О смерти

Сегодня не самое приятное для меня начало года. Две смерти за один день.

Не буду говорить, что я потрясен или что сильно расстроен, просто могло быть и лучше. Погибла в аварии моя 27 летняя коллега по работе (не уверен, что она меня знала хотя бы по фамилии, равно как и я ее), а кроме этого, объявили о вчерашней смерти Дэвида Боуи, чье творчество мне весьма приятно. Я готовил другое эссе, но о смерти сегодня говорится как-то особенно легко.

Сегодня я не хочу теоретизировать, вместо этого, поделюсь своим опытом и расскажу, что я из него вынес. Я предоставляю свой опыт на суд читателя с тем, чтобы хотя бы взглянув на опыт чужого человека мой читатель метким комментарием мог мое восприятие слегка расширить. Быть может, изменить свое. А вместе с тем и узнать новую точку зрения для себя, которая, как мне хочется верить, будет дорогому читателю полезна.

Надеюсь, мой читатель уважительно относится к чужому опыту, пусть он с ним и не согласен. Впрочем, ваше мнение, мои дорогие читатели, мне как обычно очень важно и интересно — не стесняйтесь его высказывать.

Рос я в селе, оттого я прекрасно понимаю, откуда берется мясо на столе, чего оно стоит, видел, как городские люди резко реагируют на вид прыгающей без головы тушки курицы, разбрызгивающей по земле кровь в смертельных конвульсиях. Были у нас и кролики, вызывающие у меня умиление своим видом в живом состоянии и определенное равнодушие — на вечернем столе (мяса всегда было много, возможно поэтому я к нему равнодушен — как тогда, так и сейчас). Был у меня и жутковатый амулет на западный манер — кроличья лапка на веревочке. Словом, отношение к жизни животных было типичным для сельских жителей — как к потенциальной еде. Но животные, выращенные для еды — это одно дело.

О как таковой смерти я задумался впервые, пожалуй, года в 4. Мне бабушка читала Ветхий завет и в какой-то момент я спросил у нее:

— Как, и я тоже умру?

Бабушка не соврала, потом пыталась успокоить меня, говоря, что это будет совсем нескоро. Но я ярко помню ощущение краткости жизни в тот момент. Мне было страшно и смерть казалась нависающе неминуемой — я плакал навзрыд.

С реальной смертью я столкнулся лет в шесть — скончался мой дед от сахарного диабета. Лично я из всего этого помню только, как мне объявили о его смерти — и не более. Оттого, я пишу "столкнулся», не "познакомился". Родственники говорят, у был шок и что-то сродни депрессии — дед был мне ближе отца и матери, которые зарабатывали мне на жизнь в то время, как я проводил свое время в селе, собственно у деда и бабушки.

Говорят, что детская амнезия — отсутствие воспоминаний о первых годах жизни — отчасти связана с тем, что для невежественного мозга младенца и маленького ребенка все происходящее представляет чудовищный стресс, который мозг предпочитает стереть из памяти для сохранения устойчивости психики. К слову, аналогичная теория есть в отношении алкогольного опьянения — мозг думает, что организм находится в критическом состоянии и старается забыть этот период. Вероятно, для меня смерть деда была как раз таким событием — я ничего не помню, что бы было с ней связано, кроме того момента, когда мне о ней сообщили.

Непосредственно же знакомство смертью у меня состоялось в третьем классе. Я уже жил в городе, и у меня убежала любимая кошка. Я очень переживал, и родители решили завести мне нового котенка, чтобы я отвлекся. Чуть позже потерянная кошка нашлась, стала было уживаться с котенком в одной квартире, а потом обнаружилось, что она подхватила некое смертельное для кошек заболевание. В том году День Святого Валентина не задался — после школы я застал одну кошку уже мертвой, а вторая совершила последние несколько вздохов на моих глазах. Под моими детскими тогда еще пальцами теплый мех котенка поднялся, опустился и замер. Было грустно. Я это пережил, но запомнил ярко.

После этого в течение моей жизни я не раз видел, как у моих друзей кто-то уходит, видел эти скорбящие лица. В какой-то момент оказалось, что почти у всех моих друзей кто-то умер — дед, бабка, мать, отец. Иногда умирали мои сверстники. К счастью, близко я не был знаком пока что ни с один из них. В один год побывал на похоронах своей бабки и прабабки — двое похорон за примерно полгода. Трупы… я не считаю, что у бездыханного тела есть хоть что-то общего с жившим в нем человеком. Трупы я видел не первый раз тогда — после школы как-то чуть не наступил на покрытого инеем бомжа, выходя из автобуса, а в метро после университета видел, как оттаскивают части разрезанного поездом человека (последнее мне вспоминается тоже с трудом, видимо, тоже было своего рода потрясением). Плюс еще, похороны людей мне мало знакомых...

Труп знакомого человека совсем не похож на живого, сложно проводить какие-то ассоциации — это просто некий отдельный предмет, я бы даже сказал, ритуальный — вот главное, что я вынес из похорон, на которых я бывал. Не люблю похороны. И даже не потому, что это связано со смертью, а из-за чувства неловкости. Для одних присутствующих смерть уже стала чем-то привычным, они могу с улыбкой на лице вспоминать какие-то веселые моменты из памяти об умершем, могу обсуждать политику, совсем забывая о том, что в паре метрах от них лежит мертвый человек. Такое в основном свойственно пожилым мужчинам. Из их жизни уже ушло много ровесников, коллег, у кого-то детей — для них смерть уже стала частью жизни. Женщины воспринимают порой все гораздо ближе к сердцу и на почти всех похоронах можно встретить разбитую горем вдову, сестру, соседку или просто чувствительную особу. Конечно, всегда есть исключения, но в моем опыте общая тенденция такова. Еще неприятно смотреть на людей, которые с покойным было мало знакомы, но вынуждены делать скорбные лица, хотя в их глазах читается только ожидание конца этого неприятного мероприятия, от приглашения на которое они не смогли отказаться.

После таких событий невольно задумаешься, что значит смерть лично для тебя. Для рыдающих и страдающих людей, порой — такой антипраздник, день в который нужно особенно сильно горевать. Но на самом деле смерть знакомого значит только одно — ты больше никогда не пообщаешься с человеком. Иногда это действительно грустно, иногда может вызывать облегчение — не все люди приятны в общении, это нормально. Пусть обществом навязывает печаль по любой смерти, в душе у каждого всегда облегчение, если умирает человек, досаждающий при жизни, и только навязанная совесть искусственно вызывает тоску.

Смерть по-настоящему страшна стала только в наш век интернета. Вспомните, с какой стойкостью в "Обломове" отец Штольца провожал своего сына, зная, что больше никогда его не увидит. В старые времена близкие часто расставались зная, что могут больше никогда не увидеться. Что рядом с этим смерть? Ритуал плача, который соблюдается в дань традициям скорби о погибшем.

Сейчас же, я могу в любой момент связаться с моей бабушкой в другой стране по Скайпу или написать близкой подруге в Китай. Я могу увидеть родственников в Чернигове и знакомых в Италии. Расстояние значит очень мало. Единственное что я не могу — прикоснуться к близкому человеку… пусть он живет даже в соседней области той же страны.

Но что это на фоне остальных возможностей? И что в этом мире значит смерть? Мертвому не напишешь смс, он не поставит лайк в Инстаграмме, он не выйдет в онлайн в Скайпе. Он пропал.

И казалось бы, если и горевать по мертвым, то сегодня, но жизнь коротка. Надо ли горевать, если ты теряешь только человека? Я могу сожалеть о тех словах, которых мне хотелось бы услышать, но которых я больше не услышу, о тех жестах, которых я больше не увижу, о тех прикосновениях, которых больше не ощущу… Много ли людей в моей жизни знает важные и приятные для меня слова? Нет. А у вас?

Бабка — не знала. Мой дед знал. Боуи знал, пожалуй, тоже.