О дружбе

Когда ветер начинает перебирать мои волосы, я вспоминаю тех, кого со мной уже нет…

Думаю я о безвременно ушедшем друге, которого знала как себя, пусть мы и никогда не встречались — нас соединяли только письма, но и это помогало вместе грустить и радоваться, восторгаться чужой удачей и помогать переживать фиаско. Теперь этого нет, и мне порой отчаянно его не хватает, и тогда я жалею, что я не волк — хотелось бы вскинуть морду к безразличной, но такой прекрасной луне, и выть, выть, выть…

Такое, к счастью моему, происходит нечасто.

Оба мы всегда верили в то, что существует другой мир, что именно там живут те, чьи тела были преданы огню или доверены земле; там они тоже любят и ненавидят, грустят и радуются, а, самое главное, они помнят нас. Они ждут тех, кого оставили здесь, но так желают им блага, что всеми силами хотят помочь остаться в этом мире как можно дольше, чтобы мы тоже любили и страдали, ведь в этом тоже счастье.

И вот я иду по нагретой солнцем земле, вот я в объятиях ветра, я улыбаюсь и думаю, а не смотрит ли сейчас моими глазами мой друг, не касается ли он моего сердца. Да, сколько свершений осталось недоступными для тебя, у тебя же просто отняли то время, что должно было послужить для них, тебе не дали стать собой.

В моих глазах невольные слезы, и я закрываю их, я ухожу в музыку — эту песню любили мы оба, она старая, но очень красивая, хотя и немного мятежная; а ведь внутренний мятеж тоже общая черта нас обоих. Как я хочу, чтобы ты написал мне опять, но из того измерения не приходят письма.

Большая часть наших с тобой разговоров не сохранилась, но порой я читаю весточки, что приходили от тебя ежедневно, и думаю, бесконечно думаю о том, как ты мог так легко читать меня, пусть ничего и не скрывалось. Мне вообще нечего скрывать, пусть все читают в моей душе. Я даже люблю это — пусть меня или любят, или не любят, зная весь характер без прикрас.

Пусть вечно поет ветер и дождь, пусть никогда не кончается бег времен, а мы с тобой еще увидимся, в этом есть твердая уверенность, вот только есть также и желание придти как можно позже, ведь назад дороги нет.

Нас крепко держат наши привязанности.

Снова и снова подставляю я лицо поцелуям ветра, чтобы друг-ветер донес мои собственные поцелуи до тех, что были любимы, а потом потеряны — не скучайте по мне, время решит за нас. Я же вас никогда не забуду, нет такой силы, которая способна стереть прошлое.

И вот я пою, обращаясь к тем, кто со мной сейчас; и все замирают от того, насколько был прав великий бард, а голос льется из самого сердца:

— И все же, с болью в горле мы тех сегодня вспомним,

Чьи имена, как раны на сердце запеклись,

Мечтами их и песнями мы каждый вдох наполним!

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…

Да, у тех, кто ушел безвременно, падают во прах все мечты и надежды, но мы помним и любим их, а значит, можем сделать что-то вместо них, хоть что-то успеть из того, что так и не смогли сделать вместе. Да, больно вспоминать друга, с которым связали письма, но намного больнее помнить взгляды, соединившие тебя с тем другом, что всегда был рядом. Он был важной частью жизни, и для него каждый год в один и тот же день звучит невыразимо прекрасный вальс, который ты любишь не меньше; танцуй, но только не плачь, он бы не хотел твоих слез, он тебя очень любил…

Эта потеря была первой, ее не зарубцевать, и потому порой упрямо шепчешь, что вы еще встретитесь, и пространство и время не помеха.

Те, кто меня любил, пусть знают — моя любовь к ним помогает идти вперед.

Ждите меня, но ждите как можно дольше.