Галеон на рейде. Бой у маяка

Галеон, со свернутыми парусами покачивался далеко на рейде, но к тому времени, как рыцари подъехали к пирсу, миновав хитросплетение узких улочек, от его борта отвалил бот с дюжиной гребцов. Капитан, в раззолоченном кафтане, стоял на носу, с обнаженной шпагой в руке. Жители ближайших домишек спешно покидали их. Узенькие улочки и убогие дворики наполнили крики детишек, плач женщин, визг поросят, звонкий лай собак. Домашняя птица норовила вырваться из рук растрепанных хозяек, сорванцы постарше тоже. Дик, из седла наблюдавший этот переполох, озадаченно протянул,

— Лучше бы я не…

— Т ы сделал доброе дело, лорд, доброе дело, не сомневайся! — старик с седой головой и молодыми измученными глазами, как видно, не собирался покидать своей покосившейся хижины. Он стоял на пороге с незажженным факелом в руках и зловеще улыбался, — Чак был мразью, жил как мразь, а с твоей помощью хотя бы умер как мужчина! Если в нем была жива хоть крупица души, он на тебя не в обиде! Феликс, конечно, будет мстить за брата, но в горы за вами они не пойдут…

— Мы тоже пока не собираемся, — сказал король, — Тогда как здесь наше присутствие далеко не лишне…

— Это только бот, — хитровато щурясь, возразил старик с факелом.

— Мы видим, — строго сверкнув своими умопомрачительными ирисами, лаконично откликнулся Рональд.

Матросы уже сушили весла, и капитан прыгнул на мол. Ричард спешился и обнажил шпагу.

— Позвольте, ваше величество! — все пятеро спутников шагнули вперед.

— Нет, нет, — рассеяно отозвался король, — Этот мой…

Услыхав титул, старик с факелом потерял дыхание, а подросток в отчаянии застонал и спрятал лицо в гриве королевского скакуна.

Противники сошлись в середине мола… Это был честный бой, ни рыцари, ни матросы с бота так и не ступили на узкую полоску камней, уходящих в море. Король сражался рассеяно и с ленцой, но даже Дику, неискушенному в схватках такого рода, было ясно насколько он превосходит в мастерстве своего противника. Наконец, неуловимым движением кисти Ричард обезоружил капитана. Абордажная шпага, блеснув на солнце, улетела далеко и с коротким всплеском ушла в бирюзовые волны. Король, между тем, успел оттеснить противника почти до самого бота. Капитан галеона, тяжело переводя дыхание, не сводил глаз с сонного лица короля, освещенного ярким солнцем. Король, в свою очередь, как бы не совсем разбуженный схваткой, лениво созерцал рейд, сквозь полуопущенные ресницы.

— Красавчик, — процедил сквозь стиснутые зубы капитан, на его лице отчетливо выделялся старый побелевший шрам и глубокие, злые морщины. Капитан вряд ли был намного старше своего противника, — ветер, соль, пьяные потасовки и злодеяния истощили его прежде времени, — Ишь! Красавчик! Что ж медлишь? Добивай!

— Дайте шпагу своему капитану, — сонно произнес король, — Или смените его кто-нибудь. Публике становится скучно.

Матросы невольно рассмеялись, но под яростным взглядом оскалившегося капитана разом смолкли. Пират вновь повернул свое сведенное злобой лицо к Ричарду и встретил полусонный взгляд. Всем, кроме Рика, было невдомек, что на самом деле эта королевская вялость и видимая лень знаменуют собой состояние предельной, слепящей ярости, на грани срыва. Так что ярость капитана была по сравнению с удерживаемым гневом короля, фейерверочной шутихой, против пушечной канонады. Но капитан об этом не подозревал на свое несчастье. Отказ своего поединщика от роли палача он расценил как признак слабости и склонности к компромиссу.

— Отдай нам своего парня, того, что загасил Чака, и мы оставим этот рейд…

— Да? — удивился король, — А какие еще будут пожелания у моего столь искусного противника?

— Бой не всегда поединок, красавчик, — прищурился пиратский капитан.

Король кивнул в сторону маяка

— Там мы будем ждать тебя и твоих головорезов. Там, на королевском маяке. Женщинам и детям не место на поле боя.

— Королевский маяк, хорошее место, — прошипел пират. — Только вот… экстерриториальное… А нам не хотелось бы нарушать границы соседней дружественно настроенной державы.

Капитан глумливо раскланялся с невозмутимым королем.

— Вам это и не удастся, независимо от вашего желания. Если даже предводитель этого сброда не смог отвоевать ни пяди у своего противника, — сказал король, чиркнув острием шпаги по каменистому молу у своих ступней, — То о других не стоит и говорить.

— Бой, это не всегда поединок, красавчик!

— Ты еще не видел боя, храбрый и доблестный морской волк!

Капитан, стиснув зубы, шагнул к боту и наткнулся на твердый взгляд своего старшего офицера.

— Возьмите мою шпагу, капитан, или дайте мне дорогу!

Матросы одобрительно перемолвились, капитан выхватил протянутую ему эфесом шпагу и в бешенстве ринулся на короля. На этот раз бой был очень коротким. Король просто отступил в сторону, и капитан, поскользнувшись на камнях, съехал в море как на салазках. Матросы невольно рассмеялись, но тут же оборвали смех — отхлынувшая от кружевного ворота капитана волна окрасилась густой багрово-черной струей. Король грустно сказал, обращаясь к старшему офицеру.

— Я надеялся он избежит острия моей шпаги, но он нарвался на твою, пират. Еще один ваш, может довольно?

— Мы будем там, куда ты нас пригласил, воин, в полном составе! Можешь попробовать завербовать волонтеров из рыбаков! Мы будем там! Ты понял? Весь — наш — сброд! Сброд, красавчик! Сброд, родившийся в Гаванях, выросший, выживший в Гаванях, красавчик, в Гаванях! Ты увидишь кое-что новое для себя, если успеешь!

Король невозмутимо выслушал монолог «старшего пиратского офицера» и молча кивнул. Матросы, боязливо косясь на шпагу короля, извлекли из волн тело своего капитана. Потеряв равновесие, он непроизвольно взмахнул рукой с клинком и рассек им сонную артерию, но зато на этот раз он удержал шпагу и продолжал ее сжимать костенеющими пальцами.

Ричард вздохнул, увы, здесь не обойдешься дружеской попойкой после непродолжительной потасовки. С телом прежнего капитана на борту и с новым капитаном на носу от мола отчалил бот. Матросы гребли молча, их угнетали дурные предчувствия. Напрасно офицер, вызывая противника, предложил тому вербовать волонтеров из рыбаков… Бой не всегда поединок.

Король подошел к своим спутникам, мальчишка-оборванец все так же цеплялся за гриву королевского скакуна. Чумазые щеки ребенка были исполосованы дорожками жгучих слез.

— А, паренек, — пророкотал король, — Привыкай к турнирам, разревелся как девчонка, стыдно, стыдно… На маяк, друзья мои, я назначил им рандеву там.

— Ваше величество, — запинаясь и всхлипывая, проговорил мальчишка, — У маяка приличные глубины, они смогут бросить якорь, подойдя вплотную, на длину абордажных крючьев. Их там целый галеон!

Старик, не выпускавший факела, потрепал мальчишку по спутанным кудрям.

— У нас здесь тоже найдутся желающие поразмять свои старые кости!

***

Пока рыцари выбирались из густого лабиринта гаванских улочек, что никогда бы им не удалось без провожатого, к маяку стягивались лодчонки и ботики рыбаков, безо всякой вербовки посчитавшими себя волонтерами.

— Так много желающих поразмять старые кости, — изумился Лесли, и старик с факелом, не отставший от всадников, ехавших шагом, злорадно рассмеялся.

— Отец, зачем тебе огонь среди бела дня? — поинтересовался Дик, кивая на осмоленный, но пока не зажжённый факел.

— Увидишь, мальчик, ты все увидишь сам, ручаюсь.

К маяку, возведенному на скалистом выступе, островком, возвышающимся на небольшом удалении от берега, тоже вел каменный мол, и в самом его начале их встретил смотритель маяка, склонившийся в низком церемониальном поклоне.

— В вашей гостиной все готово к завтраку, ваше величество! — распрямляясь, проговорил старик смотритель.

— М-э-м-м… Благодарю, но вообще-то мы здесь не совсем для завтрака.

— О, вы успеете, сир и господа, они пока готовят снасти к абордажу…

— Да, но и нам не мешало бы подготовиться…

— Сир, если позволите, здесь много непраздных рук.

Вокруг маяка, на узкой полоске каменистой суши, рыбаки возводили флеши из корзин, набитых песком. С материка атаки не ждали, потому, что в тылу возможного десанта, неизбежно оказались бы все, кто способен был держать в руках хотя бы палку от метлы. Пираты явно предпочли иметь дело с рыбаками и королевской свитой, чем схватиться с отчаянными в любой потасовке цыганами, разбившими свой лагерь на бесплодной каменистой земле за королевским маяком и стянувшимися со всех улочек и дворов свирепыми рыбачками. Пока цыгане пестрой толпой высыпавшие на побережье, видимо собирались держать нейтралитет, по крайней мере, до тех пор, пока пули и ядра не полетят в их сторону. Но пираты не собирались тратить порох и ядра, они готовились к привычному для них абордажу, к зловещей резне, гораздо более опасной для кучки рыцарей и недотеп рыбаков, с семьями которых они потом тоже посчитаются…

Островок с маяком в считаные минуты превратился в неприступную крепость, те участки суши, на которые можно было бы высадить десант, с более пологими скалами, какой-то веселый толстяк азартно поливал отборным оливковым маслом, колотя оземь амфоры из своей нарядной лодки под расписным парусом.

— Эй, Форнарин! Не боишься разориться? — крикнул старик с факелом.

— Помни о своем, старина! Й-е-ха! Бей не жалей! Нажили — прогуляли, снова наживем!

— Что это? Гражданская война? — ужаснулся Дик.

— Спокойно, парень, — отозвался старик, — Рыбаки наконец-то собрались, им не хватало только зачина…

Король сквозь легкий прищур наблюдал за происходящим и слушал доклад смотрителя.

— Они давно терроризировали все побережье, сир, как я вам докладывал. У нас нет здесь военного флота по договору с вольными Гаванями, но погнавшись за независимостью, они нарвались на произвол. По-видимому, они вволю насладились своей волей.

— Что же здесь происходило?

— Пока Чак и Феликс не прибрали галеон к своим волосатым лапам, вроде бы ничего особенного — драки в кабаках, поножовщина в переулках. Случалось и какой-нибудь беспутной рыбачке пойти про скользкой дорожке, но младенцев они подкидывают монашкам, детоубийств не случалось. Детвора растет, как у них с их волей принято, без особого присмотра, но у них так принято. Но когда этих детей, прямо на берегу хватают, а потом продают в публичные дома по всему побережью, когда оскорбленных отцов и женихов находят с проломленными головами в заброшенных каменоломнях, а поединков никто не видел! «Бой — это не всегда поединок!» — заквакали лягушки в Гаванях, и началось… Вы уничтожили двух главных идеологов этой программы, но остальным тоже нет обратной дороги. Улочки их городов — сущий лабиринт, но они умеют передавать сообщения солнечными зайчиками и яркими флажками. С маяка это зрелище выглядит чарующе. Я немного приноровился, у них, в сущности, несложный код, я легко его расшифровал. Теперь этому галеону не найти причала по всему побережью. Люди сплотились. Если вы, ваше величество, намеревались погреть кровь доброй схваткой, вынужден вас огорчить. Здесь слишком много желающих встретиться с каждым из матросов этого проклятого галеона.

Рик, устроив лошадей в конюшне, подошел к королю и смотрителю.

— Форнарин, ты его должен помнить, Рик… поставлял маслины и оливковое масло к нашему столу. Как-то раз вернул задаток, извинился и исчез. Жаль, он был хорошим поставщиком. Я, конечно, не неженка какой-нибудь, но право горсть соленых маслин к рейнскому — отнюдь не роскошь.

— К тутовой водке тоже недурно, — ответил Рик.

— Это просто неприлично, к водке.

— Не согласен, сир, водка — это иногда просто необходимо.

— Надо тебя поскорее женить, совсем от рук отбился, — вполголоса пробормотал король и загрустил. Поединок отменялся, а где же его ненаглядная, неведомая краса и как ее найти?

Они поднялись по винтовой каменной лестнице в королевскую гостиную. Ядра из пушек галеона, вздумай предводитель пиратов начать штурм с артподготовки, не смогли бы нанести маяку существенного вреда. За его толстенными стенами из гранитных валунов, прочно сцепленных несокрушимым секретным раствором, внутренние помещения были надежно защищены. Попасть ядром в узкие стрельчатые окна с качающейся палубы было практически нереально, да и смотритель уже запечатал их тройными ставнями из мореного дуба и каштана, обитых полосами стали. Маяк был фортификационным шедевром, но пираты и не смогли бы воспользоваться своими пушками. Канонир давно спустил на забавы запасы пороха, да и канониром этим, причем единственным у них был Чак, которого Дик устранил первым. Остальные не смогли бы отличить банник от запала, не говоря уже о прицельной стрельбе.

Свита короля, между тем ненавязчиво, но очень грамотно принялась организовывать оборону. Король, наблюдая из узкой бойницы за этим процессом, не переставал дивиться стратегическим талантам Дика. Этот парень из зазеркалья, как он сам себя назвал однажды, был воистину мастером на все руки!

— Что ж, ваше лордство, почему бы нам не расспросить покуда нашего новобранца-конюшонка, где здесь на побережье пляжи для катания на досках?

— О! Сир, они все равно сейчас все на набережных, все до единой!

— А как же я найду ее в такой толпе?

— Вы хотите заняться поисками прямо сейчас, сир?

— Ну, я полагаю, заварушка надолго нас не задержит. Впрочем, посмотрим.

***

Обороной командовал Лесли. Рон и Дик, со шпагами в руках помогали ему и советом и делом. Фредерик, сам себе стратег и тактик, готовился встретить десант в меру своего разумения и о чем-то раз другой перемолвился с Форнарином. Впрочем, рыбаки не собирались подпускать пришельцев к схватке, как бы невзначай оттеснив их на командные высоты. Свита короля грамотно распределила свои «взводы», и когда галеон на самой малой парусности подошел к маяку, все давно уже были готовы.

Бой был очень коротким и беспощадным. Каждый давно выбрал своего противника и не затруднялся с поисками. Матросы тоже понимали, что у каждого на маяке к каждому из них свои счеты. Форнарин достал своего одним из первых. Безо всякого оружия, он просто схватил новоявленного капитана в обхват, не обращая внимания на его попытки взмахнуть шпагой, и грянул о парапет, как амфору. Отряхнув руки, он тотчас уступил место рвущемуся в бой рыбаку с глубоким шрамом через все лицо. Тот успел схватить противника, пронзившего его шпагой, за горло и не выпустил его на коротком пути с отвесной скалы к ее острым обломкам у подножия, которые лизали волны в кровавой пене.

Дик видел, как могучий Фредерик подхватил с земли тяжеленный валун и грянул им прямо в середину ботика, вынырнувшего из-за кормы галеона. Матросы надеялись высадиться под ее прикрытием на участки пологих скал. Зря надеялись, разломившийся от удара ботик тонул, унося с собой запутавшихся в обломках пиратов. Немногие из них взобравшись на берег, скользили по граниту, обильно политому маслом, падали навзничь, выбивали в падении руки и челюсти и скатывались в безжалостный прибой. Рыбаки попрыгали со скалы в воду и добивали десант крючьями, баграми и сапожными ножами. Некоторые уходили под воду, захватив мертвой хваткой ненавистного соперника.

Через три четверти часа галеон все так же покачивался на волне, задевая парапет нок-реей бушприта, но никого из его бравой команды уже не было среди живых. Пленных не брали, да они и не сдавались, смерть в бою, это все же не смерть от рук разъяренных рыбачек, готовых разорвать любого пирата, попросившего пощады. Рыбаки извлекали из волн в клочьях кровавой пены своих, брезгливо отталкивая баграми трупы пиратов. Ричард вышел на балкон, вкруговую опоясывающий маяк. Постепенно говор, пересуды и перемолвки стихли, король недолго дожидался внимания.

— Что ж, жители вольных гаваней, оставайтесь вольными и впредь, как вам этого хотелось. Королевский флот по-прежнему не бросит якорей в ваших водах, вы даже не увидите наших парусов на ваших рейдах. Ждите, пока подрастут новые Чаки и Феликсы, желаю вам удачи в этом ожидании.

Ричард скрылся в сводчатом проеме входа, ведущего в королевскую гостиную, не дожидаясь ответа на свое доброе пожелание.

— Мы могли бы выделить команду из наших, платить им жалованье из городской казны, а галеон мы захватили, — сказал один из рыбаков, не очень усердствовавший в бою.

— Вы захватили? — раздался резкий насмешливый оклик с палубы галеона, вот оно — месть старика с факелом, понял Дик, — Галеон захватил я!

Он потряс окровавленной абордажной секирой и, вонзив ее в мачту, высоко поднял пылающий факел. Все в недоумении взирали на него, но Дик недоумевал недолго. Старик, освободившейся от секиры рукой, достал из под разорванной в кровавые клочья куртки, плоскую стеклянную флягу, наполненною темной маслянистой жидкостью. Дик закрыл глаза, но быстро справился с приступом малодушия.

— Подожди, отец. Ты прав, но нужно загрузить ими трюм и вывести корабль на рейд.

— Грузите, — глухо сказал старик, и Дик первым прыгнул с парапета на нок-рею и по бушприту, не касаясь такелажа, перебрался на палубу.

Где же мой страх высоты, подумал он, пробегая по плавно уходящему и вновь возвращающемуся стволу.

— Морские ноги, — заметил кто-то из рыбаков.

Дик ощутил, как ходит под ногами палуба и вдруг почувствовал себя в своей стихии, бодрящей и радостной.

— Ий-а-а-а! Правь Британия! — восторженно завопил Дик, и рыбаки дружно подхватили его выкрик.

Вообще-то пора разобраться в топографии этого места, а заодно и в его топологии, — подумал Дик. Потом он увидел тела тех, кого настигла месть старика с факелом.

— Они выставили шпаги, парень, будто мое сердце можно пронзить еще раз, — сказал старик, перехватив взгляд Дика, — Я для начала отбил их проклятую секиру, и, вон их шпаги.

Дик с содроганием увидел, что трое матросов, как и прежде их капитан на молу, тоже не выпустили из шпаг. Трупы с отрубленными руками валялись у мачты, как скверно скроенные тряпичные куклы.

— Это был честный бой, хотя они чести не заслуживали, а тебе не следует тут зевать! Не знаю, может они остались по приказу капитана на палубе, но вряд ли… Они давно уже не ступали на берег, с тех самых пор, как они, все трое, так и не справившись с ней, отрубили ей руки… Потом справились.

Дик скрипнул зубами и закрыл глаза, силясь удержать закипевшие слезы, в нескольких словах старик с молодыми глазами рассказал ему свою историю.

— Прости, парень, но я доживу только до костра… Поторопитесь, впрочем я думаю, ты и сам слышишь.

Дик действительно давно уже слышал, не сознавая, как в груди старика что-то хрипело и всхлипывало. Проколоты легкие, понял он. Ну, верно, они не убили его, шпаги скользили по стеклу фляги, вернее они не сразу убили его.

Моряки в скорбном и суровом сочувствии трагедии старика подняли на палубу парус с трупами матросов, надрывно скрипела лебедка.

— Все?

— Все, — ответил старший из рыбаков, его руки и обнаженный торс были покрыты свежими ранами, на которые он не обращал внимание.

— Я помогу поднять якорь и встану к штурвалу, — сказал Дик, наблюдая как рыбаки покидают корабль один за другим, балансируя на бушприте.

— Как хочешь — прохрипел старик, — Только, умеешь ли ты плавать?

Дик мрачно кивнул. Затем он принялся выводить галеон на рейд, корабль неспешно разворачивался в неширокой бухте, кливер полоскал на слабом норде. Потом немногие поднятые паруса взяли ветер, и корабль пошел по волнам. Дик поклялся себе, что построит если не такой же, то лучше.

Рейд, — сказал за его спиной старик, — Спускайся по якорной цепи, не медли…

Дик знал, что медицине здесь делать нечего и даже сострадание — насмешка. Он в последний раз взглянул в затуманенные болью глаза старика и тихо попросил.

— Прости меня, я припозднился…

Старик кивнул и закрыл глаза.

Потом Дик плыл, не замечая волн. Когда он преодолел половину расстояния до мола, к маяку ему плыть не хотелось, на побережье, амфитеатром, спускавшимся к морю, вспыхнули бесчисленные солнечные зайчики и затрепетали на ветерке пестрые флажки. Дик оглянулся, но только раз — галеон пылал. Старик с молодыми, измученными глазами, наконец, разбил свое «сердце».

Сотни рук — женских, девичьих, детских тянулись к устало плывущему вдоль мола Дику.

— Парень, давай руку, руку, дай руку…

— Я сам, — отмахивался Дик.

Он плыл брассом, окуная с каждым гребком лицо в воду. Слезы нам на память о море… Когда Дик выбрался на лестницу, сбегавшую с набережной к волне, он уже справился с эмоциями.

— Только старик проплыл однажды столько, только он…

— Он не достиг тогда своей цели, его поймали и высекли линьками, правда, Феликс приказал его отпустить. Думал, тот все равно не доплывет с рейда…

— Теперь достиг.

Женщины на набережной плакали, не стыдясь слез, мальчишки постарше прятали блестевшие подозрительно глаза, непосредственные малыши ревели сиренами, но матери не спешили к ним с утешением. Дик поднялся на набережную.

Сотни рук женских, детских, девичьих протягивали ему лучшие полотнища из своих заветных сундучков.

— И-э-х ты! Все сплошь красавицы! Я почти жалею, что это не я приехал сюда за невестой!

— А кто!!! — дружным хором высоких девичьих голосов откликнулась набережная, и Дику удалось опередить смешливых мальчишек лишь на один взрыв хохота…