Бездомный

— Я давно сидел на цепи, хозяин, очень давно, я уже не помню запах травы, только асфальт, полукислый запах его, он въелся мне в лапы. Хочу уйти от сюда, да, хозяин, навсегда в собачью жизнь, правда хочу, как все хочу, хозяин, а ты не понимаешь моего чувства, ты такой плохой, любимый хозяин, поэтому и люблю тебя, да, именно, люблю, как человека, человеческого мужчину, как друга. Мой хороший хозяин, ты мне никто, да-да, это правда, я бы ушел от тебя на четырех своих старых лапах, ко всем, хозяин, чертям, мне бы было лучше, верь, хозяин, лучше, я бы уже не был так болен этими годами, я бы умер, от разрыва сердца, от не любви к себе, и не любви своей к другим, это одиночество бы выело меня изнутри, но ты же не бросишь моего тела, мою душу дворняги, не бросишь, хозяин, я знаю, наверняка з наю.

Любимый питомец Хекстер лежал на раскаленном от солнца асфальте и смотрел на меня. Я точно понимал его мысли, но как же я мог его отпустить? Ему только три года, он слишком мал, я его не брошу, никогда, как хозяин не выкину своего Хекстера. Я мысленно задавал ему вопросы о его жизни. Он молчал, собака, не говорил со мной, ненавидел, наверное, я так думаю, но я-то его любил, своим сердцем, от извилин головного мозга до сухожилия. Любил его как собаку, больше жены, хотя, что я несу? Он мой пес. Я его не меняю на других. Поэтому сейчас я расстегну его ошейник, тот, что с шипами, брошу за дверь, будь счастлив, мой друг, я не закрою за ним дверь, в надежде, что он еще вернется. Я больше не возьму щенка маленького в дом, никогда. Только Хекстера запомню, маленько глупого Хекстера на тяжелой цепи, моего Хекстера. Я люблю его, обнимая. И целую виртуально на прощанье.

Я раскрыл ошейник. Хекстер, беги! Не хочу! Я не хочу тебя видеть, жалкий! Ты, что же ты такое?..

— Я твой пес, хозяин, запомни. Сейчас я сбегу с этого места и больше не вернусь, ты, хозяин, я тебя запомню, как друга, ты меня запомнишь, как бело-серое пятно в воспоминаниях, это правда, моя персональная, пессимистичная правда, и ты это чувствуешь, хозяин, ты же понимаешь меня по глазам, по мутным от боли, от боли твоей и моей на двоих, хозяин. Я — Хекстер, теперь не Хекстер, мое имя, а точнее кличка «Бездомный». Я пошел, побежал, мой одинокий хозяин, такой же, как я. Прощай.

И мой Бездомный побежал за машиной вдоль дороги. Я плакал, не внешне, я плакал всей своей душей. Было неприятно, жуть как. Я ревел, как ребенок, уже глазами, за псом. Я держал в руках ошейник, такой грязный, с запахом шерсти, с шипами в крови. Почему в крови? Я отвечу. Шипы вонзились мне в глотку, я это сделал, просто так, от боли. Я не желал падать, я вонзал который раз в себя эти шипы, больно, нет же, я всем доволен, мне даже приятно. Хекстер, нет, Бездомный, ты не вернулся, я тебя ненавижу, как себя, Хекстер. Смотри не свались по дороге. Я упал на тот кусок асфальта, где лежал Хекстер. Я умирал.