" Кладбище", часть романа.

Кладбище.

 Врата в рай.

Мало есть на земле людей, которые могут шагнуть в мир страхов. Таких людей называют безумцами и сумасшедшими, что одно и то же. Здравомыслящий человек шагнёт только по нужде туда, откуда обратной дороги нет. Но, как бы мы ни боялись и не хотели идти туда, приходит время, когда туда попадают все без исключений. Многим удаётся прожить жизнь, не зная страха, но, когда их жизненный путь заканчивается, они переступают черту, где царит страх, о котором они только слышали. Смерть забирает каждого в царство страхов. Ещё ни одному человеку не удалось избежать смерти. Многие люди тратили свою жизнь на то, чтобы найти эликсир молодости и никогда не умирать, но никому это сделать не удалось. Столкнувшись со страхом однажды, в следующий раз мы становимся более внимательны и осторожны при встрече с ним. Это похоже на то, как мы стараемся не споткнуться дважды об один и тот же порог. Время стирает всё, в том числе и наш накопившийся опыт. Это время — самое жуткое для нас. Детей оно делает взрослыми, взрослых стариками, а стариков — мертвецами.

Наше сердце рвётся на куски, когда мы теряем близких, и эти раны всегда кровоточат, и в то же время мы понимаем, что смерть неизбежна. Нам кажется, что, когда мы уйдём в мир иной, по нам никто не будет плакать. Те, которые умерли, тоже так думали, но оказалось, всё не так. Есть и такие, по которым не плачут. Вот они-то и создали мир страхов. Их не оплакивали, и они напоминают о себе.

Старик.

Солнце стояло в зените. Безоблачное бледно-голубое небо, казалось, потеряло свой сочный оттенок от палящего солнца. Деревенские дома приютились на обоих берегах тихой реки. По весне она разливалась и добиралась почти до дверей домов. Дальше за деревней по берегам тянулся лес. С западной стороны деревни, на холме, окружённом лесом, находилось кладбище. В этой деревне в дождливую погоду старались не хоронить, так как забраться на кладбище по глиняной дороге с гробом было сложно. Те, которые собирались уходить в мир иной, тоже это понимали и старались умереть в солнечный день. Внезапных смертей тут не было.

В такой жаркий день трудно было поверить в то, что наступит ночь, и кто-нибудь умрёт. Казалось, что время остановилось, и день будет всегда: никто больше ночью не умрёт, и никто больше не испытает страх.

Из перекошенного бревенчатого дома вышел старик. Его называли «дед из кладбища». Его так называли потому, что его дом был у подножья холма, и от него было ближе до кладбища, чем до соседнего дома. Сутулый старик с длинной седой бородой, в лохматой шапке-ушанке, поднял глаза к небу. Его серые глаза, теперь уже почти бесцветные, долго всматривались в бледное небо. Острый орлиный нос вдыхал тёплый воздух. Свои руки он держал в карманах рваной фуфайки. Галифе на худых ногах шевелил ветер. Чёрные валенки в калошах завершали гардероб старика. После долгого разглядывания небес старик опустил глаза, плюнул, повернулся и с трудом опустился на завалинку.

— Эхе-хе, — простонал старик, когда мимо его развалившегося забора прошла молодая парочка.

— Странный дед. Кто он такой? — спросила Надя Виктора, когда они прошли развалившийся забор.

— Ещё бы, — двусмысленно протянул Виктор. — У нас в деревне про него ходят разные слухи. А почему ты о нём спросила? — Виктор посмотрел на свою молодую жену. Он был от неё без ума. Рост выше среднего, чёрные, как смоль, глаза, такие же волосы, брови, ресницы. Она никогда не красилась, и это тоже нравилось Виктору. Её толстая коса доходила до пояса. Чуть вытянутый вперёд острый подбородок, полные губы, высокие скулы и нос, слегка напоминающий орлиный. Её неестественная красота всегда заставляла нервничать Виктора. Он испытывал странное чувство, когда смотрел на теперь уже жену. Нервничал он оттого, что на Надю смотрят другие мужчины; ему всегда хотелось набить им морды. Но запереть её дома и никуда не выпускать он тоже не мог. Он ни в чём не мог отказать ей: каждая её просьба была для него как для солдата приказ командира.

— Какие слухи? Ты мне расскажешь? — она слегка подняла правую бровь.

— А зачем тебе? — удивился Виктор.

— Мне просто интересно, — спокойно ответила Надя. Такой тон всегда ставил Виктора в тупик, и ему приходилось только соглашаться.

— Ну, если ты так хочешь, то я расскажу. Но, я думаю…

— Думать не стоит, — оборвала Виктора Надя. — Если мне не понравится, то я скажу, и ты не будешь продолжать. Хорошо?

— Как хочешь, — он глянул в чёрные глаза, но увидел в них только слабое своё отражение. Иногда это его пугало. Она словно меняла глаза на зеркало, когда не хотела, чтобы заглянули в глубины её души.

Надя шла на два шага впереди, когда они поднимались на кладбище. Виктор любовался её фигурой, и в который раз за последние два года не верил своим глазам. Он не мог понять, почему она согласилась выйти за него замуж. Он знал, что он хорош собой и недурно сложен, но его характер никак не походил к характеру Нади. Она говорила ему, что любит его, всего два раза, и то, когда была выпившая. По трезвости она уходила от ответа, когда он спрашивал: « Ты любишь меня? А если да, то почему так редко говоришь об этом?» Надя отшучивалась, но слово «люблю» не произносила даже в шутку. Это сильно беспокоило Виктора, но он думал, что придёт время, и она полюбит его так, как он этого хочет. Но мечта его не сбывалась. И вот сегодня его прямо затрясло, когда она спросила: «Ты расскажешь мне об этом дедушке?» Ревновать к дряхлому старику было просто глупо, но Виктор почувствовал, как ревность кольнула его прямо в сердце.

Надя остановилась, сняла босоножки и пристально посмотрела на Виктора.

— Витя, можно, я пойду босиком?

— Босиком на кладбище? — он поднял бровь и скривил губы. — Я думаю, моему отцу не понравилось бы, чтобы его пришли навестить босиком. Такой аргумент показался Виктору неубедительным, и он понял, что придётся согласиться.

— Если кого-нибудь увидим, я обуюсь, — настаивала Надя.

— Для меня не важно, что подумают другие. Я просто из-за отца. Но, если ты так хочешь, то… — он одобрительно кивнул головой. Надя разулась и пошла вперёд, Виктор последовал за ней. Сквозь короткое голубое платье просвечивал белый лифчик и такого же цвета трусики. Длинная чёрная коса доходила до пояса. У Виктора проснулось страстное желание овладеть Надей прямо на дороге. Такое происходило с ним часто. Он был уверен, что она не отказалась бы, но Виктор умел сдерживать свой животный инстинкт. Бывали случаи, когда Надя хотела заняться любовью среди людей, но Виктор думал о последствиях, и старался в таких случаях найти безлюдное место.

Они остановились перед воротами кладбища. Кирпичный побеленный забор был высотой метра полтора. Над железными воротами сверкала цинковая крыша. Калитку, покрашенную в синий цвет, слегка шевелил ветерок. Почти неслышный скрип калитки словно напоминал, что за ней другая жизнь, ещё не известная живому человеку. Виктор не один раз был на этом кладбище, но почему-то именно сегодня он подумал, что такие врата должны вести в рай, и когда люди попадают туда, то и погода должна быть такой же безоблачной и солнечной. Им овладело странное чувство, будто он находится не в реальной жизни, а уже умер, и стоит перед вратами в рай.

Виктор посмотрел на небо, и его представления о другом мире растворились. Над лесом с западной стороны показалась чёрная туча. Она медленно надвигалась.

— Пошли, а то нас вымочит, если мы не поторопимся! — сказал Виктор.

— Ну и что? — Надя расхохоталась во весь голос. Её смех разлетался над могилами. Виктору показалось, что все могилы застонали оттого, что над ними хохочут.

— Надя, не надо! — Виктор прикоснулся к её плечу. Она дёрнулась и захохотала ещё громче, сквозь смех она спросила:

— Ты что, боишься? Они же мёртвые! — и снова засмеялась. Её глаза стали словно два маленьких круглых зеркальца, в которых отражалось кладбище. Виктор смотрел в её глаза. Впервые ему захотелось ударить её, чтобы она замолчала, и чтобы больше её смех не осквернял могил, среди которых есть и могила её отца. Он со всей силы ударил ладонью её по щеке. В это мгновение из чёрной тучи вырвалась кривая стрела и воткнулась в середину кладбища. Кривая молния сверкнула и в глазах Нади. Виктор увидел, как её лицо на долю секунды превратилось в большой клюв. Виктору показалось, что гром раскроил землю у него под ногами, и он падает в бездну, а рядом с ним любимая женщина с орлиным клювом. В это мгновение он возненавидел её, она была для него уродлива и отвратительна.

Гром эхом раскатывался по небу. Надя с босоножками в руках бежала прочь от кладбища. Виктор пустился вдогонку. Теперь для него было главное — остановить её. Он не был на могиле отца, но это могло и подождать. « Нет, я не смогу без неё! Я должен догнать её и остановить, а если понадобится, то буду просить прощения на коленях, только бы она осталась со мной!» — он не смотрел и не заметил камень. Запнувшись за него, он замахал руками в воздухе, потерял равновесие, и его лицо уткнулось в тёплый шершавый песок.

Виктор с трудом поднялся, отряхнул с себя песок и тыльной стороной ладони вытер себе лицо. Нади нигде не было. « Куда она делась? Домой, что и, ушла? Навряд ли: с матерью они не нашли общий язык. Уехать, не заглянув домой, она не может: у неё же нет с собой денег», — с этими мыслями Виктор проходил мимо дома старика. Смотреть на этот дом у него не было желания. Он смотрел во все глаза вперёд в надежде увидеть Надю. « Не могла же она, чёрт подери, так быстро убежать!» Повернуть голову налево его заставил знакомый тихий смешок. Возле старика на завалинке сидела Надежда; на её лице играла ироническая улыбка. Старик смотрел на молодую женщину и что-то шептал.

У Виктора перехватило дыхание. Он даже представить себе не мог, что его жена когда-нибудь будет разговаривать с этим дряхлым стариком. Ходили слухи, что этот дед легко соблазняет любую женщину, стоит ему того захотеть. Виктор, конечно, не верил в такую чушь, но слухи ходили, а дыма без огня не бывает. И вот, его любимая женщина сидит рядом со старым козлом и смеётся. « Как она посмела променять меня на старого хрыча? Ну, нет, не бывать этому! Я задушу его, и ей немало достанется!» — Виктор подошёл к сидящим. Они его будто не замечали.

— Эй, ты, старый пень, ты что себе позволяешь? — спросил Виктор и потянулся правой рукой к шапке деда. Он хотел сорвать её с лысой головы, а в том, что она лысая, он не сомневался, и бросить её на землю. Дед перехватил его руку и так сжал запястье, что Виктор вскрикнул. Надя подняла на него глаза, и он снова увидел в них своё отражение. Второй рукой дед ударил Виктора в живот. От сильной боли тот согнулся и, попятившись, повалился на землю. Дед медленно поднялся с завалинки и встал возле Виктора. Надя с той же иронической улыбкой на лице, сидя, наблюдала за происходящим. У Виктора гнев и ненависть к старику слились воедино. Он собрал все свои силы, чтобы вскочить и прибить старика. Но, только он успел поднять голову, как тупой носок валенка прилип к его лицу. В ушах загудел, в глазах засверкали искорки, и Виктор словно куда-то провалился. Им уже не овладевали ни гнев, ни ненависть.

Первое, что почувствовал Виктор, очнувшись, это то, что лежит лицом вниз на чём-то твёрдом, а руки за спиной крепко связаны. Он услышал тяжёлое дыхание двух людей. Вскоре он понял, что лежит на деревянном полу, а дыхание такое бывает тогда, когда занимаются любовью. Последнее, что он помнил перед тем, как потерять сознание, это то, как к его лицу прилип грязный валенок. Он приподнял голову и посмотрел на постель, возле которой он лежал. Худое дряхлое тело лежало на другом голом теле, приподнималось и опускалось. Его любимая женщина, держась обеими руками за седую бороду старика, извивалась и блаженно стонала. Виктор попытался подняться, но его ноги тоже оказались связаны, и он не смог даже перевернуться на спину. Больше всего он хотел, чтобы увиденное оказалось сном. Он закрыл глаза, но уши заткнуть он не мог. Дыхание двух голых тел снова участилось, он открыл глаза. Но теперь он увидел, что на кровати были тела не двух людей, а двух волосатых монстров. Из их обезьяньих морд вытянулись и переплелись красные языки; из ртов вытекала белая слюна. От увиденного Виктор снова стал проваливаться в бездну. Он ненавидел себя за бессилие.

Первое, что увидел Виктор, когда пришёл в себя, это бледно-голубое небо. Распластавшись, он лежал на земле. Руки его были не связаны. Он слегка пошевелил ногами. Убедившись, что на них нет верёвок, хотел подняться. Но тут же до его ушей донеслись чьи-то голоса, и он решил немного подождать. Голоса показались ему знакомыми, и вдруг он узнал голос Нади. Он медленно повёл глазами в ту сторону, где шла беседа. На завалинке сидел старик в фуфайке, галифе и валенках. Он внимательно смотрел на Надежду и кивал дряхлой головой. Надя пристально всматривалась в глаза старика и говорила: « Я пойду туда обязательно, когда ты позовёшь». Словно почувствовав на себе взгляд Виктора, Надя резко повернула голову; её чёрные глаза встретились с его глазами. Он успел заметить, как её бездонные глаза снова словно затянулись чёрной лентой, делая защиту, чтобы он не смог увидеть в них то, что она разрешала видеть дряхлому старику. Её расслабленные черты лица снова приняли жёсткий и угрюмый вид. Она с презрением посмотрела на лежавшего на земле мужа, который осмелился посмотреть в их сторону и тем самым прервал интересный разговор. Виктор приподнялся на локтях и перевёл взгляд с Надежды на старика. Тот недовольно крякнул, посмотрел на небо, глянул ласково на Надежду и пошёл в дом. Сейчас Виктор не мог точно сказать, был ли он связан и видел ли, как старик занимался любовью с его женой, или это ревность нарисовала в его разуме такую картину. Но он понял, что с того времени, как старик ударил его валенком в лицо, прошло, по крайней мере, часа три, если судить по солнцу. Он вспомнил всё, что произошло возле кладбища. Он помнил, что шёл дождь, но земля была суха, он ощущал это локтями и ладонями. « Что произошло? — думал Виктор. — Может, действительно ничего не было? Но почему старик меня ударил? Я точно знаю, что он ударил меня, но то, что я увидел в доме и то, что я был связан — об этом я сказать наверняка не могу. Надо будет самому разобраться во всём. Спрашивать Надежду, а тем более, старика, я не буду».

Надя поднялась с завалинки и подошла к Виктору. Её лицо успело принять то выражение, которое он привык видеть. Именно привык, так как не знал, какое у неё настоящее лицо. Ему показалось, что он его ещё не видел и, наверно, никогда не увидит. Ему пришло в голову, что он женился на Наде только потому, чтобы увидеть её настоящее лицо, разгадать её, прочитать, как книгу. Бывали времена, когда он гнал подобные мысли, потому что был уверен, что этого никогда не случится. Он презирал себя за то, что он так слаб в этом отношении. Конечно, были и такие мгновения, когда ему казалось, что он вот-вот доберётся до истины. Но это были только краткие мгновенья. Та ниточка, за которую он ухватывался, обрывалась, и он оставался ни с чем. Проходило время, и снова всё повторялось. Вот и сейчас: она стоит над ним, и ему кажется, что ещё секунда — и он узнает её настоящую. Но нет. Она заговорила с ним и снова стала неприступной.

— Пойдём.

— Куда? — недоумённо спросил Виктор и догадался, что она зовёт его домой. Он поднялся и пошёл за Надей, которая выходила со двора старика. Как ни в чём не бывало, она взяла его под руку, и они неторопливо пошли по улице.

Надя.

На другой день Виктор проснулся поздно. Жаркое солнце заливало комнату. Мелкие пылинки летали в лучах солнца и блестели, словно это были золотые песчинки. Нади рядом не было. Вскоре до Виктора донеслись голоса с улицы: мать о чём-то разговаривала с невесткой. Разговор был оживлённый, но о чём шла речь, он не разобрал. Внезапно голоса утихли, но после недолгой паузы Надежда снова принялась что-то объяснять. Изредка вставляла слово и мама. Виктор понял, что у них идёт вполне мирный женский разговор. О том, что произошло накануне, они с женой не говорили, матери тоже не стали ни о чём рассказывать, хотя и не договаривались об этом. Всё оставалось, как и прежде. Виктору не хотелось вспоминать вчерашние события. Проснувшись, он поначалу подумал, что это был сон, но, ощутив боль в груди, понял, что это не так. Был удар валенком этого мерзкого старика, которому он почему-то не смог дать сдачи. Злость и нервная дрожь пробежала по его телу. Но тут он вспомнил, что у него ещё осталось две недели отпуска, и утешил себя тем, что сможет отомстить старику. Но то, что со стариком будет очень трудно справиться, он тоже понимал. Потянувшись, Виктор медленно повёл глазами по комнате. « Да, убогая деревенская изба, — подумал он, — а ведь это моё родовое гнездо. Наде оно не понравилось, но она, проявив тактичность, не сказала ни слова. Да, странная она женщина. А может, и не женщина» — от этой мысли его передёрнуло. Он удивился тому, что себе представил. В ведьм и разную глупость он давно не верил, но сейчас его что-то насторожило. « Да нет, всё это глупости. Но что произошло вчера? Доказательство этому — моя больная губа. А этот дед: откуда у него такая силища? Не укладывается у меня в голове всё это, может, я заболел и увидел галлюцинации? Но разбитая губа доказывает, что меня ударили».

День прошёл как обычно: завтракали, обедали, а после ужина Виктор и Надя сидели в саду под яблоней за столом, который сделал ещё отец. В саду было четыре яблони, черешня и груша, а между деревьями — кусты смородины и крыжовника. На улице становилось прохладно, но после жаркого дня эта прохлада казалась райской. На безлунном небе сверкали звёзды. За целый день Виктор и Надя перекинулись всего несколькими словами; они старались больше разговаривать с мамой. Таким образом, мать не могла заметить, что между ними произошла ссора. Дыша прохладным вечерним воздухом, Виктор старался не смотреть на жену. Она это заметила и тоже делала вид, что её интересует ночное небо, яблони и всё то, что их окружало. Мать, набегавшись за день, прилегла отдохнуть. Они остались одни, и затянувшаяся пауза давила на Виктора. Он считал Надежду виноватой в том, что произошло вчера, и хотел, чтобы она первая начала разговор. А поговорить было надо. Нужно было объясниться и разобраться во всём. Если оставить всё как есть, то как потом жить? Но между ними стояла невидимая преграда, которую можно было преодолеть, объяснившись. И первой должна протянуть руки навстречу примирению она — так думал Виктор. Но он очень сильно ошибался.

Надя всматривалась в темноту в то место, где сидел Виктор. Она не могла в безлунную ночь видеть его лицо, но прекрасно помнила его черты. Слегка заметные залысины, которые Виктор не скрывал, так как носил короткую стрижку. Наде казалось, что его русые волосы с нарастающей поспешностью с каждым днём покидают его голову. Его веки всегда немного прикрывали глаза, и Наде по первости казалось, что он не высыпается. Полный нос соответствовал его полным губам, а широкий подбородок делал его лицо уверенным в себе. Но Надя прекрасно знала, что внешний вид его обманчив: душа его мелкая и трусливая. Так же она знала, что в нём хорошо развито чувство самосохранения; таким образом, окажись он в какой-нибудь опасной ситуации, прежде всего он будет бояться за свою шкуру. Но, даже если ему и не будет ничего угрожать, на помощь он не придёт, даже если в ней будет нуждаться та, которую он называет любимой. Так думала та, вторая, которая жила в ней. Но была ещё и другая, которая подавляла её размышления, как только наступала ночь. Раньше Надежда легко справлялась с той, буйной, которая хотела чего-то другого, неизведанного. Она старалась рано ложиться спать, чтобы не дать разгуляться той, даже ей неизвестной. Но тому, что произошло вчера возле кладбища, она не могла дать объяснение. Почему проснулось неизвестное ей существо среди бела дня? Что могло его разбудить? Какие на то были причины? К тому же она почти ничего не помнила. Как прошло время, и почему они оказались во дворе деда? А может, было что-то ещё?

Надя почувствовала, как её второе существо начинает наступать на здравомыслящее. Она почувствовала, как ночная «она», или та, что владеет её разумом ночью, уже отдаляет её настоящую, но ждёт чего-то ещё. « Ещё немного, и ты сможешь прочитать свои жалкие мысли. Вспомни, как вчера было хорошо». И тут же возникал вопрос из дневного её существования: « Почему Виктор так себя ведёт? Что произошло? И почему ты пытаешься его удержать? Ты ведь знаешь хорошо, что он не стоит тебя, а даришь ему свою любовь». Надя пока ещё осознавала, что она полностью будет зависеть от себя ночной, и решила, конечно, с трудом, ласково обратиться к Виктору.

— Володин, — она называла его по фамилии тогда, когда хотела обмануть. Такую позицию ей посоветовали выбрать её подруги, говорили, что действует безотказно. — Слышь, Володин, иди спать, а я ещё посижу, а потом присоединюсь.

— Надя, но я ещё не хочу спать, и потом, нам бы стоило поговорить.

— Иди спать, — она почувствовала, что, если он не уйдёт, её маска доброжелательницы скоро слетит, и она обматерит его на чём свет стоит. Но, собрав последнюю силу воли, она почти сквозь зубы сказала:

— Володин, поговорим завтра. Мне нужно подумать, — она благодарила ночь за то, что она безлунная, иначе он увидел бы в её глазах жгучую ненависть. Ей нужна была эта ночь, чтобы она поняла себя и разобралась, что с ней происходит. Она была уверена: этой ночью, как только появится луна, всё встанет на свои места.

— Ладно, я пошёл, а ты тоже не задерживайся, — Виктор пошёл в дом.

— Да, — с трудом выдавила Надя. Если бы ей пришлось сказать хоть ещё одно слово, она бы сорвалась.

Когда дверь за Виктором закрылась, Надя почувствовала такое облегчение, что ей хотелось закричать: « Сейчас я свободна! Я принадлежу ночи!» — но и тут она ещё нашла в себе силы и промолчала. Той Надежды, здравомыслящей, больше не было. Теперь за столом сидела другая женщина, которая сохранила только внешность прежней. Глядя на тёмный горизонт, она молча ждала, когда появится луна. Нет, это была уже не жена Виктора Володина, это была дочь ночи, развратной ночи.

Луна медленно поднималась, выглядывая из-за вершин деревьев. Иногда небольшие облака закрывали её, и на время становилось темно. Лёгкий ветер слегка шевельнул листья яблонь, словно напомнив, что пора. Он слегка коснулся чёрных волос Нади, и руки её потянулись к волосам. Она развязала сиреневую ленту, стягивающую волосы. Чёрные, как смоль, локоны волос рассыпались по её плечам. Не моргая, она смотрела на полную луну, которая поднялась над лесом. Чёрные глаза её насыщались жёлтым светом луны и жадно пили его. Надя поднялась, сняла с себя лёгкое платье, бросив его возле ног. На пол полетел лифчик, за ним и трусики. Не отрывая взгляда от золотого диска, она босыми ногами беззвучно двинулась навстречу неизвестному и до боли родному.

Виктор прислушивался, ворочаясь в постели. Лёгких шагов, которые так нравились ему, он не слышал. Прошло не меньше часа, а Надя не возвращалась. Он ещё никогда в жизни так не хотел, чтобы она появилась! Почему-то именно сегодня ему так не хватало её. Лунный свет заливал сквозь тонкие шторы комнату. Когда он открыл глаза и увидел лунный свет, ему показалось, что на этом свете есть что-то плохое, неестественное, что может отобрать у него любимую женщину. «Она, наверно, задумалась, сидя под яблонями, и ей страшно сейчас одной на улице при таком жутком свете», — с этой мыслью он поднялся и хотел выйти, но в ту же секунду подошёл к окну и отодвинул шторы. Из этих окон он не мог видеть сад, и он выругал себя за то, что выглянул в окно. Он не сразу понял, что происходит и почему он смотрит в окно вместо того, чтобы выйти к Наде, которая, наверно, хочет, чтобы он вышел. На пороге возле дома он увидел голую женщину, по плечам которой развевались длинные чёрные волосы. Виктору показалось, что он где-то видел её, и очень близко, может, даже обнимал её. Её длинные босые ноги почти не касались пыльной дороги, но то, что из-под них выскакивали небольшие клубы пыли, говорило, что она всё ж таки касается земли. В его затуманенное, с трудом соображавшее сознание дошло: « Это же Надя. Моя Надя. Куда это она в таком виде?» В одних трусах бросился он на улицу, ещё не раздумывая над тем, что он ей скажет. Когда он выскочил на крыльцо, дверь громко хлопнула, и он понял, что она его не слышит, и вряд ли услышит, если он её позовёт. Его взгляд упал на то место, где сидела Надя, и он увидел её одежду. На мгновение ему показалось, что он видит Надю на том месте, где он её оставил, но это была лишь доля секунды. Он не видел её — он просто так хотел. Виктор снова посмотрел на дорогу. Надя, казалось, парит над землёй, отдаляясь от него и оставляя его в ночи, такого одинокого. Догнать её он никогда не сможет, вернуть — тем более. Он побежал за ней.

Дойдя до последнего дома в деревне, она свернула направо. Спустя несколько минут Виктор уже был на том месте, где она свернула. Трава скрывала Надю до пояса; Виктор видел только, как чёрные волосы развеваются и блестят в лучах жёлтой луны. Убедившись, что она не оглядывается, он двинулся за ней. Сейчас она была в поле его зрения, и он мог всё обдумать и решить, как ему действовать дальше. Виктор знал, что есть люди-лунатики, и в таком состоянии их лучше не трогать. « Да, это всё так, но для того, чтобы ходить во сне, нужно уснуть! Она, что, сидя уснула? Нет, что-то тут не так». Трава неприятно касалась его ног, а подошвы натыкались на острые камешки. « Если бы она спала, то, наступив на острый камешек, проснулась бы. От такой боли проснулась бы точно! Всё-таки что-то здесь не так», — твердил себе Виктор.

Обойдя деревню, Надя направилась к подножию холма, на котором находилось кладбище. Сначала Виктор подумал, что она идёт к старику, но она миновала его дом, даже не взглянув на него. Ночная прохлада прогнала жару, и Виктор чувствовал, как кожа его покрывается пупырышками. Лёгкий ветер становился всё холоднее, и он удивлялся, почему Надя не чувствует этого холода.

Перед воротами на кладбище Надя остановилась. Виктор, тяжело дыша, остановился тоже метрах в пятистах от неё. « Неужели она не устала? — пронеслось у него в голове. — Откуда у неё столько сил? Что-то странное тут», — он не находил никакого объяснения. Но, так как однажды он уже был неосторожен, то решил только понаблюдать. Окликнуть её он не решался. « Если она пойдёт на кладбище, то навряд ли я смогу следовать за ней. Может, она ведьма? Нет, этого быть не может; это просто мои глупые мысли. Но что тогда? Хотелось бы узнать».

Тени крестов рисовали жуткие фигуры. Деревья, будто гигантские чудовища, возвышались над могилами и слегка шевелили ветками, которые напоминали колючие щупальца, и Виктору показалось, что эти противные щупальца тянутся к нему. Но сначала они обнимут его Надю, и она с удовольствием отдастся в их лапы, и будет наслаждаться и блаженствовать, а он не сможет отвоевать её. « Как отобрать её у ночи? Она сама пришла сюда — она только и ждёт, когда её позовут. Она этого жаждет. Я могу сделать только одно: убежать отсюда и забыть всё, что я видел», — он хотел повернуться и уйти, но тут Надя резко обернулась, и он увидел её злорадную улыбку. Она словно говорила: « Ну, что, пойдёшь меня отвоёвывать, или струсил? Я знала, что ты трус, просто хотела убедиться в своей правоте». Она медленно повернулась к нему, и теперь он видел в свете луны все её прелести. Он вспомнил тот день, когда она стояла на этом же месте и хохотала. Он снова почувствовал ненависть к ней; тело её было противно ему, словно перед ним стоит не женщина, которую он любил, а ядовитая змея, которая в любую минуту может прыгнуть и ужалить своим смертельным укусом. В эту минуту в нём пропало желание отвоёвывать её у этих страшных чудовищ. Ему хотелось, чтобы они поскорее обняли её своими колючими щупальцами, забрали её к себе, и чтобы он больше никогда не увидел её. Ему хотелось убежать отсюда и никогда больше не помнить об этой противной ему женщине. И он сделал бы это, но какой-то голос, едкий, мерзкий, которого он никогда не слыхивал, остановил его.

— Я знала, что идёшь за мной, но так же я знала то, что ты не пойдёшь со мной. Ты трус, и боишься за свою ничтожную шкуру, которая никому не нужна.

Только по шевелению губ Виктор понял, что это разговаривает голая женщина, которая стоит перед ним. Он даже не заметил, что она подошла к нему так близко. Нет, это была не Надя. Не та женщина, которую он так любил. Тело её, а в него вселилась ведьма. « Да, именно ведьма, — с горечью подумал Виктор. — Всё ж таки они есть».

— Куда с тобой идти? — не узнавая своего голоса, спросил Виктор. Фраза вырвалась помимо его воли.

— Куда? Ха-ха-ха! — её смех эхом разлетался над кладбищем и исчезал где-то в вершинах деревьев. Она откинула голову назад, и волосы слетели с её груди, обнажив её. Виктор увидел её упругую грудь и набухшие соски. « Какие же они омерзительные! Как я мог их целовать?»

— Замолчи! — изо всех сил закричал Виктор. — Молчи, ведьм, а то я тебя задушу! Слышишь, задушу! — он кричал, но голос его почему-то был не слышен, хоть он и кричал, сколько было мочи. Надя замолчала, тряхнула головой; волосы снова закрыли её грудь. Чёрные глаза, в которых отражалась луна, уставились на Виктора.

— Здесь ты не можешь кричать — тебя никто не услышит. Здесь хозяйка я. Я хозяйка этой ночи и всех последующих. Отныне ты всегда будешь испытывать страх, как только будет наступать ночь. Хотя ты и так всегда боишься, ты же трус, а не мужик, — её губы словно ковали железные слова и выкидывали их прямо в уши Виктору, где они и застревали навеки. Ему казалось, что эти слова навсегда останутся в его памяти, и даже днём будут его преследовать.

— Я не боюсь тебя! — закричал он, но почувствовал, что его тело протестует против того, что он сказал, и покрывается теперь уже большими бугорками, не такими, как тогда, когда он ощущал на своём теле прохладу ночи.

— Ты не боишься меня? А почему дрожишь, как осиновый лист?

— Я… Я… Не дрожу, — его голос дрожал, как у провинившегося мальчишки.

— Не ври. Если ты хочешь доказать мне, что ты не трус, ступай за мной, — Надя повернулась и шагнула к калитке кладбища. Раздался жуткий скрип, но тут же смолк. Надя ступила на территорию кладбища, словно вошла в освещённый дом из тёмной ночи. Не спеша и не оглядываясь, она свернула налево и пошла между могил. Всё существо Виктора протестовало, чтобы он последовал примеру Нади, но он двинулся за ней. Всё тело его дрожало, и он попытался обхватить себя руками, чтобы унять эту дрожь, но ощутил под руками гусиную кожу. Его тело можно было сравнить теперь с кожей лягушки; оно было такое же холодное, противное и шершавое. Он отдёрнул руки, чтобы не касаться больше своей омерзительной кожи.

Когда он шагнул за калитку, то услышал тот же жуткий скрип. Оглянувшись, он увидел, что калитка закрыта. Ни о чём больше не раздумывая, он бросился назад к калитке и ухватился за холодный металл. Ему хотелось вырваться отсюда и бежать, бежать, пока есть силы, бежать, пока не наступит утро. Но холодный металл не поддавался ему.

— Выпусти меня отсюда, — сквозь слёзы просил Виктор.

— Выпустить? — стальной голос прозвучал у самого его уха. Он вздрогнул и, боясь увидеть что-то ужасное, не решался повернуть голову.

— Выпусти меня отсюда, — уже шёпотом сказал Виктор.

— Нет. Ты сам вошёл сюда, сам и выбирайся, — Надя засмеялась, и Виктор понял, что она стоит рядом с ним. Виктор начал осознавать, что выбраться отсюда он сможет только хитростью. Страх потихоньку отступал, а его место занимала одна мысль: « Я должен её обмануть, только так я смогу спастись», — эту фразу он беспрерывно повторял про себя. Как обмануть её? Ответа не было, но он был почти уверен, что мысль эта правильная, и он ухватился за неё, как утопающий за соломинку.

— Вставай, ничтожество! — с насмешкой сказала Надя. Она была уверена, что сейчас он полностью в её власти. Она хотела растоптать его, уничтожить; та, которая живёт в ней, презирала его и его трусливую душонку. Да, она прекрасно понимала, что наступит день, и эта сильная женщина, которая живёт в ней, куда-то уйдёт, и её телом будет владеть другая, ничтожная, так похожая на этого слизняка, который распластался, почти голый, у кладбищенской калитки.

— Зачем? — голос его ещё дрожал, чтобы она догадалась о том, что он ищет выход, и почти его нашёл. «Да, я обману её, обязательно обману!»

— Сейчас увидишь. Ты будешь очень доволен, уверяю тебя! — она снова громко расхохоталась. От её жуткого смеха Виктор снова начал сомневаться, сможет ли её обмануть, не прочитает ли она его мысли? Не глядя больше на Виктора, Надя медленно пошла между могилами. В начале кладбища были старые могилы. Крестов на них не было, вместо них стояли каменные плиты, верхняя часть которых была полукруглая. Некоторые плиты были сверху не ровные, а косые. Плиты, лежавшие на земле, тоже были не одинаковые. На одних могилах было две плиты, а на других три. Виктор знал, что на этом кладбище были похоронены не христианской веры люди. Кто-то говорил, что тут хоронили евреев, и могилы не одинаковые потому, что это зависело т состояния умершего. Но говорили ещё и другое, что тут староверы хоронили своих собратьев; вера их была немного не похожая на христианскую. Ни на одной могиле не было даты ни рождения, ни смерти. Имён и фамилий тоже не было. Эти могилы наводили на Виктора необъяснимое чувство ещё в детстве, когда они с ребятами заглядывали туда. Правда, заглядывали они только днём и только в те дни, когда на кладбище было много народа. От того, что на могилах не было ни дат, ни имён, Виктору почему-то казалось, что они вечны и, если раскопать такую могилу, то там ничего не будет, потому что они вечны, как и вселенная. Иногда он думал, что, если суметь проникнуть в них, то можно попасть в вечность. Вот и сейчас примерно с такими же мыслями он плёлся за Надей, иногда касаясь босыми ногами холодных камней и вздрагивая, словно коснулся мертвеца. На прохладу ночи Виктор уже не обращал никакого внимания. Сейчас ему принадлежал только мозг, а тело его, как кукла на ниточках, подчинялось невидимой руке, которой управляла Надя, такая теперь ему омерзительная.

Она остановилась возле одной из таких могил. На могиле было пять плит. Каждая верхняя плита была намного меньше нижней. Странная могила напоминала пирамиду, сантиметров примерно тридцать в ширину и высотой в метр. В изголовье могилы стояла ещё одна плита. Нигде никакой надписи не было: в лунную ночь это можно было легко разглядеть. К тому же, на эту могилу не падали тени деревьев, она хорошо была освещена лунным светом. Почерневшие от времени камни могил, казалось, дышат холодом, и Виктор ощутил, как его окутал ледяной ветер. Он обхватил себя руками, но, вспомнив, каким омерзительным совсем недавно он ощущал своё тело, снова опустил руки. Медленно оглядевшись, Надя вытянула руки вперёд, параллельно лежавшей плите. Она стояла в ногах могилы, и её руки немного не дотягивались до стоявшего чёрного камня. На шаг позади от неё стоял Виктор и недоумённо смотрел на свою обезумевшую голую жену. Он понимал, что это существо — не его жена; от прежней Нади осталось только тело, которым завладело какое-то чудовище. Плита медленно, бесшумно наклонялась. Руки Нади оставались неподвижны, и только ладони её клонились так же, как и плита. Когда плита улеглась на землю, Надя прижала руки к себе. Её ладони находились горизонтально, и она медленно отодвинула руки от себя. Верхняя плита бесшумно сползла со своего места и легла на ту, которая уже лежала на земле. Надя сделала ещё четыре таких движения: теперь могила была открыта. Надя некоторое время стояла неподвижно, вглядываясь в темноту могилы. Виктор с большим усилием тоже заглянул туда. Хотя светила луна и тени не падали на могилу, Виктор ничего там не увидел; только чёрный мрак прямоугольником смотрел на него. Все мышцы Виктора стали каменные. Он хотел моргнуть, но веки не подчинились ему. Он даже не мог повернуть глаза, попытался пошевелить пальцами, но и они не подчинились ему. « Если я закричу, может, выйду из оцепенения?» — пронеслось у него в голове, но и язык был свинцовым и не пошевелился. Виктор ничего не слышал, тело его не ощущало дыхание ветра, а уши не ощущали тихого шума веток деревьев.

Надя ступила вперёд. Её ноги без труда нащупывали в чёрном мраке ступеньки, и она легко опускалась в могилу. Когда из могилы было видно только голову жены, Виктор шагнул за ней. Он ничуть не удивился тому, что отправился за Надей. Точно так же без труда его ноги находили ступеньки, и безо всяких опасений он шагал вперёд, во мрак. Надю он больше не видел. Он думал о том, что хорошо, что его ноги так легко находят ступеньки. « Вот, ещё одна, ещё, хорошо, ещё одна…» — и вдруг его нога не нашла, не почувствовала твёрдой холодной опоры. Тело его наклонилось вперёд, и он упал.

Расставание.

Виктор очнулся, когда солнце поднялось высоко над горизонтом. Он лежал на животе, а руки были вытянуты вдоль туловища. Левая щека его ощущала что-то холодное и липкое. Не открывая глаз, он попробовал представить себе, где он находится. В голове смутно, будто в тумане, всплывали ночные видения. Он не мог назвать то, что произошло с ним ночью иначе, как похождения. Словно в густом тумане, он видел голую Надю, идущую по пояс в траве, и её чёрные волосы, хвостом тянущиеся за ней. Потом он оказался за холодной железной калиткой. Сразу же его воспоминания перенесли его к могиле, и он почти реально ощутил, как Надя исчезла во мраке, а он последовал за ней. Чтобы больше не вспоминать и не переживать того кошмара, он открыл глаза. Он не понимал и не осознавал, как это могло произойти, но до него дошло, что он лежит на глине. Виктор рывком вскочил на ноги. Тёплые лучи солнца коснулись его головы.Он повернул голову, и яркий свет ослепил его. « Слава богу, что уже день! Но где это я лежал?» — Виктор огляделся. Над землёй возвышалась только его голова, а вокруг виднелись могилы. До его сознания медленно начало доходить понимание того, что он видел вокруг себя. « Я на кладбище и спал в свежей могиле, в которую наверняка сегодня зароют какого-нибудь покойника». При этой мысли он ощутил, как тело его покрывается большими пупырышками, такими, как оно покрывалось ночью. Ему стало омерзительно своё тело под тёплыми лучами солнца так же, как и под прохладным светом луны. Сейчас он снова не желал касаться себя.

С трудом он выкарабкался из могилы, хватаясь руками за буйно растущую траву, а ногами упираясь в глиняные стенки, и пустился бежать среди могил. Он бежал всего несколько секунд, а казалось, что он бежит уже несколько часов, и что он заблудился среди бесчисленных могил, откуда нет выхода. Его глаза метались из стороны в сторону в поисках калитки, но не натыкались на неё. Не зная, куда бежать, он бежал, запинаясь за могилы, задевая своим телом кресты и падая. Но он тут же поднимался и, не обращая внимания на боль, продолжал бежать. Наконец, он увидел синюю, из железных прутьев, дверь своего спасения. На его глазах появились слёзы, но он не решался даже моргнуть, чтобы не выпустить из виду выход, за которым ждало его спасение. « Я спасён», — с детской наивностью пролепетал Виктор. Но его радость тут же омрачило ночное воспоминание и, с ужасом застыв на месте, он подумал: «А если она закрыта, и я не смогу выйти отсюда?» Но эту мысль сменила другая, радостная, и он снова побежал. « Я же могу перелезть через забор, почему ночью я об этом не подумал?» Виктор добежал до калитки и дёрнул её. Не рассчитывал, что она откроется, но на всякий случай дёрнул. К его удивлению, она была не заперта. Когда он бежал вниз по склону, он был бесконечно счастлив, что наступил день. Без всякого размышления он направился по тому пути, которым ночью пришёл сюда. Теперь он думал только об одном: « Скорей бы добежать до реки и смыть с себя всю грязь, потом можно будет и подумать. Главное, добежать до воды».

Не останавливаясь, он с берега прыгнул в ещё не нагретую солнцем воду, так, как любил делать ещё мальчишкой. Мать всегда ругала его, что он купается в холодной воде. Но такая ругань только ещё больше подстрекала его окунуться пораньше. Так он и делал. Вот и сейчас он чувствовал себя мальчишкой, на которого будет кричать мать и грозить розгой. Забыв обо всём, он отдался объятиям холодной воды. Она приняла его и сомкнулась над его грязным телом.

Когда Виктор вошёл во двор своего дома, Надя сидела на том же месте, что и вечером. На ней был купальник, иона подставляла своё тело под тёплые солнечные лучи. Её веки лениво открылись, а чёрные глаза скользнули по Виктору. Ему показалось, что лицо её сейчас такое же, как было ночью. Она оценивающе смотрела на Виктора, словно колебалась, какой ей быть: как на кладбище или какой она бывает днём. Будто поколебавшись, она приняла вид обычной женщины, которую любил Виктор. Такую быструю перемену в лице, Виктор, конечно, заметил. Но, когда она заговорила, он снова потерял уверенность в том, что ему пришлось что-то пережить этой кошмарной ночью. Он снова задал себе вопрос: « А было ли это? Может, мне приснилось? Может, я сам лунатик?»

— Володин, где ты гуляешь? — ласковым голосом спросила Надя.

— Гуляю? — удивлённо спросил Виктор, словно его спросили о чём-то неестественном.

— Куда-то ушёл утром, оставив жену в одиночестве. Так нечестно.

— Честно? — Виктор поразился наглости жены.

— Почему у тебя такой испуганный вид, Володин?

— Ну, ты даёшь, — с тяжёлым вздохом произнёс Виктор. У него не нашлось других слов. Его просто колотило от злости. « Как она может так спокойно вести себя? А может, он ничего не помнит? Но нет, не может этого быть», — подумал Виктор, но сказал другое:

— Хорошо, что ты первая заговорила об этом.

— О чём, Володин? — веки её задрожали, но лицо оставалось удивлённым. — О чём, Виктор? Давай, рассказывай!

— Не делай вид дурочки, — он сел напротив Нади. С большим трудом он сдерживался, чтобы не заорать и не высказать всё про её ночные похождения и издевательства над ним. Но в то же время он старался успокоить себя, потому что прекрасно понимал: криком ничего не добьёшься, а наоборот, можно всё испортить, и он окажется в дураках, как тогда, возле дома старика. Возвращаясь с реки, он обдумывал и представлял, каким примерно будет разговор, и то, что они должны расстаться, он решил твёрдо. Но он даже предположить не мог, что Надя будет такая спокойная и так удивится. Это поставило его в замешательство. Нужно было придумать другой путь выяснения их отношений. И придумать нужно было быстро, чтобы не дать ей возможности повернуть их разговор в нужном ей направлении. Ничего подходящего он не придумал, как говорить спокойно и наблюдать за реакцией своей любимой супруги.

— Хорошо, — сказал Виктор, не поднимая глаз на жену, — если ты ничего не помнишь, то я вкратце расскажу тебе, где и с кем я провёл сегодняшнюю ночь.

Он рассказывал медленно, стараясь не упустить мелочи. О том, что испытывал сильный страх, он не говорил. Лицо Нади оставалось неизменным. Она делала удивлённый вид, иногда её брови ползли вверх от удивления. Когда Виктор закончил повествование, он быстро глянул в чёрные глаза жены. Он надеялся, что она не сумеет быстро переключиться, и он увидит в её глазах замешательство или растерянность. Но этого не произошло. Его взгляд наткнулся на непроницаемые чёрные очи. В них не было и удивления, хотя лицо вытянулось, словно от внезапного испуга. Маска её не дрогнула.

— Ты уверен, что это была я? — взволнованным голосом спросила Надя.

— Уверен ли? Конечно. Более того, я убеждён и думаю, что нам надо расстаться. Он сам удивился, что так легко произнёс слово « расстаться». За два года совместной жизни он ни разу вслух не произносил это слово и даже не мог себе представить, что его так легко можно сказать в глаза. Виктор почувствовал облегчение, и теперь был готов повторять это слово до тех пор, пока она не исчезнет с его глаз навсегда.

— Ну, если ты так хочешь, то пожалуйста, — спокойно заговорила она, будто это касалось не её, — но ты ошибаешься. Ночью я спала, а тебя не было. Я ещё удивилась, куда это ты мог подеваться, но заснула. Утром проснулась, а тебя нет. Не знаю, может, у тебя что-то не в порядке. А если насчёт меня, так я в норме, — она спокойно поднялась и пошла в дом. Виктор хотел окликнуть её и попросить прощения за то, что наговорил глупостей, но что-то сковало его язык, и он не мог им пошевелить. Когда она подходила к двери, ему показалось, что он всё это выдумал, а она права. И ночью она спала, а он бродил чёрт знает где, может, и на кладбище он не был. Кстати, она не спорила, и так легко согласилась уйти без скандалов и упрёков. Но, когда дверь захлопнулась, всё изменилось. Он снова ненавидел её за все её проделки. Теперь между ними была преграда: дверь. Он больше не могла действовать на него своими чарами. Сейчас он думал о другом. « Как я мог хоть на секунду поколебаться, подумать, что она ни при чём? Во, остолоп! Теперь мне всё ясно: она действует на меня своими чарами. А если она меня не видит, то я остаюсь самим собой. Всё верно: нужно прогнать её и не поддаваться её влиянию на меня. Ещё немножко — и она бы снова победила меня! Нет, больше этого не будет. Она должна исчезнуть из моей жизни раз и навсегда.

Дверь скрипнула. Виктор посмотрел на неё и увидел Надю, выходящую с чемоданом из дома. Его снова охватило желание остановить её. Он разрывался на две части. Внутренний голос шептал ему: « Прогони её, пусть уходит! Если сейчас ты её остановишь, то погибнешь. Она ведьма, и ты хорошо это знаешь. Не поддайся снова её чарам! Посуди сам: когда она была в доме, она не имела власти над тобой, а ты сейчас колеблешься. Когда вас будет разделять расстояние, ты перестанешь думать о ней». На смену этим мыслям приходили другие: «Как ты будешь жить без неё? Ты больше никогда не сможешь наслаждаться ею; кто-то другой, а не ты, будет ложиться рядом с ней в кровать. А запах её тела — как тебе будет его не хватать! Останов её! Если она исчезнет из поля твоего зрения, ты никогда не сможешь её отыскать». До слуха Виктора донёсся далёкий голос Нади. Он вздрогнул и переспросил:

— Что ты сказала?

— Так я ухожу, — она внимательно посмотрела на Виктора, словно ожидая, что он скажет « останься». После долгого молчания Виктор ответил:

— Да, конечно, так будет лучше. Надя направилась к калитке. Виктор смотрел на её грациозную фигуру и пожирал её глазами.

— Подожди! — неожиданно крикнул Виктор. Надя медленно обернулась, и её чёрные непроницаемые глаза встретились с взглядом Виктора. Он почувствовал себя растерянно и неловко, вскочил на ноги и добавил: Я провожу тебя, только оденусь.

Не замечая пристального взгляда матери, он надел брюки и накинул рубашку. Мать смотрела на его суету, но вопросов не задавала. Наученная жизнью, она понимала, что в своих отношениях они разберутся сами. Она только тяжело вздохнула, когда Виктор выскочил на улицу.

— Давай, донесу! — Виктор протянул руку к чемодану. Надя отдала ношу и пошла вперёд, покачивая бёдрами, назло дразня его, словно подчёркивая этим, что он больше не будет касаться их. Виктор снова захотел как можно дольше оттянуть расставание, но то, что оно неизбежно, он твёрдо был уверен.

— Почему ты пошёл меня провожать?

— Не знаю, — буркнул Виктор, — просто так.

— Ну-ну! — хихикнула Надя.

— Может, погуляем? — он не знал, каким путём задержать её хотя бы до вечера. Нет, потом он с ней, конечно, расстанется, но днём она не такая, как была прошлой ночью. Ему это нравилось, хоть он прекрасно знал, что она притворяется. Ещё его взбесило то. Что она вот так, безо всяких расспросов, уходит, будто ей всё равно.

— С чемоданом? — она искоса глянула на Виктора.

— Да, с ним.

— Ну, и где мы будем гулять?

— В лесу, — он помолчал. — А ты где хочешь?

— На кладбище.

— Нет, туда я не пойду.

— Ладно, пошли в лес, — безразлично сказала Надя.

Обойдя деревню по тому же полю, где утром бежал Виктор с кладбища, они зашли в лес. Прогулка их была молчаливой. По правую руку от них находилось кладбище. Они шли у подножия холма. Лес был старый, и вся земля в нём была покрыта бледно-рыжими иголками сосен и елей. Под ногами иногда похрустывали сухие сучья. Между Надей и Виктором расстояние было примерно десять метров. Она иногда заходила за деревья, и Виктор терял её из вида. Затаив дыхание, он ждал, когда она снова появится. Ему казалось, что она зайдёт за дерево и больше никогда не выйдет. Комары и другие насекомые бились Виктору в лицо, глаза, уши и нос, он отдувался и обмахивался свободной рукой. Это мало помогало. Они вышли на небольшую поляну.

— Посидим тут, — предложил Виктор. Он бросил чемодан на землю и сломал две берёзовые ветки. Одну протянул Наде. — На, может, поможет, обмахивайся!

— Спасибо, — Надя сделала неумелый реверанс и хихикнула. Виктор опустился на зелёную траву и устремил глаза в небесную даль, словно хотел найти ответ, что ему делать дальше, там, где, говорят, живёт бог. Ответа он там, конечно, не нашёл. На небе не было ни единого облачка, лишь только раскалённая бледная голубизна смотрела на него невидимыми глазами.

— Ты зачем меня сюда привёл? Хочешь убить, чтобы я больше никому не досталась? — она сидела рядом и смотрела на вечнозелёные кроны елей.

— Чего? — переспросил Виктор, и тут его посетила идея. Она так бесцеремонно ворвалась в его сознание, что расстаться с ней было бы большой глупостью. Выход ему подсказала сама Надя. « Нет, она не могла прочитать эту мысль в моём мозгу, потому что её там не было. Я не думал об этом. А может, думал, и сам не знал об этом? Убить, чтобы не досталась никому — именно так я должен поступить. Вот и ответ на мой вопрос. Она никому больше не достанется, никогда. Только на том свете будет, может, не моя, если, конечно, существует загробный мир. Только как это сделать? Я могу убить её только днём, потому что я сильнее её, а ночью нет. Ночью она меня убьёт. Да, убьёт, и шанс такой у неё был, но она им не воспользовалась. Возникает вопрос: почему?»

— Ты мне не ответил, зачем привёл меня сюда, Володин? — она подчеркнула фамилию.

— Хочу побыть с тобой в последний раз, — он хотел сказать не это, но его слова прозвучали двусмысленно. А про себя он подумал: « Да, именно в последний раз. Тебя больше никто не увидит. Только я буду знать, где ты, тварь, находишься. Я убью тебя. Недолго тебе осталось любоваться красотами природы. Ты, наверно, и не подозреваешь, что живёшь последние минуты», — он глянул на Надю, боясь, что она прочитала его мысли и попытается убежать. «Ну, нет, ты от меня не убежишь», — он снова перевёл свой взгляд на выжженное солнцем небо.

— А может, ты хочешь и насладиться мною в последний раз? А? — она не смотрела на него, а голос её звучал равнодушно.

— Может, и хочу, — как-то неуверенно ответил Виктор.

— Так что теряешься? Я вся ваша! — она громко захохотала. Этот смех привёл Виктора в бешенство. Смех так напоминал тот, который он слышал ночью, но тогда он боялся его, а сейчас нет; он его ненавидел. Именно смех побудил Виктора броситься на Надю. Она сидела и смотрела на деревья, когда Виктор бросился на неё, как голодный волк из своей засады бросается на жертву. Она не сопротивлялась и даже не попыталась оттолкнуть его от себя. Она была похожа на куклу, с которой можно делать всё, что захочешь. Виктор повалил её на землю, сел на её живот и руками обхватил тонкую белую шею Нади. Она, словно под гипнозом, подчинялась ему, и спокойно закрыла глаза. Изо всех сил Виктор сжимал пальцы на тонкой шее своей любимой женщины. Он ещё больше разозлился из-за того, что она не сопротивляется. Но в то же время он ощущал превосходство над ней. « Теперь ты больше никогда не поведёшь меня на кладбище и не оставишь там в могиле ночевать», — сквозь зубы шипел Виктор. Ему почему-то вспомнился один фильм, где маньяк душил женщин, но у всех глаза были открыты и закатывались вверх так, что видно было только глазные яблоки.

Губы Нади слегка раздвинулись, когда Виктор отпустил её шею, словно из неё вышло последнее дыхание. Он ничего не увидел, лишь подумал, что это её душа покинула тело. За всё время, пока Виктор сжимал её шею, веки её ни разу не дрогнули. Но для него это было лучше, потому что, если бы она открыла глаза, он бы этого не сделал. Надя будто хотела, чтобы её задушили. Виктор сполз с её тела и снова упал на спину, разглядывая небеса.

Виктор проснулся. Длинные тени деревьев укрывали его. Сквозь ветки пробивались лучи заходящего солнца. Лёгкий ветерок шумел в кронах сосен и елей. Всё кругом казалось таким мирным, родным и вечным. Небо, казалось, остывало после дневной жары и будто наливалось влагой. В памяти Виктора проскользнуло имя «Надя». Он вспомнил её, вспомнил, как познакомился с ней. Что-то ему подсказывало, что её больше нет. Он напряг память и вспомнил, что он с ней сделал. Он скосил глаза вправо. Неподалёку лежала Надя. Она лежала на спине, руки вытянуты вдоль туловища, глаза закрыты. С первого взгляда казалось, что она спит, только синие подтёки на шее показывали Виктору то, что именно он лишил её жизни. Слегка приоткрытый рот словно хотел сказать: « В моей смерти виновен ты. Ты уничтожил мою красоту, и не будет тебе прощения». Всё то, что совсем недавно казалось ему таким родным, близким и вечным, вдруг потускнело, поблёкло и стало теперь противным, отвратительным и невыносимым. Виктору казалось, что лёгкий ветер зловещим тихим шёпотом говорит с деревьями: « Это всё он сделал, он её погубил». Где-то недалеко закаркала ворона, и Виктор вздрогнул. Он растерянно поискал глазами ненавистную птицу, но она будто играла с ним в прятки и не показывалась. Таким образом, она становилась свидетелем убийства. «Будь ты проклята, — процедил Виктор. — Ты всё равно не сможешь давать показания». Близилась ночь, и страх возрастал. Виктор думал, что скоро зарычит. Он пытался подавить страх, преследовавший его ночью и так ненавистный ему. « Надо её спрятать, — лихорадочно думал он, — но у меня нет лопаты. Как я смогу выкопать яму? Пойду за лопатой, а с ней ничего не случится, если она полежит тут одна». Он шёл по лесу словно пьяный, спотыкался о корни, наступал на шишки, отчего отпрыгивал в сторону, голова задевала ветки. Когда он вышел на поле, сумерки уже скрывали деревню — это его немного успокоило. « Хоть останусь незамеченным», — подумал он и пошёл ещё медленнее.

— Отправил её? — спросила мать, когда он вошёл во двор.

— Да, — быстро ответил Виктор и только сейчас осознал, о чём его спрашивают. — Она уехала, так будет лучше.

— Тебе виднее, — буркнула себе под нос мать и как-то устало побрела в дом, будто у неё на плечах был тяжёлый груз.

Под покровом ночи Виктор с лопатой на плече вошёл в лес. Луна ещё не взошла, и он с трудом пробирался между деревьями. У него не было сомнений, что он найдёт то место, где оставил мёртвую Надю. « Я только тогда смогу быть спокойным, когда её закопаю», — думал он. Помахивая перед собой палкой, чтобы не наткнуться на дерево, он продвигался вперёд. Он был сосредоточен на ходьбе, и страх его немного отступил. Через некоторое время он вышел на поляну. Надя лежала на прежнем месте, он отыскал её по светлому платью. Белое пятно виднелось посреди поляны. В метре от мёртвой Виктор начал копать. Земля, к счастью, оказалась песчаная, и лопата легко справлялась с ней. Не следя за тем, чтобы могила была ровная, он прикладывал все силы, чтобы побыстрее закончить эту ненавистную работу. Солёный пот стекал по его лицу; пересохшие губы он облизывал языком. Очень хотелось пить, но он даже мысли не допускал, чтобы отвлечься, и солёный пот, попадая на язык, утолял его жажду. В лесу становилось светлее, и минут через десять он заметил жёлтый свет и в недоумении повёл глазами. Из-за деревьев выглядывала луна-злодейка. Посмотреть на Надю при лунном свете он не рискнул, и продолжал копать. Когда яма была вырыта до пояса, Виктор остановился, выбросил лопату и собрался вылезти. Сзади себя он услышал металлический голос, такой, как он слышал прошлой ночью. Он был не похож на голос Нади, но Виктор понял, что это говорит она. Его тело оцепенело, и от ужаса он не смог повернуть голову.

— А не мала будет? Ты бы по себе померил, ведь тебе придётся тут разлагаться.

— Мне? — еле слышно выговорил Виктор и представил себе, как его закопают живым. Он чувствовал, что тело не принадлежит ему; он не сможет им владеть.

— Ну, повернись! — снова заговорил противный голос. Виктор подчинился приказу. Он поднял глаза и увидел перед собой в лунном свете голую женщину. Она откинула голову назад, её чёрные волосы рассыпались водопадом по спине, и она захохотала.

— Теперь попробуй, задуши меня! — сквозь смех сказала Надя.

— Я так и сделаю. Сделал один раз, и ещё сделаю! — Виктор попытался опереться на руки и выскочить из ямы, но белая, длинная женская нога ступнёй ударила его в лоб, и он рухнул на спину на дно ямы. Пошевелиться Виктор не мог: тело снова не подчинялось ему. Собрав всю мощь, он хотел закричать, но крик угас, так и не появившись. Надя взяла лопату и начала скидывать землю на ноги Виктора. Вскоре всего тело было под землёй, только его глаза ещё могли наблюдать, как голая женщина закапывает могилу. Он увидел, что на лопатке оказалось много земли. Лопата задержалась над его лицом, и земля засыпала ему нос, рот, глаза.

Виктор очнулся от холода. Когда он открыл глаза, то сразу вспомнил, что произошло. « Но почему на мне нет земли? Я же точно помню, что она меня закопала!» Сегодня он уже не торопился покинуть могилу. Он испытывал даже какой-то комфорт. « Неужели я привыкаю спать в могиле? Если бы здесь было немного теплее, то ничуть не хуже, чем на кровати, а может, и лучше», — он сел, и эти мысли сменили другие: « Господи, о чём я думаю? Неужели мне действительно понравилось спать в могиле? Да, у меня, наверно, едет крыша». Он поднялся и осмотрелся. Надя лежала там, где он её оставил, когда задушил. « Странно. Я же помню, как она хохотала и как ударила меня ногой в лоб», — он потёр то место, куда пришёлся удар вчера вечером. « Всё это могло мне почудиться, но шишка на лбу подтверждает, что удар был. К тому же она болит. Надо закопать Надю поскорее, и тогда она не сможет приходить ко мне по ночам», — с этими размышлениями Виктор вылез из ямы и подошёл к мёртвой. Она лежала точно так же, как вчера: закрытые глаза, чуть приоткрытый рот и вытянутые вдоль туловища руки. Виктор взял её за ноги и потянул к могиле. Ноги были холодные, и тело походило на каменную статую. Руки её не раздвинулись в стороны, голова тоже не пошевелилась. «Она окоченела», — понял он. Он спрыгнул в яму, чтобы положить её на спину, потом схватил её за талию и свалил к своим ногам. Она упала на бок, и ему пришлось ещё раз коснуться её и повернуть лицом вверх. Одобрительно кивнув головой, он повернулся, чтобы вылезть из ямы… С ужасом он ощутил, как холодная рука коснулась его спины и схватил аза рубашку. Виктор дёрнулся так, что рубашка затрещала. Резким рывком он сорвал все пуговицы и хотел скинуть с себя то, что его держало. Он быстро обернулся, но руки Нади продолжали лежать так же, как и прежде; за рубашку его никто не держал. Не помня себя, он выскочил из ямы, схватил лопату и быстрыми движениями стал сваливать землю в могилу. Он сначала завалил её тело, оставив голову напоследок. Когда из-под земли выглядывало только её лицо, Виктор набрал как можно больше земли на лопату и занёс над головой покойницы. Напоследок он всмотрелся в её лицо: всё подтверждало, что она мертва. Вдруг веки Нади дрогнули, и на него уставились два чёрных глаза. По его коже побежали мурашки, и он поскорее скинул с лопаты землю на голову жены. Впопыхах он скидал в яму всю землю и разровнял. Огляделся. В конце поляны была большая куча сухих веток. Вскоре все ветки оказались на том месте, где была могила. Довольный собой, он отряхнул руки. Но тут его взгляд упал на чемодан. « О, чёрт!» — выругался он. Виктор снова оттащил ветки немного в сторону и стал копать ещё одну яму рядом с могилой. Вскоре и чемодан был похоронен рядом с его женой. Ветки снова легли на свежевскопанную землю. Когда всё было закончено, он несколько раз обошёл кучу сухих веток, подхватил лопату и, не оглядываясь, пошёл прочь.