Перо Фантазис

Здесь не было ни одного окна. Зато вдоль стен под самым потолком висели выпуклые светильники, похожие на глаза исполинских стрекоз. Эти светящиеся полусферы опоясывали башню по всему периметру, давая возможность вошедшему осмотреться. И первое, что бросалось в глаза — сочетание старинной мебели и современных технологий. Самым древним выглядел большой сундук. Доски, из которых он был сделан, казались поседевшими от старости, медные накладки и окантовка — позеленели, а на крышке валялся фотоаппарат без чехла. И эта самая простая «мыльница» смотрелась здесь как чудо техники.

Дверных проёмов в башне тоже не было. Она была невелика, примерно, как арена шапито, и сундук делил помещение на две части. Вдоль правой стены растянулся подковообразный стол. А на нём выстроились в шеренгу три компьютерных монитора разной высоты. И стол, и три яруса полок над ним были сколочены из тех же старых досок, что и сундук. На полках нашлось место и для системных блоков, и для колонок, и для дисков, и для картонных коробок с канцелярской мелочёвкой типа скрепок, ручек и блокнотов. Нигде не было ни пылинки, как будто башню только что покинула уборщица. И что совсем странно — отсутствовали провода. Однако световые индикаторы на мониторах светились, и при желании можно было расслышать сытое урчание системных блоков. А за столом ссутулился подросток лет двенадцати на вид. Его ровесница сердито мерила шагами башню. Кожа обоих была тускло-серой, словно пылью припорошенной, из-за чего они походили на оживших героев немого кино. Точнее походили бы, если бы не её короткие, красно-рыжие волосы. Они топорщились, словно иголки у испуганного дикобраза, а подол бело-чёрного полосатого платья был вкривь и вкось обрезан до колен. Зато антрацитовые брюки и рубашка мальчика смотрелись так, словно их пять минут назад доставили из прачечной. Зачесанные назад волосы были всего на несколько тонов темнее кожи, и на этом сером фоне, льдисто-синие глаза казались ярче, чем на привычном телесном. Звали этих двоих Марк и Лара.

Она с недовольною миной уселась на стол, сбив на пол карандашницу. Он глянул изумленно:

— Что случилось?

— Ничего! В том-то и дело, что здесь Ничего. Никогда. Не случается.

— Зато есть Интернет. Кино и книги.

— И сколько времени мы тут торчим?

Он пожал плечами:

— Точно не скажу. Лет десять, может больше.

— Ого! За это время можно было собрание сочинений издать. А мы все эти годы сидим в голове автора. Как в тюрьме. Всё! Хватит! Надоело! — Она вновь вскочила. — Я хочу свободы, хочу жить как все нормальные литературные герои на страницах книг! Ну, неужели трудно сочинить про нас хотя бы маленький рассказ?

Он поставил вазу карандашницу на место:

— Насколько мне известно, с этим проблем нет. Она буквально фонтанирует сюжетами.

— С чего ты взял?

— У нас с ней связь. Вроде телепатической.

— Так ты, что можешь читать её мысли? — недоверие сменилось неподдельным восхищением.

— Не все. А только те, которые она считает нужным передать. Например, что нас придумали не для какой-то книги.

— А зачем тогда?

— Чтобы не скучать ночами, когда спать не хочется, но приходится ложиться, потому что утром вставать в школу. Некоторые овечек считают, когда им не спиться, а эта школьница прокручивала в голове сюжеты книг и фильмов, как в кинотеатре.

— Мне всегда хотелось оказаться по ту сторону экрана, — мечтательно проговорила Лара.

— Ей тоже. А в реальности такое невозможно. Разве что в воображении. Но всех деталей фильма или книги не упомнишь, вот и приходилось придумывать, то, что забылось. И постепенно миры становились всё более авторскими.

— Так почему же мы всё ещё здесь?

— Думаю, она не может выбрать, где нас поселить. Миров-то придумано много. Но всё они на разном уровне развития. В одних люди ещё не научились толком добывать огонь, в других — уже колонизировали полгалактики. Где-то чудеса действительно случаются, а где-то оказываются лишь ловкостью рук, а то и вовсе шарлатанством. Кое-где и странствия между мирами считаются досужей выдумкой, а где-то вообще нет порталов для перемещения. И если мы поселимся в каком-то одном мире, об остальных придётся позабыть.

— Вот именно! Позабыть! — глаза Лары сверкнули идеей. — А если во время перехода мы позабудем о существование других миров, и будем помнить лишь об одном? Том, где находимся. Как тебе?

— Ну, не знаю, — откликнулся Марк без особо энтузиазма. — Я бы вообще отсюда никуда не уходил…

Но его равнодушие не охладило Лару. Она вновь начала расхаживать и угла в угол, лихорадочно жестикулируя. У неё даже голос стал звонче:

— Не обязательно переселяться насовсем. Можно же путешествовать. А потом возвращаться сюда. Так даже интереснее. Только представь, сколько возможностей сразу откроётся! Чем больше миров, тем больше приключений, и тем разнообразней эти приключения. Скучать нам точно не придётся и читателям, наверно, тоже. Ой, смотри! — воскликнула она, заставив Марка развернуться вместе с креслом.

Гусиное перо, выпавшее из карандашницы, взлетело с пола и закружилось над раскрытыми страницами блокнота, который лежал перед Марком. А на бумаге возникала зелёная надпись:

Тогда обернулась Иллюзис змеей, похитила птенца Фантазис из гнезда...

— Интересно, что это за птица такая? — с любопытством спросила Лара.

Марк лишь пожал плечами. А перо вывело новую фразу:

… и спрятала его в лесах Фантерры.

— А Фанте́рра что такое? — любопытство Лары разгоралось всё сильней. Как будто горло щекотало пузырьками лимонада.

— Страна, наверное, — предположил Марк.

Но Лара его не слышала, она не отрывала широко раскрытых глаз от начавшего светиться пера. Поставив точку, оно подлетело к стене и принялось прямо на камне рисовать деревья. Скрюченные, словно старческие пальцы, ветки были почти лишены листвы. Лишь кое-где мелькали свернувшиеся, будто от холода листья дубов и клёнов. Ещё несколько быстрых штрихов — и нарисованный лес превратился в живой, переполненный стрекотанием кузнечиков и запахом прелой земли. А потом Лара вдруг обнаружила себя стоящей посреди змеящийся между деревьями тропы. Резким наклоном головы стряхнув чёлку со лба, она оглянулась на застывшего в растерянности Марка.

— Ну, ты идёшь?

— Куда?

Лара кивнула на зависшее в сизом небе перо, которое сияло, как маяк, и, не дожидаясь ответа, углубилась в лес. А Марку ничего не оставалось, как последовать за ней.

2

Сперва им приходилось продираться сквозь густые заросли. Но с каждым шагом проход становился всё шире и шире. И вот деревья расступились, открывая взору почти идеально круглую поляну, посреди которой стояла посеревшая от времени избушка и печально смотрела на них пустыми окнами, словно нахохлившаяся сова.

Лара не долго думая вбежала на крыльцо.

— Постой! — попытался остановить её Марк. — Если в кино герои лезут на чердак, то там всегда сидит какая-нибудь бяка. Это же глупо совать голову ей прямо в пасть.

— Так это же кино! Если герои станут бегать от опасностей, то история просто застрянет. И если уж автор решил, что на героев должна напасть бяка, то она в любом случае нападёт.

Лара решительно шагнула за порог.

Внутри царило запустение. Со стен свисал ковёр из паутины, в печи скопилась старая зола, а слой пыли на столе и лавках был настолько толстым, что на нём узоры можно было рисовать. Навесная полочка болталась на одном гвозде и жалобно поскрипывала.

— Я же говорила, что тут пусто! — торжествующе сказала Лара и с гордым видом зашагала на чердак.

Он оказался неожиданно высоким и просторным. Возможно, он просто казался таким, потому, что там не было ничего, кроме полукруглой клетки, висящей под потолком на массивной железной цепи, изъеденного молью коврика и завалённого всякой рухлядью стола. А ещё на чердаке было значительно светлее, чем внизу. Ребята сначала не поняли, откуда исходит этот свет? Но потом догадались, что светятся перья птицы. Сама она была невзрачной, и не очень крупной, как голубка. Только хвост ее, напоминающий павлиний, и хохолок на голове переливались разными цветами.

— Какая прелесть! — восхищенно прошептала Лара и хотела подойти поближе к клетке.

Но ноги её словно прилипли к полу. Девочка опустила глаза и ахнула: пол прямо на глазах затягивала огромная паучья сеть.

Её творец сидел точно под клеткой, в самом центре, огромный и чёрный, как сугроб возле котёльной.

— Ну ничего, себе паук! — покрутил головой Марк.

— Такой живьём проглотит и не заметит — содрогнулась Лара.

— Пауки никого не едят. Они высасывают из насекомых кровь и жизненные силы.

— Спасибо, успокоил! — нервно усмехнулась Лара.

— И вообще, я читал, что пауки — полезные насекомые, а мухи — вредные.

— Так то настоящие пауки! А этот сказочный. Кто знает, что ему взбредёт в голову?

— Не бойся. Мы же главные герои, а они не погибают в середине книг. Детских во всяком случае.

Паук сидел, слегка наклонив голову, словно прислушивался к разговору. Марку даже показалось, что насекомое посмеивается над ними. А потом паук заговорил скрипучим, словно ржавая калитка, голосом:

Задай мне вопрос, на который в ответ

Тебе, не солгав, не смогу сказать: нет.

— Стихи, что ли? — удивилась Лара.

— Скорее загадка.

— Может, если её отгадать, то он отпустит нас? Только как отгадывать? В загадках же отвечают на вопросы, а не задают их.

— Паук хочет, чтобы мы сказали на какой вопрос нельзя ответить нет?

— Может, на тот, который ещё не задали?

— На незаданный вопрос вообще никак нельзя ответить. Я понял! Паук, ты слышишь?

Паук кивнул. Марк сделал шаг ему навстречу.

— Зато я не поняла. Почему мы вдруг стали ходить по паутине? — спросила Лара, догоняя.

— Ты слышишь? — это и есть тот самый вопрос отгадка. Потому что если человек действительно не слышит, то и он и вопроса ты слышишь? не слышит. А если ответит, не слышу, значит — врёт.

— Понятно, — кивнула Лара и поморщилась с досадой. — Я опять прилипла!

— Наверное, ещё одна загадка будет.

Она оказалась почти такой же, как первая.

Задай мне вопрос: на него никогда,

Тебе, не солгав, не смогу сказать: «да».

— То есть: на какой вопрос нельзя ответить да? — переспросила Лара.

— Когда люди спят, они тоже не слышат вопросов, а услышав, просыпаются, — сообщил Марк.

— Уверен? Мы же никогда не спим. Ладно, рискнём! Ты спишь, Паук?

Насекомое в ответ качнуло головой.

— Мы что, ошиблись? — севшим голосом спросила Лара.

Марк неуверенно шагнул вперёд и улыбнулся:

— Это он нам дал понять, что слышит и не спит.

Но через несколько шагов они опять увязли в паутине.

— В сказках всегда три загадки, — сказал Марк.

А паук продекламировал:

На третий вопрос от тебя жду ответ.

Скажи-покажи, где кончается свет.

— Идеи есть? — спросила Лара.

— Ни одной, — честно признался Марк и принялся рассуждать вслух:

— Вопрос понятен. Но где он кончается, свет? Назвать место ещё можно. Но вот показать? Если только свет не кончается там, где они сейчас находятся. То есть на чердаке. Но где именно?

Марк беспомощно огляделся. Сквозь плотно укутавшие небо тучи вдруг прорвался лучик солнца. И, отразившись от осколка зеркала, висевшего на противоположной от окна стене, запрыгал по полу озорным солнечным зайчиком. Казалось, что это пятнышко света совершенно самостоятельно перебегает с одной стены на другую. А может быть, «зайчик» действительно ожил. Он будто в жмурки играл с тенью от стола. И наблюдая за этой игрой, Марк неожиданно нашёл ответ.

— Свет кончается там, где начинается тень!

Второй солнечный луч коснулся паука и тот растёкся по полу мутной лужей, которая тут же высохла.

Лара радостно подбежала к клетке. Но открыть её не смогла потому, что на дверце висел замок.

Марк растерялся:

— Но как нам теперь её выпустить?

Может, здесь где-нибудь найдётся ключ? — спросила Лара.

Марк склонился над столом. Там обнаружилась поломанная дудочка, пара грязных сапог, которые «просили каши», и перчатка наподобие мотоциклетной. Примерив её, мальчик обнаружил, что перчатка изменяет свой размер и помогает передвигать предметы, не касаясь их. Для этого надо только поманить эти предметы пальцами.

— Телеперчатка, — прочёл он полустёртую надпись на этикетке.

— А молоток зачем? — спросила Лара, тоже подойдя к столу.

Марк глянул под ноги:

— Тут коврик прибит к полу.

— Может, гвоздик вытащить и им в замке поковырять?

— Ну, давай, попробуем.

Лара обнаружила ещё одну телеперчатку и с их помощью оно довольно быстро вытащили гвоздь. Освобожденный уголок ковра поднялся вверх.

— Это, наверно, коврик-самолёт! — сообразила Лара. — Давай отпустим его на свободу!

Ребята выдернули всё четыре гвоздика. Но не успели слезть с ковра, как он взлетел под самый потолок и вылетел из окна с такой скоростью, что Лара с Марком даже испугаться не успели.

3.

Коврик плыл вдоль горизонта, двигаясь так плавно, что перемещения почти не чувствовалось. Но пейзажи под ними сменяли друг друга, как буквы в бегущей строке. А над ребят головами проплывали реденькие облака похожие на клочья сладкой ваты. Ларе стало любопытно, а что выше? И коврик послушно, словно лифт, стал подниматься над горбатыми вершинами. Девочке казалось, что это не горы, а окаменевшие великаны укутались в снежные шали, и задремали на ходу. А потом коврик стремительно сорвался вниз. Как будто с горы покатился.

— Эй, ты ч-чего, — с перепуга Марк стал заикаться.

— Я ничего! Это он сам спускается! — крикнула Лара, но с трудом расслышала саму себя: так сильно свистел в ушах ветер.

«Ой, мамочка! Мы же сейчас прямо в воду бултыхнемся!» — подумала она и так крепко вцепилась в край ковра, что пальцы покраснели.

То, что сверху выглядело узким ручейком, вдруг превратилось в горную порожистую реку. Из воды торчали острые, как зубы камни. Вокруг них клубилась пена, словно кто-то вылил в реку жидкость для мытья посуды. Коврик с размаху влетел в воду и тут же превратился в плот, а течение столь же стремительно выбросило его на поросший чахлой травой берег. Лара первой вскочила на ноги. Кости вроде бы все целы. А ушибленный локоть не в счёт. Она оглянулась в поисках Марка. Тот стоял на коленях у самой воды и выкапывал что-то из глины.

— Что ты там ищешь? — заинтересовалась она.

— Уже нашёл! — Марк поднял на свет старинного вида кувшин.

Длинную тонкую ручку обвивала искусно сделанная змейка. Её крошечные глазки сверкнули на солнце рубиновым блеском, и на крышке тоже была видна змейка.

— Прямо как в сказках тысяча и одной ночи! — восхитился Марк.

— Давай откроем! Вдруг там джинн? Тогда мы попросим его освободить птицу!

— Говорит, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И вообще я читал, что Джинны часто пытаются заточить своих освободителей в кувшин, или ещё как-нибудь обмануть...

— Ладно, тогда пошли искать коврик.

Марк кивнул. И тут кувшин выскользнул из его пальцев, ударился о выступающий из воды камень, и раскололся пополам. А на берегу неизвестно откуда появилась молодая женщина в узком, блестящем платье. Её чёрные, словно чернила, локоны змеились по плечам, и сама она чем-то напоминала змею. Женщина звонко и неприятно расхохоталась. И с воплем «Свобода!» растворилась в клубах ядовито-зелёного дыма.

Когда же дым рассеялся, дети увидели, что река превратилась в котлован, до кроёв заполненный какой-то вязкой грязно-желтой жидкостью, бурлившей, как вода в котле. Время от времени на поверхности котлована возникали и тут же лопались пузыри, размером с футбольный мяч. Лара закашлялась.

— Надо скорей выбираться отсюда!

Но не успела она сделать шага, как Марк вскрикнул:

— Змея!

— Где? Не вижу!

— Да прямо перед тобой!

Лара проследила взглядом за его рукой, и тоже увидела, как из котлована выползла безногая рептилия. Толщиной она была с водопроводную трубу. По размерам тварь напоминала питона, а по повадкам скорей походила на кобру, также раскачивалась на хвосте и раздувала капюшон. Она ещё привстала на хвосте, и медленно повела головой из стороны в сторону. Видимо, решала на кого первым напасть. Справа от них что-то прошелестело. Марк медленно повернул голову. Неужели ещё одна змея?

Но это было всего-навсего перо, повисшее прямо над их головами.

Он указал на него Ларе. Та подпрыгнула и схватила перо. Змея угрожающе зашипела, и Ромка испуганно вытянул руки по швам. А Лара метнула перо прямо в пасть гадкой рептилии. Будь это простое копье или дротик, она, скорее всего, промахнулась бы. Но перо развернулось в полете, и остриё пронзило змеиную шею. Лара подумала, что змея упадёт замертво, но та разделилась надвое. И тогда перо вспыхнуло, словно крошечный факел. Змея попятилась. Но и перо не собиралась отступать. Оно придвигалось всё ближе и ближе к противнику, до тех пор, пока змея не заползла назад в своё болото.

— Ура! Победа! — завопила Лара, прыгая на месте, и швырнула вслед змее найденный на берегу камень.

Трясина всколыхнулась, и болото превратилось в озеро. А из воды поднялась цепочка кочек. Извиваясь по-змеиному, они тянулись от одного берега до другого. Лара первой сообразила, для чего эти кочки нужны, и не долго думая перепрыгнула на ближайшую, а потом на соседнюю с ней. Кочки были похожи друг на друга, как сестрёнки близнецы: полукруглые, замшелые, размером с половину крупного арбуза, поэтому чтобы удержаться на них приходилось балансировать, словно канатоходец, на одной ноге. Несколько раз Лара чуть не соскользнула. Но добралась-таки до того берега. Марк преодолел дистанцию медленнее, чем она, зато ни разу даже не качнулся.

— Тише ты! Лучше послушай, кто это поёт?

Лара прислушалась. Сначала ей показалось, что это ветер шумит в камышах, но потом она разобрала слова:

Я — трава. Как кровь красна,

Ни сладка, ни солона.

Не съедобна для зверья,

Ведь крушу железо я.

— Вот что поможет нам открыть замок! — обрадовался Марк, а Лара быстро нарвала пучок травы, по виду похожей петрушку, а по цвету — на томатный сок. Перо тем времен спикировало к земле, и снова стало выводить какие-то причудливые линии. И на берегу вдруг оказалась клетка с птицей. Марк приложил по-прежнему поющую траву к замку, и железо прямо на глазах покрылось ржавчиной, а потом и вовсе рассыпалось пылью. А птица сама открыла клювом дверцу, вылетела из клетки и затерялась где-то там за горизонтом, оставив в небе след, похожий на салют.

— Счастливого пути! — махнула ей рукою Лара.

Марк дёрнул её за рукав:

— Нам пора.

— С чего ты взял?

Вместо ответа Марк указал на стоявшую прямо посреди озера дверь.

4

Дети прошли через неё и снова оказались в башне, а стена за их спинами превратилась в огромный экран, где темнело ночное небо. Ни единой звезды не горело на нём, и луны тоже не было. Но вот у горизонта показалось что-то алое.

— Это что, рассвет? — спросила Лара.

— Солнце встаёт на востоке. А марево появилось на западе. И оно движется…

— Ой, да это же наша птица!

А птица, словно чуя, что за ней наблюдают, облетела круг и с быстротой кометы унеслась к видневшимся вдали горным хребтам. Из крыла у неё выпало перышко и, кружась как жёлтый лист во время листопада, приземлилось на крышу бревенчатой хижины.

— Слышишь? — вдруг насторожился Марк.

— Что?

— Треск какой-то, — приглядевшись, он заметил тоненькую ветку дыма и выросший на ней листок огня. — Похоже, солома горит!

Языки пламени по ту сторону рамы мотались на ветру, словно распущенные волосы, с каждой секундой становясь всё длиннее и толще. В этой объятой пламенем ночи были видны только темные силуэты выскочивших из дому людей.

Лара метнулась к экрану, подумав, что сможет пройти сквозь него, но лишь зазря набила на лбу шишку. Глаза тут же наполнились слезами, но не от боли, а от беспомощности.

— Не стоило вам выпускать её из клетки, — вздохнул чей-то голос за спиной.

Марк и Лара, словно по команде оглянулись. Стоявшая у стены женщина в блестящем платье, как две капли воды походила на ту, которая была заточена в кувшине. Только волосы у этой были белые. Не седые, а именно белые, как чистые листы в альбоме.

— В-в-ы к-т-то? — спросил Марк, заикаясь.

— Меня зовут Фантазис. Я — правительница Фантерры.

— А мы думали фантазис — это птица, — сообщила Лара.

— И птица тоже. Это одно из моих воплощений.

— Значит, это вы сейчас спалили дом? — голос Лара дрожал от негодования. Она едва не бросилась на гостью с кулаками.

— Нет, что ты! Это мой птенец. Спасибо, что нашли его! Он не злой, вы не думайте, он просто маленький ещё и не умеет управлять своими силами. Поэтому ему пока нельзя вылетать без присмотра. Фантазии похожи на огонь. Они тоже могут согреть зимней ночью. Но могут оставить ожоги в душе.

— Но я брала в руки перо! И оно даже не было горячим, — удивилась Лара.

— Это, наверно, потому что оно вымокло под дождём, — ответил Марк совсем спокойным голосом.

— Может и так. А кто была та женщина, которую мы выпустили из кувшина?

— Это сестра моя, Иллюзис, — вздохнула Фантазис. — Мы похожи внешне, но во многом отличаемся. И не только по цвету волос.

— А чем ещё? — спросила Лара.

— Примерно тем же, чем фантазии отличаются от иллюзий.

— Но разве это не одно и то же? — удивился Лара.

— Фантазии не пытаются подменить собой жизнь, а лишь добавляют ей новые краски. Когда люди смотрят кино или мультики, или читают книги, то на время погружаются в чьи-то фантазии. При этом тот, кто фантазирует, знает, где вымысел, а где правда. И читатели со зрителями тоже это знают. Иллюзия же выдаёт себя за правду, но является на самом деле ложью. Поэтому сестра моя коварна и властолюбива. Мне достаточно править Фантеррой, она же стремиться подчинить себе реальный мир, и всех людей свести с ума, сделав своими рабами. И, чтобы помешать ей это сделать, её заточили в кувшин. Но ещё до этого она похитила птенца, чтобы воспитать его во зле. Я знала, где она прячет клетку, но не могла освободить птенца, в могла лишь летать по мирам в поисках тех, кто его спасёт…

— Так это вы превратились в перо и прогнали змею? — сообразила Лара. — Извините, что перебиваю.

— Ничего. Да я была пером.

— И что теперь? — спросила Лара.

— Мы птицу выпустили, значит, ловить тоже нам.

— Чтобы поймать, её сначала найти надо!

— Зачем искать? — вопросом на вопрос ответил Марк. — Вот гляди!

Он опять повернулся к компьютерам. На экранах было ярко голубое небо. На его фоне чётко вырисовывались ветки яблони. А на ветвях то тут, то там висели золотые яблоки. Они светились, словно уличные фонари. А ярче всех сияло одно дерево. То, на которое приземлился птенец Фантазис.

5

Птица перекусила черенок, слетела на землю и уже нацелилась на яблоко, как оно дрогнуло и покатилось вниз с холма. Птенец глянул удивленно и побежал за своим завтраком. Но бегал он неуклюже и медленно, а лететь так низко не мог, потому что крылья задевали землю. И вот яблоко остановилось. Точно посредине посреди железного круга, похожем на крышку колодца, только с желобками по периметру. Птица тоже остановилась чуть поодаль и настороженно посмотрела на яблоко. Не покатиться ли снова? А если бы она посмотрела по сторонам, то возможно бы заметила выглядывающую из-за дерева руку в мотоциклетной перчатке. Рука едва заметно шевельнула пальцами, и яблоко перекатилось на другой бок. А птенец поспешно шагнул в круг. Тем временем из-за другого дерева показалась ещё одна рука, тоже затянутая в перчатку. Щёлкнула пальцами и в воздухе над увлеченной яблоком Жар-птицей появилась высокая круглая клетка. Рука упала вниз и клетка тоже. А Лара тут же высочила из засады с радостным воплем:

— Попалась!

— Но как мы потащим такую тяжелую клетку? — спросил Марк.

Но беспокоиться об этом не пришлось. Потому что рядом внезапно возникла Фантазис. И несколько минут спустя, две ярких птицы, большая и маленькая, уже летели по направлению к горизонту.

— Ну вот и всё.

— И в чем же здесь мораль? — спросила Лара.

— Мораль? — переспросил Марк озадаченно, — Возможно, в том, что огонь — штука неоднозначная, он может и согреть дом и спалить его.

— Типа «спички детям не игрушки», — подхватила Лара.

— Можно и так сказать. А можно взглянуть шире: эмоции и чувства тоже как огонь. Поэтому их надо держать в рамках. Да и не только эмоции. Фантазис вот считает, что фантазии тоже необходимо держать в рамках. И вообще, пускай каждый читатель сам ищет смысл и мораль, если захочет.