Человекрушение

— Это то, что нам нужно, — сказал «Эпопея», — подобного этому человеку история еще не знала.

Я даже не стал возражать «Эпопее», что точно так же он говорил и в предыдущий раз, и в предпредыдущий — и всякий раз люди, объявленные величайшими гениями, оказывались ничем не примечательными обывателями, а то и вовсе людьми пропащими. Я понимал, что такие напоминания только разозлят гордый фрегат, и мне остается помалкивать.

— Хотите сказать, у нас ничего не получится? — вскинулся «Эпопея», — мой дорогой «Легенда», да будет вам известно, предыдущие ошибки многому научили меня, и на этот раз я абсолютно уверен — мы должны вложиться в этого человека!

— Кто он? — спросил я.

— Пока еще никто, — отрезал «Эпопея», и я подумал, что под никем может скрываться банковский служащий, продавец в магазине, школьный учитель, — но это нисколько не волновало фрегат.

— Хотя бы… как его зовут?

— Да какое это имеет значение? Он будет зваться покорителем небес! Друг мой, я делаю ставку на этого человека, и клянусь вам, вы не прогадаете, если сделаете то же самое!

— Боюсь… я недостаточно хорошо умею управлять людьми...

— Об этом даже не беспокойтесь, управление я возьму на себя, вам придется всего лишь немного подстраховывать… Однако, нам нужно найти еще хотя бы одного помощника, вы не знаете подходящих кандидатур?

Я знал подходящую кандидатуру, — все мои мысли занимала горделивая «Поэзия», но я сомневался, сможет ли она достаточно хорошо справиться с человеком. И все-таки я предложил «Поэзию» — как единственную душу, которую по-настоящему хотел видеть рядом.

Разумеется, я не ждал, что все будет просто, я уже предвидел трудности на нашем пути — тем сильнее было мое удивление, когда буквально через пару месяцев «Эпопея» торжественно сообщил мне, что я могу, нет, я просто обязан быть на борту человека, чтобы отправиться в путь. Но еще больше я изумился, когда вместо «Поэзии», которую я жаждал увидеть на борту, мне навстречу вышла горделивая «Мелодия» и поприветствовала меня легким кивком головы… вернее, хотела поприветствовать, но у фрегатов не бывает голов, о чем «Мелодия» тут же неловко пошутила и, смеясь посетовала, что не может протянуть мне руку, чтобы я её поцеловал, ведь у фрегатов не бывает рук и губ...

— Можете не сомневаться, друг мой, «Мелодия» прекрасно управляет человеком, она настоящий профи в этом деле, — шепнул мне «Эпопея», — я понимаю ваше желание видеть здесь милую вашему сердцу «Поэзию», но поймите, мы не можем рисковать, человек слишком сложен в управлении...

Я даже не стал напоминать «Эпопее», что он совсем недавно говорил, будто найденный им человек то, что надо, и почти не нуждается в управлении.

Тем же вечером мы отчалили на борту человека, который должен был стать нашим пристанищем на долгие годы. Это был волнительный момент, и мы отметили его с подобающим торжеством, даже налили человеку бокал шампанского. Позади оставалось мрачное небытие, мысли человека рассекали будущее, которое плескалось, обволакивая сознание.

В ту же ночь «Мелодия» удачно показала себя, встав у штурвала — она приснилась человеку во всем своем великолепии, парящая в небесах, она поднимала паруса, взмахивала крыльями, неслась в пучины космоса. Что греха таить, я был очарован «Мелодией» — но никак не ожидал, что она возымеет такое действие, — буквально на следующее утро человек засел за чертежи, хотя до этого, как я понял, он был далек от инженерного дела. Только тут я спохватился, что «Эпопея» в очередной раз выбрал неподходящего человека — он мог хотя бы поискать инженера.

— Не беспокойтесь, любезный «Легенда», — сказал мне «Эпопея» тем же вечером за ужином, — этот человек еще себя покажет, можете быть уверены.

Человек по-прежнему рассекал будущее — но как-то робко и осторожно, он как будто сам не понимал, куда держать курс, иногда сворачивал куда-то не в ту сторону.

В ту же ночь мне показалось, что на борту кроме нас троих есть кто-то еще — я мельком заметил чуть различимую тень, которая скользнула в коридоре и скрылась, когда я добежал до поворота. Первым моим желанием было рассказать все «Эпопее», но я тут же спохватился, что это может быть не более чем плод уставшего воображения — как будто у фрегатов вообще может быть воображение. На следующее утро за завтраком я осторожно спросил у «Эпопеи», не могут ли быть на борту нашего человека какие-то другие пассажиры, пробравшиеся тайно, а то и вовсе мечтающие дорваться до штурвала...

— Не исключено, друг мой, не исключено… Нужно хорошенько обследовать его разум, не затесалось ли сюда еще что-нибудь...

Мы оставили «Мелодию» у штурвала — благо, в будущем было довольно спокойно и не надо было лавировать между опасных рифов — а сами стали проверять человеческое сознание палубу за палубой, каюту за каютой, машинные отсеки все по очереди. В запыленных трюмах мы нашли давние детские страхи, и я перестрелял их из мушкета. Впрочем, несколько страхов «Эпопея» велел мне оставить — без них человек накренился бы и перевернулся, а то бы и вовсе пошел ко дну. Мы вернулись на палубу разочарованные — нам не верилось, что все так просто, что больше никто не таится в глубинах памяти — но не успели ничего обдумать, потому что на палубе нас ждало такое, что заставило меня вскрикнуть от ужаса.

«Мелодия» лежала перед штурвалом, раскинув руки, которых у неё не было, с перерезанным горлом, которого у неё тоже не было. Я мог бы сказать, что паруса были порваны, крылья переломаны, шестеренки выворочены и разбросаны — но и это было бы неправдой, потому что у ещё не построенной каравеллы не могло быть ни шестеренок, ни крыльев, ни парусов. Понятно было одно — погибла сама идея каравеллы, которая теперь никогда бы не появилась на свете.

— Кто… кто это сделал, черт возьми? — «Эпопея» гневно посмотрел на меня, — вы! Вы разминулись со мной на шестой палубе, где вы были в это время?

— Я… я смотрел правый борт шестой палубы, и...

—… а если вы поднялись на первую палубу и убили её?

— Я не… да в конце концов, я бы не успел этого сделать!

— Не забывайте, что у нас есть лифт… и да, я слышал шум лифта, когда вас не было рядом!

— Нет, нет, он не виноват, я ехала с ним в лифте в это время, я подтверждаю, он никого не убивал!

Я даже вздрогнул — так неожиданно появилась «Поэма», выбежала откуда-то из ниоткуда, и тут-то я понял, что «Поэма» была рядом всегда, здесь, в сознании человека, она тайно пробралась в разум, готовый отчалить в будущее, вместе с нами плыла по волнам времени через года...

… плыла...

… через года...

… только тут мы спохватились, что человек отклонился от курса, и несется куда-то в никуда, уже устроился куда-то там что-то продавать, подумывает про дорогущую машину в кредит (зачем? Зачем?) а чертежи кораблей, это когда-нибудь потом, потом...

На мое счастье «Эпопея» ловко перехватил штурвал, повел человека через бушующие волны, на какие-то курсы, какие-то заочные отделения, а за курсы платить надо, это придется на двух работах впахивать, а учиться тогда когда, это надо на полставки работать, чтобы силы учиться были, а за учебу тогда чем платить… «Эпопея» удачно лавирует между безденежьем и смертельной усталостью, ухитряется выровнять курс, и вот уже человек представляет первую модель, выступает на каких-то презентациях, все качают головами, кивают, да-да-да, очень интересно, мы с вами свяжемся, и очевидно, что не свяжутся, все так и останется на бумаге...

— А может… а может, пусть он соберет что-нибудь сам? — спросил я с надеждой, — бывает же, человек собирает что-нибудь в гараже и....

Оба — и «Эпопея» и «Поэма» — посмотрели на меня, как на безумца, я и сам понял, что крылатый фрегат — это не то, что можно вот так легко собрать в гараже или в сарае, так бывает только в красивых сказках, а у нас сказка некрасивая, уж какая есть, со всеми подводными рифами, штормами и ураганами.

Ближе к вечеру «Эпопея» стал сдавать, мы видели, что он окончательно выбивается из сил, пытаясь вести человека через бури и волны. «Поэма» осторожно попросила подержать руль, на что «Эпопея» ответил, что это слишком опасный участок пути — но впрочем, вскоре он вымотался настолько, что позволил «Поэме» поддерживать штурвал — чем наша спутница очень ловко воспользовалась, ведя человека в будущее, находя каких-то спонсоров, какие-то гранты, какой-то заброшенный не то цех, не то ангар, аренда дороговато выходит, но дело того стоит. Уж на что «Эпопея» косо смотрел на «Поэму», и то был восхищен её неожиданным мастерством.

Чуть погодя я начал замечать, что «Поэма» словно бы притормаживает человека, не дает ему разогнаться полным ходом, спешить вперед на всех парах.

— Не беспокойтесь, любезная «Поэма», позвольте человеку проявить себя в полной мере! Поверьте, он способен на большее!

— Отнюдь, — парировала «Поэма», — если мы и дальше так будем гнать, человека хватит на один фрегат, я сама видела, как люди умирали, изможденные, сотворяя что-то большее, чем они сами...

Но если мы не будем торопить человека, он не успеет построить всех нас! — возразил «Эпопея», — дитя мое, поверьте, судьба людей незавидна, отгореть меньше века и кануть в небытие, оставив после себя что-то по-настоящему бессмертное...

— Вы! — воскликнула «Поэма», — так вот что вы хотели сделать! Вы знали, что человека не хватит на всех, вы понимали, что это за пределами человеческих возможностей, — построить три величайших фрегата, которые будут покорять звезды! Вы знали, что нечеловеческая работа мысли истощит его, его хватит только на одного из нас! И вы позаботились, чтобы этим одним были вы… Вы убили «Мелодию»

— Так вот оно что… — неожиданно заговорил «Эпопея», глядя на «Поэму», — так это вы сделали...

— Что? Что я сделала?

— Вы убили «Мелодию», потому что боялись, что сил человека не хватит на четыре фрегата, и вы расправились с ней!

«Поэма» не успела возразить — к стыду своему признаюсь, в тот момент я поверил «Эпопее», что «Поэма» пробралась на борт человека с очень скверными целями, — так убедителен был «Эпопея». И я уже готов был скрутить «Эпопею» и бросить в трюм, к ночным кошмарам и детским страхам, когда палуба под нами покачнулась, и мы все буквально полетели кувырком — я еще успел вцепиться в мачту и ухватить руку «Поэмы», «Эпопея» же каким-то неимоверным усилием удержался на ногах и, отчаянно размахивая руками, пытался добраться до штурвала. Мы были так взволнованы, что даже не вспомнили, что у фрегатов не бывает рук и ног, нам уже было не до таких мелочей. И мы даже не сразу поняли, что случилось — так резко человек сбился с верного курса, завертелся, подхваченный коварными течениями, устремился в бешеный водоворот жизни...

— Скорее! — закричал я, — назад! Верните его назад!

— Боюсь, это будет не так-то легко… — отозвался «Эпопея», — с такой крутой вечеринки он вряд ли захочет уходить...

— Это добром не кончится! — мне стало по-настоящему страшно, я первый раз видел, чтобы умный и спокойный человек вел себя так. «Поэма» еще пыталась возразить что-то, что что, по-вашему, человеку теперь в монастырь уйти, вообще ни с кем кроме как по работе не разговаривать, — и на какие-то минуты на свою беду я ей поверил, что ничего страшного не случится, если человек немножко покрутится в бешеном водовороте жизни, все-таки какой-то праздник у них там, связанный не то с наклоном земной оси, не то со сменой дня и ночи, не то с длинной дня и ночи, не понимаю я всех этих положений небесных тел...

Но «Эпопея», к счастью, понимал всю опасность ситуации, когда человек любезничал с миловидной девушкой, и к ним подошел кто-то, кто пришел с этой девушкой, и спросил, что происходит...

— На помощь! — наконец, в отчаянии крикнул «Эпопея», — я не справлюсь один!

«Поэма» оказалась проворнее меня, она ловко перебралась к штурвалу, благо, палуба снова накренилась, на этот раз в другую сторону, и «Поэму» буквально швырнуло на «Эпопею», и почему меня покоробило в этот момент? «Эпопея» неодобрительно покосился на нашу спутницу, но все-таки позволил ей схватиться за штурвал, чтобы выровнять курс. Человек начал было торопливо извиняться и даже направился к выходу, — но тут нашему капитану показалось, что «Поэма» перетягивает штурвал на себя, и уже видится человеку в хмельном угаре, величественная, летящая к звездам, чарующая...

Напуганный перепалкой у штурвала, я бросился на помощь «Поэме», на мою беду палуба снова накренилась куда-то в никуда, бросила меня кубарем на мачты. С ужасом я смотрел, как «Эпопея» отталкивает «Поэму», а штурвал вращается сам по себе, вертится бешеным волчком. Бешеным волчком вертелся и сам человек вертелся на заснеженной площади перед рестораном, выкрикивал своему сопернику какие-то оскорбления. Я сам не понял, как бросился к штурвалу, пытался выверить курс — но моих скромных познаний оказалось недостаточно, чтобы остановить человека, который потерял управление, и несся через бушующие волны прямо на рифы. Послышался треск — оглушительно громкий — и снова все полетело кувырком, и я еще успел увидеть, как с грохотом упали две мачты — одна за другой, и с хрустом пополам треснула палуба, и во все стороны полетели шестеренки, винты, пружины, циферблаты, а потом я сам не понял, как оказался в волнах жизни сам по себе. Тщетно искал я под собой опору в виде человеческого сознания, — его больше не было, последнее, что было — лезвие, рассекающее мир, залившийся кровавым туманом...

(записи обрываются)

… сквозное ножевое ранение между 6 и 7 ребром...

—… как вы это сделали?

— Простите… что сделали?

— Не притворяйтесь, что ничего не понимаете.

— Извините… правда, не понимаем...

— Фрегат «Легенда» и фрегат «Поэма», вы обвиняетесь в том, что вас не должно быть.

— В смысле… не должно быть? Что значит, нас не должно быть?

— Значит, не должно. Вы плыли в будущее на человеке, который потерпел крушение, вы не должны были выжить!

— С каких это пор выжить после человекрушения — преступление?

— Ни в коей мере не преступление, более того, сейчас мы уже надумали штрафовать тех, кто не выжил… Кстати, с вас штраф, как с невыживших.

— Но мы...

—… вы утонули в волнах будущего… вы не смогли добраться до другого подходящего человека и утонули...

— И как вы объясните, что мы стоим перед вами живые-здоровые?

— А вот это вы мне объясните… как так получилось?

— Я же объяснял… неоднократно… на допросах… я сам построил «Поэму», сам её разработал...

— Вы? Фрегат «Легенда»?

— Ну а что тут странного? Почему фрегат со встроенным интеллектом не может построить другой фрегат?

— Может, конечно… но вы-то откуда взялись?

— Так я же его построила!

— Фрегат «Поэма», вы уверяете, что построили фрегат «Легенда»?

Совершенно верно. У вас еще есть вопросы? Мне кажется, уже всё понятно...

— Далеко не все, уважаемые… Если «Легенда» первый построил «Поэму», то кто построил «Легенду»? А если «Поэма» первая построила «Легенду», то откуда взялась «Поэма»?

— Послушайте… вам что, мало доказательств? Если вы не верите нам, окунитесь в прошлое сами, посмотрите, да посмотрите же, как это было!

— Я уже смотрел, видел, видел...

— А если видели, то в чем проблема?

— Не притворяйтесь… в том, что этого не может быть, что вы не могли сделать это одновременно, кто-то был первым, или вы, или вы! Но одновременно… как вы ухитрились разделить время на два потока? Да тут не просто два потока, вы их в кольцо замкнули… вы как это сделали-то вообще? И даже не отпирайтесь, шутки со временем, это не шутки, тут тянет на серьезную статью...

— Уважаемый «Эпопея»...

— «Эпопея»?

— Да, господин следователь, даже не пытайтесь отвертеться… я узнал вас… И мне интересно, как вам удалось спастись? Даже не говорите, что вы нашли другого человека… и не говорите, что вас построила «Мелодия», которую в свою очередь построили вы, — «Мелодия» мертва, вы убили её, потому что она уже готова была опередить вас, заставить человека выстроить её! Так мне интересно...

—… ну знаете, вас это касается меньше всего...

—… можете не отвечать, я уже догадался… странно, что вы не захотели сами похвастаться своей проницательностью… Вы сделали то же, что и мы, только сами, вам не нужно было помощников, чтобы собрать самого себя...

Я смотрел на исполинский фрегат «Эпопея», и понимал, что это только начало, что допросом дело не ограничится, что нам предстоит нешуточная битва, — именно сейчас, когда мы стали фрегатами...