Предначертание

Глава 1

Фил.

Знаете это чувство, когда смотришь на человека, и все вокруг меркнет, а время будто останавливается. Ты стоишь обескуражено, не понимая, что с тобой. Зачастую, в такие моменты, ты похож на умственно отсталого. Но оно и не удивительно, ведь до этого ты никогда не сталкивался, ни с чем подобным. Твое сознание судорожно ищет причину непонятного сбоя, и лишь сердце понимает, в чем дело. Возможно, ты бы даже задохнулся, и это было бы последним, что ты увидел в жизни, но всегда найдется какой-то благородный прохожий, который заденет тебя плечом и вернет в эту реальность. В моем случае, это оказалась уборщица лет сорока.

— Проходите молодой человек, чего встали? — спросила она скрипучим голосом, и я неловко уступил дорогу. Мой друг, до этого молча, следящий за мной многозначительно хмыкнул.

— Что? — не понял я, его мину на лице.

— Ты знаешь кто она?

— Нет.

— Крестница Светланы, — он выжидающе окинул меня взглядом, однако когда понял, что до меня не дошло, уточнил, — математички нашей.

— И что? — не выходя из роли слабоумного, спросил я.

— А то, что у тебя и так проблемы с преподавателями, думаешь, она облегчит тебе жизнь?

— Я не жалуюсь на жизнь, и не считаю, что у меня есть с кем-то проблемы…

— Ты на оценки свои взгляни в прошлогоднем аттестате, — перебил меня Жорик, — они далеко необразцовые, и не потому, что ты дурак…

— Не будь моей мамой, — на этот раз я не захотел, слушать его до конца, — будешь плохо учиться, девочки не будут смотреть.

— А парень ее, тебя не смущает? — сменил тактику Жора, — такие красотки одинокими не бывают.

— Нуууу — протянул я, — во-первых, ты не знаешь точно, есть ли кто у нее, а во-вторых, может она его не любит.

— А тебя полюбит? — он встал так, чтобы загородить собой прекрасную незнакомку, и я наконец уделил свое внимание полностью ему. Жора был одним из моих лучших друзей, тот с кем я сижу за одной партой много лет. Я мог полностью открыться ему, хотя и знал, что тайны хранить он не умеет, но в этом весь Жорик, добрый, понимающий парень, но по совместительству ходячее радио.

— Нам пора на урок, — вдруг вспомнил я, подхватывая рюкзак с пола и допивая одним глотком уже остывший чай.

— Попросил бы, я бы подогрел, — заметив, что я пью холодный чай, сказал Жора.

— И так опаздываем, — напомнил я, пробегая 101, 102 и останавливаясь у 103 класса.

Пригладив волосы на голове и выпрямив рукава рубашки, я сделал три отчетливых стука в дверь.

— Войдите, — послышалось с той стороны.

Однако почему-то я не спешил заходить, вместо этого я развернулся к Жоре и с умоляющим видом спросил:

— Может лучше в бильярд?

Жора.

Обогнув Фила и оттолкнув дверь, я чуть лбом не столкнулся с Валерием Евгеньевичем. Старый южанин, кажется, принюхался ко мне, когда я с отвращением отошел назад. Его маленькие глазки сверлили меня на сквозь, а пятнистая лысина морщилась, при каждом его чавкающим движении челюсти. Никто не знал, толи он все время что-то жует, толи, прежде чем родить речь, у него случаются схватки. В любом случаи, зрелище было не из приятных.

— Ваше счастье, что не курили, — прочавкал он, — почему опаздываем?

— Эммм….ну…— я все еще смотрел, как сокращаются жилы на его висках, поэтому не смог ответить ничего внятного.

— Директор задержал, — вмешался Фил, усаживаясь на свое место.

— Опять что-то натворили, — проворчал старик, однако больше мы его не интересовали, и он продолжил занятие, — как я уже говорил, сегодня мы будем учиться превращать камень в песок и наоборот. Для этого вам придется вспомнить предыдущий урок…

— Слушай, у тебя есть лекция? — шепотом спросил я, Фила.

— Ты, что прикалываешься?

— Гуд, — рявкнул Валерий Евгеньевич, Филу, так что тот чуть со стула не свалился, — вы не успели войти, но уже болтаете, живо к доске.

— Ну, спасибо, — буркнул тот мне, повинуясь учителю.

— И так напиши нам формулу измельчения, — оплевывая беззубым ртом первые парты, сказал Валера, — правильно. Теперь формулу дробления. Да, все же чему-то я тебя, научил, — одобрительно чавкал южанин, — а теперь из этих двух, выведи формулу для камня.

А вот на этом знания Фила и закончились. Потирая левой рукой затылок, он медленно стал водить мелом по доске, ожидая реакцию учителя. Первые четыре связки он угадал, а на пятой, препод недовольно заквакал, словно жаба, и Фил быстро стер рукавом последнюю надпись. Так текли минуты за минутами, а Гуд делал вид, что упорно думает. На самом деле, он просто ждал, пока кто-то из класса не выдержит и найдет решение за него. И как всегда ему повезло. Незаметно, для Валерия Евгеньевича, Натали начертила полную формулу по воздуху, и мелок в руке Фила в точности, до малейшего изгиба, повторил плетение.

— Прекрасно Гуд, — довольно крякнул учитель, — а теперь попробуем на практике, возьмите свой образец и вернитесь в центр класса.

— Эй…— все, что успел я сказать, когда он подбежал и взял мой камень без спроса.

«Ну да, зачем таскать с собой булыжники, ведь, можно взять Жорин» — мысленно ворчал я, пока Фил пытался выполнить задание. Это было забавно, так как когда у Гуда, что-то не выходит у него раздуваются ноздри, выступают вены и морщится горбатый нос, так что его сходство с гоблином переростком сходит до минимума. Помню, когда я впервые увидел такую физиономию друга, то ржал всю пару, не в силах остановиться, пока меня не выгнали.

— Да, что ты делаешь?! — в конце концов, не выдержал Валерий Евгеньевич.

Но было поздно, камни на всех партах, один за другим, начали взрываться, словно праздничные хлопушки.

Ната.

Каждый день начинается с того, что я даю себе железное обещание сесть на диету, и каждый день это идея живет ровно до большой перемены. А все из-за тети Томы, с ее «мужчина не собака, на кости не бросается». И толи кухарка обладает даром убеждения, толи я не в состоянии противиться ароматным сдобным булочкам, так и манящие тебя еще с коридора. Единственное, что радует, так это то, что я не одна такая. Катька, так в обще, за обе щеки топчет, игнорируя все предупреждения фитнес тренеров и глянцевых журналов.

— Это полный капец, — подруга, о которой только шла речь, выглядела так, будто вот-вот вскипит от негодования.

— Что случилось? — учтиво поинтересовалась я.

— Я теперь как партизан, — мы вошли в столовую, и заняли свободный столик, — жру, только ночью, пока никто не видит.

— А что случилось?

— Жора сказал, что я толстая, — вот это алый попал, — что у меня, мол, ляхи поправились. А потом начал оправдываться и свалил все на одежду. Может, я неправильно одеваюсь?!

— А как правильно?

— Ну, скромней?

— Да, нет, вроде, нормально, — я мельком пробежала взглядом по подруге, начиная с демисезонных сапожек, заканчивая белой блузкой с распахнутой грудью.

— Думаешь? — полным надежды голосом, спросила Катя.

— Поверь, — зарекомендовала я, — у них всех мания сделать из нас монашек. Я тебе вот, что скажу, тем, чем мать наградила, нужно гордиться, а не прятать в штаны и свитера.

— Вот и я так думаю, — с подносом еды появился Жора и Фил, — вы, кстати о чем?

— О том, что не нравится— не смотри! Нет вкуса, я не виновата! — вместо приветствия, выдала Катя и выбежала из зала. Жорик увязался за ней.

— Назвал толстой? — с улыбкой спросил Фил.

— Да, — кратко ответила я, придвигая поднос алого к себе.

— Ну, хоть, что-то стабильно…

— Еще одно очко, в пользу того, что мужики не делает выводов.

— А это тут причем?

— Он постоянно говорит, что она толстая, а потом бегает извиняется весь день, — из перепавшего ланча, мне пригляделся супчик.

— Во-первых, не толстая, а поправилась. Во-вторых, нечего жить от диеты к диеты, только Катька скинет пару кило, как она снова ест все, что видит. Ну и в-третье, требуя от парня правды, по поводу своей фигуры, будь готова услышать горькую истину, — с умным видом и забитым ртом, заявил Фил.

— Ты мне сейчас напомнил себя на немецком, — дохлебывая юшку, сказала я, — ничего не понимаешь, но говорить говоришь.

— Кстати о нем, — Гуд принял позу «мне что-то надо», — не дашь мне свое сочинение, которое нам на завтра?

— Только переделай немного, — вытягивая листок из сумочки, предупредила я.

— Хорошо. Спасибо… и за формулу на зем. Стихии, — добавил он.

— А тебе спасибо, что накормил всех песком и нас отпустили раньше.

— Обращайтесь…

Рик.

Карандаш скользил по листу, отображаю поток мысли. С каждым штрихом картина становилась четче и ясней. Но в какой-то момент все обрывалось, и я с разочарованием начинал заново. Стол уже был усыпан измятой бумагой, а толку от этого было ноль. В голове все время крутились какие-то образы, но я никак не мог перенести их на плоскость.

— Глупости, — негромко сказал я пустой комнате.

Последнее время, я будто что-то слышу, будто кто-то шепчет мне на ухо, предупреждает…но разобрать послание я не в силах.

— Глупости, — повторил я сам себе и начал собираться на учебу. У меня был выпускной класс, и оставался всего какой-то месяц до того, как мы на всегда перейдем из первой лиги в премьеру. Многие боялись этого момента, но не я. Для меня это был шанс вырваться, вырваться из той рутины, в которую нас загоняют средние школы.

Одевшись по настроению, я подхватил кожаную куртку со стула и выбежал на лестничную клетку. Лифт ехал с первого этажа, и за это время я без проблем успел просунуть наушники через рубашку, выбрать нужную песню и вставить оба «уха» на место.

— Все-таки, не с первого, — заметил я, когда дверцы распахнулись раньше положенного. Я любил такие мелочи. Высчитывал буквально все: от интервалов маршруток, до количества ступенек в пролете. Это было моим хобби, которое стимулировало меня учить алгебру и физику. В обще, не было таких предметов, которые меня бы не интересовали. Но не в коем случаи, не подумайте, что я пример подражания для ваших детей-олухов. Это далеко не так, я не был отличником и не был двойшником, я хватался с энтузиазмом за все новое, и очень быстро осознавая, что это не мое — бросал. Возможно, это возраст такой, когда, кажется, что все вокруг не то, и хочется все попробовать, а возможно я просто искал себя, никак не решаясь остановиться на чем-то одном. Однако оба варианта подчеркивали одну вещь — меня не устраивала моя жизнь и ее перспектива офисного рабочего. Я чувствовал, что способен на больше, может даже изменить мир…

— Удиви меня, — отвлек меня входящий вызов.

— Ты сегодня будешь на занятиях?

— Да…собираюсь…

— Тшм.…кхмам…, — в ответ.

— Повтори, — попросил я, выходя из парадной.

— Говорю, у нас сегодня контрольная, не забыл?

— По какому?

— Английский, срез знаний.

— У нас сегодня английский? — эта новость меня удивила больше, чем новость о контрольной.

— Если что, то первым уроком.

— Вот ведь, — сдержался я от мата, — увидимся в классе.

— Я куплю ручки и тетрадь…

Запихнув телефон обратно в карман, я перешел на бег. Школа находилась в пяти кварталах, а до звонка по моим часам — ровно пять минут. «Не успею», — и эта мысль прибавила мне ходу, казалось, что даже ветер гонит меня в спину, помогая преодолеть дистанцию.

Грег.

Не верится, что еще чуть-чуть и мы вступим в новую эру. Я подошел к окну и вздохнул полной грудью, будто ощущая запах перемен. Выбор старейшин абсолютно устраивал меня. Здешние климатические условия подходили всем, какой бы ни была твоя стихия. Правда, сам город не был шибко развит, а местный колорит пугал сознание, выходя за его рамки. Но это вскоре изменится, поэтому я не волновался по пустякам. Сейчас у меня были дела поважней: закончить строительство храма, подготовиться к приезду мастера, узнать все о местных школах, вузах, училищах и т.п. Кстати о последнем… На другой стороне улицы, какой-то парень пробежал с такой скоростью, что за ним поднялся шлейф пыли.

— Обожаю находить новые таланты, — я все еще плохо владел русским языком, но эта фраза прозвучала чисто.

— Если хотите пойти за ним, вам следует переодеться, — Крис как всегда появился не заметно.

— А чем плох костюм? — я окинул себя взглядом в зеркале и остался доволен.

— А я не о костюме, — он вышел из тени шкафа, указывая мне на лицо.

— Иногда я забываю…— с усмешкой сказал я, меняя облик. Каменные чешуйки беззвучно падали на махровый ковер, за ними дождевыми каплями стекли длинные волосы, — ну как лучше?

— Человечней, — коротко, но точно ответил мой ученик.

— Составишь мне компанию? — поинтересовался я.

— Как скажите…

Трудовые будни заметно сказывались на спокойствии раннего утра. Вместо того чтобы хорошенько выспаться и позавтракать с родными, люди вынуждены были спешить на работу. Их дурное настроение выливалось в агрессию по отношению друг к другу. Из-за чего прекрасное весеннее утро омрачалось руганью и кислыми минами прохожих.

— Вы уверены, что мирное соглашение не будет нарушено? — Кристоф впервые затронул эту тему.

— Пока это выгодно, — не стал врать я, — а затем мы его нарушим.

— Поскорее бы, у меня остались старые счеты.

— В политики нельзя руководствоваться эмоциями, но будь уверен, тебе еще хватит времени для мести.

— Она поедает меня изнутри, — сознался янтарный, — я не могу ждать.

— Придется, — вполне серьезно сказал я, однако немного мягче добавил, — ненависть в твоем сердце никуда не денется, даже если ты их всех убьешь, пустоту ничто не заполнит.

— Вы говорите прямо, как святой отец, — поддел он меня.

— Не надо желчи, Бог существует, и я служу ему.

— Я не отрицаю его существования, но пока он мне не попадался.

— С чего тебе знать? — я очень громко рассмеялся, чем задел ученика, — или ты думаешь, он подойдет и скажет «Здравствуй, я — Бог, очень приятно»?

— Но вы же говорили, что узнали его, — он смотрел куда-то в даль, куда-то дальше чем вел переулок, — и я узнаю.

— Я про то, что он может явиться не так, как ты его ждешь.

— Давайте сменим тему, — предложил Крис.

— Давай, — не стал противиться я, — как тебе местная футбольная команда?

— Вы же знаете, что я не смотрю футбол…

— И на Бога ты не смотришь, но идешь бок о бок с ним.

Корнелий.

Низкорослые дома жались друг к другу, изредка прерываясь квадратными арками. Казалось, они все как один побледнели от ужаса, и выпучили безликие окна при виде своего нового повелителя. Страх — это то, что я требую от всех. Даже если ты просто здание, ты должно боятся меня, в противном случае я отправлю тебя под землю без малейшего раздумья. Будто в подтверждение своих слов, я сжал кулак и самое приличная постройка на пути пошла глубокими трещинами. Однако мне не удалось разрушить ее целиком и это вывело меня из себя. Схватив рядом припаркованный автомобиль, я швырнул его прямиком в надпись на воротах «машины не ставить». Это немного помогло, и желание уничтожить весь город стихло.

— Псих гребаный…

— Следи за языком своей шавки, — искренне посоветовал я, обернувшись на голос. Старый Крот смотрел на меня спокойным ровным взором, и я был готов убить его за это. Сколько раз я представлял, как раздавливаю его маленькую лысую голову, как ломаю каждую косточку его стройного не по годам тела и как выкалываю мерзкие змеиные глазки.

— Кристоф не хотел, — примиряющим тоном начал он, — и я приношу свои извинения.

— Вот давай только без этого…

— Крис, извинись перед господином.

— Прошу прощения, мастер, — молодой аспирант, выглядел так, будто его заставили влезть в чьи-то экскременты, и это не могло не порадовать душу.

— Что-то я не могу понять, за что ты молишь о прощении…

— Я никогда никого не молил… ты жалкое...

— Кристоф! — рявкнул на него Грэг.

— За то, что назвал вас психом, — проглатывая гнев, выдавил из себя юнец.

— Психом? — наслаждался я моментом.

— Гребаным психом…

— Ничего бывает, — отмахнулся я, словно не придавая значению случившемуся.

— Рад, что все разрешилось миром, — взяв за рукав своего ученика, сказал горец, — а теперь Крис, будь добр, перенеси нас, пока не грянула полиция.

И не успел я возразить, как очутился в сквере. Деревья, завидев меня, уважительно зашелестели листьями, а их кроны сгустились надо мной, чтобы стремительно поднимающиеся солнце не сильно докучало мне теплом.

— Вы окажите нам честь, если зайдете на кофе…— Грэг подошел ко мне так близко, что я мог одним ударом вырвать его жалкое сердце. Но, к сожалению, мирный договор не допускало этого. А с другой стороны, с чего меня должны волновать всякие соглашения старейшин. Глянув Горцу прямо в глаза, на его радушный огонек в зрачках, я уже почувствовал подступающий жар к ладони, но тут вспышка боли в груди заставила пошатнуться мир.

Костя.

Рик ворвался в класс ровно со звонком. К его везенью, Алле Аркадиевне сегодня подарили огромную пачку сладостей, поэтому ей было не до него. Разложив перед собой, как малый ребенок, конфеты с разной начинкой, она понадкусывала каждую из них, чтобы разглядеть, что внутри.

— Бедное кресло, — кидая вещи рядом, сказал Рик, — кстати, почему она здесь? У нас же вроде англ.

— Замена, — скучающим тоном, ответил я.

— Блеск! Можно было и не приходить…

— Ты и так не особо ходишь.

— Лучше я дома посмотрю, как брат слюнявит подушку, чем как она… — он кивнул в сторону преподавателя, не закончив фразу.

— Как малый? — поддержал я разговор.

— Отлично, — хихикнул Хард, — спит, ест, орет, иногда в обратном порядке.

— Заговорил?

— Нет, но мама уверена, что да, — он пожал плечами.

— Как Настя?

— Как бы тебе сказать, чтоб помягче, — Рик откинулся на спинку стула, подбирая слова, — вычитала в каком-то журнале, что мы не подходим друг другу.

— Это как?

— Так, мол наши имена несовместимы…

— Несовместимы имена? — не понял я.

— Ладно, пошли отсюда, — не выдержал Рик, когда Аллочка принялась обсасывать пальцы. Это ее так увлекло, что она даже не заметила как мы встали и вышли. В коридоре оказалось пусто и на много прохладней, чем в классе. Воодушевленные свободой, мы отказались от шепота, из-за чего сразу нарвались на зауча.

— Чего прогуливаем?

— Голова болит, — машинально солгал я.

— А с тобой что? — Нина Васильевна выжидающе посмотрела на Рика.

— Сочувствую ему…— буркнул Хард, однако его остроумие не оценили.

— Оба за мной….

И только мы собрались подчиниться, как громыхнуло с такой силой, что повылетали окна. А ворвавшийся ветер вжал в стену, при этом поливая ледяным дождем. Нина Васильевна истерически заверещала, правда ее тут же заглушила вторая волна грома, а за ней третья и четвертая. Жмурясь от «непогоды», мне все же удалось разглядеть, что твориться снаружи. И сказать честно, у меня сложилось впечатление, что разверзлись небеса.

Где-то в районе парка в небо бил яркий луч света, образуя воронку в облаках. Откуда взялись последние, было не известно, ведь еще утром день обещал быть мучительно жарким, без намека на грозу. Но не суть, от этого «столба», анархично колотили молнии, воспламеняя все, к чему прикасались. Пламя полностью захватило пару жилых домов и тянуло свои жадные лапы к соседним зданиям, используя деревья как проводник. Вскоре вся улица пылала в огне.

Беатрис.

Люди суетились вокруг пылающих зданий. Одни старались помочь, другие рыдали в сторонке, третьи хлопали глазами, мешая первым. Спасатели, жертвы, и просто зеваки. Всеми ними движет что-то, непостижимое мне. Они все переполнены эмоциями. Они все — живые. Могу ли я сказать тоже самое о себе? Нет, конечно, нет. Ведь, Я — Львица.

— Спасибо, что пришла, без тебя мы бы не справились, — Грэг лежал на кушетки, зажимая рану рукой и шипя от боли. Еще одно чувство, о котором я лишь читала, причиняла, но никогда не испытывала. Говорят, «боль» отвратительна, но как мне это понять, если я даже не знаю, что отвратительно, а что нет.

— Что же я наделал, — Кристоф был бледен, как мука, а его тело пробрал озноб, несвязанный с холодом.

— Ты не виноват, — устало промямлил горец.

— Виноват…

— Виноват, — отводя взгляд обратно за окно, подтвердила я, — но не ты, а твой наставник.

— Что? — парень едва сдерживал слезы.

— Ты рожден под знаком Льва, но стал Кротом, — безразлично объясняла я, — это понятно. Тебя нашли они, но никто не подумал, что «вырастить» тебя смогут только Львы. Хотели заполучить талантливого юношу, и заполучили.

Тучи медленно поползли на запад, потеряв интерес к городу. По пути они все еще барабанили крупными каплями по земле. После их ухода в воздухе поднялся уровень озона, а поблескивающие лужицы напоминали разбившееся зеркало, разбросанное по всей улице. Наверно красиво, если не считать пару дотлевающих сизым дымом домов, и нескольких случайных трупов.

— Никому не предначертано быть Львом либо Кротом, — найдя нужные слова, сказал Грэг, прерывая затянувшиеся молчание.

— Ты, правда, так считаешь? — приподняв брови и уголки губ, я попыталась изобразить удивление.

— Что с ним будет? — не желая затрагивать старые темы, спросил Крис, глядя на Корнелия. Мастер огня лежал посреди комнаты, на дорогом махровом ковре, заливая его кровью. Сейчас, когда все его мускулы расслаблены, и лицо не выражает абсолютно ничего, он был похож на меня. Красивый, статный, бесчувственный.

— Поверь, его так просто не убить…

— Он — Феникс, а они живучие, — добавил Грэг.