Клеопатр

Теперь в распоряжении Штукатура было много классных специалистов: каменщиков, плотников, слесарей, художников.

Вечерами, уходя со стройки, Штукатур радовался, как радуется человек хорошо сделанной работе, потому что только то, что мы создали, и остается после нас. Замысел приобретал материальные очертания и порой они были более прекрасными, чем сам замысел. Да и сам замысел не был постоянным изначально. Штукатур то и дело вносил в него изменения, как и любой настоящий творец. Ежедневно ему приходило в голову что-то новое, что сделает его творение более совершенным. Теперь он только этим и жил, и был поистине счастлив.

Таким настроение его было по вечерам. А вот утром, когда он появлялся на стройке, то был огорчен. Ему виделось, что дворец как-то просел и потерял свое вечернее очарование. И не потому, что по утрам у него было плохое настроение. С дворцом что-то творилось неладное. Штукатур не понимал, почему так происходит и решил всё обойти и внимательно осмотреть. Поэтому утро он начал с обхода. Увиденное привело его в ужас. В нескольких местах кладка была разбита. На полу валялись обломки кирпичей в рыжей кирпичной пыли и серые куски раствора. Били ломом или кувалдой. Раствор еще не успевал затвердеть. Потому разрушить кладку мог даже слабый человек. Края узорных плит были отколоты. А поэтому их нужно было отдирать, а на их место крепить другие. Сами узоры тоже пострадали.

За день дворец снова подрос и украсился. Но теперь Штукатура это не радовало. Утром он снова обнаружил следы кощунства. Разбитая в нескольких местах кладка.

Рабочие не могли этого сделать, потому что после работы они шли в казармы, где их запирали, чтобы они не разбежались или не натворили дел. Выставлялась охрана. Возле строившегося дворца стояли охранники. Подойти незамеченным к нему было невозможно. Получалось, что пакостил кто-то из тех, кого охрана везде пропускала. Но не сам же Великан? Значит, кто-то из близких ему. Штукатур решил остаться во дворце на ночь и непременно выследить злоумышленника.

Чтобы не уснуть, он взял термос крепкого кофе. Нашел место, где его заметить невозможно, ему же открывалась широкая перспектива стройки. И стал наблюдать и прислушиваться. Внизу ходили охранники, время от времени перебрасываясь между собой шутками. Стемнело. В казармах, где были рабочие, потухли окна. Что внизу, было уже невозможно разглядеть. Только если проходил охранник с фонарем, можно было следить за световым пятном, передвигающимся, как большое животное, по земле.

Он пил кофе, думал о дворце и вслушивался в ночную тишину. Увидеть что-либо была невозможно. Ночь была безлунная, к тому же еще с вечера небо затянули облака. Стал накрапывать такой мелкий дождик, как будто его просеивали через самое мельчайшее сито. Штукатур было хотел набросить капюшон, но передумал. Так слушать было хуже. Легкие шаги раздались совершенно неожиданно. Так ходит либо хищный зверь, вынюхивающий добычу, либо хрупкая девушка. Он чуть приподнялся на корточках, вглядываясь в темноту.

Он увидел ее. Янату, которая после того, как дворец будет достроен, станет женой Великана. Яната подошла к кирпичной кладке. В руке ее был лом. Строители оставляли инструмент на местах, чтобы не носить его туда-сюда. Ударила. Второй удар она нанести не успела. Размахнулась, но рука осталась на месте. Он держал ее за локоть.

— Ты? Ты догадался?

В голосе ее не было страха, но удивление.

— Зачет ты это делаешь?

— Ты знаешь зачем. Когда ты построишь дворец, он убьет тебя, а я стану его женой.

— Если я не построю дворец, он тоже убьет меня. И ты всё равно станешь его женой.

— Я убью себя, но этому никогда не бывать.

Она заплакала. Он прижал ее голову к груди и гладил волосы.

— Я прекрасно понимаю тебя, Яната. Только мне кажется, что от твоих действий будет только хуже. Потерпи, я чего-нибудь придумаю. Вот увидишь! Всё будет хорошо!

— Знаешь, Штукатур! Я тебе верю. Ты какой-то особый. Солнечный что ли. Мне еще такие, как ты, не попадались.

Она чмокнула его в щеку и убежала. Штукатур, как вкопанный, стоял на месте. Потом потер то место, куда его поцеловала девушка. Хотя поцелуй был мимолетный, он обжег его, как кипятком. Штукатур улыбнулся и пошел.

Дворец рос в высоту и становился все прекраснее. Наконец наступил тот день, когда он был готов. Для Штукатура этот день мог стать последним. Но это не огорчало его. Он любовался дворцом, переходил из палаты в палату и гордость наполняла его душу. Ему даже порой не верилось, что это его творение. Нет! Это высшая сила руководила им. А что смерть? Он давно уже не боялся ее. Одно только его беспокоило: судьба Янаты. Он был убежден в том, что ее слова, что она никогда не будет женой Великана, это не просто слова.

К празднику готовились все. К Великану приехали его братья — тоже Великаны. Охотники несли и несли всевозможную дичь.

Янату стали готовить к свадьбе. Лучшие портнихи сшили ей подвенечное платье и украсили его бриллиантами. Ни день ни дочь не отходили от нее фрейлины, зорко следя за каждым ее действием, и обо всем доносили Великану. Но как они ни следили, не смогли заметить, что возле пояса в подвенечном платье девушка спрятала остро заточенную пилку для ногтей. Она приготовилась умереть. Ни за что она не станет женой Великана. Уже много дней она не вдела Штукатура. Охрана никого не подпускала к ней. И даже весточку было невозможно передать.

Строителям выдали новые праздничные комбинезоны. Это их удивило, поскольку они приготовились к худшему. Но Великан решил, что празднество должно быть, как можно многолюдней. Штукатур получил яркую ливрею, в которой он выглядел как попугай. Но возражать не посмел.

Наступило утро. Солнце поднялось над лесом. На площади перед дворцом стали собираться.

Дворец был подобен бутону нераспустившегося цветка. Но чем выше поднималось солнце, тем всё более удивительные метаморфозы стали происходить с дворцом. Его нераспустившиеся гигантские каменные лепестки проснулись и стали медленно раздвигаться. Цветок становился все крупнее и выше.