Он шел

Он шёл сквозь густой подлесок, то и дело огибая особо плотные заросли, завалы бурелома и массивные стволы вековых сосен и дубов. Он шёл. Сколько себя помнил, он шагал в этом лесу. Впрочем, его прошлое скрывалось за плотной пеленой тумана. Едва ли человек смог бы вспомнить детство. Да и было ли оно? Скорей всего да, ведь у каждого человека оно есть.

Но являлся ли он человеком? Мыслей о своей сущности у него не возникало, он просто шёл. И никто не мог ответить. Его видели только бессловесные звери и птицы. Но им, пожалуй, не было дела ― человек перед ними или что-то другое. И что-то в нём отличало его от человеческого рода, что-то, что делало его своим здесь, не пришлым и не чужаком. И если животные в испуге и убегали от него, то лишь в силу врождённой осторожности-пугливости.

Иногда он уставал и ложился на мягкий лесной ковёр передохнуть. Когда хотел есть, его выручали грибы, ягоды и орехи. А если горло пересыхало и подкатывала жажда, то вскоре на пути неизменно появлялся ручей.

Пусть не создается впечатление, что по лесу скитался человек, утративший память и разум. Мужчина не скитался, а шёл. И память скорее мешала бы в пути. Его мысли не шли сплошным потоком, не перескакивали от одного переживания к другому, теряя суть. Не кружили вокруг чего-то одного, лишая покоя. Они приходили и уходили, будучи мимолётными, как облака. Иногда, когда чаща редела, и в просветах крон проглядывало небо, человек замедлял шаг и подолгу заворожено смотрел вверх. Что он там видел? Красоту? Совершенство? Или что-то недоступное пониманию?

Он шёл.

Стемнело, но мужчина отчётливо понимал, что до вечера ещё далеко. Он заинтересовано посмотрел вверх. Там клубились тёмные низкие тучи. Налетевший ветер зашумел в кронах деревьев, и на землю полетели первые тяжелые капли. Ветвистой вспышкой небо прочертила молния, и сразу вслед за ней ударил гром, оглушивший человека. Он быстро вымок, но продолжал стоять и смотреть, будто впитывая окружающую действительность, будто вдыхая не только разом посвежевший воздух.

Раскаты грома звучали в отдалении, а молний уже давно не было видно, но дождь пока не прекращался. Человек ощутил холод и огляделся в поисках тёплого укрытия. Неподалёку нашлась седая раскидистая ель. Как бы ни бушевала стихия в небесах, а под её низко нависающими ветвями всегда было сухо. Мужчина опустился на влажную землю и ужом вполз под полог еловых лап, стараясь без необходимости не тревожить дерево даже своим касанием. Внутри царил полумрак, а почву покрывал толстый слой опавшей хвои. Человек свернулся на ней и вскоре уснул. Снилось ли ему что-нибудь? Об этом знал только он сам.

Мужчину разбудил тревожный писк и птичий клёкот. Он открыл глаза, блаженно потянулся и выполз наружу. Студёная утренняя роса окончательно его разбудила и вызвала радостную улыбку. Человек посмотрел в направлении шума и увидел, что не всем минувшая гроза принесла радость. Из гнезда выпал птенец, а оба родителя летали над ним, но ничем не могли помочь. На одном из ближайших деревьев, на довольно большой высоте, мужчина разглядел гнездо. Невесомое маленькое тельце не слишком стремилось вниз, а мягкий детский пух и мокрая трава смягчили приземление. Несмышленыш жалобно попискивал. Человек подошёл к нему и со всей возможной осторожностью поднял на вытянутой руке. Но птицы, почти садившиеся ему на ладонь, никак не могли вернуть птенца наверх. Тогда мужчина полез на дерево. И при этом мимолётно отметил силу и ловкость своего тела, ведь он пользовался только одной рукой ― вторую занимал птичёнок. Стоило оказаться в родном гнезде, среди трёх братьев и сестричек, как жалобный писк сменился настойчивым требованием корма. Человек улыбнулся, глядя на них. Спустился на землю.

И пошёл.

Однажды дувший в лицо ветерок принес смутно знакомый запах. Он вроде бы и не нёс тревоги, но всё живое спешило убраться от него подальше. Животные, попадавшиеся навстречу мужчине, в страхе неслись вперед, не разбирая дороги. Но человек продолжал идти. Запах усиливался с каждым шагом, а где-то на грани слышимости появился отчётливый гул. Вскоре пространство между деревьями заполнилось дымом, а гул перерос в отчётливый рёв бушующего пламени. Звери и птицы успели скрыться, и только мужчина и растения остались так близко к пожару. Но человек был единственным, кто шёл ему навстречу.

И вот он вышел к огню, ощутил нестерпимый жар, увидел его и замер. Живые деревья вспыхивали от земли до верхушки. Вскрики животных, отсиживающихся в укрытиях, и мгновенно сгоравших заживо, терялись в оглушающем шуме стены огня, в треске умирающих деревьев. Пожар, в отличие от человека, не собирался останавливаться.

Откуда-то сверху прямо перед мужчиной свалился пылающий сук, обдав его волной жалящих искр. Лес, даже умирая, старался сберечь своих обитателей. Разум и сознание исчезли. Остался только инстинкт, диктующий желание: выжить. Человек вскрикнул от боли, отскочил, развернулся и побежал.

Наверно, он никогда не бегал так быстро, никогда так полно не отдавался бегу. Через какое-то время он оторвался от лесного пожара, но не останавливался. И бежал всю ночь. Только к утру ноги подвели его, и он в изнеможении повалился на землю. Рядом с ним журчал ручей, человек заполз в него, остужая разгорячённое тело, и вволю напился. Потом вылез на берег, но силы окончательно оставили его, и он уснул.

День близился к вечеру, когда он проснулся и почувствовал, что надо идти. Только теперь его посетила мысль, что путь имеет чёткую цель. Но пережитый страх ещё не полностью улетучился, а там, впереди, была смерть. Поэтому пришлось немного отклониться от нужного направления, чтобы обойти опасность.

Прошло несколько дней. Он шёл сквозь густой подлесок, то и дело огибая особо плотные заросли, завалы бурелома и массивные стволы вековых сосен и дубов. И внезапно остановился. Перед ним раскинулась поляна, залитая ярким солнечным светом. Ее покрывало буйство сочной травы и ярких цветов, над которыми летали пчёлы. В воздухе разносился мелодичный щебет птиц. Ароматы цветов сливались между собой, к ним примешивались запахи трав и сосновой хвои. Мужчина нахмурился, вспоминая что-то, что никак не желало всплывать из закоулков памяти. Деревья на другой стороне прогалины росли не так тесно, и он шестым чувством уловил ― лес за ними сходит на нет. И еще понял, что там хорошо. Очень хорошо. Ему не было плохо, но там, совсем близко, было лучше.

Достаточно пересечь эту, и преградой не назовешь, поляну, и он будет там. Ему будет уютно и радостно, спокойно, как никогда. Но пройти вперед значило нарушить гармонию и красоту. Примять траву и цветы, оставив за собой явственную тропку. Мужчина посмотрел на свои запылённые ноги, почувствовал вес тела, вдавливающегося в податливую хвою, ощутил, как впивается в босую пятку шишка. И ещё его не покидала уверенность, что птицы непременно испугаются его и замолкнут. Вся красота и покой поляны улетучатся, и из особенной она станет одной из многих.

Стоило ли это того эфемерного покоя и счастья, которые он желал почувствовать? Ведь он куда-то шёл всё это время. Но разве сюда?

Будто отзываясь на его внутреннюю борьбу, до него донеслись незнакомые звуки и запахи. Верней, смутно знакомые, но забытые. Родственные запахам огня и дыма, потрескиванию костра.

"Человек. Пение… Женщина поёт! Там, за деревьями!" ― память проснулась совершенно неожиданно.

"Я…человек…тоже?" ― мысли с трудом ворочались в голове.

Но теперь мужчина не сомневался ― впереди действительно ждало счастье. "Вот только моё ли?" Конец пути, свершение, купленные ценой нарушения и порчи красоты, гармонии жизни.

"К нему надо выйти не так. Оно для того, кто выйдет с другой стороны". Человек ещё раз посмотрел на поляну, внимательно вгляделся в стену деревьев за ней, будто пытаясь за неё заглянуть. А потом улыбнулся, развернулся к лесу и пошёл.

И туман опять начал обволакивать память. Делая обещание счастья всё более зыбким, нереальным, отодвигая подальше, позволив возвращаться разве что в снах. Если, конечно, мужчина видел сны. Он размеренно шагал между деревьями, к какой-то цели, которую сам не понимал, и вряд ли видел даже во сне. Его не занимали мысли об этой цели, он не размышлял, существует ли она вообще.

Он просто шёл.

27.03.2009

Отредакт. 24.09.2017