Глава 5

1.

Солнце клонилось к горизонту, но до заката ещё было долго — хватит времени почистить и выгулять Полночь. Кира остановилась и взглянула на небо. После обильных дождей, пришедшихся на свежие посевы, стояла приятная прохлада. Березняки щедро украсились весёлыми шляпками подберёзовиков, от них не отставали и подосиновики, а в дубовых рощах не редкость в это время были и крепенькие белые — собирай не хочу! Плечи оттянул тяжёлый, полный грибами доверху короб. На поясе болталась пара куропаток и увязка целебных трав, завёрнутых в тряпицу. Их надо бы по пути занести знахарке Матрёне — обещалась, да в придачу грибов отсыпать. Самой-то знахарке недосуг по лесу шататься, особенно сейчас.

Охотница днями пропадала в лесу, возвращаясь лишь под вечер. Славно подогнанная по фигуре мужская одежда, кою она носила почти постоянно запылилась и требовала чистки. Носила Кира ещё привезённую отцом куртку и штаны, почти не снимая с тех самых пор, как в деревне объявился новый Защитник. Отчасти потому что каждый миг ожидала — придётся защищаться. Уж больно засели в памяти надвигающиеся на неё бугаи. Мать же, вопреки обыкновению, не ворчала и не обижалась, что с любовью расшитые сарафаны пылятся без дела, а дочь так никто и не сосватал. Наоборот, одобрительно кивала, провожая её взглядом до самых овинов, где тропка сворачивала в лес.

Русые волосы, ещё влажные, двумя тугими косами привычно ложились на, к счастью, не слишком пышную грудь — перед тем как идти домой Кира предпочитала освежиться в купальнях. Это были чисто женское место. Скала, выходящая из холма наружу и две каменные чаши, величиной с небольшие озерца. На дне большей бил холодный родник, оттого вода тут даже в жару была на глубине прохладной. Обычно там бабы плескались без опаски, но в этом году все могло измениться. Хотя, было похоже, что прихвостни Защитника пока о том не проведали. Да и холодно ещё, никто туда не ходит. Это только ей все нипочём.

Рядом, не отставая и не обгоняя, бежал Туман — верный заступник от всякого зверья. Розовый язык мотался из стороны в сторону, а умные карие глаза то и дело поглядывали на хозяйку. Его ещё щенком-несмышлёнышем подарил ей Каррон и с тех пор они почти не расставались.

Кира, погрузившись в размышления, внезапно осознала, что идёт прямиком к площади, как делала сотни раз раньше. Избушка Матрёны расположилась на противоположной стороне деревни в тупичке, окружённом огородами, и самый короткий путь туда пролегал как раз через площадь, где высился дом Защитника. Раньше деревенские, не задумываясь, ходили мимо, но теперь все изменилось. Никому не хотелось лишний раз попасть под горячую руку. Казалось, даже старый дедушка-дуб — молчаливый свидетель творившихся бесчинств, сиротливо понурил ветви, неспособный уйти. Стоило пойти в обход, сделав крюк.

Женский вопль раздался в тот момент, когда охотница, развернувшись, направилась обратно, поправляя лямки короба. Горько вздохнув она остановилась.

«Пасита тин Хорвейг! Когда же уймётся, гад, наконец? Что ни день, то девку мучат, то парня секут ни за что ни про что. Как будто другого дела нет!»

Предчувствие говорило, этой ночью у них с Микором будет работа.

Сам Защитник довольствовался Глафирой, но его приспешники хватали всех, кого ни поподя, хорошо хоть по избам не ходили. Находчивые не стали ждать, сразу отправили дочерей к родне по соседним деревням. Других даже замуж выдали, не дожидаясь осени, да по тихому. Беременные, да старухи на их счастье, для тин Шнобберов интереса не представляли. Анасташа Киру тоже отослать пыталась к тётке в Вороньи Гнёзда. Там хоть Защитник и вредный, зато уже старый. Давно девками не интересуется. У него другая игра — приладился парней муштровать навроде княжеской дружины. А то что дел невпроворот, ему не указ. Впрочем ни уговоры, ни угрозы матери на Киру не подействовали. Охотница наотрез отказалась уезжать, не желая оставлять Анасташу одну.

Кира вздохнула и остановилась, стянув с плеч лямки короба. Опустила его на землю подле изгороди. Туман настороженно принюхался, заглядывая хозяйке в лицо.

— Стереги. Тебе там всё равно делать нечего, — наказала охотница, и пёс тихо заскулил, наклонил набок голову. — Не спорь! — погрозила Кира пальцем, памятуя незавидную судьбу Волчка, и с тяжким сердцем зашагала обратно.

Крики на площади сменились протяжным плачем. Собралась немногочисленная толпа хмурых мужиков и несколько перепуганных женщин. У крыльца стоял Защитник Пасита в одной рубахе, несмотря на прохладу. Рядом в руках у одного из прихвостней заливалась слезами красавица Ламита.

От греха Кира не стала подходить слишком близко. Народу там собралось немного, потому не стоило привлекать к себе внимание — она одна из всех девок в портах ходит. Остановившись у палисадника, почти незаметная в тени развесистой яблони, принялась наблюдать.

— Пасита, отпустил бы девку. Негоже Защитнику насильничать! — робко увещевал староста Опорафий.

— Я — Пасита Защитник! Когда же вы, черви, научитесь обращаться ко мне, как подобает? — он горделиво вздёрнул голову, обжигая народ взглядом.

Мордан в это время грубо дёрнул Ламиту, заставляя упасть на колени. От Киры не укрылось, как походя он её облапал. На искажённом от страха и покрасневшем от слёз лице застыла молчаливая мольба о пощаде.

— Так вот и вспомни, что ты Защитник, а не лиходей! — гневно выпалил Лютобор, жених Ламиты.

Статный белокурый молодец, которого сейчас едва удерживали несколько деревенских. Первый парень на деревне Лютобор всем был хорошо. И в работе мастак, и побалагурить не прочь. Да и в драке разве что уступал Микору.

— На кого тявкаешь, щенок?! — прошипел Защитник, озверев от такой наглости.

— А я посмотрю, ты только со щенками да бабами — воин! — подался вперёд Лютобор, и мужики повисли у него на плечах.

В глазах тин Хорвейга блеснуло пламя, это Кира заметила даже из своего укрытия, мгновенно похолодев. Увидели и остальные. Протяжно завыла от ужаса Ламита — поняла девка, что не избежать им с Лютой расплаты. Брезгливо взглянув, Мордан за косу вздёрнул её с колен и отшвырнул в сторону. Та неловко упала, налетев на поленницу у стены. Кира охнула и закрыла рот рукой. Опорафий по перед всех бросился к ногам Паситы, умоляюще протягивая руки.

— Прости парня, господин Защитник, — примирительно начал он. — Юн ещё. Глуп. Кровь играет. Не ведает, что творит.

Подбежала к дочери тётка Парасья. Спешно подняла Ламиту с земли. На ходу отряхая сарафан, тихонько повела в сторону.

Хмурые мужики, играя желваками, медленно опускались на колени, потянув за собой Лютобора. Тот глядел зверем, но последовал их примеру. Помнил парень науку Микора.

«Не был бы Пасита Защитником, несдобровать бы ему», — подумала Кира.

В Золотых Орешках отродясь слабаков не водилось. За дубравой бы и прикопали, даром, что знатный. Тут и Излом недалече — ежели чего: уехал посмотреть, да не вернулся. Приграничье.

Тем временем было похоже, что Защитник сменил гнев на милость и унял огонь в глазах.

— Дурака на столбы! Девку — в избу! — скомандовал он.

Прихвостни направились к дрожащей, как осиновый лист, Ламите. Оттолкнули в сторону Парасью, и та, не удержавшись на ногах, так и села с размаху на землю.

Пасита взошёл на крыльцо, скрылся в сенях и вышел, держа свернутый кольцами кнут. Ламита плакала, но держалась гордо и прямо. Ни на кого не смотрела. Защитник же, верно что-то надумав, сам спустился к ней. Повинуясь одному его взгляду, Мордан и Харила отпустили девку. Тин Хорвейг некоторое время пристально её разглядывал, а затем приподнял лицо за подбородок. На высоком белом лбу кровоточила ссадина.

— Пусть идёт, — скомандовал он.

Ламита, не веря своему счастью, бросилась к матери. Помогла той подняться и уткнулась в плечо, залившись горючими слезами. Пасита повернулся к Лютобору:

— Червь, повинись. Тогда я твою девку, может, и оставлю в покое… — он словно не договорил, и лишь зло многообещающе ухмыльнулся.

Лютобор, не ответил, но на щеках заиграли желваки.

— Избавляться надо от этого змея!

Кира подпрыгнула от злого шёпота над ухом.

— Микор! — прошипела она, чувствуя как колотится от испуга сердце.

Друг был одет в охотничью куртку, крепкие штаны, высокие мягкие сапоги. В ножнах на поясе охотничий нож с широким лезвием, за спиной — короткий лук и колчан со стрелами. На лице вечно безбородого друга отросла непривычная щетина, сделав его облик жёстче и суровей. Уже не деревенский мальчишка — приятель по проказам. Мужчина.

В деревне Микор не появлялся уже, почитай, полторы седмицы. Как оклемался после порки, так и ушёл на охотничью заимку. Обитал там, то ли скрывшись подальше от лихих глаз, то ли стеснялся произошедшего. Лишь иногда навещал Киру, да являлся на помощь, когда каким-то чудом узнавал о новых происшествиях. Например, как сейчас.

— Житья нет с таким Защитником, — друг презрительно сплюнул наземь. — Никаких сартогов не надо — всех изживёт. Впору всей деревней в лес перебираться.

На мгновение охотница представила, как все жители Золотых Орешков — и стар и млад, шикая друг на друга и стараясь не шуметь, на цыпочках ночью уходят из деревни, унося на себе скарб и уводя скотину. Скотина в её фантазии, также вовсю старалась не шуметь. Вот бы Пасита удивился, никого не обнаружив. Наверное, своих прихвостней со злобы бы пришиб. Она горько улыбнулась.

Мимо прошла Ламита. Торопясь домой, мать тянула её за руку. Девушку крупно бил озноб, невидящие широко распахнутые глаза были полны слёз, а к сссадине на лбу прижата тряпица. Киру и Микора они даже не заметили.

На площади Харила и Мордан уже растягивали Лютобора промеж двух столбов. Вскоре в руках Защитника снова засвистела плеть. Кира вздрогнула, вспомнив, как на месте Люты побывал и Микор, да и несколько других ребят. Трудно и непривычно было молодёжи гнуть шею, да сдерживать острые языки. На тин Хорвейга, конечно, без дела не задирались, но вот оборонить девку от Мордана и Харилы — святое дело, вот те и повадились сами народ сечь, то ли с попустительства, то ли с прямого дозволения Защитника.

Лютобор некоторое время терпел молча, не проронив ни звука. Похоже Защитника это разозлило, и очередной удар вырвал стон. Не выдержав, Кира отвернулась, пытаясь удержать подступившие к горлу слёзы. На плечо легла рука и сжала до боли.

— Уходи. Не надо смотреть. Всё равно сейчас не поможем.

Кивнув, Кира повела плечом, стряхивая руку, и быстро зашагала прочь. Когда она, наконец, обернулась, позади уже никого не было. Микор словно растворился.

Туман ждал хозяйку возле короба. Завидев, рванул вперёд и, опершись мощными лапами на протянутые навстречу руки, принялся вылизывать солёное от слёз лицо.

Отмахнувшись от слюнявого языка, Кира брезгливо вытерлась рукавом и потрепала пса по лохматой холке.

— Эх, Туман. Злые времена настали. Как же теперь нам жить дальше?

2.

Далеко за полночь Кира, затянутая в облегающий «потайной наряд», притаилась на краю площади. Тёмная холстина полностью закрывала лицо, оставляя только прорезь для глаз. Такие наряды их научил мастерить Каррон. Они тогда ещё удивлялись — зачем им такая странная наука. Они что, тати, чтобы от людей прятаться? А Каррон только посмеивался, говорил: «Хотели учиться у Защитника? Учитесь».

Места, где кожа оставалась открытой, Кира как следует вымазала сажей. Теперь если закрыть глаза, то хоть посреди дороги валяйся — в сумерках, а тем паче в темноте, простому глазу и не видно.

Ставни в доме Защитника были открыты, и ветер легонько играл с вышитыми Анасташей занавесками. Огонёк внутри давно погас. Небо весьма кстати затянули облака, обещая к утру пролиться дождиком.

«Темень была кромешная, самое время,» — подумала Кира, маясь в ожидании друга.

Микор пока так и не появился. Впрочем, она не сомневалась, что он уже где-то рядом. Может даже с той стороны площади всматривается в темень, пытаясь разглядеть её саму. Когда-то это тоже была своего рода игра или тренировка, но Микор всегда умел прятаться лучше.

Внезапно скрипнула дверь, на крыльцо вывалилась Глашка, прикрываясь изорванной одеждой. То и дело оглядываясь по сторонам, она неверной походкой поспешила прочь.

— Глафира, похоже, снова кого-то спасла, уняв пыл Защитника?

— Микор! — едва слышно прошептала, во второй уже раз за сегодня вздрогнув, Кира.

— Вроде все тихо. Снимаем? — спросил друг у охотницы.

— Волокуша?

— Приготовил.

Торопиться друзья не стали, выждали ещё немного времени — тут спешка и навредить может. Неизвестно, чем все обернётся, если Защитник про их работу узнает. Решившись, двумя тенями скользнули к столбам. Лютобор болтался на ремнях — ноги его не держали. Похоже сознание покинуло парня, или же он просто уснул, как бывает с измученными болью. Пасита с некоторых пор запретил забирать провинившихся сразу. Сказал: «Для пущей науки», а жители поперёк пойти боялись. Хотя и роптали, да у всех семьи. Только Микор сам по себе. А Кира не могла по-другому. Да и кто на неё бы подумал, на девку?

Неожиданно из-за опустевшей собачьей конуры поднялась тёмная фигура. Мгновенно распластавшись на земле, охотница по силуэту признала Харилу — здоровенный, тупой и злой детина. Из всех этот был самым противным. Перепивший хмельного мёда бугай, шатаясь, подошёл к болтающемуся между столбов Лютобору. Невнятно выругался, сражаясь с завязками на штанах. Наконец совладал и начал мочиться прямо на парня, не замечая две серые кучи, которых тут раньше точно не было.

Вонючие брызги то и дело попадали на одежду, но Кира не шевелилась. Она даже перестала дышать, пытаясь слиться с землёй, как учил Каррон. Сжимая в руке отцовский нож, успокаивала себя мыслью, что могла бы легко одним движением перерезать ублюдку глотку, но тогда никому в деревне не дадут спуску.

«Ничего, даст Керун, мы встретимся как-нибудь на лесной тропинке». — предалась она грозным мыслям заранее готовясь отнять жизнь не сейчас, так потом.

На деле убивать людей Кире не приходилось, но отчего-то зрела уверенность — в этом случае рука не дрогнет.

Закончив свои дела, Харила довольно крякнул. Натянул штаны и потащился в сени, топая коваными сапожищами. Когда за ним затворилась деревянная дверь, друзья выждали ещё несколько минут. Убедившись, что все тихо, начали действовать. Микор аккуратно приподнял обмякшее тело Лютобора, а Кира ловко перерезала кожаные ремни на запястьях. Спина парня напоминала перепаханное поле — не было живого места. Похоже, в этот раз Защитник перестарался.

Микор взвалил его на плечи и, пригибаясь понёс к волокушам. Лютобор тихо застонал в беспамятстве. И Кира тут же вынула из потайного кармана пузырёк с настоем, который дала им Матрёна. Она ловко влила содержимое в рот парню. Настой белладонны со зверобоем и ещё какой-то хитрой травкой мгновенно унимал боль и позволял уснуть без сновидений. Это сильно облегчало их работу. Если спасаемый выдаст их невольным вскриком, то ведь недолго оказаться на его месте. О том что могло ждать её, Кира, вообще, старалась не думать.

Микор присев от натуги держал обмякшее тело — здоров же парень. Тяжеленный! Выждав чуток, чтобы зелье подействовало, Кира прислушалась. Дыхание Лютобора выровнялось, теперь он точно погрузился в глубокий сон. Охотница кивнула подельнику. Без опаски они вдвоём под руки подняли увесистое тело. Уложив на волокуши, подняли, чтобы не шуметь и как могли быстро, покинули площадь, направляясь к бабке Матрёне.

«Эх, и прибавилось же у знахарки работы!» — подумала Кира.

Ни Кира ни Микор не заметили, как дрогнула в окне дома Защитника занавеска, и это был не ветер…

3.

Охотницу разбудил тихий стук в ставню. Ещё толком не проснувшись, она села на постели. Сердце забухало в груди тяжёлым молотом, перехватывая дыхание то ли от недосыпа, то ли от дурного предчувствия.

Стук повторился, став настойчивее.

Накинув шаль, Кира выглянула наружу. На дворе едва брезжил рассвет, окрасив небо на востоке розовым всполохом. Под окном никого не было видно. Кира высунулась сильнее и тихо позвала:

— Микор?

От угла отделилась тёмная фигура. Друг так и не снял «потайной наряд», только башлык и повязка, скрывающая лицо, были стянуты, открывая хищные черты лица. Сажу он уже стёр, но не тщательно, отчего лицо приобрело землистый оттенок.

— Микор, ты что здесь делаешь? Неумытый какой! Ну вылитый мертвяк из сказок!

Тот не ответил. Ловко, одним текучим движением, словно на мгновение застыв в верхней точке, запрыгнул в окно, Кира едва успела посторониться. Но друг шагнул вслед за ней и остановился вплотную, обдав запахом леса, дорожной пыли и своим собственным. У Киры закружилась голова, в ногах образовалась слабость. Через тонкую ткань ночной рубахи она ощутила тепло его тела, осознав, что как-то это все нехорошо.

«Кажется, совсем мало поспала. Туго соображаю».

Охотница подняла голову, собираясь спросить, чего это он удумал? Но, наткнувшись на непроницаемый взгляд тёмных глаз, осеклась. не к месту подумалось, в который уже раз:

«Не иначе у Микора в предках были сартогские колдуны — шаманы».

Вдруг Микор сгрёб её в охапку, стыдно прижал к себе. Не спрашиваясь, крепко, почти до боли, впился в губы поцелуем. Кира попыталась его оттолкнуть, так он будто бы и не заметил вовсе. Голова же кружилась все сильнее, и в какой-то момент стало трудно дышать. Внезапно Кира решила, что умирает и тихо пискнула от испуга. Микор ослабил хватку, но и этого оказалось достаточно, чтобы наваждение спало. Кира тут же отстранилась от него, часто дыша. Её лицо пылало.

— Ты чего это творишь?! — ругалась она не то за поцелуй, не то за то, что он едва её не задавил. — Вот я тебе! — она как-то совсем по-девичьи замахнулась, чувствуя как к глазам без повода подступили слёзы.

— Ухожу я, Кира. В столицу пойду.

Не исполнив угрозы, Кира с размаху так и села на лавку. Оторопела подняла глаза:

— Ты это чего удумал?!

— Меня староста Опорафий послал с прошением к Великому Князю, чтобы назначил Золотым Орешкам другого Защитника.

— Да небывалое же дело!

— Идём вместе, а? — Микор шагнул к ней и порывисто схватил за плечи, заглядывая в глаза.

Кира инстинктивно отпрянула, под впечатлением от поцелуя. Обхватила себя руками, вяло подумав, что стоило бы что-то накинуть.

— А как же я оставлю мать? Кто останется присматривать за деревенскими? — она обошла парня и выглянула в окно, где заметно посветлело.

— Боюсь я, Кира, что и до тебя змей доберётся рано или поздно! Надо уходить отсюда.

— Уж я-то сумею за себя постоять! — не очень уверенно ответила Кира.

Микор только усмехнулся, но насмешка не сорвалась с его языка. Он явно заставил себя говорить серьёзно:

— Положим, сумеешь одолеть Мордана и Харилу. К примеру, в лесу по одному. Ну, а дальше-то что? С Защитником тебе всё одно не совладать. Спалит и весь разговор! Да перед тем ещё и...

— Брось, Микор! Я почитай, что парень. Другой раз и не отличить вовсе. Особенно, как косы под шапку уберу.

— Да лето же на дворе. Скоро станет совсем жарко. И как ты будешь по улице ходить в шапке-то? Если что, парни платков не носят, — не удержался-таки от подколки друг, сверкнув ровными зубами.

— Ну так и обрежу вовсе! — стояла на своём Кира. — Без кос я и в сарафане не нужна. Да и тот уже забыла, с какой стороны надевать! — она отвернулась и добавила тише: — Да и не красавица я, вовсе, как Ламита, или там Прасковья. Или Глашка…

— Это ты-то не красавица?! — возмутился Микор, затевая многажды говоренный разговор, и снова шагнул ближе, ухватил за руку: — Ох, не знаешь ты себя, Кира!

Охотница горько усмехнулась:

— Да коли бы красавица была, от женихов бы отбоя не было! А так, вон — только ты. Да и то ни разу взаправду не посватался честь по чести, — она тут же смутилась впервые сказанным вслух мыслям, не дававшим покоя.

— И только-то? Ты из-за этого решила, что никому не нужна? Боятся тебя парни, с такой как ты никто не сможет сказать, что он в доме хозяин.

— А ты? — тихо спросила.

— А я — не боюсь, — после паузы ответил Микор, и тут же пошутил: — А все потому, что я один из всех могу с тобой совладать. Нас Каррон одинаково учил.

— Ой, да не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Бывало и я тебе бока мяла.

— Да я же поддавался, а то ещё обидишься и не пойдёшь со мной в ночь Киаланы-заступницы.

Отчего-то шутка только разозлила и убила момент. Не этих слов Кира ждала. Пихнув друга в грудь, покраснела до кончиков волос. Микор посерьёзнел.

— Ну и потом, а вдруг тин Хорвейг узнает, что ты — Каррона Защитника дочь?

— Тихо ты! — шикнула Кира, удивлённая до глубины души. — Откуда прознал?

— Так ты же сама мне и сказала.

— Когда это?

— Да тогда, ещё в овине. В детстве.

— Ты же не поверил.

— Тогда не поверил — мал был. А вот потом…Не болеешь ты, Кира. Раны на тебе, что на собаке заживают. Хотя куда собакам-то до тебя? Не мёрзнешь почти… — он как-то странно покосился, словно бы чувствовал себя виноватым за сказанное.

Кира медленно опустилась на лавку, пытаясь совладать с мыслями. Друг немного помолчал, не мешая ей думать.

— Не знаю вернусь ли? — вздохнул вдруг он. — Раз со мной пойти не хочешь, так давай мужем и женой станем, — он неожиданно опустился перед нею на колени. Попытался притянуть к себе, запустив пятерню в волосы.

Увернувшись от поцелуя, Кира внезапно разозлилась. Вскочила с лавки, гневно сверкая глазами, чувствуя, как горят щёки и не хватает воздуха.

Мелькнула мысль: «С паршивой овцы хоть шерсти клок?!»

— И ты туда же? Уходи, Микор, пока со двора не погнала! — прошипела она.

Парень усмехнулся и поднялся с колен. Голос его зазвучал жёстко, словно бы она ему обиду какую нанесла:

— Дело твоё. Но знай, коли приду и случится что, я его самолично убью. Стрела в горло или нож в ребро — готов Защитничек. Даром, что нечестно. Авось за такого Керун не накажет!

— Прекрати! Худое замыслил! — испугалась охотница.

Микор не ответил. Просто сел на подоконник и неожиданно резким движением опрокинулся наружу. Мгновение помедлив, Кира все же выглянула. За окном уже никого не было, и отчего-то тоскливо заныло сердце.

Прикрыв ставни — совсем рассвело, Кира снова легла на лавку. Вставать было рано, да и после ночных дел необходимо как следует выспаться. Мать все знает, будить не будет хоть и до полудня. Даст отдохнуть.

В дверь поскреблись. Кира поднялась и отворила. В колени ткнулся мокрый нос. Туман протиснулся внутрь и улёгся под окном, тихонько рыча и поглядывая наружу. Собакам в избу ходу не было, но Туман — на особом счету. Да и как-то с ним спокойнее. Кира снова легла, с улыбкой наблюдая, как пёс, не поднимаясь на ноги, старательно ползёт к ней.

— Ах, ты, хитрая морда! — она опустила руку и погладила собаку. Мохнатый наглец осмелел, положил голову рядом и зажмурился. В ноздри ударил густой запах псины, но Киру это не беспокоило. Это был запах добрый, здоровый. Она принялась перебирать жестковатую шерсть, пытаясь заснуть снова, но получалось плохо, мешали мысли.

— Что же нам теперь делать, Туман? Что мне делать?