Часть 2. ПРИТЧИ

Жираф и газель

Среди акаций грациозно вышагивал большой жираф, Быть длинношеем не зазорно, за это не положен штраф. Невдалеке по сенью древа паслась газель, свершая тур, Решил жираф «сходить налево», с газелью закрутив амур. На отдыхе мы все жирафы и шею тянем за «мамзель», Не редко совершая ляпы, в надежде затащить в постель, Так и жираф наш приударил, на юге закрутив роман, Но шею он свою поранил, в любви не может быть без травм, Наткнувшись на рога газели, он очень сильно пострадал, И оклемался еле ели, но на душе остался шрам. Доходит долго до жирафа, простая и благая мысль: «Лишь та газель не так рогата, с которой нас связала жизнь»

Лиса и заяц

Лиса охотилась за зайцем, наш заяц от лисы петлял Он то торчал над кочкой пальцем, то вдруг за кочку он нырял. Хитра плутовка, знает дело за ним бежала не спеша, И вскоре зайцу надоело, остановился он, дыша. «Давай лиса мы все обсудим, зачем тебе обедом я? Быть может хватит, мы не будем, пойми ведь ждет меня семья». «Проблема заяц здесь такая, меня ведь тоже дома ждут, И не могу я, голодая, оставить их без вкусных блюд. Так, что здесь чья возьмет, сердешный, один есть пан другой пропал, Уж так устроен мир наш грешный — сыт тот, кто ближнего сожрал». Произнеся свой спич, плутовка, схватила зайца за хребет И управляясь с тушкой ловко, в нору отправила обед.

Заяц и черепаха

Увидел заяц черепаху и к ней поближе подбежал Нагнать хотел с наскока страху, но так ее не испугал. Ползла тихонько черепаха, передвигаясь не спеша, Ничем не проявляя страха, свой путь загадочный верша. «Тебе не страшно? — крикнул заяц, — ты от меня не убежишь, Я страшный зверь, отнюдь не паяц, держись, коль жизнью дорожишь». На что спокойно черепаха ему ответила, смеясь: «Ты страшный зверь? Я вертопраха смешней не знала отродясь. Коль хочешь напугать то помни — чем меньше шума тем страшней, Тот совершить способен козни, чьи лапы полные когтей, А у тебя есть только уши, что из башки твоей торчат, Иди свою морковку кушай и ей пугай своих зайчат». Бояться стоит не наскока, а молчаливого врага, Кто не извлек сейчас урока, та участь будет не легка.

РУСАЛКА И ВОДЯНОЙ

В одном пруду, под сенью ивы, жила русалка с водяным И оба были, все ж, красивы, но по понятиям иным. Казалось — родственные души, но что мешает им любить? Однако, коль, русалку слушать, то невозможно вместе жить. Она все грезила о принце, что вдруг нарушит гладь пруда, Утопленников вереница, за ней дурною славой шла. Искала та русалка где-то на стороне свою любовь, А водяной зачах, при этом, взирая на красотку вновь. В конце концов одна осталась и принца так и не нашла, А с водяным, как оказалось из жизни и любовь ушла.

КОТ И ПЕС

Дружился как-то кот с собакой, и спали вместе в конуре И не делили они дракой, то, что давалось им в еде. Друзья, хоть не разлей водица, ведь что-то общее нашли, Любили кот и пес возиться друг с другом, так и годы шли. Но вот однажды пес случайно разлил вдруг миску молока, Кот посмотрел на пса печально и лапой врезал тумака. Пес огрызнулся на котяру, и рявкнул клацая зубом, И перешел весь мир их в драку, виною миска с молоком. Порой не миска, только капля, способна мир перевернуть Когда друг с другом мы, не так ли, свой делим кров и делим путь?

РЫЦАРЬ И ДАМА

Воинственно гремят доспехи, в них рыцарь грозный облачен Преодолел судьбы он вехи, не раз в сраженьях уличен. Всего добился он сражаясь, успех и славу сам добыл, И к даме сердца направляясь, подарок взять он не забыл. Из хрусталя сам сделал розу, как символ чистоты любви, Но дама сердца встала в позу: «Мне не нужны цветы твои. К чему мне чувств, твоих, терзанья, ты мне достаток предложи, Тогда ты сам, в моем сознанье — мой рыцарь тела и души». На это рыцарь не ответил, но розу хрусталя разбил, Та дама сердца, кто заметил, чье сердце трогает посыл.

СКУПОЙ И ЩЕДРЫЙ

Жил скряга жадный до безумья, на старость он всю жизнь копил, И щедрый жил, что в скудоумье все разбазарил и пропил. И вот поспорили, однажды, скупой и щедрый, кто из них, Как утверждал по вере каждый, по жизни большего достиг. Скупой сказал: «Мое богатство я уберег и накопил Мне не страшны судьбы мытарства, себя я в этом убедил». На что ему ответил щедрый: «Зато красиво я пожил, На всех гулянках был я первый и в жизни славно покутил». Так долго спорили довольно, и всяк остался при своем, Но напросился мне невольно ответ на тему «что почем»: «Лишь золотая середина способна в споре победить, Быть щедрым может быть и мило, коль смог на старость накопить».

ЧЕРТ И МЛАДЕНЕЦ

Похитил, как-то черт младенца, решил пусть будет у меня, Как водится у иноверца — чем черт не шутит все брехня, Три дня с ним черт играл в игрушки, три дня над ним черт колдовал, А на четвертый больше в дружки с младенцем черт, уж, не играл. Был зол, как черт на эти игры, что с несмышленышем прошли, Вел черт за душу честно битву, но не добился он души, Младенец так и был невинен, ничем не смог черт обуять, Ведь тот, кто истинно наивен, тому план черта не понять. Не страшен черт тому на свете, чья незапятнанна душа, Мы все в душе должны быть дети, а не поклонники гроша.

НИТОЧКА И ИГОЛОЧКА

Поспорила иголка с ниткой, что, все ж, важнее, чтобы сшить? Одна проткнуть способна шибко, другая петелькой схватить. Чуть дело не дошло до свары, наперсток тут вмешался в спор, Сказав: «Вы связаны, как пары, и на взаимность весь упор. Одно не может без другого, но нить потянет лишь игла, Она важнее, что такого, поэтому всегда права. А ты уж, нить, про узелочек на память то же не забудь, Чтоб сшить прострочишь много строчек, но узел преградит им путь. Тогда не сможешь распуститься, а значит хорошо сошьешь, Теперь ты знаешь с кем водиться, пусть ты не главная, но все ж».

СЛОН И БЕГЕМОТ

В далекой Африке в саванне жил старый, старый, старый слон Он в озеро забрел, как в ванне, купался, обливаясь, он. А в этом озере жил толстый и агрессивный бегемот, Годами был он явно взрослый, но, тем не меньше, обормот. Решил слона он озадачить, мол, кто из них двоих сильней, Бывает так порой, иначе, нас побеждает кто глупей. И старый слон, тот, первый сдался, победу правил бегемот, Он в озере один остался, слон удалился через брод. Тягаемся порой мы силой, но тот воистину сильней, Чей разум не настолько хилый, чтоб спорить с дураком, ей-ей.

СОБАКА И ХОЗЯИН

Жила собака возле дома в большой роскошной конуре И охраняла дом от вора, довольна всем была вполне. Хозяин бил ее нещадно, но сытно вдоволь, все ж, кормил Когда лупцуют неприятно, но плох, кто палку не вкусил. На то охранный пес он, сторож, чтоб лишь хозяину вилять, И получать за службу то уж, что заслужил, на что пенять? Гордился, пес цепной, удачей, мол, повезло так повезло, Не представлял, как жить иначе, когда ты служишь все одно. Но вот хозяин вдруг скончался, не нужен стал придворный пес Был выгнан он, как не старался, на улицу где и замерз. Мораль истории такая: «Чужим тебя не оценить, В одни ворота, лишь, играя, лишь в них способен гол забить».

ЖЕНЩИНА И ЧЕРТ

С тех самых лет, что создал Еву, в саду Эдема наш Творец, Мы подтверждаем нашу веру, когда ведем Ев под венец. Но вот однажды черт удумал с женой связать свою судьбу, Его другой черт надоумил, причин иначе не найду. Прожил с женой черт все три года, а на четвертый возопил, Такая женская порода, что даже черт не выносил. Капризов много претерпел он «и то подай и это мне» Как говориться все «влетел он» и по деньгам, и по жене. Чертовка так над ним глумилась, скажу вам «боже упаси», А обобрав куда-то смылась, сказав: «Мой милый, уж прости». Кому мораль нужна те знайте сегодня — женщину хочу, А завтра: «Мне луну достаньте, иначе, вас я не прощу».

ЖЕРТВА И ЛЮДОЕД

Жил людоед в лесу голодный, не часто было, что пожрать, Кто заблудился — тот съедобный, в лесу костей уж не сыскать. И вот однажды на поляне, увидел людоед следы, Они тянулись к сточной яме, глотнул наш людоед слюны. Есть жертва будет значит ужин, порадуется и живот, И он походкой неуклюжей, направился, разинув рот. Но сам попал случайно в яму, она с трясиною была И скажем мы теперь уж прямо, пропал наш людоед тогда. Не хорошо быть людоедом его всегда возмездье ждет Пусть сыт сегодня за обедом, а завтра в пищу сам пойдет.

МАРКИЗА И КОРОЛЬ

Поспорил раз король с маркизой, чей замок лучший для людей, Тот, что построен в камне снизу или воздушный «дом идей». Король настаивал на первом — надежен, крепок и казист, В нем стража есть, в охране верной, способна отразить натиск. Маркиза доказать пыталась — воздушный замок всем хорош, Есть недостаток, впрочем, малость — не купишь ты его за грош. Так спорили они три года, вновь выдвигая аргумент, Но тут вмешалась в спор природа — почил король, маркиза нет. Ее идея сохранилась и короля пережила, наверно, все же, божья милость На то во истину была…

ОРЕЛ И СТЕРВЯТНИК

На той горе скалистой и высокой, жил много лет уже один орел Он свил гнездо над пропастью глубокой, и с высоты он озирал проем. И вот увидел он внизу, в долине, стервятника, что падаль чью то ел, Слетел орел к нему, решив отныне, попробовать плоть загнивавших тел. Схватил кусок, но выплюнул по морщась: «Как можешь ты стервятник это есть? От отравления животом не корчась, где здесь охоты правила и честь?» Стервятник же ответил: «Эта падаль, большой, поверь мне друг, деликатес, Зачем охоты треволненья, надо ль, куда приятней пожирать процесс. На все готовое, друг мой, я прилетаю, мне остается, только лишь, вкусить, В то время как тебе, поверь, я знаю, свою добычу надобно добыть». «Пусть так, стервятник, но свою добычу по праву я охотой заслужу, И в этом наше вечное величье, что, как орел в себе я нахожу».

ЗМЕЯ И МЫШЬ

Однажды мышь спешила в нору, но ей вдруг встретилась змея И перекрыла ей дорогу, а обойти никак нельзя. Змея тихонько прошипела: «Ну, что попалась мышь, держись». И было, уж, взялась за дело, а мышь возьми и уберись. Рванула мышь обратным ходом, змеи тут не сложилась масть, Чтоб не попасть к змее в утробу, уж лучше в нору не попасть.

ШАКАЛ И ОЛЕНЬ

Шакал бежал трусцой из леса, на встречу выскочил олень Не проявляя интереса, шакал надумал скрыться в тень. Оленя это оскорбило, мол, так не вежливо, дружок, Когда такое дело было, чтоб он вниманья не привлек. Стал приставать олень к шакалу с вопросами о том, о сем, И так тихонько, мал по малу, шакала «до бела» довел, Шакал не выдержал и точку поставил — горло перегрыз, Он пировал почти всю ночку, зануде этим отомстив. Мораль пусть каждый сам тут ищет, а я добавлю от себя: «Того оленя уж не ищут, который приставуч за зря».

БАБОЧКА И МОЛЬ

Порой вечерней моль летала в квартире, где она жила, Туда же бабочка попала, на «огонек она зашла». Обрадовалась моль подружке и стала хвастаться скорей, Какие вкусные подушки, какая вкусная пастель. Недолго бабочка летала и слушала подружку моль, К несчастью на иглу попала, судьба такая, уж позволь: «Быть бабочкой всегда опасно, тут вся проблема в красоте Мы знаем точно, что прекрасно, то привлекательно в цене».

ПЧЕЛА И ШМЕЛЬ

Под вечер, в улей возвращаясь, пчела увидела шмеля, С ним иногда она, встречаясь, судачила на тему дня Так не о чем, мол, как делишки, что нового, ну и т. п., У каждого свои «коврижки», чем кто богат, ну и т. д. Шмель рад с пчелою пообщаться, поскольку был он одинок, Да часто не хотел встречаться, но неизбежность это рок. Тут зацепились языками и протрепались целый час, Вот болтуны то, мы б сказали, ведь солнца лик уже погас. Так в темноте и заблудились, и ночевали на лугу, Зато за жизнь наговорились, поймите, впрочем, вы пчелу. Бывает дефицит общенья, и у пчелы, и у шмеля Находим в этом развлеченье не ради прихоти, а для.

ЕЖ И ЗМЕЯ

Однажды еж в лесу дремучем увидел на холме змею И этот скользкий гад ползучий дорогу преградил ему. Чтоб обойти нам нужно время куда привычней напролом Решил тот еж судьбы той бремя не изменит дорогу в дом. Подкрался он к змее тихонько и сам внезапно зашипел Хотел он попугать и только, но от натуги весь вспотел Змея ж совсем не испугалась, а только цапнула ежа И яд ее, как оказалось, был не подобьем муляжа Откинул лапки еж несчастный, что так спешил к себе домой Лень обойти, в тот день ненастный, с ежом сыграла злую роль.

ЖЕСТОКАЯ ПРИНЦЕССА

Жила прекрасная принцесса, посватался к ней как-то принц, Но из всего любви процесса ей нравились поклоны ниц, И так и эдак унижался, стихи писал и песни пел, Но благосклонность не дождался в конце концов принц онемел. Ее внезапно он покинул, женился вскоре на другой, Как говорят: «Из жизни сгинул», жестокой он принцессы той. И тут печаль ее заела, все чаще вспоминала та,

Жалея горько, что не спела с тем принцем в унисон она. Мораль проста, любой принцессе ее не грех и повторить: «Чтоб быть любимой в жизни пьесе, сама учись других любить».

МАРТОВСКИЙ КОТ

То было в середине марта, на крыше кот во всю орал, Красавца из себя он, так то, как мог во всю изображал. Мол, посмотрите — всем прекрасен, и голос громок, и силен, Для кошки выбор будет ясен, ведь кошками уже пленен. Но почему-то его кошки, все ж, обходили стороной, Предпочитали эти «крошки» призыв к любви совсем иной. Не удалось их взять на голос, как не старался бедный кот, Уж больно тонок этот волос, что сердце к сердцу приведет.

ЗНАХАРЬ И КОЛДУН

Жил знахарь на опушке леса и жил колдун в глухом лесу Я приоткрою вам завесу над тайной, что в себе несу. Колдун готовил злые зелья, а знахарь снадобья творил Один добро нес и веселье, другой колдуя дух губил. Вопрос возник не произвольно, что из одних и тех же трав Готовим мы себе невольно в ловушку времени попав? Быть колдуном иль чародеем решает каждый для себя, Что ближе нам, во что мы верим, тем и живем свой век храня.

МЕДВЕДЬ И ОСЕЛ

В лесу дремучем жил в берлоге один матерый уж медведь, Любил он ягоды и в поле их собирал, чтоб не реветь, И вот однажды на поляне, где земляника поросла, Увидел он в соседней яме туда попавшего осла. Осел взмолился: «Помоги мне, случайно в яму я попал За это я тебе отныне прислугой стану, как сказал». Достал медведь осла из ямы, а тот, как вылез, деру дал Бывают и ослы лукавы, как видно то медведь не знал. И прежде чем достать из ямы не грех с осла расписку взять, Пока в долгу — послушны хамы, на воле ж могут деру дать.

РЫСЬ И КОСУЛЯ

На дереве, сидя в засаде, однажды притаилась рысь, Косуля в новеньком наряде — ребята все посторонись! Наряд понравился той рыси, решила рысь его отнять, Порою кажется нам с выси, что стоит шкуру поменять. Рысь прыгнула на жертву с ветки и напоролась на рога, И на груди остались метки от тех рогов на все года. Ну, а косуля убежала и унесла с собой наряд И та косуля щеголяла в нем много раз и лет подряд. В чем спросите мораль у притчи? Отвечу коротко я вам: «Кто шкурных интересов ищет, тот подставляет грудь рогам».

ВОЛК И КОЗЕЛ

Козел собрался к волку в гости и самогона захватил, Кто скажет, мол, не пара, бросьте, не раз козел уж с ним кутил. Но в это раз все вышло боком, толь волк голодный слишком был, Толи козел, тот, ненароком, напившись что-нибудь с козлил. Но дело кончилось закуской, как доводилось, из козла, Когда ты с волком пьешь в нагрузке, козлом нельзя быть никогда.

ЕЖИК И СТРАУС

На свете жил колючий ежик, он умный и веселый был И малых не стеснялся ножек, он ими быстро семенил. Вот, повстречался ему страус, что важно широко шагал, Чем приобрел известный статус, как тот заправский генерал. Наш ежик в ноги поклонился, слегка с издевкой, говорит: «Давно ты страус оперился, но у царя я фаворит». «С чего ты взял, головоножка, что ты царю меня нужней, Ты слишком мелок для того чтоб, быть страуса в делах важней». «Да мелок я, зато я шустрый, всегда до цели добегу, В то время как ты страус грузный, и величавый на беду. В траве лесной я незаметен, меня в листве не отличишь, В делах я головой известен, ты ж головой в песке торчишь». Мораль — не рост придаст значенье, а разуменья голова, Пусть будет новым изреченье: «Две хорошо, была б одна!!!»

БЫК И КОРОВА

Жил бык в хлеву вместе с коровой, у них идиллия была Свой век прожить хотели оба друг с другом как семья одна. Быть может, так бы и случилось, но сумасброден был тот бык, Быку тому вдруг приключилось с дружком собраться на пикник. На пикнике же загуляли, других коров себе нашли, Об этом вскоре все узнали и слухи по селу пошли. Дошло и до коровы дело, тут взбунтовалась вдруг она, Мол, нет быку отныне веры, из хлева выгнала быка. История, увы, банальна, нередко рушиться семья, Когда быки так тривиально на пикниках ведут себя.

ЦАРЬ И СЛУГА

В одной стране, от нас далекой, жил поживал могучий царь Был ров вокруг дворца глубокий на башне часовой зрел в даль. Врагов тот царь не опасался, всех он в округе победил, Он со своим слугой остался, которого давно любил. К слуге за дельным он советом, не раз вдруг обращался сам, Всегда доволен был ответом, тот был умен не по годам. И в этот раз царь обратился с вопросом: «Не пора ли мне, Семьей своей обзаводиться, чтоб счастье испытать вполне?» На что слуга ему ответил: «Нельзя корону поделить, Поверь, мой царь, на этом свете, царь должен одиноким быть». Подумал царь: «Зачем корона, когда она мешает жить?» И приказал слуге до гроба, корону на себе носить.

ДВА АНГЕЛА

Два ангела парили в Небе, один другому говорит: «Хранителем приставлен к «Еве», Бог к ней давно благоволит». На что ответил ангел первый: «Задача эта не проста, Закон, тут, существует верный: «Кто крест несет — тот раб креста». «Но, в данном случае, рабыня, ведь к деве той приставлен я Ее, в предначертаньях, имя, как музыка звучит моя». «Да ты влюблен, мой бедный ангел, в свою, от жизни, визави, Хранителем являясь, в тайне, сгораешь от своей любви». «Да, такова моя природа, что власти девы отдана, И с ней я, поминая Бога, на крест пойду того раба». «Ну, что ж, нам жертвовать похвально, но помни истину одну: «Идти на крест не тривиально, но тривиален раб кресту».

ЧЕРТ И СВЯТОША

Молился в Храме тут святоша, поклоны лбом он отбивал И после Храма, что не гоже, он Бога всуе поминал. Всех поучал святым писаньям и сам крестился невпопад, Гордился он священным знаньем, но знаньем тем был не богат. И вот однажды черт хитрющий, к нему внезапно подкатил, Пусть случай этот вопиющий, но черт его перекрестил. Обрадовался наш святоша, мол, повстречал себе под стать И через слово имя боже стал наш святоша поминать. Черт слушал, но совсем не долго, и говорит ему в ответ: «Ты Бога поминаешь ловко, а можешь заключить обет? Когда хоть раз помянешь черта к нему и в лапы попадешь, Святым ты мнишь себя притворно и спорим черта помянешь?» На что святоша наш воскликнул: «Я черта? Черт его возьми!» И тут же, после фразы, сникнул: «Меня ты, боже, упаси!» Черт рассмеялся и ответил: «Кто Бога поминает зря, Тот черта, как уже заметил, помянет точно втихоря».

КАРЛИК И ВЕЛИКАН

Комплексовал однажды карлик, что ростом мал и неказист, Хотя при этом был начальник, но был начальник — скандалист. Вот повстречал он великана, тут комплекс вырос до небес И он от этого изъяна «в бутылку» с дуростью полез. Мол, великан ты просто дылда, макушкой чешешь потолок Ты сам не более чем быдла, огромный рост для дураков. Ну и так далее, «по списку», он великана оскорблял, А великан его изысков как будто бы не замечал. В конец тут разозлился карлик и к великану он подлез, И как бумажный тот кораблик попал под великана вес. В лепешку тут же был раздавлен и даже должность не спасла, Лишь мокрый след был им оставлен на месте где дорога шла. Мораль, как видите, такая: «Оценивай не рост, а вес, Иначе истина простая — рискуешь ты попасть под пресс».

ВОРОН И СКВОРЕЦ

Скворец, покинув свой скворечник, взлетел на дуб, что тут стоял, На дубе том больной, сердечник, уж, старый ворон обитал. Скворец обрадовался встрече, хоть будет с кем поговорить, С кем провести приятно вечер и разговоры потравить. Он поздоровался сердешно и задал непростой вопрос: «Скажи мне, ворон, правда, грешно других учить, коль не дорос?» На что ответил старый ворон: «Кто учит, тот всегда не прав, У всякой правды много сторон, их открываешь все познав. Познать же все нам не возможно, на многое уходит жизнь, Кто учит должен осторожно свою навязывать нам мысль. Бывает мненье однобоко и то, что выгодно тебе, Копает кто вопрос глубоко, тот не дает советы вне. В себе он держит суть вопроса и сомневается всегда, Других учить, когда нет спроса, поверь мне, вовсе ерунда». Ответив, постаревший ворон, простившись, тут же улетел, Не нужен тем досужий говор, в науках кто поднаторел.

ЛЕВ И ШАКАЛ

Шакал трусцой бежал в саванне, вдруг видит у дороги льва Лев тот дремал в тени у пальмы, добыча рядом с ним была. Решил шакал, пока льву спиться, кусочек для себя урвать, Ну а затем быстрее скрыться, чтоб лев не смог его догнать. Подкрался он ко льву тихонько и только впился в свой кусок, Как лев проснулся и невольно с шакалом встретился в глазок. Шакал тут выпустил добычу, хвостом, как песик завилял, Мол, лев я тут случайно рыщу, твой сон от пришлых охранял. Но не поверил лев шакалу и доброхота разорвал, Досталось ото льва нахалу не то, что он себе гадал. Любой кусок застрянет в пасти, когда добыча не твоя, А с ним внезапные напасти, что поджидают нас, тая.

КРОКОДИЛ И СЛЕЗЫ

Жил крокодил в реке глубокой, он в ней недавно обитал, Но каждый раз перед охотой он в реку слезы проливал. Жалел он всех, такой сердечный, ранимый был он крокодил, Но тех, кто был в реке беспечный, он, плача слезно, проглотил. Но что за жизнь у крокодила кого он ест — того и жаль, Судьба — злодейка намутила извечную ему печаль. Хотел он было все забросить и больше никого не есть, Но вновь желудок мяса просит, а голод, знаете, не спесь. Поплачет — сердце успокоит и вновь берется за свое, Слезами горе в реку смоет — чужое горе не твое, Как хорошо быть крокодилом, не вред нам это помянуть, Грехи на дне затянет илом и повод есть всегда всплакнуть.

КУКУШКА И ЯЙЦА

Одна кукушка материнством страдала, можно так сказать, На жизнь смотрела с оптимизмом — наседка, ну не дать не взять. Сама высиживала яйца, сама растила и птенцов А ей твердили: «Ты не майся, подкинь другим ты сорванцов». Однако наша не такая — снесет яйцо и с ним сидит И долю эту восхваляя, своих птенцов сама растит. Но не в нее подались дети, все побросали быстро мать Кукушек племя, уж, на свете не изменить и не изъять. Пусть говорят «не яйца учат», но я добавлю от себя Все дети что-нибудь канючат, но из кукушек не семья.

БАРАН И ВОЛК

Баран попался волку в лапы, на радостях открыл волк пасть, Но все бараны, ведь, рогаты, к тому ж бодливы, вот напасть. Повыбивал баран все зубы, волк с голодухи околел, Невольно раскатаешь губы, баран в итоге обнаглел. Себя считал волка убийцей, и нагло шастал во лесу, Но что должно, то и случится, медведь попался подлецу. Растерзан был баран медведем, как говориться «се ля ви», Коль к хищным ты попал соседям, не будь бараном, уж пойми.

МОРКОВЬ И КАПУСТА

В одном саду в соседних грядках росли капуста и морковь Заведено в таких порядках, что каждому своя юдоль. Капуста проросла листвою, сформировав собой кочан, Морковь росла же под землею, а сверху хвостик лишь торчал. Пришла пора для урожая их вырвали из той среды, Где, как соседи, обитая, они не чуяли беды. Пустили их под нож обеих и получился лишь салат, Морковь с капустой, кто проверит, для чьих то лакомых услад. Соединяет судьбы часто жизнь неожиданно в ответ, Но надо думать не напрасно она нас рубит в винегрет.

ЖАВОРОНОК И СОВА

С утра, пораньше, поднимаясь, наш жаворонок песни пел При этом вовсе не стесняясь, будил всех песней наш пострел. Сова, не выдержав, сказала: «Ты что шумишь, нахал, чуть свет, Всю ночь по лесу я летала и отоспаться мне не вред». На что певец ответил смело: «Настало утро, всем пора Идти на службу, есть вам дело, ночами спать должны, сова». «Не все ночами спят, не умный и голосистый наш певун, Под сенью ночи, ночи лунной, добычей станешь ты, крикун». Так и случилось, как сказала, был съеден жаворонок наш, Разумным вовсе не пристало, вести себя бестактно, так ж.

КОЗЕЛ И КАПУСТА

Любил козел, один, капусту, ну прямо хлебом не корми, И, как звучать не будет грустно, другой козел не знал любви. И вот, однажды, в огороде напал на грядку тот козел, Капусты много было, вроде, но всю ее козел «подмел». Как говориться, от обжорства, никто еще не страховал, С деньгами, той капусты, сходство не раз я лично наблюдал. Распучило козла, беднягу, раздулся как воздушный шар, И в туалет всю ночь он, кряду, сон разгоняя убегал. Как водится козла капустой нам не испортить никогда, Но дам совет пока я устный: «Не будь похож ты на козла».

ВОРОБЕЙ И СОЛОВЕЙ

Однажды на лесной поляне, где возвышался старый клен Пел соловей почти в экстазе, рулады зарождались в нем. Тут воробей на ветку прыгнул и подобравшись к соловью, В бок соловья он клювом тыкнул, мол, погоди, дай я спою. Прервался соловей на ноте — чирикнул гордо воробей, Не каждому дано в природе рулады выводить, поверь, Но каждый голос свой считает достойным трели соловья, И песню этим испоганит, чтоб голос свой подать, а зря.

ПИРАТ И ПОПУГАЙ

Жил не тужил пират отважный, а с ним прижился попугай, Тот попугай был очень важный, кто был главнее отгадай? Он повторял все за пиратом, но сам считал, что это он, Умеет говорить заклятым, морских пиратов языком. Себя считал он всех умнее и много лишнего болтал, Был вздернут попугай на рее, когда брехней своей предал. Мораль здесь, в общем то, простая, коль знаешь что-то не болтай, Иначе участь попугая ты от пиратов ожидай.

ВОРОНА И КОСТЬ

Ворона по двору летала, вдруг кость мясистую нашла, На радостях она не стала на месте есть, а унесла. В гнезде уселась по удобней и приготовилась вкусить, Чем слаще куш, душе не вольней, в себе желанье погасить. С опаской все же посмотрела ворона та по сторонам И с жаром принялась за дело, голодным волю дав глазам. Она при этом размышляла: «И кто придумал вынь да брось, Мол, опоздавшим мяса мала, им достается только кость, Так каждый день бы доставалось и больше не на что пенять, Кто ценит в жизни эту малость, тот сможет даже кость вкушать». Вот и гадай, теперь, где счастье, удача, выгода, форта, Кто принял в пиршестве участье, тому и кости на «Ура!»

КОШЕЧКА

Пушистый хвостик, лапки тонки и с поволокою глаза, Гуляли разные тут толки: откуда, кто и с кем она. Такая кошечка, ну чудо, о ней мечтали все коты, Но распинаться я не буду, уже и так раскрыты рты. Однажды кот ее посватал, но не понравился он ей И получил по морде лапой и лапой полною когтей. Кот с расцарапанною мордой тот фатализм переживал, А кошечка походкой томной отправилась в свой будуар. Мораль, как водится, такая: «У каждой кошечки, ей-ей, Нас внешним видом привлекая, есть лапка полная когтей».

СУМКА И ЧЕМОДАН

Похвасталась однажды сумка, что в ней всегда всего полно, Меня простите, недоумка, но с ней согласен я на «сто». Но чемодан иного мненья, себя считал куда важней, На сумку начал он гоненья, мол, мало места, все же, в ней. Другое дело в чемодане почти все можно разместить, Вот только нужен он не ранее, чем мысль возникнет погостить. А сумка каждый день набита и трудится по мере сил, Пусть эта фраза и избита, но: «Знает груз, кто груз носил». Чьи чаще надрывались лямки, тот эту жизнь познал полней, И всем понятно без оглядки, кто тянет лямку тот важней.

ПЕТУХ И ЦЫПЛЕНОК

Вышагивал по двору важно матерый, битый уж, петух, Себя он вел не эпатажно, но обожал хвалебны в слух. Цыпленок к петуху пробравшись, воскликнул: «Как вы хороши! Вы величавы, ваша важность, вам кукарекать не с руки. Давайте я за вас с рассветом прокукарекаю разок, Вы выспитесь тогда при этом, не все ж засиживать шесток». Петух цыпленка грубо клюнул: «Куда ты лезешь, мелюзга, Меня подсиживать ты вздумал, сначала подрасти тогда». Петух вальяжно удалился, цыпленок голову чесал, Коль в петуха не оперился, то кукарекай, как вассал.

КРОТ

Крот рыл туннели под землею и никогда не выходил, Но разве что порой ночною, он солнце вовсе не любил. Зачем слепому видеть солнце куда привычней темнота? Поэтому в дому оконца, тот крот не делал никогда. Но вот однажды утром вышел, был солнечный весенний день, Он песню соловья услышал и перекличкой свиристель. Теплом согрело — «свет в окошке» наш крот впервые увидал, И понял крот, что жизни крошки до толи в жизни собирал. Теперь он с нетерпеньем утро встречал с рассветом каждый день Взывая к солнцу поминутно, прозрел наш крот, уж ты поверь.

ГУСАР

Лихой гусар, любитель женщин и брызг шампанского герой, Не получал давно затрещин от жизни нашей роковой. Гулял гусар и веселился, ведь, к счастью, не было войны, И ратный труд тут не годился, а значит, вроде, нет вины. Он так увлекся этим делом, что службу ротозей проспал, Ему, по взрослому, влетело и был разжалован гусар. В военном деле дисциплина — условие лихих побед, И тот тут пролетает мимо, кто службе той наносит вред.

ГУСЕНИЦА

У гусениц проблем немного, но главная — набить живот, Конечно, если, недотрога сама в чужой не канет рот. Так прозябала многоножка листву сжирая по краям, Еще бы ей совсем немножко и залоснилась бы, аж прям. Но куколкой обжора стала и через несколько деньков Уже в лесу она порхала среди листочков и пеньков. Чему ж обязан воплощеньем наш бренный гусеничный мир? Как оказалось — насыщеньем, пока над ним не воспарил.

ПИЯВКА И КОМАРЫ

Сосала кровь одна пиявка, что взять с нее ведь паразит, Все выпивала без остатка пока желудок ей велит. Наесться раз и целый месяц не знает никаких забот, Сама она ведь столько весит попало сколько крови в рот. Привольна жизнь у паразита лишь присосаться бы и все, Пусть фраза эта и избита, но: «Дармовщина, как свое». Но вот напали на пиявку голодных стая комаров И всю сожрали без остатка, как говорят «без дураков». Нет лишних для труда усилий — раздуться можно до поры, Пока той крови не вкусили другие злыдни — комары.

ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК

Воздушный шарик раздувался, как только видел красоту, Себя же шарик, тот, стеснялся, быть сдутым как-то не к лицу. И вот однажды он красотку увидел и раздулся весь, Но кто-то тут поднес иголку и лопнул шарик с ним и спесь. Нередко раздувая щеки хотим мы выглядеть как он, Но все усилья однобоки коль дутый результат при том.

СТРАННЫЙ

Жил человек по жизни странный, всю жизнь под ноги он смотрел, Труд вел, как водится, исправный, но так над жизнью не взлетел. Он удивлялся, что за странность — дорога четкая видна, Но такова, к несчастью данность — колдобина одна видна. Мечтал взлететь как можно выше, но все лишь грязь ногой месил, Но оторвать свой взгляд он к крышам, наш странный вовсе не спешил. И головы не поднимая, он жизнь по своему прошел, Но голова уже седая, а крыльев так и не нашел.

ПОПРОШАЙКА

Жил наглый старый попрошайка, цыганил деньги каждый день, Просил униженно: «Подай, а!» и после напивался в пень. Его прохожие жалели и подавали кто что смог, А он ворчал, но еле-еле, мол, недостаточен оброк. Чем чаще он просил, тем реже, ему, вдруг, стали подавать, Он возмущался: «Деньги, где же? На что сегодня выпивать?» И вот настал тот день несчастный, когда остался он не с чем, Закон дан для таких, негласный: «Любой есть наглости предел».

АКУЛА И ТУНЕЦ

В кровавом бизнесе акула была всегда в своей воде, Не знаешь никогда откуда несчастье свалится к тебе. И вот однажды в пасть к зубастой попал упитанный тунец, Бывает жизнь, порой, опасной, не предсказуем и конец. Но та глотать его не стала, ну не голодная была, Лишь бок немного обкромсала и отпустила фраера. Тунец израненный убрался, урок от жизни получив, Живым он все-таки остался, но след зубов красноречив. Мораль: «Бывает, в чьей-то пасти, свое спасение найдешь, Но то спасение отчасти, предупредить вас должен, все ж».

ГЛУХОЙ ТЕЛЕФОН

Все телефоны, как водилось, в раз отвечали на звонок, Жить в напряженье доводилось, но службу, все ж, справляли в срок. Но был и телефон молчащий, никто не мог понять зачем, Пусть случай этот и кричащий, но все случается для дел. Был глух тот телефон по уху, не слышал он к себе звонков, Его давали тем в науку, кто нежелателен для слов. С кем не хотелось уж общаться, кто со звонками надоел, С кем нужно было попрощаться, в чем тот глухарь поднаторел. Мораль у притчи каждый знает: «Ты никогда других не ярь, Ведь на помин души икает тот телефон, что не глухарь».

КУЗНЕЦ И ЧЕРТ

Угли в жаровне, аж, пылают, кузнец творит свой труд ладком, Но с той поры сам черт икает, когда кузнец бьет молотком. А дело было недалече, всего лишь пару лет назад, Черт в кузню забежал под вечер, чтоб кузнеца «поймать за зад». Подумал черт, вот эту душу, что кузнецу принадлежит, Он в раз к себе деньгой присушит, когда богатство посулит, У кузнеца ведь труд тяжелый, а денег платят ерунда, Вот и отдаст кузнец с подковой за счастье душу без труда. Но просчитался черт наивный, кузнец его же подковал, Язык у черта, правда, длинный, но кузнеца он не пробрал. А в назиданье поученья, мы скажем «черт его возьми», Того, кто ценит насыщенье, труда нелегкого стези.

ВОЛК И ЛИСА

Жил волк уже почти свой век проживший, но, как то раз, он повстречал лису Плутовка красоты была парижской и топ-моделью прослыла в лесу. Наш волк на старость лет в нее влюбился, душе, как говориться, не приказ И к ней с подарком дорогим явился, чтоб сделать предложенье на показ. Лиса то предложение отвергла, мол, старый ты и вовсе не богат, Но волк в любви ей клялся непомерно, и приходил он много раз подряд. В конце концов сдалась и вышла замуж, волк счастлив был, но хитрая лиса На стороне что «левой» кличут, да уж, себе бой-френда быстро завела. Узнал однажды волк, вдруг, про измену, загрыз свою неверную лису, И больше не искал лисе замену, а выл переживая боль, тоску. Итог истории увы банален — волк умер от страданий и тоски, Когда любви последний миг подарен, любовь всегда до гробовой доски.

ГЕНЕРАЛ И СВИНОПАС

Жил генерал в своих хоромах, жил рядом с хлевом свинопас, Заботясь о своих утробах один коньяк пил, бедный квас. Но, не смотря на разный статус, любили те поговорить О том, какой полезней градус и кто любитель больше пить. Как генерал твердил упрямо: «Коньяк дороже и вкусней», На что пастух в ответе яро: «Полезней квас и с ним бодрей». Как переспорить не старались, всяк оставался на своем И вот однажды, все ж, признались, что дело не в напитке сем. А всякий пил лишь то невольно, что мог позволить он себе Кичился он напитком только, поскольку хвастался вполне, На самом деле все не важно коньяк ли это или квас, Пить свой напиток эпатажно, как генерал иль свинопас.

ОСЛИК И МОРКОВКА

Жил ослик добрый и смешной, упрям немножко был, Дружил тот ослик с головой, и в общем не тужил, Но слабость у него была — морковку он любил, И как водилось у осла, морковкой дорожил. Да все бы было ничего, но страсть она есть страсть, А зная слабость ту его, легко врагу напасть. Поманит кто — туда идет, лишь дали бы морковь, Но вроде бы не идиот, а лезет «в лапы» вновь. Терпения полна судьба, но есть всему предел Сожрали бедного осла, с морковкой, как хотел.

КОРОЛЬ И ШУТ

Колпак с бубенчиком носил наш шут проворный,

Король носил корону короля

И вот поспорил этот шут придворный,

Мол: «Носишь ты король корону зря.

Тебе б колпак, все было б веселее

И меньше было б во дворце интриг,

Когда звенишь то подданным слышнее Что ты сегодня, например, сердит».

На что король ответил тоже шуткой:

«Тогда тебе корону подарю и будешь ты за каждой прибауткой

Снимать ее в поклоне королю, а если нет, то голову сниму я,

И близ дворца на кол я посажу, чтоб знали все — к короне не ревную,

И в колпаке шута я накажу».