2. Настоящий дюк

Попойка была — merda. Соратнички вместе с десятком воинов Бедфола жрали, пили, грозились плюнуть Мороку в бесстыжие глаза и громко радовались за Luce и Лиса. Luce тоже громко радовалась за Лиса, за Ольбер, обещалась сделать из Морока рагу и снова радовалась за «лучшего дюка», но в упор не слышала Герхардовых тостов за дюкессу Лукассу и вопросов пышечки Маризы о свадебном платье. Сандро тут же уводил разговор к южным модам, крепкому пойлу или славным подвигам во спасение Ольбера. Только Нуада иногда косилась то на Luce, то на дверь, отпускала едкие шуточки в адрес свежеиспеченного дюка и заставляла Luce есть. Хоть что-нибудь.

Через полчаса Сандро чувствовал себя цирковым медведем. Скулы болели от улыбок, язык заплетался от вранья — и нестерпимо чесались кулаки дать Лису в морду. А заодно вонючему арьи Герхарду, занудному Бедфолу-младшему, романтичной дуре Маризе, колоде тупой Бъерну, а до кучи всем пьяным рожам с их плоскими шуточками. Но сначала — его, cazzarola, светлости дюку Блисару Санкрауну.

— Мы выпьем, наконец, за нашу дюкессу? — в сотый, наверное, раз заревел в стельку пьяный Герхард и загрохотал кубком по столу. — Зуржье дерьмо, этой стране повезло!

И тут, как в плохой пьесе, распахнулась дверь, и в столовую влетел Лис. Бледный, глаза горят сознанием долга, неловко поводит плечами в расшитом дублете, сразу видно, драная рубаха и вонючий поддоспешник ему куда роднее. В руках мнет латную перчатку — в хлам измял, даром что лучшая дремсторская сталь. Проскочил до стола, оттолкнул кубок вместе с Герхардовой лапой, и к Luce.

— Нам надо поговорить.

— Нам надо выпить! — Герхард снова полез с бутылкой. — Потом потраха… ха-ха! Поговорите!

Одного взгляда на побелевшие губы Luce хватило, чтобы Сандро выскочил из-за стола и схватил гнома за плечо, аккуратно прижав сонную артерию. Слегка, совсем слегка, не надо пока несчастных случаев.

— Да! По такому случаю — лучшее вино! — заорал он и выхватил у покачнувшегося Герхарда бутыль. — Тьфу, что ты суешь дюку? Зуржью мочу?!

Вместо ответа Герхард шлепнулся на кого-то из шеров и захрапел. Шер ожидаемо покачнулся, задел соседа… и понеслось. С грохотом и матом. Что за пьянка без дружеского мордобоя?

Luce уже выскочила за дверь и вытащила за собой Лиса. Тот снова пошел за ней, как на веревочке — и на миг Сандро подумалось, что все еще может стать как надо. Что такое старик Бедфол против Luce? Она и не таких заставляла плясать под свою дудку. Плевать, что ей всего двадцать: дочь графа с рождения воспитывали правительницей, у нее дар охмурять — если даже спятивший северянин-убийца идет за ней в безнадежный бой… И не менее спятивший Ястреб… Только шуток ее никто не понимает. Кроме Сандро. Надо ж было назвать щенка Санкрауна Лисом! И ведь гордится даже: мол, самый честный и бесхитростный Лис во всем Ольбере.

Не дожидаясь, пока его втянут в дружескую потасовку, Сандро скользнул следом. В коридорах было пусто и тихо, только с кухни доносился лязг котлов, да горничная прошмыгнула со стопкой белья, кинув заинтересованный взгляд на «ах, какого красавчика, тебе ночью не холодно?»

Служанок Сандро послал лесом еще на той неделе. Сам над собой смеялся: с каких это пор он отказывается от невинных мужских радостей? Не надеется же, в самом деле, на повторение с Luce?..

— …здесь, — услышал он, непринужденно привалившись к шершавой каменной стене рядом с приоткрытой дверью в… кабинет? Да, точно, кабинет Бедфола. Наверняка сам барон сейчас мается у другой двери, подслушивает: удалось ему дернуть за ниточку, повинуется ли тряпочный король. — Ты хотел поговорить?

От тона Luce стало зябко. Нет, она не орала, как на пропившего секиру Герхарда. Не шипела. Не плакала. Такие, как Luce, не плачут. Голос ее был ровен. Голос Лиса — тоже:

— Я не спрашиваю, зачем ты сделала меня дюком, Лу. Наверное, ты права. И я к этому привыкну. Но… — послышался вздох, затем скрежет и глухой стук, словно Лис внезапно обнаружил в руках перчатку и бросил ее на пол.

— И этот хлам назывался броней, — сменила тон Лу. — Ты не поранился?

Сандро старательно расслабил сжавшиеся кулаки и уперся взглядом в висящий напротив факел. Синеватое пламя дразнилось, танцевало, ворковало ее голосом:

— Ну вот, порезался. У тебя такие красивые руки… — Наверное, она целовала его пальцы. Ей нравятся сильные мужские руки с мозолями от клинков, нравится лизать и покусывать подушечки. — Ты совсем не думаешь о себе, монсеньор.

— Не надо… — голос Лиса сорвался, он выдохнул со всхлипом. — Лу! Моя Лу…

В пламени факела Сандро видел ее. Их обоих. Хотелось заткнуть уши, сбежать, убить клятого bastardo, схватить Luce в охапку и подмять под себя…

Проглотив рвущееся из горла рычание, он повернул голову и заглянул в щель. Нарочно для него оставленную щель. Не могла же Luce предположить, что ее тень вдруг забудет о клятве и останется пить с Герхардом, когда должен прикрывать ей спину — всегда.

«Пока смерть не разлучит нас, Luce».

Спина ее изгибалась под руками Лиса, ноги уже легли на его бедра. Бумаги со стола Бедфола медленно планировали на отброшенную бриганту, на скомканный дублет и рваную рубаху, — все вперемешку, ее и его. Свечи дрожали и истекали воском — казалось, терпкая, кисловатая влага с привкусом кардалонского бренди касается его языка…

Сандро облизнул сухие губы, плотнее прижался спиной к холодному камню.

В неровном свете свечей Luce казалась демоном вожделения, а Лис — одержимым. Если бы одержимые могли быть так красивы.

«Отвернись. Просто отвернись. Ты что, не видел, как трахаются? Или думаешь разглядеть что-то, чего не делали в борделе? Тьфу. Этот деревенский дюк ничего не умеет. Кувалда тупая».

Ей нравилась кувалда. Она вскрикивала в такт каждому толчку, вцеплялась в скользкие от пота плечи, запрокидывала голову, подставляя клятому bastardo горло со шрамом, — его, Ястреба, шрамом! — и он зализывал розоватую нить, как зверь зализывает свежую рану, и рычал, и оставлял на тонкой спине синяки. Кувалда тупая. Merda!

Посторонний шорох мгновенно вырвал Сандро из болезненного бреда.

Враг? Опасность? Нет, всего лишь давешняя служаночка выходит из-за поворота коридора. На сей раз с кувшином. Улыбается, покачивает бедрами. Putana.

Сандро ответил на улыбку. Так же, как ответил Истберну. Служаночка вздрогнула, замерла, глядя на него расширенными глазами. Ее чуть заостренные уши подрагивали — merda, нельзя там стонать и скрипеть столом тише? Вот уж достойное место для Ястреба, вышибалой при кровати дюка. Еще свечку подержать и кувшин для омовений поднести. Или лечь к ним, третьим… только не позовут же.

Послав в болото ноющую боль в паху и шепот демонов «отымей дуру прямо здесь, да громче, пусть Luce слышит», Сандро забрал кувшин у служанки, понюхал — красное, молодое merda, не отравлено — и отпил. Кислятина ухнула в живот, мерзко булькнула, зато смыла вкус Luce.

— Убирайся, — тихо велел он, всучил putana кувшин и, чтоб опомнилась и перестала дрожать, шлепнул по заду.

Служанка убежала. За дверью перестало скрипеть, стонать и влажно шлепать, снова послышался шепот: ах, люблю, всегда буду любить, не верил, от себя никуда не деться… Звучало все это плохо. Очень плохо. Или Luce теряет навык, или Бедфол не такой никчемный пень, каким кажется. Или Лис — слишком правильный и озабоченный долгом idiota. Что скорее всего.

Сандро насторожил уши: пусть от него ничего не зависит, но знать он должен все. Во благо Ольбера.

— …должен жениться на девушке из знатного рода, — мямлил Лис, натягивая рубаху. — Стране нужен наследник.

— Графиня Марч недостаточно знатна для тебя?

Luce так и сидела на столе спиной к двери, так что видеть иронично поднятую бровь он не мог — лишь голые лопатки, ямочки на пояснице, поглаживающую бедро руку… Все. Хватит, Сандро.

— Достаточно. Но ты — Рыцарь Тишины. Я тоже. У нас с тобой не будет детей. — Лис поморщился, опустив глаза на скомканную в руках сорочку. — К тому же мы оба вряд ли переживем Морок, — добавил он совсем мертвым голосом.

Показалось, или Luce вздрогнула? Нет, показалось. Наверное, она замерзла — выхватила у Лиса сорочку, натянула, не глядя забрала куртку.

— Девушка из знатной семьи, так понимаю, уже есть, — в никуда буркнула она и, подступив к Лису, уперлась ладонью ему в грудь. — Ладно. Ты женишься ради наследника. Хорошо. Это не помешает нам с тобой, ведь так? И если мы оба выживем после Морока… ты дюк, Лис. Ты сможешь делать то, что хочешь.

— Ты думаешь?.. — Лис тяжело сглотнул, подался к Лу. — Ты бы согласилась?.. — И тут же отступил, словно наткнулся на стену. — Проклятье. Нет. Так нельзя. Нечестно. Я не имею права обманывать жену и ребенка… не имею права обманывать тебя…

Хотелось ущипнуть себя, проснуться, не слышать этого бреда. Почему она молчит? Еще одно слово, одна улыбка — и Лис сделает все, что она хочет: женится на ней, прыгнет из окна, с голыми руками бросится на армию зургов. Почему она медлит? Больше шанса получить корону не будет, Бедфол не такой idiota, чтобы еще раз выпустить тряпочного дюка из рук. Завтра же он организует свадьбу дюка со своей дочерью. Luce, пожалуйста! Ты же обещала мне — место за твоим троном! Рядом с тобой!.. Mia Luce!..

Как сквозь гул прибоя, до Сандро доносилось:

— …я уважаю твое решение…

— …сейчас, я не хочу вырывать себе сердце по кусочкам…

— …любить тебя всегда…

— …вместе очистим от Морока. Послезавтра выступаем, — голос Лиса перестал дрожать. Почти.

— Ты будешь отличным дюком, Блисар, ты уже научился, — голос Luce тоже стал ровным, слишком ровным. Даже горечь иронии пробивалась едва-едва. — Идем, мы должны быть с нашими бойцами. И не забудь улыбаться, дюк ты или не дюк?

«Сука ты, Блисар. Настоящий дюк», — прошипел Сандро, растворяясь в сумраке переходов.