Непорочная мозаика

Человек скатившийся на самое дно общества. Одиночка. У него нет ни семьи, ни друзей, ни родных. Все отвернулись от него. Осталась только одна сестра, что жила неподалеку. Частенько он захаживал к ней, заходил нерешительно в дом, садился на пороге кухни, смотря на женщину щенячьими глазами.

— Привет, Жень.

Та смотрела искоса, недовольно нахмурившись, а сердце обливалось жалостью к родному, непутевому брату.

— Не дашь закурить? — его взгляд, выцветших голубых глаз, скользнул в поиске заветной пачки. Вот она, родная. Лежит неподалеку, на подоконнике у стола.

Рука сестры невольно потянулась к ней, и достав одну сигарету, протянула ему. Тот пошатнувшись, вставал, подходил и трясущейся рукой, принимал тонкий и длинный бумажный цилиндр, напичканный табаком.

— Спички есть?

Похлопав себя по карманам обшарпанной, старенькой куртке. Он находил помятый коробок, и, вытащив его, показывал.

— Есть, — его голос звучал не так тоскливо, как тогда, когда он только пришел.

Женька лишь вздыхала, качая головой, и смотрела как тот курит, сидя у порога.

— Ты когда пить-то бросишь?

Володька, затянувшись, горячим дымом, вскинул на не взгляд прищуренных глаз и выдохнул.

— Как помру, так и брошу.

Немного поговорив о жизни, что текла своим ходом вокруг. Она собирала ему еде, тайком от мужа, что бы тот не дай бог, не увидел, иначе снова разразится скандал. И довольно улыбаясь, мужчина, взяв небольшую сумку, уходил, попросив в дорогу, еще одну сигаретку.

Я видел его всего один раз, за последние три года, что не был дома. Он тихо зашел в дом и хотел пройти мимо кухни, где я сидел но, остановившись, удивленно взглянул на меня.

— О, привет! — Окинув мутным взглядом глаз, вдруг спросил. — А ты кто?

Вот такого конечно-же не ожидал никто. Я лишь улыбнулся ему, ответив укоризненно:

— Да, дядь Володь. Никогда бы не подумал, что при нашей встрече, ты меня не узнаешь.

Он, нахмурившись, попытался взглянуть на меня пристальней, но, тряхнув головой, будто отогнав прочь непрошенные мысли, пошатнулся. В его глазах мелькнуло узнавание.

— Ты когда приехала, Лен? Вчера?

Дядька был, похоже — пьян, если смог принять меня за девушку. Прикрыв глаза рукой, скрыв горечь усмешки, скользнувшей по моим губам, я молчал не зная, что ему ответить. Из зала пришла мать, и, бросив недобрый взгляд на брата, заявила.

— Ты что дурень совсем допился? Сашку не узнаешь?

Тот недоуменно переводи взгляд с нее на меня, и обратно.

— Так Санек — мужик! А это, — он указал на меня пальцем, — баба!

— Я что по — твоему, собственного сына не смогу отличить от бабы?

Дядя Влодя, продолжая на меня глазеть, вдруг улыбнулся и спросил как ни в чем ни бывало:

— Сигаретка не найдется? Очень покурить хочется.

— Я не курю, — отстраненно ответил я, окончательно убедившись, что сидящий у порога человек, совсем допился, если не узнает родного племянника.

Тот в ответ лишь хмыкнул и что-то пробормотал еле слышно. Подняв взгляд на сестру, спросил, как ни в чем не бывало.

— Женьк, дашь закурить?

Мать в тот вечер дала ему и сигарету, и поесть, что-то тихо ворча, про совсем не знающего совести брата и он ни с кем не попрощавшись, ушел. Мы еще долго с матерью говорили о нем, вспоминали, каким тот был раньше и что он очень сильно похож на своего отца, моего деда — Николая.

Я уехал обратно в город, где прожил последние пять лет, в одном доме с младшей сестрой и ее семьей. Моему возращению с деревни, были все рады. Племянники с открытыми ртами слушали привезенные мной оттуда новости, вспоминая деда и бабку, к которым они снова поедут в гости, этим летом.

Не успел выйти на работу и во вторую рабочую смену, в двенадцатом часу ночи, двадцатого марта, позвонила жена моего двоюродного брата. Сердце в груди будто сдавило тисками. Звонок в такое время, говорил лишь о том, что в деревне что-то случилось.

— Слушаю.

Стараясь чтобы голос, звучал уверенно, замер в ожидании, подавив волнение и дрожь, что охватили все тело. Первая мысль, возникшая в голове: « Что-то случилось с мамой. Она жаловалась на боль в груди и частый пульс. Ей даже прописывали уколы.»

— Саш у нас беда, — голос ее дрожал. Я весь напрягся, почти перестав дышать, — Дядя Вова сгорел. Он был в доме, когда пожар начался.

Закрыв глаза, я выдохнул. Эти слова были для меня не меньшим шоком. Человек, которого я видел всего неделю или уже две назад, умер. Сгорев в собственном доме.

— Саш, ты там сестрам сообщи. Я не смогла до них дозвониться. Сергей еще там, помогает найти тело под рухнувшей крышей. Отец, тоже там бы, но матери стало плохо, и он ушел домой.

— Как она?

— Скорую вызывали, сделали укол, теперь ей легче. Только вот плачет не переставая.

— Сама как, держишься?

— Да, — все так же тихо ответила она, и в трубке повисло напряженное молчание, которое я прервал:

— Я на работе, поэтому звони в любое время. Перезвоню утром.

— Мы рано встаем, поэтому — звони.

Прервав звонок, я некоторое время смотрел на телефон, в немом молчании и мое тело начало, основательно потряхивать от пережитого шока.

Вот вам и одиночка, всеми отверженный человек. Теперь он мертв, а люди, которые знали его, а может и даже любили, страдают из-за его смерти.

Жил так, как ему нравилось: пил, дрался и ругался с соседями, обвиняющие в пьяном дебоширстве. Беспечно прожигая жизнь, он пропил и променял все, что было хоть немного ценным. Наверняка пьяный в хлам, он так и умер, не сопротивляясь стихи, что поглотила его тело и дом.

Я позвонил матери, которая во время нашего разговора, плакала, повторяя одни и те же слова:

— Что делать нам, Сашка? Как теперь быть?

Попросила выслать денег на похороны. Завтра же отправлю, как откроются банки, через них быстрее. Назад денег не возьму. Родители, живущие на одну пенсию, им будет трудно вернуть такие деньги. Да, и совесть моя, не позволит так поступить.

Все таки дядька Володька, был для меня роднёй, поэтому пусть земля ему будет пухом…