Историю пишут победители

Историю пишут победители. У проигравших нет на это ни денег, ни крови на чернила ©

Ничто не берётся из пустоты, чтобы что-то произошло, нечто должно сгинуть в небытие. Никто не меняется просто так, на всё нужна причина.

Торин Дубощит, вернувший Эребор и право называться Королём-под-горой, Аркенстоун, был одним из самых справедливых гномьих королей, готовым положить жизнь за свой народ. В принципе, он именно это и сделал. Многие полагали, что Торина коснётся проклятье, сгубившее его деда, Трора, но предположение оказалось ошибочным — он правил мудро, никогда не спешил в принятии решений и был абсолютно равнодушен к золоту. Некоторые даже полагали, что видели на его лице печать отвращения. Во всяком случае, на камень, занявший своё законное место над троном, он смотрел именно так.

Торин отдал своему народу всего себя: после возвращения Эребора гном так и не женился. На поклон к гномьему королю приходили многие, но всем он ответил отказом. Злые языки говорили, что Король проклят, иные шептали по углам, что он себя за что-то наказывает.

Поход, затеянный им, дабы вернуть свой дом, изменил Торина, но не только его: каждый из тех тринадцати, что пошли за своим королём, вернулся другим. Не мудрено, конечно, ведь вокруг самого похода тайн крутилось больше, чем вокруг судьбы самого Саурона. Поговаривали даже, что в походе было не тринадцать, а четырнадцать участников. Что последний был даже не гномом. Но после Битвы Пяти Воинств его никто не видел. Чем загадочный «вор» прогневал Короля, никто не знал. Кто-то утверждал, что он не выполнил контракта, кто-то, что оскорбил Торина, а некоторые договаривались даже до того, что «вор» украл Аркенстоун и передал камень эльфам. Впрочем, такие разговоры быстро пресекались: никто не хотел оказаться в опале.

А Торин, сын Трайна, внук Трора, так и не простил себе смерть того, кого когда-то сам поклялся защищать.

Дубощиту приходилось воевать и раньше, кровью его напугать было трудно. Особенно здесь, на поле боя. Кровь была всюду и в полумраке сумерек отливала чернотой. Битва кончилась несколько часов назад, но только сейчас Торин понимал, что произошло на самом деле. Уже многие дни его разум был помутнён золотой лихорадкой, жаждой проклятого камня. Он не видел ничего, не слышал чужих слов, только упоительную мелодию, которую пел ему Аркенстоун. Эта песня не покидала своего короля много дней, возможно, звенела в душе многие годы. И только сейчас стихла совсем. Дубощит почувствовал, как подгибаются колени. Ладонь аккуратно дотронулась до чужого плеча, потрясла замершее тело и тут же отдёрнулась в ужасе.

Кровь. Всё было в крови. И, если бы рядом не лежал труп Азога, Торин бы не поверил, что именно полурослик тогда оказался перед ним. Именно его кости тогда ломались. Король не обещал его защищать, всеми силами желал избавиться от надоедливой обузы, но раз за разом спасал никчёмное существо. А потом существо спасло его. Теперь уже трижды. Существо…

«Его имя — Бильбо», кто-то его так и припечатал. Совсем недавно, но уже в другой жизни. Да, Бильбо, малыш-хоббит, что до последнего верил в потерявшего разум Короля. Смотрел на него возмущёнными, обиженными, но такими серьёзными и верящими глазами. Сколько глупостей хоббит натворил за время похода? Не счесть. Теперь уже не натворит. Ни одной. Ему было не место среди тринадцати сумасшедших гномов.

Торин хотел извиниться после Битвы. Найти полурослика и пафосно выразить ему благодарность. Хотел, конечно же хотел! И лишь тихий голос внутри шепчет иное: не хотел, не извинился бы. Только посадил в клетку до скончания века.

Но теперь уже поздно. Некого сажать, не перед кем извиняться. И всё из-за этого треклятого камня.