Джерико

— А вот и папа!

Малыши Аманда и Бак с радостным визгом побросали игрушки и бросились в прихожую. Джемма заботливо положила зелёного динозаврика на ковёр и последовала за детьми.

Шон едва успел разуться перед тем, как подхватить Аманду и Бака на руки и радостно их целовать. Джемма с блаженной улыбкой замерла в стороне, прислонившись к белой дверце шкафа.

— Так, папе нужно поцеловать маму! — скомандовал Шон, опуская детишек на пол. — Давайте-ка на кухню, спиногрызы! Будем соображать ужин!

Дети наперегонки кинулись из прихожей, Шон подошёл к жене, мягко обнял её за талию, и они слились в блаженном поцелуе. Они не говорили друг другу много слов. Это вовсе не значит, что они отдалились после свадьбы. Наоборот. Они так сблизились, что могли понимать друг друга почти без слов.

Остаток вечера проходил спокойно. Бак едва не устроил перестрелку картофельным пюре, но тут же был остановлен миротворческими силами в лице Джеммы и Шона. Женщина не могла налюбоваться на сына. Он был таким активным, таким энергичным, прямо как юла. Был, как и все мальчишки, грязнулей, но уже, в его-то малые 5 лет в нём чувствовался формирующийся характер настоящего мужчины.

Аманда была куда спокойнее своего брата. Наверное, единственная, кто мог хоть как-то сбавить обороты Бака. Мамина помощница и будущая хранительница очага.

Без её помощи Джемме едва бы удалось заставить Бака замереть на кровати и ничего не делать следующие 7 часов. Когда Аманда тоже улеглась и сладко засопела под одеялом, Джемма притворила дверь, оставив небольшую щель, и пошла в спальню.

Они с мужем посмотрели несколько эпизодов любимого сериала, а затем крепко обнялись и на прощание поцеловались.

— Спокойной ночи, любимый.

— Спокойной, родная. Спи сладко.

Они замерли, убаюкивая друг друга собственным дыханием и теплом, как вдруг Шон тихо спросил:

— Можно задать вопрос?

— Да, конечно, какой?

— Твоя татуировка на руке…

Джемма поднесла к глазам правое запястье и с замиранием сердца прочитала одними губами: Джерико.

— Этот Джерико… Кто это? Твой друг?

Джемма протяжно выдохнула. Хороший вопрос. Она и сама не знала, кем был Джерико. Не знала до сих пор, хотя прошло уже почти 7 лет.

— Если ты не хочешь об этом говорить, то ладно…

— Нет, всё в порядке. Джерико… Он был мне хорошим другом. Ты же знаешь, когда меня выгнали из приюта, я была на грани. И тут каким-то чудом мне встретился Джерико. Он появился… Из ниоткуда. И потом так же пропал.

— Вы перестали общаться?

— Это сложно объяснить. Мы не поддерживаем контакта. Но я ему бесконечно благодарна. А он очень за меня счастлив.

— Может, познакомишь меня с ним? Если бы не Джерико, я, возможно, никогда бы не встретил тебя.

Повисла тишина. Джемма пыталась подобрать слова, которые хоть частично отражают истину и при этом смогут убедить Шона. А это не очень просто, учитывая то, что Джерико не человек.

— Вряд ли мы встретимся. Он такой, знаешь… Нигде не задерживается. Он всегда путешествует. Но, если он снова приедет сюда, то буду рада вас познакомить.

— Что ж, посмотрим, — улыбнулся Шон. — Ладно. Давай спать.

— Спокойной ночи.

Джемма неподвижно лежала, вслушиваясь в дыхание мужа. Убедившись, что Шон уснул, Джемма тихонько выскользнула из кровати и босиком прошла на кухню. Включив свет на вытяжке, женщина вскипятила чайник, налила себе кофе и вышла на балкон.

Сев на плетёный стул, Джемма закрыла глаза, наслаждаясь ветром, играющим с её волосами. Она откинулась на спинку, сделала глоток кофе с молоком и начала тонуть былых днях своей молодости.

Джемма сидела на лавочке перед озером и курила уже третью сигарету. Возвращаться в ночлежку ей не хотелось. Ах, как же она ошибалась, когда думала, что хуже приюта ничего быть не может! Ночлежка Кенни Картера была куда хуже помойки, воняющей на другой стороне улицы.

Тесные комнаты с облезлыми обоями, по две двухъярусные койки в каждой, с проржавевшими, скрипучими каркасами. Из удобств раковина с омерзительной грязно-жёлтой ржавчиной, только холодная вода и дыра в полу, куда можно было выпустить свой внутренний мир. Ах, да. Ещё обшарпанные столы, еле живые стулья и вонючие соседи-мудаки, которые так и норовят ухватить тебя за выдающиеся места.

Джемма горестно усмехнулась. Везде её окружают мудаки. Друзья оказывались мудаками. Преподы были мудаками. Даже её возлюбленный, Сэм, и тот мудак, наверное, но да сердцу не прикажешь.

Единственной отрадой для Джеммы было плаванье. Бассейн был бесплатно открыт для сирот из приюта, но после того, как тебе исполняется 18, приходится платить за всё. А денег нет. Даже в долбанную мексиканскую закусочную не берут.

Деньги, которые остались после смерти родителей, уже были на исходе. Скоро Джемму выкинут и из ночлежки, и тогда полный капец.

Она невозмутимо выкинула окурок прямо в озеро и только сейчас заметила парня, стоящего на другом берегу. Озеро было достаточно узким, а зрение у девушки — более чем острым, поэтому она тщательно рассмотрела незнакомца.

Лёгкий бежевый полуплащ, клетчатый шарф, тёмно-синие джинсы и белые кроссовки. Мажор… Были бы у Джеммы такие шмотки — давно бы всё продала и хотя бы неделю жила как человек.

Может, так и сделать? Продать всё, пожить недельку-полторы, а потом… всё? Один хрен перспектив никаких.

— Можно присесть? — вдруг раздался мягкий юношеский голос.

От неожиданности Джемма аж подпрыгнула и обернулась. Это был тот самый парень. Ничего себе она погрузилась в себя… Даже не заметила, как он подошёл.

— Чего, познакомиться хочешь?

— Возможно.

— Кто тебе сказал, что мне нужны друзья?

— Ну, можем быть не друзьями…

— Дешёвый подкат, умник.

— Как насчёт просто случайных прохожих, которые делят одну лавочку?

— Я хочу побыть одна, так что…

— Ты уже слишком давно одна. Пора поговорить.

И, не дожидаясь разрешения, парень сел на скамейку рядом с Джеммой.

— Ты чего-то не расслышал, гений?

— Джемма, хватит строить из себя крутую. Я тебя не жаловаться заставляю, а просто поболтать.

У девушки от удивления аж челюсть отпала. Она никак не ожидала того, что этот тип знает её имя. Может, маньяк какой-то и следит за ней уже давно? Ха-ха! Маньяк! Кому она нужна?

— Даже боюсь предположить, откуда ты знаешь моё имя.

— Я про тебя всё знаю, — улыбнулся парень.

Вообще подобное заявление звучало достаточно тревожно, но спокойная, ясная улыбка и не менее ясные глаза приковали Джемму к скамейке и не давали даже отвернуть головы.

— Сейчас угадаю. Мои дружки-придурки из приюта нарассказывали тебе баек про меня и попросили подойти ко мне и побесить?

— Я видел твоих друзей. Они те ещё засранцы.

— Тут не поспорю.

— К счастью, им не до тебя.

— К счастью… — горестно усмехнулась девушка.

— Поверь, не каждое внимание к тебе есть счастье. От этих людей тебе бы достались только страдания.

— У меня в жизни не бывает ничего другого.

— Поэтому я здесь.

Джемма пристально изучала незнакомца. С каждой секундой ей всё сильнее казалось, что это близкий ей человек. Парадоксально! Она его не знала, никогда прежде не видела, но… чувствовала, что это… это не чужак.

Девушка сильно тряхнула головой. Что за бред?! Что они добавляют вы эти сигареты?..

— С сигаретами лучше завязать, — прочёл её мысли парень. — Они к добру не приведут.

— Знаю-знаю, рак, бла-бла-бла.

— У тебя слишком много свободного времени для этой ерунды. Когда займёшься делом — вредная привычка сама собой отпадёт.

— Откуда ты взялся такой умный?

Парень лишь улыбнулся.

— Так всегда бывает. Когда слишком много свободного времени, начинаешь заниматься ерундой и теряешь краски жизни.

— У жизни нет красок. Вот они, — Джемма указала рукой на серое небо. — Вот все её краски.

— Да, денёк сегодня хмурый. Но это ещё не повод всю жизнь делать серой.

— Слушай, по тебе видно, что ты из богатеньких детишек! Вы все очень легко рассуждаете о жизни, пока карманы набиты папенькими деньгами! Отдай их мне и поживи неделю как я — посмотрим, как запоёшь!

— Я бы с радостью, — улыбнулся парень. — Но у меня нет денег. И телефона нет. Могу куртку отдать.

— Давай. Давай!

— Забавно, — парень начал расстёгивать пуговицы.

— Что именно?

— Ты поймёшь, что тебе не нужна моя куртка ещё до того, как я её сниму.

Джемма хотела было презрительно расхохотаться, но прикусила язык, поняв, что таинственный незнакомец в очередной раз прав.

— Оставь себе, — как можно жёстче сказала Джемма, вставая со скамьи. — Мне уже пора. Социальное дно заждалось.

Девушка вышла на парковую дорожку и зашагала вперёд. Спиной она чувствовала взгляд загадочного парня. Но это был взгляд… успокаивающий. Какой-то… облегчающий…

— Что за бред! — Джемма опять тряхнула головой. — Что за бред!

Ненавидя весь мир, Джемма вернулась в комнату. Проклятый, отвратительный, поганый холодный душ! И ладно бы бил сплошным потоком, она хотя бы умерла от сердечного приступа. Так нет же! Моросит мелкими струйками, как падла какая-то.

Ей вспомнился вчерашний чудак.

— Не вся жизнь серая… Ага, как же! Под душем Кенни Картера ты не был, умник! — подумалось девушке.

Она быстро оделась и с сочувствием посмотрела на стол, где стоял грязный пластиковый контейнер с остатками молока на дне. Завтракать сразу перехотелось, поэтому Джемма решила прогуляться. Куда угодно, лишь бы не торчать в омерзительной ночлежке!

Девушка шарила рукой под кроватью, пытаясь найти кеды, но те как-будто бы сами уползли в самый пыльный и дальний угол. Всё назло!

С рыком Джемма встала на четвереньки и чуть ли не целиком нырнула под койку.

— Попались, сучки! — пропыхтела она, вытаскивая обувку.

Однако, по пути назад локоть очень больно ударился обо что-то твёрдое. Прямо нервом. По комнате разлетелось громогласное «А-а-а-а-а!». Как следует прооравшись и грохнув кедами о пол, девушка снова полезла под кровать, чтобы достать это штуковину и выкинуть её в окно. Когда обидчик локтя был с проклятиями вытащен на свет, Джемма широко размахнулась:

— Иди к чёрту! — и замерла на месте.

В руках лежал старый коричневый мольберт — одна из немногих вещей, которые у неё остались после приюта и которые она не продала. Внутри с глухим стуком перекатывались карандаши и ластики, шуршали старые рисунки…

Джемма буквально впрыгнула в кеды и чуть ли не бегом бросилась в парк. Ей казалось, что именно там она должна была открыть этот заветный чемоданчик прошлого.

В парке, к её небывалому счастью, не было ни души. Она скорым темпом шла по дорожке и затормозила напротив лавки, где сидела вчера.

Плюхнувшись на зеленоватые доски, Джемма, затаив дыхание, открыла мольберт. Отодвинув карандаши и ластики, девушка вытащила стопку больших листов А2. Её старые рисунки…

На неё накатывали волны воспоминаний, пока она шелестела листами бумаги. Улыбаясь, она глядела на пейзаж, который она наблюдала со второго этажа их загородного дома. На следующий лист упала робкая слезинка — её мама и папа. Всё такие же красивые. Всё такие же живые…

Джемма вспомнила, как родители подарили ей этот мольберт. С деньгами тогда было напряжённо, но родители откладывали по чуть-чуть. И накопили. В руках Джеммы сейчас были многие часы утомительной работы, лишений и жертв, внутри которых таилась бесконечная, искренняя любовь.

Девушка больше не могла сдержать слёз. Она рыдала уже не таясь, во весь голос. Она уже не боялась, что её кто-то увидит и назовёт слабачкой. Джемма стыдила себя за то, что никогда не была добра к родителям так, как они были добры к ней. Вот тебе, чёртова дура! Мучайся до конца своих дней, раз не ценишь ничего, что у тебя было!

Утерев слёзы, Джемма продолжила перебирать рисунки. Она хотела только одного — найти чистый лист. И он нашёлся, единственный, лежал в самом низу. Девушка снова расплакалась, теперь уже от счастья. Она расставила мольберт, закрепила лист и взяла карандаш. Вот здесь озеро, тут деревья, небо и солнце…

Джемма оторвалась от листа и посмотрела мимо мольберта. М-да… Не впечатляет. Корявые ветки деревьев, истерзанные осенним ветром, хмурые небеса, мутная вода озера…

— Нарисуй солнце, — вдруг раздался за спиной знакомый голос.

Девушка повернула голову и увидела вчерашнего незнакомца. Он невесомой походкой подошёл к ней и сел рядом.

— Закрой глаза, — улыбнулся он.

Джемма послушалась.

— Представь эту же картину, но не хмурым днём, а солнечным.

— Не могу.

— Это несложно, — парень взял карандаш и нарисовал на листе солнце.

Оно получилось настолько живым, что Джемма даже почувствовала исходящее от него тепло.

— Вот. Теперь рисуй то, что видишь. Но не отвлекайся от листа.

— В смысле? А как я буду видеть?

Незнакомец улыбнулся и приложил два пальца ко лбу девушки:

— Всё здесь.

— Я… Я, конечно, попробую, но фигня выйдет.

— Посмотрим.

Джемма принялась рисовать. Первое время она то и дело норовила оторвать взгляд от бумаги и посмотреть на пейзаж, но незнакомец ей не позволял.

— Не пытайся вспомнить, что ты видела сегодня или вчера, — говорил он. — Рисуй то, что видишь сейчас.

— Я ничего не вижу, потому что ты не даёшь мне посмотреть.

— Как увидеть не смотря?

— Боже…

— Посмотри на солнце. Вот твой ориентир.

— Но тут нет солнца!

— А тут — есть. Давай. У тебя должен быть рисунок. Не отвлекайся от бумаги.

— Умник, — буркнула Джемма, но послушалась незнакомца.

Совершенно неожиданно ей стало всё предельно ясно. Карандаш увереннее заскользил по белой поверхности, все движения юной художницы как будто слились в одно непрерывное движение, и она не могла остановиться, испытывая невероятное удовольствие от своих действий.

— Готово! — наконец, выдала она.

Парень посмотрел на бумагу и улыбнулся.

— К сожалению, это только на бумаге, — усмехнулась Джемма.

— Пока да, — загадочно ответил незнакомец. — А теперь посмотри вокруг.

— М-да уж, так себе видок…

— Представь, что сейчас светит солнце.

— Да зачем…

— Не спорь, — мягко перебил её парень.

Джемма представила себе ясный солнечный день. Представила шелест листьев на деревьях и звонкую перекличку птиц. Она услышала мерный плеск воды и почувствовала лёгкое дуновение ветерка, поднявшего с дорожки робкую стайку золотых листьев. По телу девушки разлилось приятное тепло, губы растянулись в непроизвольной улыбке, а тело стало небывало лёгким, как будто невесомым.

— Открой глаза, — прозвучал в голове мягкий голос незнакомца.

Девушка открыла глаза и увидела всё тот же серый парк, всё ту же мутную воду и всё то же хмурое небо. Но уже не было такой давящей тоски и депрессивных ощущений, которые сковывали Джемму до этого момента.

— Великий мудрец может заставить солнце светить, — улыбнулся парень.

— Но это только в голове, — горестно усмехнулась Джемма.

— Всё только в голове. И мир только в голове. И ты на него смотришь. И он такой, каким ты его видишь. И никакой другой.

Джемма хотела была поспорить, но необходимость в этом резко пропала. Она чувствовала необычную лёгкость, чувствовала прилив сил, чувствовала, что ещё чуть-чуть — и она сможет взлететь.

— Я только одно не пойму — кто ты такой? — улыбнулась Джемма. — Монах? Мудрец? Философ? Кто ты? Как нашёл меня? Откуда знаешь моё имя? И как тебя зовут, в конце концов?

— Как сама-то думаешь моё имя?

— Откуда же я знаю?

— А ты подумай. Прокрути в голове имена. На котором остановишься — то и моё.

Джемма повернула голову на озеро и начала мысленно перечислять мужские имена. Бак, Шон, Зак, Грэм, Джерико… Джерико? Да ну, смешно как-то!

Она попыталась продолжать ряд имён, но «Джерико» прочно засело в её голове и не позволяло двинуться дальше.

— Вот как! — усмехнулся парень. — Джерико. Пусть будет так.

— Так, — коротко хохотнула Джемма. — А теперь — кто ты такой? Экстрасенс? Гипнотизёр?

— Ангел, — коротко ответил парень.

Джемма так и застыла с открытым ртом. Джерико смотрел на неё с прежней искренней, белоснежной улыбкой.

— А-ангел?

— Да. Ну, знаешь, такие ребята есть… С крыльями…

— Х-хорошая шутка, приятель…

— Звучит странно, признаю. Но ты мне веришь.

— Ох, не думаю… — Джемма начала собирать мольберт, не сводя с Джерико глаз. — Ты извини, пожалуйста, но мне идти надо… Подумать…

— Конечно, — улыбнулся парень. — Если что — зови.

— Ага! — кивнула Джемма. — Обязательно!

Прибежав домой, Джемма первым делом пошла в душ. Да, в тот самый, холодный и противный душ. Ледяные струи воды не смогли смыть запутанных мыслей. Слова Джерико были больше похожи на бред, но… Что-то подсказывало девушке, что это вовсе не бред, не сон, а вполне себе правдивая реальность. Что-то, с чем трудно было спорить.

— Если что — зови, — вспомнились ей слова Джерико.

А что, если…

— Дж… Джерико?

— Да?

— Господи Боже! — подскочила Джемма и резко развернулась.

Джерико стоял перед ней всё в том же виде, что был в парке. Девушка быстро закрыла руками все ненаглядные места.

— Вообще-то, — наконец смогла выдавить она. — Подглядывать неприлично!

— Да, прости, — виновато улыбнулся Джерико и исчез за дверью.

Джемма снова повернулась к стенке лицом и упёрлась лбом в холодный кафель, всё ещё пытаясь понять, что это: конкретная течка шифера или же чудо?

Уже через полчаса они сидели за столиком в Макдоналдс, и Джемма с аппетитом уплетала большую порцию картошки. От волнения у неё разразился жуткий голод.

— Так, хорошо, а сейчас? — спросила она с полунабитым ртом.

— 76, — устало отозвался Джерико и откинулся на спинку стула. — Я отгадал уже 17 чисел, а тебе всё не сидится.

— Прости. Просто… я не знаю, что мне теперь с жизнью делать… Обалдеть! У меня есть ангел!

— Он есть у всех. Не все его видят.

— А вот мы сейчас сидим тут, тебя видит кто-нибудь кроме меня?

— Нет.

— Ахахаха, отлично! Я сижу в Маке и говорю сама с собой!

— Ты будешь смеяться, но так оно и есть.

— Что, пора уже звонить в скорую, чтобы мне пеленали ласты?

— Не волнуйся. Это всё у тебя в голове. Я завишу только от твоей головы. И ты тоже. Для остальных, — Джерико провёл рукой по залу. — Ты просто задумчивая девчонка, жующая картошку.

— Хотя бы хорошо, что не загребут в психушку… — усмехнулась Джемма.

— Если ты сейчас к каждому подойдёшь и расскажешь о нас, то на тебя посмотрят либо как на дуру, либо пошлют куда подальше. Ибо своих проблем хватает. И вообще. Для них это незнакомо. А что незнакомо, слабому — страшно, а сильному — возможность развития.

— Ты так много мне рассказываешь… Зачем?

— Потому что я люблю тебя.

— Ты меня едва знаешь, — улыбнулась Джемма.

— Хм. Какие вы забавные. Вам, чтобы любить, нужно что-то знать, что-то сопоставить и соотнести, возложить ожидания, посоветоваться… Мне, чтобы любить, нужно просто чувствовать. Это сложнее, чем кажется. Зато такая любовь наиболее искренняя. Ты любишь не за что-то, а потому что любишь. Но ты не заморачивайся. Просто чувствуй. И сама всё поймёшь.

— Какой смысл мне любить, если меня никто не любит?

— Что чувствуешь — то и излучаешь. Что излучаешь — то и получаешь. Будешь чувствовать любовь — получишь любовь. Будешь чувствовать непонимание и обиду — получишь то же самое.

— А как же неразделённая любовь? Был у меня такой опыт…

— Кто сказал, что любовь может быть только к человеку? Любовь — это нечто целое и неделимое. Любовь идёт к миру. И мир дарит любовь тебе. Чем меньше ты любишь — тем больше шанс разочарования. Вот любишь ты… хм… условно: любишь ты листик на дубе, один единственный. И вот его срывает ветром, он улетает в небо, и ты уходишь прочь, разочарованная в своей любви. А если бы ты любила весь этот дуб, с сотней листьев и тёплым деревом? Даже истерзанный ветрами и грозами, он стоял бы рядом с тобой. Так и мир. Если ты любишь его, он найдёт возможность любить тебя.

— Хочешь сказать, если я люблю жизнь, то она будет любить меня либо через другого человека, либо через любимое занятие, либо через друзей?

— Всё верно. Через природу, через работу. На данном этапе это так.

— А какой следующий этап?

— Всему своё время, Джемма, — улыбнулся Джерико. — Не торопись вперёд. Насладись тем, что есть здесь.

Джемма лежала на кровати не в силах пошевелиться. Мрачный вид природы за окном из раздражительного становился просто невыносимым. Сломанная рука дико болела, но у девушки даже не было сил встать, чтобы дотянуться до обезболивающей таблетки.

Она кинула быстрый взгляд на соседей, вернее, соседа. Достаточно нахальный мужик цыганского вида, обычно одетый в поношенный костюм, сейчас отсутствовал — видимо, продолжал копить игровые долги в каком-нибудь зашарканном подвале.

На соседней койке сидел только полненький коротышка со смуглой кожей и смешными чёрными усами. Джемма не знала, как зовут её соседей. Она ненавидела это место и всех, кто в нём обитает, поэтому жаждала как можно скорее свалить отсюда.

Но сейчас все проблемы уходили на второй план. Сломанная рука «удачно» совпала с «теми самыми» днями, и Джемма корчилась от невероятной боли. Она видела, как коротышка кидает на неё осторожные сочувствующие взгляды.

Внезапно он показался Джемме каким-то другим. Раньше она не обращала на него внимания, а сейчас от этого миловидного толстячка исходила какая-то странная аура. Сразу видно — он хороший человек. Просто с чем-то ему не повезло. Как и всем.

Мужчина с тяжким вздохом поднялся на ноги и подошёл к тумбочке Джеммы. Она пристально за ним наблюдала. Он протянул руку и взял пластиковую баночку с обезболивающим. Покрутив баночку в руках, мужчина едва заметно улыбнулся и продемонстрировал таблетки Джемме.

— Это? — осторожно спросил он.

Девушка зажмурилась, приходя в себя от боли, и снова открыла глаза.

— Да, — ответила она как-то неуверенно.

Мужчина быстро открутил крышку и вытряхнул на ладонь белую капсулу. Затем он налил воды в кружку Джеммы и протянул всё это ей. Девушка с трудом поднялась, недоверчиво взяла таблетку и запила её тремя большими глотками воды. Мужчина всё так же мягко улыбался.

— Спасибо, — измученно улыбнулась в ответ Джемма.

— Рохелио, — с сильным испанским акцентом ответил мужчина.

— Спасибо, Рохелио.

Рохелио снова улыбнулся через свои кустистые смешные усы и вернулся к себе на кровать. Он листал старый журнал, а потом вдруг посмотрел в окно, надел куртку и вышел из комнаты. Джемма тоже посмотрела на улицу. Тучи расползались, из-за мрачной пелены выступали неуверенные голубые полоски чистого неба.

Ах, как бы ей хотелось сейчас выйти на улицу! Но чёртова боль в руке и в животе… Она сковывала движения, парализовала всё тело. Она была так некстати! Хотя, нет. Всё очень даже логично. Когда жизнь в очередной раз идёт под откос, боль — лучшая приправа ко всему это дерьму.

— Так, мать, и до гроба недалеко.

— А, вот он. Великий, мать его, философ…

— А на меня-то чего злишься? — улыбнулся Джерико, придвигая себе стул.

— А того. Наплёл ерунды и слился. Всеохватывающая любовь… Ага! Щас! Вот она — ваша любовь! И да, всеохватывающая! Только не любовь, а всеохватывающая жопа!

— Расслабься. Так надо.

— Почему? — на глазах у Джеммы выступили слёзы. — Почему так надо? Почему всё не может быть хорошо? Хотя бы день, хотя бы неделю!

— А оно было плохо?

— Да! — выпалила девушка, но тут же замолчала, осознавая, что врёт.

— Всё было здорово. Устроилась на работу, нашла деньги на бассейн, продолжила рисовать, познакомилась с парнем. Это то, о чём я и говорил.

— Ага! А потом сломала руку, не могу ни плавать, ни рисовать, ни работать! Общение с этим парнем вообще разладилось, вдобавок ещё и месячные скрючили в подкову! ЗА-ШИ-БИСЬ!

— Счастье не может продолжаться вечно.

— Забавно это слышать от парня из Рая.

— У нас в Раю куда хуже, чем здесь.

— Не смеши мои тапки! В Раю хуже! Ты какой-то слишком избалованный!

— Какой по-твоему Рай?

— Там всё хорошо, всегда хорошая погода, нет боли, отчаяния, обиды, плохих людей. Есть только радость и счастье. Есть всё, что тебе нужно. Идеальный мир.

— Да, — подумав, ответил Джерико. — Ты права.

— И что?! Это хуже, чем вот это всё?!

— Сейчас тебе больно и обидно. И именно сейчас ты как нельзя лучше знаешь цену счастью. И потом, когда счастье придёт к тебе, ты будешь ему настолько рада, что получишь куда больше удовольствия, чем могу получить я.

— Да нафиг оно надо? Всё равно счастье потом свалит куда подальше! Скатертью дорожка!

— Человек растёт над собой только тогда, когда его выбивает из колеи. В идеальном мире никто не растёт. Его любят только слабаки, привыкшие ничего не делать. Сильным людям не место в Раю. Им и здесь хорошо.

— Видимо, я слабак.

— Как ты о себе думаешь — так оно и есть. Что думаешь — то и чувствуешь. А что чувствуешь — то излучаешь. Дальше ты знаешь.

— Сильным хорошо и здесь? А что потом? Когда жизнь заканчивается? Раз они сильные, то они попадают в Рай и обрекаются на вечное мучение.

— Мало кто знает, что бывает после смерти. Возможно, кто-то дорастает до такого уровня, что у него открывается второй круг жизни. За ним третий и так далее.

— Пф. Фигня.

— Почему?

— Если кто-то живёт во второй или третий раз — почему никто об этом не слышал?

— Потому что никто не поверит. Это во-первых. А во-вторых — мудрецы об этом и сами не говорят.

— Их никто не поймёт?

— Поймут. Но счастье не любит, когда о нём говорят. Счастье любит тишину.

— Получается, никому нельзя рассказывать о своих успехах?

— Не каждый успех есть счастье. Не каждый, кому ты говоришь, есть часть счастья.

— Боже. Это уже слишком сложно.

— Значит, не забивай голову. Если надо будет — поймёшь. Если не надо — не поймёшь.

— Надо кому?

— Надо тебе.

— А если оно мне надо? Прямо сейчас?

— Это ты так думаешь, что оно тебе надо.

— В смысле? А как понять, что надо, а что не надо?

— Никак. Это только почувствовать можно. Мозг может быть мощным оружием или разрушительным врагом. Он обвешан штампами, стереотипами, ожиданиями… кучей ерунды, изобретённой обществом. Помнишь, когда мы рисовали солнце, ты почувствовала лёгкость?

— Да.

— Это было оно — избавление от всего ненужного. Счастье в простоте. Счастье в отсутствии ненужного. Поэтому знать всё и разбираться во всём — сомнительная перспектива. Только если оно тебе нужно. Если нет — то зачем заполнять свою чашу тем, что нужно по мнению общества, а не тем, что по-настоящему нужно тебе? Отсюда и вывод — если оно тебе надо, ты поймёшь. Если не надо — то зачем понимать? Своё ты всегда почувствуешь. Своё — это когда больно и трудно, но важно и нужно. Нужно тебе. А не кому-то там.

— Почему тогда люди несчастливы? Упускают своё?

— Да.

— Но почему? Они не чувствуют?

— Чувствуют. Но боятся. Боятся оценки, мнения и ожиданий других. Поэтому делают всё для этого. Чтобы понравиться. Чтобы подойти под критерии. А потом, за пару минут до смерти они рыдают, потому что так и не попробовали того, чего по-настоящему хотели. А может, это их путь — путь страдания. Но они не приходят к счастью. Они счастливы, что страдают.

— Безумцы…

— Возможно. А может, это мы безумцы. Всё субъективно. Не суди других. Возможно, они понимают куда больше тебя. Они выбрали свой путь, это их право. Нельзя делить на «хорошо» и «плохо». Что тебе хорошо, то другому плохо, и наоборот. Каждый выбирает путь из своих соображений, из своих понятий, что ему хорошо.

— А как же убийство? Это же плохо.

— Смотря для кого. Может, этот человек отомстил за убийство любимого человека.

— А если это не месть, а просто получение удовольствия?

— А почему ему убийство приносит удовольствие?

— Не знаю…

— Во-от. А он в этом не виноват. Встретил не тех людей, попал не в то место и не в то время. Или с семьёй не повезло. Так тоже может быть.

— Как же тогда судить таких людей? Раз они в общем-то не виноваты?

— Мудрецы не судят. Судят эстетики. Которые поделили мир на «хорошо» и «плохо» и всю жизнь подгоняют под эти критерии. Это не значит, что они дураки. Может, они куда мудрее мудреца, — рассмеялся Джерико.

— Как так?

— Просто. Мудрец стал мудрецом, потому что многое понял и вместе с тем усложнил себе жизнь. А эти ребята не стали усложнять жизнь. Совместили духовное — защиту слабых, с материальным — получение за это денег, и кайфуют. И нафиг им знать не надо про неделимость, Вселенную и так далее. Они на своей волне, и им хорошо. Это же основа. Погрузиться во Вселенную, найти своё место, поймать баланс и получать удовольствие. Неважно, где, с кем и как. Главное, что тебе хорошо.

— Но так это вроде не совсем правильно…

— Нет правильного и неправильного. Нет объективного. Счастье — главный критерий истины. То, что сейчас приносит в твою душу гармонию — и есть самое правильное на данный момент. Потом ценности могут меняться.

— Но они могут меняться от того, что я глупею. Деградирую, а не развиваюсь.

— Слишком громкие слова. Какая разница? Тебе хорошо — вот и счастье. Слова придуманы человеком, они сбивают с толку и мешают сердцу чувствовать. Поэтому мудрецы немного говорят, если речь о серьёзных вещах.

— Я думаю, они вообще не говорят.

— Иногда молчат, иногда же говорят без остановки. Они не идут однобоко, дескать, я мудрец, и я должен молчать. Они подстраиваются под конкретную ситуацию так, чтобы им было удобно. Они могут своими рассказами развеселить компанию, через час застыть на траве, слушая тишину, а потом и вовсе начать катать с кошкой клубок ниток. Они получают удовольствие, они счастливы.

— А если для кого-то счастье — убийство? Это что, тоже хорошо?

— В какой-то степени да, — пожал плечами Джерико. — У всех своё счастье, они взаимодействуют с миром так, как им кажется правильным. Поэтому мир непредсказуемый и постоянно меняющийся. Если нет убийц — зачем полиция? Если нет больных — зачем врачи? Если нет нуждающихся в знании — зачем учителя? Лучшая сторона этого мира проявляется тогда, когда она взаимодействует с худшей. Говоря проще: без плохого мы бы никогда не знали, что такое хорошее. И никогда бы не было радости.

Воцарилась тишина. Джемма закрыла глаза и… ни о чём не думала. Так странно. Вроде бы столько информации для переваривания, а она не думает. Не загружает голову. Наоборот. Ей даже как-то легче стало.

— Откуда ты столько всего знаешь?

— Я знаю только то, что надо тебе. Я ведь твой ангел.

— Раз ты мой ангел, почему не помог мне не сломать руку?

— Я не могу вмешиваться в твою жизнь и проживать её за тебя. К тому же, если бы всего этого не произошло — наш разговор бы не состоялся.

— То есть, со мной обязательно должно что-то произойти, чтобы ты мне что-то рассказал?

— Да.

— Получается, чтобы постичь мудрость, мне надо будет умереть, — рассмеялась Джемма.

— Вовсе нет. Просто должно что-то произойти. Возможно, неприятное для тебя. Иначе ты не захочешь говорить об этом. Вернее, не так. Иначе не будет причины говорить об этом, думать об этом и расти над этим.

— Как-то слишком дофига происходит…

— Ты встретила парня. Начала плавать. Продолжила рисовать. И было ведь хорошо, да?

— Да.

— Ты насладилась этим источником и теперь ищешь чего-то нового.

— Ни черта я не насладилась.

— Тебе просто кажется. Подожди немного, не форсируй события. Если расслабишься и будешь созерцать, то удивишься от того, как легко ты отпускаешь то, без чего ещё вчера твоя жизнь была немыслима. Это и есть путь к счастью — отсечение лишнего.

В двери заскрежетал ключ, и на пороге появился Рохелио. Он улыбнулся Джемме, повесил куртку, разулся, лёг на кровать и задремал с лёгкой улыбкой на губах.

— Сегодня ты сделала одного человека чуть счастливее, — улыбнулся Джерико.

— Он просто принёс мне таблетки.

— Удивительный человек. Он будет твоим учителем. Видишь, как ему мало нужно для счастья? Ему нужно просто помочь кому-то, подарить частичку добра, и он сам растворится в блаженстве. А началось всё с тебя.

— В смысле?

— Ты увидела, что он неплохой человек. Перестала ненавидеть его. Поняла, что он хороший. Это всеохватывающая любовь. Ты полюбила его, хотя бы чуть-чуть, и он в ответ улыбнулся тебе.

— Ну, здесь прокатило… А вот с Заком не прокатило.

— Зак — это парень, с которым ты недавно познакомилась?

— Да. И там всё не так, как ты говоришь. Я люблю его, пытаюсь выйти на новый уровень, а он вместо это начинает отдаляться. Где же она, всеобъемлющая любовь?

— Но тебе ведь было хорошо, пока вы общались так? Не друзья, но и не парень с девушкой. Было же хорошо?

— Ну, да, — подумав, ответила Джемма.

— Так а зачем форсировать, если было хорошо?

— Может, мне было недостаточно хорошо…

— Это другой вопрос. Ты должна решить, чего ты хочешь. Ответить себе честно на этот вопрос. И понять, что тебе не надо то, за чем ты так гонишься.

— Тебе-то откуда знать?

Джерико лишь усмехнулся. Он поправил свой плащ, неторопливо встал и направился к выходу.

— Постой, куда ты?

— Так надо, — улыбнулся он.

— Мы же не договорили. Ты так и не ответил на вопрос.

— Ответ прост — всё у тебя в голове. Подумай над этим. А сейчас тебе надо, чтобы я ушёл. И ты поймёшь кое-что ещё. Но ты не старайся остервенело хвататься за каждый маячок. Позволь жизни идти так, как она идёт сейчас.

Джерико ушёл. Джемма откинулась на подушку и закрыла глаза. Всё у неё в голове? И Джерико тоже? Джерико тоже лишь плод её воображения? Тогда понятно, почему Рохелио его не видит. Весь мир в голове, и он неделим, а Джерико — часть этого мира. Значит… он тоже в голове.

Джемма скорбно улыбнулась. Отлично! У неё потёк шифер. Раздвоение личности. И причём вторая личность вовсе мужик. Просто блеск!

Такие догадки почему-то развеселили девушку. Она тихо посмеивалась — не хотела, чтобы Рохелио спрашивал что-то. Она не хотела делиться. И вот оно, озарение, развитие, рост или как там его… Раньше она ничего не говорила, потому что ей никто не мог помочь, никто не мог за неё порадоваться, а теперь…

— Счастье любит тишину, — улыбаясь, одними губами прошептала Джемма.

А что она там должна была понять, когда Джерико ушёл. У неё никак не шли мысли на этот счёт. Именно поэтому она решила просто расслабиться и позволить мерно плещущейся реке жизни унести её вперёд, к янтарному солнцу.

И неважно, сходит она с ума или нет. Это помогает ей жить проще, помогает чаще улыбаться. Счастье — главный критерий истины. Значит, сейчас всё есть истина.

Джерико был прав — несчастье не может длиться вечно. Неудачно закончившееся общение с Заком окончательно отпустило девушку, рука успешно зажила, она продолжила работать и рисовать. Ей уже были не нужны ухаживания, цветы и всякая романтика. Сейчас она жила именно для себя, поражаясь тому, как можно было не замечать всего этого раньше.

Так пролетели дни, и жизнь начала стабильно портиться. Поначалу Джемма гордо подняла голову, решив, что это очередная «чёрная неделька», но на этот раз всё было иначе. Всё то, что она так любила, вдруг свалилось на её голову дикой, неподъёмной ношей.

Начальница буквально сходила с ума и цеплялась ко всему, за что можно зацепиться, и даже за то, за что цепляться в принципе нельзя. В плаванье тоже пошёл спад: Джемма не чувствовала того удовольствия, которое было раньше. Теперь это было пустое барахтанье в воде, без былой силы и энергии. Затем желание посещать бассейн и вовсе отпало. Девушка исправно ходила туда не столько для галочки, столько для того, чтобы забыться. Забыть о чёртовой работе, чёртовой ночлежке, чёртовых клиентах, которые всегда недовольны…

И даже искусство начало её подводить. Пока Джемма была на работе или занималась плаванием, голова буквально пухла от красочных и необычных идей. Но стоило её пальцам сжать кисть, как все идеи мгновенно улетучивались, оставляя лишь притянутые силой образы, рисовать которые даже рука не поднималась — настолько они были лишены всяческой… духовности.

— Ты просто потеряла баланс, — сказал Джерико. — Потеряла гармонию. Вот всё и покатилось по наклонной.

— Да всё же нормально было, — в отчаянии пролепетала Джемма. — Всё ведь было хорошо. Как же так всё может — раз — и испортиться?

— Я знаю, что случилось. Неудачный день на работе. Ты тут же кинулась в бассейн. Зачем?

— Чтобы расслабиться.

— Вот именно. Расслабиться, убежать от проблемы. Убежать от поганого настроения. А не затем, чтобы поплавать. Не затем, чтобы получить удовольствие. А потом ты пошла рисовать?

— Да, — ответила Джемма, уже понимая, куда клонит её друг.

— Ты и сама всё понимаешь. Ты хочешь убежать. И используешь для этого счастье. А ему не нравится, когда его используют, чтобы забыться. Ему нравится, когда им наслаждаются потому, что от этого будет хорошо. В твоём случае вернуть баланс очень просто — делай любимое дело для себя. Не для кого-то там. А для себя. Для удовольствия. Ты идёшь плавать или рисовать, чтобы убежать, а не получить удовольствие. Это может прокатить пару раз…

— Но затем счастье поймёт, что его обманывают, и свалит, да?

— И это тоже. К тому же, отрицательная энергетика никуда не уходит. Ты прячешься от неё словно за щитом. Щит поглощает её, всё больше, больше и больше. Понимаешь?

— Да.

— Просто прекрати бежать. Поймай ощущения удовольствия. И тогда всё вернётся на прежние места, или, что лучше, ты сама поднимешься на новый уровень. Дело не в том, что плаванье было хорошим, а потом стало плохим. Ты сама так его видишь. Как только ты не будешь убегать, а будешь получать удовольствие… словом, ты сама всё увидишь.

Джемма замолчала. Не потому что ей надо было что-то обдумать. Просто больше говорить было нечего.

— Слова мешают сердцу чувствовать, — пронеслось у неё в голове.

Она подняла глаза и увидела, что Джерико исчез. Вернее, она перестала его видеть. Душа чувствовала, что её друг, её ангел где-то рядом, постоянно с ней. По телу разливалось приятное тепло, губы растянулись в непроизвольной, едва заметной улыбке. Да. Просто «да»…

— Джерико.

— Да, я здесь, моя хорошая.

— Знаешь, я… Я должна перед тобой извиниться.

— За что?

— Ну, я чувствую, что такими темпами я скоро тебя потеряю, — нервно рассмеялась Джемма.

Она взглянула на ангела. Тот с неизменной лёгкой улыбкой смотрел на неё, уже зная, о чём пойдёт речь, но отчего-то желая услышать это из её уст.

— Я вспоминаю о тебе только тогда, когда мне плохо. Ты появляешься среди урагана, среди бури, расставляешь всё по местам и… и уходишь. А я даже не говорю тебе спасибо. Вот так просто отпускаю, мол, красавчик, опять вытащил меня из депресняка, свободен. Ты сам говорил, счастье не любит, когда его используют. И, возможно, поэтому, совсем скоро и ты покинешь меня.

На глазах Джеммы выступили слёзы. Она действительно чувствовала стыд за своё отношение к Джерико. Она была бесконечно благодарна ему за то, что он ей так помогает, но он… он не нужен ей, когда всё хорошо. И от этого ещё больнее.

— Куда тебя занесло, мать! Ты пойми пару простых вещей. Мне не нужно, чтобы ты обо мне вспоминала, благодарила, воспевала в молитвах. Я просто помогаю тебя слегка, а потом купаюсь в радости, видя, как ты всё смелее и смелее идёшь по жизни. Для меня это самое главное счастье — видеть, что тебе хорошо. Мне другого и не нужно.

После этих слов девушка окончательно растрогалась. Дав минутную волю своим эмоциям, она вытерла слёзы и снова посмотрела в бесконечные светлые глаза Джерико.

— Я не верю в то, что такое возможно.

Джерико улыбался. Он протянул руку и нежно смахнул слезу с покрасневшей щеки.

— Любовь всеобъемлющая. Чтобы поблагодарить мир за любовь — нужно просто его любить.

— А как поблагодарить тебя?

— Мир ведь неделим, забыла? И мир в твоей голове. Когда ты счастлива — счастлив и он. Если ты грустишь — мир тоже грустит.

— Не слишком ли много зависит от мелкой девчонки вроде меня?

— У каждого свой мир. И он такой, каким мы его видим. Если у тебя светит солнце, у твоего соседа может бушевать буря. Всё зависит от того, что происходит в голове. Если ты хочешь меня отблагодарить, то просто живи. Просто радуйся. Улыбайся. Дыши. Живи, — улыбнулся Джерико. — Это самое лучшее, что ты можешь для меня сделать.

Джемма сделала ещё один глоток кофе и, улыбаясь, стёрла слезу. Это была самая удивительная история, которая только могла с ней произойти. После этого разговора она около месяца не встречалась с Джерико. За это время у неё сменилось несколько возлюбленных, но всё это было несерьёзно. А вот Грэм… Грэм был другой историей.

Это был тот случай, когда жизнь действительно начала улыбаться девушке. Грэм был старше её, перспективный спортсмен, с джентльменским воспитанием, богатым мировоззрением, очень добрый, общительный и заботливый.

Всё шло настолько хорошо, что Джемма вновь замерла на грани, когда мир в очередной раз начал сыпаться на глазах. Она пыталась спасти эти отношения любой ценой: плакала у Грэма под дверью, бесконечно писала ему смс и сообщения в социальных сетях, названивала, рыдала… Как бы она не цеплялась за своё счастье, оно отдалялось от неё и вскоре окончательно ушло.

Это стало совсем очевидно после долгого сообщения от Грэма. Джемма тогда посреди ночи вышла из дома и пошла в парк. В тот самый парк, где началась история всего этого удивительного года. Она нашла ту самую лавочку, села на холодные доски и сквозь слёзы смотрела на тихую воду озера, робко отражающую свет луны. Где же ты?

— Дж… Джерико?

Ответом была тишина. Тишина и страшная догадка, которая острыми когтями сдавила сердце девушки. Она… она согласилась. Согласилась с судьбой и правилами. Джемма и Джерико. Эта была красивая сказка. Слишком красивая, чтобы тянуться вечно и иметь счастливый конец.

Обессиленная и морально истощённая, Джемма легла на скамью и смотрела в бесконечное ночное небо. Не нужно паниковать. Мир такой, каким его видит Джемма. Но сейчас лучше бы никому не знать, что она видела. И она никак не могла отойти от этого. Никак не могла задушить, загубить эти парализующие мысли.

— Боже, Джерико, где ты? — прошептала она упавшим голосом, полным боли. — Где же ты? Как я могу любить мир сейчас, когда он растоптал меня? Джерико. Пожалуйста. Ты очень нужен мне. Если не сейчас, то… То будет уже поздно. Я… Я больше не выдержу. Пожалуйста, Джерико. Помоги мне. Помоги мне сейчас, и я больше ничего не попрошу. Господи… Я просто хочу, чтобы всё было хорошо.

Джемма замолчала, вслушиваясь в ночное безмолвие. Вот сейчас, да, да, прямо сейчас раздастся знакомый голос, прямо сейчас она увидит знакомую улыбку, и все монстры, все беды, все невзгоды исчезнут. Всё это станет прошлым или незначительным. Вот, уже сейчас.

Но было всё так же тихо. Было всё так же одиноко. Всё так же больно.

На небе забрезжил рассвет. Джемма не хотела никуда идти. Она хотела лежать здесь. Ей постепенно становилось легче. Слёзы словно бы размыли боль, и она стала немного терпимее.

— Убирайся, — сквозь зубы проговорила она. — Уходи. Ты мне не нужен.

Она не видела Джерико, но чувствовала, что он был с ней. После её слов это ощущение быстро улетучилось, ушло так же быстро, как ушёл Джерико.

Чтобы подтвердить свою догадку, Джемма приподняла голову. Скамейка была пуста. Она раздосадовано откинулась назад. Превосходно! Прогнать единственного, кто хоть как-то мог ей помочь. Просто блеск!

— Прости, что не пришёл раньше. Так надо было.

Джемма молчала. Не потому что была обижена. Просто сейчас настал тот момент, когда нужно послушать. И не мешать словами.

— Сегодня был тот день, который ты должна была пережить. Такие дни иногда приходят. Они редки, но случаются порой. Ты не поверишь, но он был тебе нужен.

— Ха.

— Сейчас ты этого не понимаешь. Не волнуйся. Всё это придёт потом. Дай жизни шанс о себе позаботиться. И ты поймёшь, что прошлая ночь тебя изменила. И это была одна из самых нужных ночей в твоей жизни.

— Почему так, Джерри? Почему, как только что-то начинает получаться — жизнь тут же это отнимает?

— Потому что ты хочешь владеть. Владеть любовью. Владеть счастьем. Хочешь его посадить на поводок, чтобы никуда не убежало. Потому что боишься. Боишься, что убежит. Страх этот идёт от неуверенности. Неуверенность от ожидания. Ты ожидаешь, что случится что-то плохое. Оно и случается. Мир помогает тебе найти то, чего ты ждёшь. Потому что оно тебе нужно, раз ты этого ждёшь.

— Я ничего не жду уже…

— Зачем ждать? Нужно просто жить. Никто не положит тебе счастье в руки. А если положило — то это так, на время. Как игрушку. Мама дала тебе игрушку, ты с ней побаловалась, а потом пришла пора, и мама забирает её. Чтобы ты пошла спать, пошла в садик, кушать, мыться… Неважно.

— Но я же знаю, что её забирают не навсегда. Что я поем, и мне снова дадут игрушку.

— Так и зачем это? Зависеть от кого-то или чего-то, ждать, пока оно тебе что-то даст. А вот захочет — и не даст. А дальше что? Нужно не ждать, а брать самой…

— Ты прямо «Крёстного отца» цитируешь, — усмехнулась Джемма.

— Они об этом говорят. Только ты мысли шире. Что ты можешь взять? Ты можешь взять жизнь. Ты можешь жить. Не надо ждать чего-то. Живи.

— Ого. Умело ты фразу из книжки подогнал.

— А чего подгонять? Мир един. Подгонять ничего не надо. Везде есть свой урок, абсолютно во всём. А вот усвоишь ты его или нет — зависит от широты твоей картины мира.

— Тебя послушать, так это никакой жизни не хватит, чтобы все уроки усвоить.

— А зачем оно надо? Есть двери, которые лучше не открывать. Есть мечты, которым лучше не сбываться. Иногда нужно рисковать, чтобы понять, что по-настоящему твоё. Жизнь — это нечто с очень тонкими гранями, и порой объяснить различия просто невозможно. Нужно довериться сердцу. Какими бы ни были последствия твоего выбора — они будут правильными. Они будут нужными для тебя.

Джемма уверенно шла на работу. Она уже давно устроилась официанткой в недорогую забегаловку. Лопатой деньги не гребли, но на уютную квартирку в центре хватило.

Сегодня был необычный день. Прошло всего ничего после разрыва с Грэмом, а Джемма уже чувствовала поразительную лёгкость. Чувствовала некую свободу.

— Отсечение лишнего! — с улыбкой напомнила она себе. — Отсечение лишнего!

Она маленьким ураганом ворвалась в служебное помещение. Хозяйка, миссис Доун, вместо того, чтобы злобно зыркнуть на чуть запоздавшую работницу, вдруг заботливо улыбнулась:

— Что же ты, дитя, задерживаешься? Давай переодевайся и помогай Бекке и Кори.

Джемма была удивлена этому. Никогда ещё миссис Доун не была с ней так снисходительна и ласкова. Ладно, нужно отложить это на потом. И так опоздала.

Девушка оперативно переоделась и вышла в обеденный зал. Он был таким чистым, таким свежим, таким светлым, что Джемме на мгновение показалось, что она зашла не в ту дверь.

Джемма улыбнулась — та это дверь или не та, неважно. Главное, что ей очень хорошо. Люди впервые улыбались, вежливо разговаривали, на «вы» называли. Да и чаевые оставляли солидные… Даже очень нервный и беспокойный мужчина стал как-то спокойнее и тише, когда Джемма подошла взять заказ.

Джерико стоял около главного входа и с улыбкой наблюдал за девушкой. По его телу растекалось тепло блаженного счастья. Счастья за эту милую молодую девушку, которая смогла. Которая всё смогла и сможет ещё больше.

Джемма увидела друга и с улыбкой подошла к нему.

— Привет. Я не ожидала тебя тут увидеть, если честно.

— Видишь во-он того парня, за 3-им столиком, — кивнул Джерико.

— Да, а что?

— Подойти к нему?

— В смысле? Он готов расплатиться?

— Нет, — рассмеялся Джерико. — Он готов с тобой поговорить.

— Что? О чём?

— Откуда же я знаю? — улыбнулся ангел. — Поверь. Он тебя не обидит. Иди смелее.

Джемма улыбнулась и повернулась к третьему столику. Сидевший за ним парень заметил внимание девушки и тоже едва заметно улыбнулся. Та махнула ему рукой, показывая, что сейчас подойдёт, и вновь повернулась к Джерико.

— Чего же ты ждёшь?

— Я… Я просто не знаю, что тебе сказать…

— А ничего не говори. Я всё чувствую. Я чувствую всё то, что чувствуешь ты. И сейчас я за тебя безумно счастлив.

— Если бы не ты, ничего бы этого не было.

Джерико внимательно смотрел Джемме прямо в глаза. Губы снова расползлись в улыбке, а затем ангел засмеялся. Он смеялся так звонко и чисто, что Джемма начала смеяться вместе с ним. И никогда ещё не было ей так легко от собственного смеха, который так звонко отзывался в её душе.

— Ты всё сделала сама, — сказал Джерико, перестав смеяться. — Я только зажигал для тебя маячки. Освещал путь. А шла ты по этому пути сама.

— Нет, неправда.

— Правда, правда. Как думаешь, кто я?

— Вроде недавно был ангел.

— Ты дала мне это название. Ты дала мне это имя. Я на самом деле просто часть тебя, часть твоего мира.

— О чём… о чём ты говоришь? Я не понимаю. Ты не ангел?

— Нет такого слова, чтобы меня определить. Для тебя я ангел. Всё это относительно. Я часть твоего мира, я у тебя в голове. Поэтому я знаю, о чём ты думаешь, знаю, что ты чувствуешь. Потому что я — это ты. Почему я так выгляжу? Потому что это удобная тебе проекция. Так же как и моё имя. Ты так захотела.

— Получается, я говорила всё это время сама с собой?

— Тебе так было проще учиться. Было проще жить. Поэтому у тебя есть я. Вообще, сейчас вовсе не время об этом думать. Тот парень за третьим столиком явно жаждет с тобой пообщаться. Не упусти свой шанс.

Джемма повернулась в зал. Тот самый парень заметил, что она идёт к нему, и сделал вид, что изучает меню.

— Вы меня подзывали, — улыбаясь, сказала Джемма. — Хотели бы сделать ещё заказ или мне принести счёт?

— Я хотел задать вам вопрос, — парень с улыбкой отложил меню. — Вы… ох… скажу прямо: вы так мне понравились, что я не могу не спросить, когда у вас заканчивается смена.

Сердце девушки забилось чаще. Её тело стало как будто невесомым, казалось, что вот-вот, и она сможет взлететь. Рука парня заботливо легла на руку Джеммы. Девушка повернулась ко входу. Джерико стоял там и улыбался. На глазах Джеммы выступили слёзы.

Джерико едва заметно кивнул ей головой, развернулся к двери и вышел на улицу.

— Так что? Когда я могу забрать вас?

— В семь, — опомнилась Джемма. — Сегодня в семь.

Она снова посмотрела Джерико вслед. И он посмотрел на неё, одарив последней, благодарной улыбкой. Эта улыбка сказала всё, что не передало бы ни одно слово, существующее в этом мире. Эта улыбка заставила солнце светить ярче, сделала ладонь незнакомца теплее, а душу Джеммы — счастливее.

Джерико развернулся и легко скользнул в толпу спешащих куда-то людей. Его бежевый плащ мелькнул где-то там, уже вдалеке, и затем исчез, оставляя после себя магический след радости и благодати.

Небо постепенно голубело. Джемма отставила чашку с допитым кофе и взглянула на часы, висящие на кухонной стене — 4 утра.

— Ничего себе кофейку попила! — усмехнулась она и снова откинулась на стуле.

Но это продолжилось недолго. Девушка встала и прошла с балкона прямиком в комнату Бака и Аманды.

Дверь тихо скрипнула, и что-то быстро метнулась по комнате и тут же исчезло. Движение заняло буквально доли секунды, но Джемма знала, Джемма чувствовала, кто это был.

Неважно, кем он был на самом деле. Но он есть с каждым из нас. С каждым есть сила, которая помогает ему двигаться дальше, принять правильное решение и найти ответ на собственные вопросы. У каждого она своя, каждый даёт ей своё имя. Это всё не так уж важно, как назвать и как классифицировать, главное, чтобы вы были счастливы. И, если так, знайте — вы на правильном пути. Потому что счастье — единственный критерий истины.