Первый год в роли Бога!

— Ты… — Лука кашлянул, и его губы заблестели красным. — Ты любила меня?

Аннабет вытерла слезы.

— Было время, когда я думала… хорошо, я думала...

Она взглянула на меня, как будто ей хватало только того, что я все еще здесь. И я осознал, что делаю то же самое. Мир рушился, и все что действительно имело значение, это то, что она жива.

Она снова взглянула на меня, и её взгляд насквозь пропитался виной и сожалением.

— Любила, — негромко шепнула она. — И сейчас люблю.

Мне показалось, будто в мою грудь со всей дури ударился футбольный мяч. Аннабет любила Луку? Моя Аннабет любила Луку? Мозг отказывался воспринимать эту информацию.

С трудом сглотнув ком, ставший в горле, я поднялся с колен. Из глаз Аннабет катились слёзы, которые падали на щёки Луки. Грудь больно сдавило. Выпустив изо рта последний вздох, Лука закрыл глаза. В этот раз уже навсегда.

Боги прибыли через несколько минут в полном военном обмундировании, загремели в тронном зале, ожидая боя.

— Перси, — позвал мой отец со страхом в голосе. — Что… что это такое?

Я отвернулся от Аннабет, рыдающей над телом Луки, и столкнулся с олимпийцами.

— Нам нужен саван, — мой голос треснул. — Саван для сына Гермеса.

Лицо Гермеса скривилось. Я видел, что его перекосило от боли. Он любил своего сына.

Гермес тихо подошёл к Аннабет и положил руку ей на плечо. Она обернулась и столкнулась с полным боли взглядом. Не моим. Я не был уверен, что в моих глазах застыла боль.

* * *

— Встань, сын мой, — сказал Посейдон.

Я беспокойно поднялся с пола.

— Великий герой должен получить награду, — сказал Посейдон. — Есть здесь кто-нибудь, кто станет отрицать, что мой сын достоин этого?

Я ждал, что кто-нибудь заговорит. Боги никогда ни с чем не соглашались, и многим из них я все еще не нравился, но ни один не выразил протеста.

— Совет согласен, — сказал Зевс. — Перси Джексон, ты получишь один дар от богов.

Я колебался.

— Любой дар?

Зевс угрюмо кивнул.

— Я знаю, что ты попросишь. Величайший дар из всех. Да, если ты хочешь, он будет твоим. Боги не давали этот дар смертному герою многие века, но, Персей Джексон, если ты пожелаешь этого, тебя сделают богом. Бессмертным. Вечным.

Я ошеломленно уставился на него.

— Хм… богом?

Зевс возвел очи вверх.

— Тупоголовым богом, по всей видимости. Но да. По единодушному согласию всего Совета я могу сделать тебя бессметным.

Я задумался. Навеки быть молодым и полным сил, быть повелителем вод, подобно отцу… Да, такая перспектива соблазняла. К тому же я мог бы помочь борьбе с последними очагами сопротивления, которые возглавляли последние приспешники Кроноса. Я мог сражаться наравне с богами. Я сам мог стать богом, если согласился бы. Я подумал о своих родителях, друзьях, Аннабет… И ответ сорвался с моих губ прежде, чем я успел подумать об этом.

— Согласен.

За моей спиной раздался сдавленный крик. Я обернулся. Аннабет смотрела на меня, зажав рот руками. По её щекам стекала новая порция слёз.

Зевс вздохнул. Ему явно не по душе была идея сделать меня бессмертным. Он поднял свой жезл над моей головой и произнёс какую-то древнегреческую фразу, после чего из жезла вырвался яркий луч света, который ударил меня в грудь.

Что-то изменилось. Я ощущал силу магического жезла на себе и менялся. Мышцы окрепли, кажется, я даже прибавил в росте — теперь Аннабет явно была ниже меня. Аннабет. Воспоминание о ней лезвием прошлось по сердцу, и я поморщился. Её слова, предназначенные для Луки… Я не должен был ревновать. Аннабет никогда не будет моей. А я всегда буду её.

Странное ощущение охватило меня чуть позднее. Я увидел, что моё превращение закончилось.

Я стоял перед всеми богами. На мне по-прежнему оставались джинсы и рубашка, нагрудник куда-то исчез. Я посмотрел на свои ноги — мои кроссовки выглядели так, будто их только что купили в магазине. То же самое произошло и с одеждой. Никаких следов борьбы на ней не осталось.

Я рассматривал себя в осколке гранита, который служил прекрасным зеркалом. Разве мои глаза когда-нибудь были бирюзовыми? Не припомню такого. Волосы теперь не выглядели опалёнными, а лицо снова стало чистым. Мои плечи стали гораздо шире, руки налились силой. Я выглядел на пару лет старше своего истинного возраста.

Зевс смотрел на меня с нескрываемым раздражением, отец — с улыбкой и торжеством в глазах. Готов поспорить на миллион драхм, что он гордился мной. Ещё бы — его сын стал богом! Только теперь эта идея показалась мне не такой уж и удачной.

— Персей, отныне ты будешь исполнять роль Диониса. Ты вернёшься в Лагерь полукровок и станешь исполнять роль Диониса, — проговорил Зевс.

— Аннабет, позаботься о том, чтобы у этого бога появился свой собственный домик, — попросила Афина свою дочь.

— Разумеется, — стеклянным голосом ответила Аннабет. Моё сердце ёкнуло, когда я повернулся к ней. Слёз в глазах уже не было. Она сжимала рукой вывихнутое плечо и гордо смотрела на Совет богов. Теперь в их числе был и я.

— Перси, — тихо позвал меня мой отец, — твой трон.

Я посмотрел на небольшое, но удобное кожаное кресло справа от него. Внезапно на меня нахлынула тоска. Я представил, каково это — днями изнывать от скуки. С моей повышенной активностью это было трудной задачей. Но тут в сознании задребезжал колокольчик: теперь я буду исполнять роль мистера Д.! Это вселило надежду.

— Благодарю, повелитель Зевс, — произнёс я и скромно опустился на кресло-трон рядом с отцом.

— Кхм, — подал голос Дионис. Зевс вскинул брови.

— Я так понимаю, я освобождён от командования этими…гм…полукровками? — с плохо скрываемой надеждой спросил Дионис.

— Да. Теперь там будет заправлять новый, молодой бог. А ты можешь спокойно вернуться к жене, — улыбнулась ему Гера.

Впервые я увидел в глазах Диониса радость.

— Собрание богов можно считать закрытым, — объявил Зевс и встал с трона. — Мы должны отреставрировать всё.

— Моей дочери можно довериться, отец, — сказала Афина и с теплотой посмотрела на своё чадо.

— Не сомневаюсь.

— Я могу приступить к своим обязанностям? — спросил я.

— Разумеется.

В полном молчании мы — Аннабет, Гроувер, Талия, Нико и я — спустились на первый этаж.

— Повелитель, — начал Гроувер, но я прервал его на полуслове.

— Какой ещё повелитель, Гроувер? Мы знакомы тысячу лет! И это всех вас касается, — сказал я и обвёл взглядом всех присутствующих.

Аннабет отсутствующим взглядом смотрела в листок, задумчиво теребя в руке карандаш. Талия и Нико с опаской смотрели на меня.

— Ты изменился, Персей, — тихо заметила Аннабет. Она никогда прежде не произносила моё полное имя.

— Мы всё равно останемся все вместе, — улыбнулся я.

— Нет, — резко ответила Аннабет и быстро зашагала вперёд, скрываясь из виду.

Зачем я согласился на предложение Зевса? Чтобы сделать больно Аннабет? Но я сделал хуже только себе. Хотел, чтобы она тоже почувствовала такую же боль, что почувствовал я, когда она призналась Луке? Тупой Перси Джексон опять не подумал о последствиях.

— Джексон?! — полуобморочным голосом осведомилась Кларисса, едва мы подошли к другим обитателям лагеря.

— Позвольте представить вам нового бога Олимпа — Персея, — поспешил представить меня Гроувер. Я закатил глаза.

— Перси, Гроувер. Перси Джексона.

Кларисса выпучила глаза.

— Бога?! Охренеть…

Примерно с такими же лицами на меня смотрели другие ребята. Мне было неловко. Ещё вчера мы сражались плечом к плечу, вместе противостояли армии Луки-Кроноса. Ещё вчера Кронос был страшнейшей угрозой. Ещё вчера я думал, что Аннабет моя.

— Выглядишь лучше, — усмехнулась Клео — одна из многочисленных сестёр Селены. — В такого и влюбиться не грех. Не знаю почему, но я покраснел. И я бы стоял там и дальше, как дурак, если бы не…

— Перси! — раздался громкий крик мамы. Я моментально повернулся на звук.

Она бежала ко мне, не смотря на гигантские осколки камней под ногами. Её волосы растрепались и вылезли из косы, но мама никогда ещё не была такой красивой. Следом за ней, широко улыбаясь, шёл Пол.

— Перси! — всхлипнула мама и обняла меня. Я прижал её к себе. Она плакала прямо на моём плече.

— Прости, мам, — прошептал я и смущенно опустил глаза, когда она с непониманием посмотрела на меня. В её глазах начали появляться нотки понимания.

— Ты… Перси… Ты…

— Теперь я бог, — закончил я за неё и с грустью посмотрел на маму. Она тихонько всхлипнула и вцепилась в мою рубашку.

— Нет… Они не… Тебя заставили?

— Нет! Я сам выбрал это. Мам, пойми, я могу помочь в борьбе с последними приспешниками Кроноса! Я могу быть полезен!

— А как же Лагерь, Перси? А Аннабет?

— Я буду помогать Хирону. Это воля Зевса.

— Салли! Что с тобой? — встревоженно спросил Пол, подойдя к нам поближе.

— Пол… Перси… Он…

Пол вскинул брови и посмотрел на меня.

— Я теперь бог, Пол.

— Мда, сынок… Смешная шутка!

— Я не шучу, — сказал я и поднял ладонь вверх. Между пальцами пробежалась струйка воды.

— И ты теперь… Ты будешь жить… там? — спросил Пол и ткнул пальцем на Эмпайр Стейт Билдинг.

— Нет, я буду в Лагере. Такова воля Зевса.

— Ты и про нас не забывай, хорошо? — как-то тепло улыбнулся мне мужчина.

— Хорошо.

Я уже не помнил, как мы оказались в Лагере. Было жутко темно и вообще неуютно. Когда мы зашли через ворота на территорию Лагеря, я едва не упал от удивления. Всё было разрушено. В терпимом состоянии остался только домик Афины. Все другие сооружения были разрушены.

— Кхм… Я думаю, сегодня домик Афины проявит необычную доброту, если впустит нас переночевать. Спросим у старосты? — предложил Хирон и посмотрел на Аннабет. Она понуро кивнула головой и полным тоски взглядом осмотрела развалины.

— Добро пожаловать, — слегка улыбнулась она и сделала приглашающий жест рукой. Полукровки нестройной толпой зашли в дом. Я развернулся и подошёл к останкам своего домика. Пнув носком кроссовки осколок каменного фонтанчика, я посмотрел на море. Да… Именно моря и тишины мне сейчас не хватало.

Я уселся на берегу и посмотрел на море. Волны мерцали в неверном свете луны.

— И ты просто так её отпустишь? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Ко мне шла удивительной красоты девушка. Длинные тёмные прядки закручивались спиральками и падали на её плечи волной. Огромные карие глаза светились теплотой и лаской. Лёгкое белое платье развевалось на ветру.

— Здрасьте, м-мисс, — заикаясь, поздоровался я.

— Зови меня Афродитой, — усмехнулась она. Я опешил. Ко мне снизошла Афродита.

— И ты просто так её отпустишь? — повторила она свой вопрос.

— Кого её? — притворился я придурком.

— Дочку Афины, — лукаво усмехнулась она. — Знаешь, Персей, я давно за вами наблюдаю, — внезапно призналась она. Я покраснел. Да уж, моё стеснение никуда не ушло после того, как я стал богом.

— И… что же вы надумали?

— Я давно не видела такой красивой пары.

Вот дерьмо! Вероятно, я стал красным, как помидор.

— Знаешь, Перси, а я ведь могу принимать любой облик, какой только захочу. И ещё я вижу, что у каждого на сердце. Конечно, к богам это не относится, но я видела твоё сердце, Перси. Я видела рыжую девочку. И ещё я видела Аннабет. Ты ветреный, Персей Джексон.

— Рейчел в прошлом, — холодно произнёс я.

— Верю, — кивнула она. — Но знаешь что? Я вижу не только тех, кто на сердце у мужчин. Вспомни их обеих. У одной на сердце ты.

— Загадки — это не по моей части, — оповестил её я и взъерошил волосы на затылке. — Это по части Аннабет.

— Слышал последние новости? У нас появился новый Оракул, — как ни в чём не бывало, сказала Афродита и придирчиво осмотрела свои руки.

— А что же случилось со старым? — спросил я, вспоминая ссохшуюся мумию, которая шептала нам рифмованные предсказания перед каждым Поиском.

— Она обрела успокоение. Кстати, новым Оракулом стала твоя рыженькая подружка.

— Рейчел?!

— А чему ты удивляешься? У девочки все задатки. Ну, до свидания. И, кстати, Полубоги и боги могут быть вместе, — подмигнула она мне и растворилась в ночной темноте.

Что она хотела этим сказать? Что у нас с Аннабет есть шанс? Смешно. Она сама выбрала его, Луку. Чёрт возьми, я ж его другом считал! Когда-то.

Я на чьём-то сердце. Приятно, но не кажется правдой. Хотя… может, всё таки Рейчел? Она же просила её поцеловать… Ох… Была бы здесь Аннабет, уж она бы точно разгадала шарады Афродиты. Аннабет. Зевс был прав: я оказался тупоголовым богом.

— Мечтаешь, Рыбьи мозги? — спросил меня девичий голос. Мне показалось, что это была Аннабет. Никто кроме неё не называл меня «Рыбьи мозги». Но я ошибся.

— Привет, Рейчел.

— Слышал уже о моей новой должности? — спросила меня девушка, теребя в пальцах кончик ярко-рыжей косички.

— Слышал, — усмехнулся я.

— Я не чувствую ауры полубога, — внезапно сказала она, с подозрением глядя на меня.

— Так я и не полубог. Меня повысили, — с грустной улыбкой констатировал я и встал на ноги. Ночь не вечная.

— Поздравляю, — тихо сказала она и посмотрела куда-то сквозь меня.

— С чем? С моей глупостью? Или с тем, что я разбил свою последнюю надежду на счастье?!

— Здесь была Афродита… — совсем тихо и совсем не в тему произнесла она.

Я удивился.

— Откуда ты знаешь?

Она кивнула на голубей, которые кружили недалеко.

— Ты не понимаешь, что Аннабет просто пожалела Луку, не так ли?

— Пожалела? Стоп. Откуда ты…?

— Оттуда, Персей. Я Оракул, мне известно всё.

Мои брови поползли вверх.

— Подумай над моими словами, бог. Они помогут тебе обрести себя.

Они не хотят прекратить говорить загадками?!

Нехотя поднявшись в земли, я поплёлся к домику Афины. Провести ночь в одном здании с той, на которую больно даже смотреть — что может быть лучше? Интересно, а боги могут говорить и думать саркастически?

Домик Афины встречает меня тишиной и безмолвием. Редкие всхлипы доносились из глубин здания. Видимо, кто-то оплакивал погибших.

Ноги сами привели меня к её кровати. Золотистые локоны, беспорядочно разбросанные по подушке, руки, обнимающие маленькую девочку — ещё одно чадо Афины. Нежность пересилила все остальные чувства. Я сел на корточки рядом с её кроватью. Брови девушки хмурились даже во сне, будто она ни на секунду не перестаёт думать. Она и не может перестать. Не умеет.

Я убрал ей за ухо прядки, которые упали на лицо, ласково коснувшись пальцами щеки. А потом отдёрнул руку, будто обжёгся. Не моя девочка. Не моя.

Я не успел прийти в себя, когда она распахнула глаза и непонимающим взглядом посмотрела на меня. А я просто молчал.

Она одарила меня тяжёлым взглядом серых глаз. А потом аккуратно, чтобы не разбудить сестру, встала с кровати и подошла ко мне. Взяла за руку и вывела на улицу. Я плёлся за ней, как тряпичная кукла.

Мы молчали. Долго молчали. Просто сидели на кусках чьих-то домиков и пялились на небо. Но я не мог больше мучиться.

— Это правда?

— Что именно?

— То, что ты сказала там, на Олимпе. Луке.

— Правда, — вздохнула она и обняла себя за колени. А меня будто ножом пырнули по незажившей ране.

— Я люблю их обоих. Талию и Луку. Они моя семья, — сказала она и посмотрела куда-то вдаль.

Я не ответил. Разговор с Аннабет не клеился. Не моя девочка.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

— Я должна была сделать это, Перси, — мягко сказала она и повернулась ко мне. — Он должен был знать, что умирает прощённым и любимым хоть кем-то.

Я усмехнулся. Отвратительно добрая и до безумия милосердная. Как же я ненавидел её за это! Как я любил её…

— С тобой всё по-другому, Рыбьи Мозги. Слишком запутанно… даже для меня.

Дочь Афины признавалась в том, что она запуталась? На какую планету отправил меня Зевс?

— Ты не особо разговорчив для бога.

— А что мне сказать? То, что я едва не умер, когда ты сказала ему, что любишь? Или про то, что я согласился стать богом только для того, чтобы не травить себе душу, видя тебя каждый день?! Или про то, что именно ты стала тем якорем, который не позволил мне пропасть в водах Стикса? Ты это хотела услышать? — спросил я, срываясь на крик. Она широко распахнутыми глазами смотрела на меня, пытаясь понять то, что я только что вывалил на неё. О, дерьмо. Я рассказал ей почти всё.

— Из-за меня? — как-то совсем по-детски спросила она и я раздражённо кивнул, поднимаясь на ноги. Хватит с одной ночи откровений.

Я ушёл не оборачиваясь. Боялся того, что Аннабет окликнет меня? Вряд ли. Боялся, что окажусь слабым и обернусь? Точно.

Маленькая ладонь настигла меня уже тогда, когда я почти вошёл в домик Афины. Я слышал тихое дыхание её хозяйки за своей спиной.

— Ты не выслушал меня до конца, Рыбьи мозги, — тихо прошептала она и уткнулась лбом мне в спину.

— Что-то ещё? Разве я не всё услышал?

— Не всё, — тихо проговорила дочь Афины и, обняв меня за пояс, прошептала: — Я люблю тебя, бог Персей.

Ваше сердце когда-нибудь хотело выскочить из груди? А моё хотело. Именно сейчас. Я чувствовал, как внутри меня расцветает счастье, уверенность, нежность… Любовь. Любовь к не моей девочке. Или всё-таки моей?