Лапсэридан

Глава, в которой что-то начинает происходить.

Эпизод 1.

День, когда всё изменилось, я помню в деталях. Жизнь шла своим чередом — завтрак, кофе, лекции в институте, затем снова домой. Стояла духота (это лето было особенно душным), доносились громкие голоса соседей, собравшихся у подъезда —

как обычно обсуждали нечто очень

важное, вроде опрокинувшейся урны у подъезда.

Звуки моих шагов разбивались о размалеванные

лестничные пролеты многоэтажки, а я нарочно бил ногами по ступеням так, что болели пятки.

Настроение снова было ни к черту — меня не допустили к экзаменам, все было не то и все не так, и лампа не горела.

Квартира по обыкновению была пуста — после смерти матери я никак не мог привыкнуть к этой звенящей тишине. Запахи, звуки и любые движения здесь как будто поглощались стенами.

Я наскоро поужинал тем, что нашлось в старом дребезжащем холодильнике, взял пачку сигарет и, погруженный в свои мысли, отправился на балкон.

Делая уже наверное пятую или шестую затяжку, я вдруг понял, что минуту назад произошла странная вещь, которая зацепилась за что-то в моем мозгу и теперь подавала мне еле живые сигналы, однако я так хотел курить, что не обратил на это ровным счётом никакого внимания.

Зеркало. Что-то было не так с большим зеркалом в прихожей.

По мере того, как пазл собирался в моей голове, пальцы разжимались, и в итоге недокуренная сигарета полетела вниз.

Проходя мимо зеркала, я совершенно не заметил (надо же), что моё отражение осталось стоять в анфас, глядя на меня.

И этот факт дошел до меня

только сейчас, спустя пару минут и несколько горьких затяжек.

Нехороший холодок пробежал где-то внутри, и тут же от ветра хлопнула балконная дверь. В совокупности все эти события вызвали у меня приступ жуткого страха и паническую атаку, да такую, что я едва не полетел следом за сигаретой.

Примерно с минуту я стоял, вцепившись пальцами в перила и вглядывался сквозь стекло в квартиру — вдруг там что-то происходит?

Но всё было спокойно, и я на ватных ногах покинул наконец балкон.

Лег на диван, включил телевизор. Мысли о зеркале я старательно гнал из головы, но они столь же настойчиво вплывали обратно. Ну а как еще могло быть, если проходя во второй раз мимо треклятого зеркала, своего отражения я не увидел вовсе? Я словно прошел мимо двери в другую комнату.

Подскочив с кровати как ошпаренный, я как попало обулся и, спустя секунду, несся вниз по пролетам, перепрыгивая через ступени, колени мои при этом тряслись так, что совершенно непонятно, как я вообще оставался на ногах.

Эпизод 2.

Пролетев как стрела мимо собравшихся у подъезда пожилых дам и чуть было не сбив с ног одну из них, я устремился в другой конец жилого двора и с размаху шлепнулся на первую свободную лавочку, после чего с горем пополам перевёл дух.

Немного отдышавшись, попытался навести порядок в своих мыслях, но это было слишком сложно — с толку сбивали громко спорившие соседи, у которых явно проходило очередное собрание — решались важные вопросы о спасении мусоропровода от соседа-наркомана и его собаки-проститутки.

Эта суета сбивала с толку, я не мог сосредоточиться и поразмыслить над тем, что со мной произошло. Тогда я решил поискать более тихое место, хотя колени все еще дрожали.

Вскочив на ноги, я побрел прочь со двора, не особо представляя куда именно направляюсь, но в этот момент распахнулась железная дверь одного из подъездов и оттуда пулей вылетела женщина лет пятидесяти — с бледным как полотно лицом и телефонной трубкой в руке. Она истошно завопила, стала указывать рукой куда-то за дом и уже через несколько секунд была окружена недоумевающей толпой. А еще через минуту она свалилась в обморок и ее поймал какой-то пожилой мужчина, аккуратно положил на землю, после чего посеменил за дом за остальными.

Ведомый исключительно любопытством, я последовал за ним.

Люди уже скрылись за поворотом и теперь крик раздался оттуда, причем кричало одновременно несколько женщин.

В голове моей было совершенно пусто.

Заглянув за угол, я увидел столпившихся людей, при этом было совсем не разобрать, что там за ними. Я подался вперед и локтями стал расчищать себе дорогу.

Сначала взгляд мой наткнулся на большую темно-красную лужу, в которой отражался фасад дома и голубое без облачка летнее небо.

А потом я увидел тело, лежащее неподвижно в этой луже лицом вверх.

В мозгу всё перепуталось, я лихорадочно вспоминал лица соседей, пытаясь понять-знаю я этого человека или нет.

Вокруг охали, рыдали, стонали, скулили… куда-то звонили… фотографировали и снимали, и вообще происходило все и сразу.

Где-то вдалеке раздавались завывания сирены...

Кто-то сильно толкнул меня в спину и я чуть не свалился на окровавленное тело. Удержав с трудом равновесие, посмотрел на мертвое лицо и наконец узнал мертвеца. Лицо его было до боли знакомым.

С выгнутыми в разные стороны конечностями в тёмной кровавой луже, что всё ещё растекалась, с

безумным выражением на побелевшей физиономии под окнами лежал я. Собственной персоной.

Эпизод 3.

Само собой, что и соседи, и другие люди — те, что приехали с мигалками на скорой помощи и полицейских машинах — меня самого ни видеть ни слышать не могли. Классика жанра, скажем так.

Одна женщина в форме даже прошла сквозь меня, а я с места не двинулся, поэтому вскоре сквозь меня прошли еще четверо, с носилками, на которых лежало запакованное в черный мешок тело. И я не почувствовал ничего, даже дуновения.

Поэтому я просто побрел в сторону своего подъезда, молча зашел и направился к себе домой.

Колени уже не трусились, паники не было, была какая-то странная легкость и спокойствие. Я посмотрел на свои ладони — они были обычными, не просвечивались, не светились и не превратились в щупальца. И сейчас я был намерен потребовать ответа на всё происходящее от своего отражения. Ну а от кого еще??

И если несколько минут назад эта мысль показалась бы мне как минимум странной — то сейчас я ощущал, что на меня снизошло озарение, и я вроде как всё понял. Как бы не так, скажу вам, забегая вперёд.

Как бы не так.

Распахнув дверь ногой, с видом грозного воина — борца за справедливость, я шагнул в прихожую и направился к источнику всех бед — зеркалу.

Направился, но так и не дошёл, потому что попятился назад, выпучив глаза, брови мои чуть не переехали на затылок. И удивляться определенно было чему.

Из комнаты с кухонным полотенцем в руке, устало улыбаясь, вышла мама. Моя мама. Которая умерла от рака полгода назад, в январе.

— Сынок, обедать будешь? что-то ты не веселый, все в порядке? — Пойдем на кухню.

Словно приклеенный к полу, я стоял, упершись задом в дверь, — дальше отступать было некуда. Да и двигаться было тяжело, все мое тело по ощущениям стало напоминать мне холодец.

На кухне было тихо. Ни звука.

Тишина стояла та самая, которая бывает в фильмах ужасов перед тем, как произойдет какая-нибудь неистовая гадость.

И тут я заорал. Внезапно, не планируя и как опытная истеричка.

Развернувшись, я схватился за дверную ручку, чтобы снова убежать, но дверь никак не поддавалась, и когда я наконец закрыл рот и посмотрел на свои руки, то увидел, что вцепился в рог. Олений рог, торчащий из стены там, где только что была дверь.

Эпизод 4.

Когда я открыл глаза, небо уже было темным и в нем россыпью мерцали звезды.

Я четко видел каждую из них, но не мог сфокусировать взгляд на округлом черном предмете, что навис прямо над моим лицом.

Всё расплывалось передо мной, и когда я пытался рассмотреть его, к горлу подступила тошнота.

— ЭЙ, дружище, — донесся до меня тихий хриплый голос, я открыл глаза и понял, что это говорит человек, склонившийся надо мной. А черный округлый предмет — это его голова.

Несколько минут понадобилось мне, чтобы побороть очередной приступ дурноты и наконец понять, что происходит.

Понял я совсем не много.

Во-первых, была ночь.

Во-вторых, я догадался, что нахожусь в горизонтальном положении. Подо мной трава, а вокруг тихо, скорее всего это значит, что я не в городе.

В-третьих, со мной говорит человек. Это мужчина.

Даже парень. Возможно, мой ровесник.

И наконец, в-четвертых — я этого парня не знаю — его голос и то, что он говорит, не кажется мне хоть сколько-нибудь знакомым.

— Ну же, чувак.Ты живой. Ну и напугал же ты меня, — тяжело вздохнув, этот человек выпрямляется и, пошатываясь, бредет куда-то, но уже через пару метров садится на траву, как-то странно завалившись на бок.

Я принимаю сидячее положение, продолжая слушать то, о чем он мне говорит. Голова трещит и перед глазами все плывет, так что мне не сразу удается сохранить равновесие.

— Я думал всё, смотрю — у тебя морда синяя и не дышишь.… а тут ещё едут с мигалками, я значит шприцы зашвырнул подальше, тебя на спину и бегом, ну и тяжелый ты однако — я спину сорвал! А ты дохлый совсем, вообще… Говорил же я тебе, что много. Две недели чистым ходить, и так сразу… ты что, так и помереть можно.

Он еще что-то бормотал, но я не понял абсолютно ничего из его путанного повествования. И вдобавок было темно, хоть глаз выколи, ибо царила ночь.

— А ты кто? — спрашиваю я и удивляюсь, как мерзко звучит мой голос — хрипло и в то же время чересчур высоко. Я попытался прокашляться — грудную клетку болезненно сдавило. В темноте с трудом можно было разглядеть, что

парень повернул голову в мою сторону.

— Я кто?? да ты что, да это же я, Пёс. Товарищ твой.

Отшибло память что ли?… Беда… Мы же всю жизнь вместе ставимся. Вот и сегодня тоже, а ты что-то совсем хватку потерял. То ли товар не тот..Хотя мне то нормально… Напугал короче… Напугал меня.

Прошептав что-то про плохих поставщиков, Пёс повалился на спину и затих.

С трудом поднявшись на ноги, я огляделся вокруг — виднелись редкие силуэты деревьев среди многочисленных куч мусора, а характерный запах перебивал свежесть ночного воздуха.

— Что это за место? мы где? — спросил я.

Парень ничего не ответил. Наверное, спал.

Меня вдруг начало невыносимо тянуть в сон, слабость буквально заполнила каждую клетку.

Подсознание генерировало мысли о том, что нужно попасть домой, но

"здравый рассудок" говорил, что сейчас ночь, место незнакомое и кругом не души, а значит до рассвета нет смысла что-то предпринимать.

Мысли в моей голове потихоньку уходили на задний фон, уступая место сладкой дрёме, и я опять повалился на траву.

Проснулся я от давящей боли в груди, мне было трудно дышать и время от времени мое тело трясло в ознобе. Пальцы рук и ног были до того ледяными, что я их практически не чувствовал. Пытаясь пересилить свое гадкое состояние, я вновь поднялся на ноги. Солнце взошло не более часа назад, шелестела листва одиноких деревьев, щебетали птицы.

Я никогда раньше не бывал в подобных местах — это напоминало опушку леса, которую завалили мусором. Тут и там виднелись овраги, наполненные отходами, которые источали зловоние.

Нигде не было видно дороги, каких-либо сооружений и вообще признаков цивилизации. Мой взгляд наткнулся на парня, с которым я разговаривал ночью. Он лежал на боку неподвижно, поджав колени.

— Эй, ты. Пёс ведь тебя звали? — позвал я. Имени его я не знал, как и его самого. Только своё прозвище он назвал мне сам, но я не был в этом уверен.

Ответа не последовало.

Он лежал на траве, укрытый довольно тёплой курткой грязно-зелёного цвета.

На голову его была натянута чёрная шапка — как и куртка, она была совершенно неуместна в нынешнюю жару.

Я снова позвал его, на этот раз громко.

Ноль эмоций. Тогда я пару раз осторожно его толкнул. Ничего не произошло.

Подойдя ближе, я стащил с него куртку и отшатнулся.

Левая рука парня потемнела и приобрела синевато-бордовый оттенок, чуть выше локтевого сгиба она была перетянута резиновым жгутом, а из вспухшей вены на сгибе торчал инсулиновый шприц.

И уж конечно этот человек был мёртв.

"Что за жуть происходит", — пронеслось в моей голове, а потом что-то заставило меня обратить взор на собственные руки. Крик вырвался из моего рта, прежде чем я успел хоть что-то подумать.

На моих руках не было живого места — они были напрочь исколоты, кое-где сквозь бледную кожу торчали прямо-таки узлы, даже на глаз можно было понять, что они твердые. На левой руке зиял "колодец" — дыра в кожном покрове, с воспаленными краями, сочащаяся и осклизлая, она открывала прямой доступ к вене.

Так бывает у наркоманов, плотно сидящих на игле не один год.

Эпизод 5.

Не знаю, сколько прошло часов, сколько дорог и тропинок истоптали мои дрожащие и больные ноги, сколько куч мусора и дерьма разгребли мои исколотые вдоль и поперек руки...

И всё же я выбрался со свалки и оказался на обочине широкого шоссе. Небо стало серым, с запада надвигались громоздкие темно-лиловые тучи.

Где-то вдалеке уже вовсю сверкали молнии, и на миг я увидел на небосводе огромное лицо, которое грозно взирало прямо на меня. Взгляд. Он поразил меня прямо в мозг, словно копье с ядом, и тут же всё исчезло. Возможно, это была галлюцинация...

Пыльные фуры и легковушки проносились мимо меня, я махал им всеми своими конечностями, вопил что есть мочи, падал на колени, но ни одна из них не остановилась, а некоторые водители и вовсе прибавляли скорость, сигналили и показывали мне средний палец.

От отчаяния я зарыдал, как маленькая девочка, у которой забрали любимую куклу.

Несмотря на жару, я весь продрог, холодный пот заливал мне лицо, меня дико трясло, меня тошнило и выворачивало.

Спустя ещё час я ощутил нестерпимую боль в суставах, которая не утихала ни на миг, мое тело как будто тянуло в разные стороны.

С каждой секундой состояние моё становилось всё более диким, я ощущал себя нереально мерзким и был адски болен.

Я сполна испытал все прелести героиновой ломки, я абсолютно точно знал что со мной — мой искалеченный и еле живой организм просто-напросто требовал дозу.

Я уже не мог стоять, просто как мешок свалился на землю, но легче не стало — нигде не было спасения, и не было никаких богов, и света и темноты, и ничего не было — только пот и боль, только тошнота и судороги.

Когда лежать на земле и стонать было уже невмоготу, я чудом поднялся и потащился прямо на трассу, с мыслью о том, что пусть уж лучше меня размажет по асфальту какой-нибудь фургон, чем вот так мучаться.

Удар пришёлся в правый бок, я слышал дикий визг тормозов и протяжный высокий гудок.

Было наверное больно, но я этого не ощутил.

В полной уверенности, что всему настал конец, я блаженно закрыл глаза и умер. Боль отступила.

Стало тихо и хорошо.

Эпизод 6.

Ещё не открывая глаз, я понял, что лежу на спине на чем-то очень мягком и приятном, а еще мне тепло, я укрыт одеялом и свежий ночной воздух наполняет мои лёгкие.

Не давая мне насладиться ощущением полного умиротворения, в мозг ворвались мысли о том, что сейчас моё тело пронзит дикая боль, так же как это было вчера… или позавчера. А может это был сон?

Открыв осторожно глаза, я увидел как белеет потолок через ночную темноту комнаты. А вот висит люстра — большой стеклянный диск с выходящими из него во все стороны лучами. Я был в своей комнате, дома. Вздох, полный облегчения, вырвался из груди.

Я чувствовал себя прекрасно, поняв наконец, что стал заложником жуткого затяжного сна.

Но все было в порядке, только что всё закончилось.

От радости мне захотелось кричать и петь, я бы даже отбросил теплое одеяло и станцевал сейчас после того, как вырвался из жуткого ночного кошмара.

Понежившись ещё пару минут в тёплой постели, я убедился и окончательно поверил в то, что совершенно здоров и полон сил, и решил подняться с кровати.

Я напрягся и подался вперед, но моё тело не подчинилось мне и я остался в лежачем положении.

Тогда я попробовал снова. Нервный смешок сорвался с моих губ, но так и не прозвучал.

После десятка тщетных попыток, я сделал вывод, что моё тело просто-напросто парализовано, вот и всё. Вот такой сюрприз.

Пока осознание этой мысли заполняло меня с ног до головы, в коридоре что-то происходило.

Я очень хорошо слышал это. Эти звуки.

Внутри меня пронесся ледяной смерч, а кожа покрылась мурашками. Сердце разогналось так, что сложно было сосчитать удары.

Я услышал тихий топот босых ног, медленный, но упрямо приближающийся к моей комнате. Как если бы кто-то искупался в ванной, а потом босиком пошел в сюда.

Затем раздался быстрый глухой стук — так, будто искупавшийся по дороге успел спятить, и сейчас стремительно полз на коленях. К моей двери.

Волосы зашевелились на моей голове.

Звук становился громче, а потом умолк. Тишина повисла в воздухе, недобрая, слишком громкая чтобы называться тишиной.

Скрипя, стала потихоньку отворяться дверь.

Я зажмурил глаза изо всех сил — это было единственным, что я мог сделать в своем теперешнем состоянии.

Снова стало тихо.

Пролежав пару минут с закрытыми глазами, я не уловил больше никаких звуков и отважился снова открыть их.

Где-то внутри самого себя я заорал как корень мандрагоры.

Синюшное, белое, светящееся лицо, страшнее которого я даже в фильмах не видел, находилось в сантиметре от моих глаз.

Открытый чёрный рот, сверкающие алым огнём глаза и дыра на том месте, где у людей нос.

Я не мог пошевелиться, не мог кричать, но в голове моей появился луч света, и я вспомнил слова. Слова молитвы, которой меня научила когда-то мать.

"Отче Наш… Сущий на небесах… да святится

Имя Твоё…

Я читал в своей голове так громко, как только мог, поэтому не сразу понял, что молитва эхом проносится следом за моими словами.

Это существо читало молитву вместе со мной!

Нагло скалясь мне в лицо, оно повторяло каждое слово. Словно давая понять — "я не боюсь, дружок, этим меня не возьмёшь." Ужас накрыл меня с головой, я заметался на кровати, пытаясь сбросить с себя путы этого паралича, я кричал до хрипоты, бил ногами по матрасу, и наконец свалился вниз, сильно стукнувшись головой о пол.

И опять я открыл глаза. И обнаружил себя под одеялом, а за окном уже сияло солнечное утро.

Эпизод 7. Выяснение обстоятельств.

Выяснение обстоятельств.

В совершенной растерянности от происходящего, я встал с постели и несколько раз прошёлся по пустой квартире — из комнаты в комнату, затем через кухню на балкон, потом снова обратно, мимо злосчастного зеркала

в прихожей.

На этот раз отражение в зеркале вело себя так, как и полагается отражению — оно в точности повторяло все мои передвижения, не дополняя их самостоятельными репликами и не подмигивало, да и покинуло зеркальную гладь в должный момент.

В весьма приподнятом настроении я вышел на балкон — хотелось убедиться, что жизнь идет своим чередом — на улице все было так же как и всегда. Сигналили автомобили, обгоняя друг друга, по улице туда-сюда торопливо перемещались прохожие, где-то капризно кричал ребенок, повсюду щебетали птицы.

Внизу на лавочке две старушки громко обсуждали рецепт какой-то мази, в чей состав входила капуста и большое количество яичного желтка. Мне показалось это забавным и еще с полчаса я просто улыбался сам себе.

С балкона я вышел уже совсем бесстрашным, снова обошел квартиру несколько раз и с удовольствием завалился на кровать с намерением послушать музыку или почитать книгу.

Мысли о том, что можно и вздремнуть, почему-то не казались мне сейчас хорошими, возможно в глубине души я опасался момента, когда мне снова придется закрыть глаза. Но сейчас думать об этом не хотелось, мне было спокойно и хорошо.

Однако спустя несколько часов моя эйфория стала сходить на нет, и пустоголовое веселье сменилось упрямо вползающими в голову мыслями. Мысли сводились к одному простому вопросу — как объяснить то, что происходило со мной в предидушие несколько дней?.. и чем больше я думал об этом, тем меньше разумных теорий приходило мне в голову.

Вздохнув так тяжко, как только можно, я встал с кровати и наверное в десятый за сегодня раз направился на балкон, доставая на ходу пачку сигарет из кармана. С сигаретой в зубах думается куда легче.

Проходя мимо зеркала, машинально бросил взгляд на себя..

— Что, так ни до чего и не додумался? — ухмыльнувшись, спросило моё отражение. Оно и не думало никуда идти, а стояло, прислонившись к стене и скрестив на груди руки.

Мои внутренности сковал ядовитый

ХолоД.

А тот, второй я, как ни в чем не бывало продолжал: — Всё не так просто, и жить как раньше ты уже не будешь.

— Я догадываюсь об этом, — выдавил я, ощущая собственное спятившее сердце где-то на уровне горла.

Отражение ухмыльнулось: — ну что ж, будем считать, что любопытство взяло верх над трусостью, и ты принял моё приглашение пройтись, — человек из зеркала протянул руку, и она плавно прошла сквозь зеркальную гладь, оказавшись в коридоре.

— Я не трус! — ответил я, мой голос вдруг приобрёл твердость, благодаря закипающей внутри ярости.

Игнорируя приглашающий жест своего двойника, я шагнул в зеркало совершенно наобум, и, ощутив на мгновение неприятный холод, вновь оказался в своей же квартире.

в общем и целом это была всё та же моя квартира, но настолько заваленная непонятными вещами и хламом, что казалась в несколько раз меньше.

Мой двойник стоял рядом со мной, такой же материальный, как и я, так же одетый, но с совершенно чуждым мне цинично-презрительным выражением на лице.

Внимательно приглядевшись, я понял, что груды непонятного хлама, сваленные тут и там совершенно не похожи на вещи, которые обычно создают такой бардак. Не было старых дорожных сумок, грязной одежды и посуды, сломанной мебели, и прочей всячины, ожидающей рейса на свалку.

Зато по-над плинтусами расположились странные черные осколки, размытые и слегка дымчатые, то ли материальные, то ли нет.

Чуть поодаль, у входа в кухню лежало чучело огромной черной птицы — клюв раскрыт в немом крике, крылья растопырились, перья будто мокрые и торчат во все стороны.

Около входной двери целый склад книг — обгоревших и всё ещё дымящихся, будто их в последний момент достали из пламени.

— Что всё это за вещи? это не моё.

Отражение засмеялось так искренне, как будто я только что рассказал ему бородатый анекдот.

— Объяснять долго, но я попробую. Чёрные обломки в углах — это осколки нехороших заклятий, которые попали в цель, но всё же не смогли ничего уничтожить до конца, книги — это твоя биография, и ты сам методично её сжигаешь, последние листы всё ещё догорают в несуществующем камине.

А вот ещё одно любопытное явление, — он махнул рукой в сторону моей комнаты, и мои волосы встали дыбом, едва я направил туда взгляд.

Посреди комнаты, на веревке, привязанной к люстре, висело исхудавшее, в каких-то пыльных лохмотьях, моё собственное тело.

— Что это за чушь?! такого просто не может быть, прекращай это! — я метнулся к своему двойнику, но тот и не подумал отступить, просто негромко хмыкнул и пояснил:

— Не переживай, это из серии неслучившегося.

Здесь почти всё из этой серии. Ты ведь не думаешь, что мысли и слова исчезают в пространстве? Нет, они поселяются в твоём мире, и ждут своего часа. Ты многого в жизни избежал, и благодаря чему, знаешь? Случайному стечению обстоятельств. Хоть случайностей и не бывает в мире. Вот это, — он махнул рукой на болтающийся на веревке труп, — не случилось через неделю после похорон матери. Эта птица не влетела в твоё окно, когда ты захлопнул его, опередив ее на долю секунды. А эти осколки — ну тут совсем ничего удивительного — сколько раз ты ругался с друзьями и родными, говорил что больше никогда не будешь с ними общаться, осуждал их и посылал куда подальше. Вот здесь все твои недобрые слова или, по-нашему, заклятия. Они забились в углы и ждут своего выхода.

В окно ты мог выпасть примерно три года назад, когда так много выпил, что еле дополз до дома.И наркотики обошли тебя стороной лишь потому, что ты не пришёл на ту вечеринку пять лет назад, ведь твоя мама сломала ногу, и ты просидел с ней в приемном до позднего вечера.

— Ты ошибаешься. Я не сделал бы ничего такого в любом случае, я же не идиот, — ответил я, и тут же в голову полезли ненужные воспоминания… — как я не находил себе места в пустой квартире, сходил с ума и в кровь кусал кулаки, чтобы не завыть как собака.

А в другой день я был весь наполнен предвкушением роскошного вечера в кругу давних приятелей, они то как раз собирались попробовать что-то новое, и я конечно же был только за. Тогда мне и в голову не приходило, что я куда-то влипну, они же друзья — я так давно их знаю! Но мама сломала ногу, и я — злой и раздражённый до предела— сидел в коридоре травмпункта, досадуя на судьбу и неосторожную маму.

А чёрная птица, врезавшаяся в стекло и улетевшая прочь с грозным криком....

И много гадких мыслей и слов, возникающих в моей голове после очередной ссоры с мамой, с родными… и друзьями...

Двойник смотрел на меня с нескрываемым удовольствием на лице, и одновременно глубоко озабоченным взглядом.

Я закрыл лицо ладонями и шумно вздохнул.