Ревность

В ревности больше себялюбия, чем любви.

Ларошфуко

— Не смотрите на меня так, будто я совершил нелепость и боюсь в этом признаться. Вовсе нет. Просто меня эта тема очень интересует, как нормального человека, ведь людям свойственно задумываться над насущными проблемами, ведь так, Настасья?

— Так-так, Дмитрий Андреевич. Вы правы. Только вот я всегда смогу разгадать скрытый смысл Ваших слов, а Вы их частенько стараетесь приукрасить… — говорила она уверенно.

— Да не погружайтесь и не задумывайтесь так глубоко над моими сказанными словами и фразами. Это я так, дабы облегчить душу, так скажем. Но… Скажите, у Вас же тоже вызывает интерес эта тема...

— Какая? Туманить разум людям? Да только это у Вас хорошо и получается. Давно уже наблюдаю, не нужно отмахиваться: не получится…Не вздор все это. Ох, не вздор( протяжно промолвила она).

— Да что же это Вы пытаетесь поймать меня на преступлении каком-то, будто я незнакомый человек, которого Вы знаете, предположим, три дня. Я… Я Ваш приятель, Да..(запинаясь он продолжил), друг… Друг я Ваш, Настасьюшка. Почему вдруг в светлой голове появилась такая несуразная мысль? Как личности, мне обидно от Вас такое слышать. Я же люблю ее, Марию — то. Всем сердцем люблю. Вот и спрашиваю: как мне поступить лучше, вот и все тут. А Вы… не желаете помочь...

— Ну ладно, ладно.(Героиня наша неглупа, вот и ответила, что сможет помочь, лишь бы узнать о идее, которой уж больно заинтересован Дмитрий Андреевич). Что Вам? Пришли узнать, когда приедет Шилин, так ведь?

— Так, так, Настасьюшка. Ну что в итоге? Изволит явиться после долгой разлуки — то с Марией? Я же все знаю. Все!

Она задумалась.

— И что же Вам известно? Кто Вас оповестил?

— Клинский… Да… он.Так мне и заявил: Настасью утром видел, когда Вы уезжали. Она с каким-то молодым человеком стояла. Светлый такой. Уж не появился ли у Вашей возлюбленной товарищ по душевным разговорам? Проговорился… Ладно. Это уже не в первой… Скоро уж как месяц, как это все продолжается. Дмитрий Андреевич, простите, не хотел Вас расстраивать, извините ей— богу.

— Объясните мне, что я сделал такого плохого в ее адрес? Из-за чего она решила завести знакомство с этим бездарным человеком? У него же за душой ничего нет… Глупая же она, глупая.

— А счастье-то в чем, Сергей Иванович? В деньгах только ли? Понимаю. Я все понимаю: материальные блага нужны, а вот сердечный разговор все больше необходим человеку. Вы хоть знаете о чем думает Мария? Какая ее любимая книга?

Он не мог ничего ответить на это, и поэтому пришлось увернуться от данных вопросов.

— А Вам зачем это знать? Дело ведь семейное, личное. Я же не спрашиваю у Вас, какие темы Вы с мужем со своим обсуждаете, наконец.

— Ах, все ясно. Вы ревнуете и затеяли неладное дело лишь для того, дабы утешить свое самолюбие. Какой же Вы эгоист, а я то думала вы действительно испытываете настоящие чувства к этой девушке. Мне очень жаль, но больше всего я тревожусь о том, что же будет с Марией. А она… Она Вас любила и до сих пор любит… И ничего каверзного она вовсе не умыслила: не про нее это. Дело-то вот в чем: Шилин попросил ее о помощи. У него ребенок болен, а Мария…Ах, что же делается...

— Так вот оно как, Настасья… А я думал… Я… Я же… В итоге оказался не прав.

— Не прав. Эх, Сергей, унизили Ваше самолюбие, вот и вышли из себя, словно оскорбили прилюдно дерзким словом… Да, много раз я разочаровывалась в людях, а теперь и подавно...

А суть дурной мысли была с заранее обдуманным намерением скрыта, ибо если читатели узнали, то впали бы в глубочайшее недоумение. Ревность — страшная вещь, коварная, поэтому нужно уметь владеть своими эмоциями и справляться с чувствами.