Глазами ночи

Ночь. Тихая вселенская вестница утра грустно укрыла город с головой. У парадной стоял мужчина и что-то мурлыкал себе под нос, выкуривая очередную сигарету. На балконе одиноко стояла девочка, погрузившаяся в мрачную атмосферу двора. Оба думали. Мужчина думал о проблемах на работе, о своей жене и детях, и о кашле который вот-вот положит его в могилу. Девочка, в меру своего возраста, думала лишь о том, как прекрасен каждый миг, который пропитывает ее в эту секунду. Прохладный майский ветер, призрачные тучи, еле видный свет звезд, мягкий аромат табачного дыма и безграничная свобода за стеной балкона— то что питало ее душу в этот момент.

Мужчина сильно закашлял, оборвав тонкую нить чувств девочки на балконе.

— Вам помочь!? Вызвать скорую!? — вскрикнула она.

Но он уже не мог говорить. Дикий кашель позволял выбраться из глотки только болезненные стоны и хрипы.

Не придумав ничего лучше, девочка, захватив с собой старое потрепанное пальто и надев обычные домашние тапочки, понеслась на улицу. Преодолев пять этажей и тяжелую подъездную дверь, она подбежала к, казалось бы, задыхающемуся собственной жизнью, мужчине. Он стоял на четвереньках, кашляя и выплескивая из своего нутра густые клубы крови. Девочка склонилась над сжатой фигурой мужчины и, слегка прикоснувшись к ней своими длинными рыжеватыми волосами, тонко запела:

« Пусть раздастся в небе звон.

Пусть услышит голос он.

Пусть поможет мертвому нутру.

Пусть исцелит по утру.

Забери слова мои.

В уши к ним его неси…»

Вспышка яркой молнии зажгла волосы девочки огнем и пропитала тело мужчины. Раскат грома, казалось, пронзал все тело острой стрелой с головы до ног. Вслед за исчезающими звуками и затуханием молнии, упал и мужчина. Девочка, белая, подобно угасающей в небе звезде, подняла голову и увидела перед собой высокий мрачный силуэт. В этот момент она поняла, что совершила огромную ошибку.

***

Проснувшись на утро в своей маленькой уютной комнатке с огромным количеством книг, девочка поспешила выйти из нее, ибо хотела знать, что все-таки произошло этой ночью. Она отправилась в коридор, соединяющий все комнаты в захудалой квартирке и оттуда переместилась на кухню-обиталище своего отца. К ее великому удивлению, там отца не нашлось, но на полу лежал тот самый мужчина с парадной, повернутый вверх лицом и измазанный кровью почти по пояс. Растрепанные вихры валялись, привольно распластавшись по полу, потертые джинсы и рубашка явно говорили о том, что были или любимыми, или единственными. На вид этому господину было примерно столько же сколько отцу девочки.

Она, выпорхнула с кухни с легкой улыбкой на лице и пошла в большую комнату, которая оказалась пуста. Вдруг раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Слегка вздронув, девочка стерла с лица тени улыбки и вышла в коридор. Растрепанная и неумытая, одетая в старую пижаму и теплые шерстяные носки, подошла к отцу и крепко обняла его .

— На этот раз ты меня не разжалобишь, — сурово произнес он и пошел, по обыкновению своему, на кухню. Девочка мило улыбаясь поплелась за ним хвостиком и села на табуретку у окна. Ночной мужчина уже приходил в сознание и, слегка покашливая, хрипло просил воды. Девочка сидела на табурете, отец разгружал пакеты и оба, казалось, не замечали жалобных стонов мужчины.

— Ты понимаешь, какой опасности ты подвергаешь себя, совершая такие глупые поступки, как этот? А если бы твой голос сорвался на одной из нот? Если бы не все волосы коснулись больного тела? Если молния ударила бы чуть ниже? Ты вообще понимаешь, что могло произойти?

Девочка, виновато опустив голову, разглядывала узоры на полу и мысленно радовалась, что она смогла сделать то, к чему ее готовили всю ее, осознанную и не очень, жизнь.

— Папа, ты же сам говорил, что уверенность в себе залог успеха. Я была уверена, что смогу.

— Какую песню ты ему спела? — не обращая внимания на оправдания девочки, строго спросил отец.

Девочка опустила голову еще ниже и начала жалобно бормотать что-то типа: « Были экстренные обстоятельства…Я не могла молчать… Спела первое, что хорошо знала…Была уверена только в этой песне..»

— Что ты спела, Алиса?! — обреченно спросил отец.

— Песню для живых, — еле слышно пробормотала девочка.

— Ты понимаешь, что он теперь в кота превратится может? Или собаку? Или канарейку?! — восклицал отец.

— Понимаю и готова нести ответственность.

— Да что ты понимаешь? Лучше бы ты ему прямо там сдохнуть дала, чем он сейчас будет переживать мучения трансформации. А еще хуже, если в министерстве про это узнают. Тогда его — лишат жизни, а тебе будет грозить блокировка дара, — повысив голос, сказал отец.

Измученное тело на полу неестественно выгнулось, приподнялось и с неистовым воплем упало обратно.От нежиданности папа выронил стеклянную банку молока, которую доставал из пакета.Вскрикнув, Алиса спрыгнула со стула и выбежала из кухни, за порогом которой остановилась и, еле сдерживая слезы, сказала:

— Папочка, я хотела спасти его, я не хотела убивать.Нет, не хотела!!! Я никогда не буду убивать! — тут из ее глаз хлынули слезы, обычный голос перешел в крик.

— Иди в свою комнату— спокойно ответил отец.

— Я не хотела… Я не могу… Я не хочу к ним...

— Иди. В свою. Комнату. — четко сказал отец, тоном, не требующим возражений.

Горько рыдая и хлюпая носом девочка поплелась вон из кухни в свою комнату.

Время было два часа дня, в животе ужасно бурлило.Алиса хотела есть.Она знала, что нельзя выходить из комнаты, пока не зайдет папа и не скажет, что все в порядке.

Так, наедине с собой она просидела пять часов.Она брала одну за одной книги с полки, читала, не понимая смысла.Доставала из ящика плюшевые игрушки, ложилась на пол и обнимала их.Рассматривала хаотичный узор из штукатурки на потолке.Она делала все, чтобы перестать думать о отце и человеке на кухне.