Глава 1

***

Студия Элитных Искусств ожиданий совсем не оправдывала. За штормовым занавесом, созданным ещё во времена Кхалодара, оказалось убогое строение в четыре этажа, плац за ним и по бокам — учебные поля для бытовушников. Вступительный экзамен можно было сдавать только на два из четырёх направлений: бытовое и медицинское. Думала, что главное попасть по ту сторону занавеса и разберётся на месте, а тут всё ещё хуже: к военному направлению и к спецгруппе даже близко не подпускают!

Ниташа сосредоточено изучала книжные полки в маленькой библиотеке, что уже являлось разочаровывающим фактом. Последние полмесяца она вынуждена практически жить здесь. А что делать? На занятиях муть, да и только, а не магия! Учат только ТО (теоретические основы) выращивания злаковых, историю Валодара, как залечить царапину. Вот и пришлось тайком заниматься самообучением. Право, не всю же жизнь положить на бытовую и сельскохозяйственную магию!

Её цель — спецгруппа! Маленькая группа всего из нескольких человек, в которой обучают будущих управленцев. Только и в спецгруппу так просто не попадёшь. Даже сейчас, после жертвы величайшей Влаад, ни одну женщину не пустят на управленческое направление, даже если вся её семья будет состоять из рьяных революционеров. А чтобы никто лишний не получил "запрещённое" для их направления знание есть охранная магия, обойти которую невозможно.

Откинув за спину бордовые волосы, девушка остановилась. Тонкая рука медленно и осторожно потянулась к случайно замеченной нужной книге. Пухленькие губки растянулись в предвкушающей улыбке: вот оно! «Теоретические основы планового законодательства»! Ниташа открыла толстый фолиант и чуть не обругала всех от досады: на первой странице изображение здания студии, а под ним подпись: «Только для спецгрупп. Требуется подтверждающая печать». И так на всех листах! Девушка раздражённо запихнула книгу на место. Подтверждающая печать — заклинание, по которому мастера идентифицируют каждого ученика, его направление и курс.

— Вот как значит! Ничего, я всё равно попаду в спецгруппу, и меня никто не остановит! В лепёшку расшибусь, но сделаю! — прошипела она сквозь сжатые зубы.

От души хотелось топнуть ногой, и выйти из библиотеки, громко хлопнув дверью, но ничего из этого она не сделала. За одним из столов, обложившись книгами, сидел ученик Дифайнт со второго года обучения на военном направлении. Последствия нарушения тишины не сулили ничего хорошего, поэтому Ниташа просто расправила несуществующие складки на платье. Ух, как она зла! Вот станет правой рукой Влаад, прикажет держать все книги в открытом доступе!

Золотисто-карие глаза метали молнии. Казалось, что, только взглянув на человека, Ниташа сможет его убить. Но вот ничего кроме этих самых глаз в облике устрашающим не было. Дифайнт. Этот парень уже неоднократно сводил бедную девушку с ума. От злости, разумеется. Ниташа его просто на дух не переносит! Он весь такой холодный и пафосный. Да, главное — пафосный. Девушка скрипнула зубами.

Она была так поглощена размышлениями, что не сразу заметила, то, что в библиотеке кроме них двоих появился кто-то ещё. Этот кто-то разговаривал на повышенных тонах, совсем не далеко от неё. Повинуясь любопытству, Ниташа тихо обошла стеллаж с книгами и… перестала дышать. Люся! А точнее Люциус Нарвей — директор Студии Элитных Искусств! Сверх того, он в гневе, значит снова вызывали в канцелярию. Девушка поспешила спрятаться обратно и понаблюдать за происходящим уже из-за просветов между книгами. Ей-то уж точно не хотелось мучиться с ожогами всю следующую неделю.

Ниташа, проклиная своё любопытство, передвинулась чуть вперёд. Рот непроизвольно раскрылся. Дифайнт, без страха разговаривал с доведённым до ручки пылающим огнём директором. Что ж, если этот гвоздь безмозглый отправится в лазарет, то она не против. Только вот...

О чём же они говорят?

***

Директор Люциус Нарвейн пылал от гнева, причём в прямом смысле этого слова. Его в очередной раз вызвали в канцелярию из-за нарушения Нового Закона, снова "мылили уши", как кто-то однажды иронично, но боязливо пошутил, и сделали очередное предупреждение. Пришедшее в земли Кхалодара почти два года назад равноправие полов ещё не слишком усвоено именно средними и низшими классами, а не новейшей аристократией, ныне состоящей из молодых революционеров. Впрочем, многие привычки аристократов также требуют коррекции. В Студии Элитных Искусств, в которой совершенно разные люди направленно изучают магию и её применение, историю Валодара от первого восстания и до жертвы Влаад, включая первые последствия и Новый Закон, именно ученики чаще всего нарушают Новый Закон, а получает за это, в первую очередь, директор.

В этот раз даже не ученик, а мастер-учитель в процессе дискуссии на тему допустимости использования любовных проклятий в качестве наказания посмел ударить ученицу за несогласие с его мнением. Естественно, о происшествии мгновенно стало известно сначала в канцелярии, а после и самому директору Нарвейну, со злости вспыхнувшему, как солома. Закон о равенстве полов он и сам весьма не одобрял, но пойти против заклятия Влаад не мог, даже если бы очень захотел. Потушив горящие пламенем белые волосы и вернув красным глазам первоначальный серый цвет, Нарвейн подскочил с места и направился в канцелярию для очередной промывки мозгов, пройдя сквозь нарисованную арку в углу его кабинета.

Вернулся директор только спустя два часа. Мастер Нарвейн больше не рвал и не метал, как это происходило на первых порах. Теперь он тихо злился, его аура пылала оранжевыми всполохами, а подойти близко представлялось невозможным из-за жара. Но подходить к нему никто не хотел ещё из-за большой и пламенной (также в прямом смысле этого слова) любви директора к ученикам — он предпочитал срывать злость на них, отправляя случайных встречных в лазарет с серьёзными ожогами. Вернувшись из канцелярии, Люциус Нарвейн, по своему обыкновению, с охотничьим азартом обходил полтора часа назад опустевшие коридоры студии, но на его пути, как назло, никто не оказывался. Никакое рвение не помогало найти жертву, и это только сильнее портило и так паршивое настроение. Пламя вокруг директора темнело.

Запах человечишки тянулся из-за угла. Хищно скалясь, Нарвейн крался вперёд, представляя внешность того идиота, который сегодня окажется в лазарете. Вероятно, тот парень (отчётливо ощущался шлейф мужской воды) излишне самодоволен и самонадеян, раз посмел даже подумать о том, чтобы уйти от злого директора целым и невредимым. Этого не удавалось пока никому за более чем целый учебный год и ещё полтора месяца. Мальчишка точно обязан быть сильным магом, возможно, он один из мастеров студии, но среди тех самоубийц замечено не было. До этого момента. За углом — знакомые массивные деревянные двери с объёмным цветочным узором. Золотые цветы вестимо от самой жертвы Влаад считаются символом гения и знаний.

На три четверти опустевшая после затяжных проверок библиотека стремительно пополнялась новыми фолиантами, не содержащими никоим образом даже намёков на принижение женщин. Книги по истории кхалодарской эры недоступны для выноса во избежание пропаганды старых социальных правил. Искомый человечек, на удивление Нарвейна, оказался учеником: тёмно-синяя однотонная свободная форма, состоящая из штанов на резинке по трём краям, из батника и шемизетки сверху. Худощавый шатен, закинув ногу на ногу и их на стол, полулёжа на стуле, читал "теоретические основы", а основы чего именно — закрывала его рука. Время от времени он запускал вторую пятерню в лохматые волосы, но от учебника его взгляд не отрывался даже тогда, когда после очередного взлохмачивания волос рука перелистывала страницу.

Нарвейн даже облизнулся: запаха жареной человеченки он не чувствовал давно, притом только один раз в жизни во время гона незадолго до начала трёхгодичной войны за равноправие. После конфликта с гончими, ищущими Князя (старая байка оборотней о белом чудовищно агрессивном индивиде), пришлось самим кхалодарианам разбираться с фанатичными последователями гончих. Спятивших людей, жаждущих крови, пришлось уничтожать. "Последователями гончих" считаются человеческие маргиналы, идущие на пушечное мясо. Ходят слухи, что и просто на мясо (к обеду) они тоже идут. Незабываемый запах щекотал ноздри, но в отсутствии реальной подпитки быстро исчез, несколько поубавив гнев директора. В голове сразу всплыл один из пунктов закона о неприкосновенности: "Оборотень, вкусивший разумную плоть, карается". Чем именно карается — отдельная история.

На столе, слева от сложенных на него ног, стопкой лежали: энциклопедия вероятностей и статистики, сборник заданий по целительным настоям для второго года и учебник по углублённому изучению рас и существ. Мальчишка, предположительно, учится на лекаря. Горячая кисть легла на край стола, ничуть не потревожив ученика. Спокойный и сосредоточенный он вникал в суть читаемых им "теоретических основ", но видно, что особого удовольствия от процесса получения новых знаний не испытывал. По другую сторону стола, скрытую ногами, расположены фиксированные бланки и один расчётный для записи решений задач. И, судя по готовому решению двух задач, книга в руках ученика — "теоретические основы политики рас". Для лекаря политика настолько глубоко не нужна, а вот для какой-нибудь военной специальности — самое то в качестве дополнительного образования. Край стола под горячей ладонью медленно оплавлялся.

— Мастер Нарвейн, подмастерье Ирвинг не одобрит вашего стремления сжечь библиотеку, — задумчиво произнёс парень, не отрываясь от чтения "теоретических основ". — Кажется, именно вам придётся восполнять потери за собственный счёт.

Вместо того чтобы всполошиться и спасать свою жалкую жизнь, человечек осмелился твёрдо сделать замечание сильному оборотню, одному из последователей Влаад в войне за равноправие, всего шесть лет назад окончившему закрытое военное направление также в этой Студии Искусств, готовящее не каких-то там выращивателей продовольствия, а воинов. Угрожать нотациями и наказанием от подмастерья Ирвинга, дрожащего и непременно заикающегося в его присутствии, казалось, как минимум, смешным и, как максимум, оскорбительным. Конкретно этот человек может напугать разве что малышей, провинившихся перед ним и его священной библиотекой, порушенной проверками на наличие запрещённой информации. Фактическое игнорирование старшего по рангу, как в образовательной сфере, так и в военной, доводило до белого каления.

— Ученик Дифайнт, — оскалился Нарвейн, чудом вспомнив имя паренька, и убрал руку: край стола обломился, — разве у военного направления по расписанию не стоит физическая подготовка? Мы для кого плац выстилали?

Дифайнт лениво взглянул на директора.

— Вас вызвали в канцелярию, даже мастера не смеют носа высунуть из общежитий, находящихся под блокирующими магию заклятиями, — как какому-то идиоту пояснил ученик, откладывая книгу. — Про подмастерий, ведущих физподготовку, я вообще молчу, — с толикой раздражения в голосе закончил парень.

"Теоретические основы" легли рядом с остальными книгами, а ноги сброшены на пол. Дифайнт сел на стуле прямо и, надменно откинувшись на спинку, закинул ногу на ногу. Прищурено изучая директора, он оценивал его внешний вид: белые волосы и одеяния растрёпаны и как-то даже казались в пыли, глаза налиты кровью с чёрным зрачком, руки жёстко зафиксированы по бокам и они чуть подрагивали от переполнявшего оборотня гнева. Что-то для себя решив, ученик снова сел на стуле ровно, но уже в следующий момент стоял рядом со столом, проводя пальцем по сплавленному деревянному краю. Нарвейн бесился, но сдерживал себя от превращения достаточно легко — ещё не забыты каждодневные уроки в студии.

— А нечего нарушать этот чёртов Новый Закон! — прокричал Нарвейн. — Ещё один такой вызов, и я не только поджарю какого-нибудь проходимца. Я его просто убью.

— Не стоит разбрасываться подобными обещаниями, мастер Нарвейн, — совсем тихо протянул Дифайнт. — Иначе некоторые могут подумать о вас что-нибудь совершенно невероятное.

Он, приближаясь к пышущему жаром директору, поставил руки на бока и не отрывал пристального, подозрительного взгляда от него. Нарвейн вскипел. Он, чуть ли не в прыжке схватил обнаглевшего ученика за запястье, касаясь раскалённой ладонью кожи. Ладонь тлела на глазах, принося неприятное болевое ощущение — Нарвейн резко одёрнул руку. Запястье мальчишки ничуть не пострадало. Красные борозды ожога медленно уменьшались, постепенно исчезая и в конце концов не оставив после себя и царапины. Нарвейн поднял на долговязого мальчишку перед ним ошарашенный взгляд, но нестабильную магию предпочёл взять под контроль: полыхающее вокруг директора пламя погасло. Ученик, не произнеся ни звука, завёл правую руку за спину и сделал ещё пару шагов на сближение с мастером.

— Вы, мастер Нарвейн, слишком несдержанны. Обычно оборотни ведут себя спокойнее, вопреки разным сказкам, — отрешённо сообщил Дифайнт, приподняв левую руку на уровень груди, и добавил. — Человеческим сказкам. У нас всё ещё верят в так называемых "вервольфов", готовых в любой момент убивать всё живое. Как вы с вашей естественно приобретённой магией огня.

— Что ты вообще несёшь? — нахмурился Нарвейн, пристально следя за учеником. — Причём здесь человеческие сказки? Если я кого и убивал… беспощадно, — добавил он после небольшой заминки, — так только психопатов и убийц. Я много учился, чтобы стать хранителем Кхалодара...

— Но перешли на сторону Влаад, так? — перебил Дифайнт. — Вы же так этим гордитесь, что знали великую мессию лично и даже преклоняли перед ней голову.

— Я не предатель! — вспыхнул Нарвейн. — Кхалодару лучше быть Валодаром, и с этим нельзя спорить. Не скажу, что согласен, но не тебе, мальчишка, знать, что значит лишиться любимой женщины лишь потому, что она понравилась какому-то подонку, стоящим выше тебя во власти! Имеющим больше управленческих прав, чем ты! Можешь ли ты представить, — зарычал мастер, — что значит, потеряв любимую, найти её среди ланеток в захудалом заведении избитую и поруганную?

Дифайнт не слушал. Он, пользуясь моментом, ринулся на мастера, придавив того к двери. За спиной сверкнул закалённый, идеально гладкий и острый серебряный нож для писем с необычными символами на чёрной рукояти. Вскинув голову из-за приставленного к шее локтя, Нарвейн одной рукой защищал себя от удушья, а второй ухватился за плечо ученика, желая сжечь того, оставив лишь пепел. Дифайнт осёкся и недоумённо скосил взгляд на противника: неужели его настолько не воспринимают, что для сопротивления используется только физическая сила и нестабильная огненная магия? Почему он не использует заклинания и проклятия, которым его учили в студии? Он же выпускник закрытого направления!

— Люди не владеют такой силой, — выплюнул Нарвейн, с гневом глядя на ученика. — Ты полукровка? Полукровки запрещены ещё Старым Законом!

— Нет, я чистокровный человек, — со снисходительной улыбкой ответил Дифайнт, прикладывая все силы, чтобы удержать оборотня. — А о вашем Старом Законе я знаю. Если бы один из моих родителей не был человеком, то, что мешало второму раскрасить кровь? Именно так в Старом Законе называется обряд инициации и смены расы, я не ошибаюсь?

— Врёшь! — оскалившись и показав волчьи клыки, Нарвейн оттолкнулся от двери и, навалившись вперёд, опрокинул Дифайнта на пол. — По Старому Закону полукровку ждёт только смерть!

— Что мешает человеку вытренировать своё тело и ум? — С той же бесящей снисходительностью спросил ученик. — Чистокровных людей всегда недооценивают, а ведь большинство существующих на данный момент рас происходит от человека. Очень мало рас не имеют человеческого происхождения, если кто не… помнит.

Оборотень вырывался. Ненавистью пылающие красные глаза и выступившая волчья челюсть выглядели весьма впечатляюще. Дифайнт, опасаясь, что ему раздерут глотку, выхватил из-за чудом не проткнутой спины нож и вонзил его в бок мастеру и тут же вытащил, разодрав рану. Тот ошалел от боли и потерял опору. Дифайнт, с трудом удерживая Нарвейна на весу левой рукой, отбросил его к стене. Директор стремительно рос в объёмах, покрывался шерстью и… рыжел. Мальчишка, глядя на эту картину, несколько опешил, а потому не сразу встал на ноги. Но, стоило директору обратиться именно тем оборотнем-волком, которых описывают в сказках, он взял себя в руки и отошёл к столу с подпалённым углом, не отрывая взгляда от приходящего в себя Нарвейна и его затягивающейся раны.

— Мимикрия? — неожиданно спросил Дифайнт и мгновенно потерял всякий интерес к директору. — Это был мой любимый стол, — как бы невзначай продолжил он, спрятав окровавленный нож в красный платок за пазуху и сложив бланки в заплечную сумку, собрал уже ненужные учебники в стопку.

Злость после вынужденного превращения улетучилась, как не бывало. Ученик Дифайнт не просто 'уважительно' и бесстрашно вёл себя в присутствии директора, но и принудил его обратиться волком, что с его-то военным опытом практически невозможно. Нереально. Рыжие лапы медленно возвращались к человеческому облику, как и всё тело. И так не блещущая идеальным видом белая одежда окончательно измялась, став чем-то наподобие половой тряпки после генеральной уборки. Когти и клыки втянулись обратно, и от рыжего волка в напоминание остались только светло-серые глаза. Нарвейн, поднявшись с колен, принял устойчивое положение и с вызовом уставился на мальчишку. На мальчишку, который сидел на краю стола, пока директор не придёт в себя, а после, поднявшись, схвативший сумку и закинувший её на плечо.

— Мимикрия — редкий феномен среди оборотней, — направляясь к выходу из библиотеки, Дифайнт приблизился к директору. — Обычно человеческий облик оборотней гармонично сочетается со звериным: общие черты лица и пропорции тела, цвет волос и шерсти, цвет глаз… Вы же, мастер Нарвейн, стремительно рыжеете. Или белеете, как хотите. К тому же, мускульный объём при трансформации увеличивается много больше, чем предполагается. Учитывая параметры внешности и поведения, в особенности вашей несдержанности и излишней агрессии, неудивительно, что я перепутал вас с Князем. Сами понимаете, страшно. Ходят слухи, что человеческий облик Князя прекрасен, а вы очень красивы.

— Только от парня мне подобных комплиментов не хватало! — встрепенулся Нарвейн и отошёл с линии движения ученика, глядя на него как на полоумного и даже больного. — Князь — всего лишь старая байка, не более того, — добавил он грубо.

— Не скажу, — тормознув у самой двери, подметил Дифайнт, не оборачиваясь. — Пять лет назад я видел настоящего Князя. Мёртвого Князя.

Не дожидаясь ответа от замершего директора, Дифайнт вышел в коридор. А Нарвейн вспоминал, как пять лет назад они с друзьями участвовали в уничтожении последователей гончих, которые, как понятно, следуют за гончими — профессиональными людьми-охотниками на опасных существ, в список которых также входит Князь. После сожжения последователей гончих сам Нарвейн страдал от собственного обоняния: запах жареной человеческой плоти раздражал нос и никак не хотел забываться. Тогда он раз и навсегда уяснил, почему на самом деле был введён закон о неприкосновенности, подпункт про человека: вкус этого мяса сведёт с ума! Если только один запах мучает продолжительное время, то вкус просто-напросто уничтожит любого оборотня.

Опалённая ладонь и затянувшаяся рана на боку причиняли боль. Теперь совершенно ясно, как чувствуют себя жертвы, оказывающиеся в лазарете после каждого вызова директора студии в канцелярию. Мигом, забыв комплимент по поводу внешности, Нарвейн рванул вон из библиотеки, мчась в свой кабинет: прощать мальчишке его хамство нельзя ни в коем случае! Простит одному — проблем с дисциплиной потом не оберётся. Но больше всего пугала способность мальчишки отражать его нестабильную огненную магию. Нарвейн с большим трудом вспомнил фамилию, но вот направление и другие характеристики, например имя, так и остались в закромах памяти — просматриваемые от скуки документы сдавших первогодичные экзамены в голове отложилось плохо, процентов так десять или двадцать, максимум двадцать и ещё чуть-чуть. Проверить подтверждающую печать он не додумался.

Ворвавшись в кабинет, Нарвейн схватился за нарисованную ручку и вырвал из стены большой двусторонний шкаф, полки которого от и до забиты личными делами учащихся, подмастерий и мастеров. Найти полки с делами нынешних второгодников большого труда не составило, но взвинченное состояние мешало разумно мыслить. Только минут через пятьдесят заветная синяя папка оказалась в руках, но она только добавила неразберихи в мысли: зачем человеку, наряду с общими, брать в профильные предметы "заклинания и проклятия", если он, судя по представленным данным, магией не владеет от рождения? Пять общих предметов и три по выбору, притом с углублённым изучением: военная подготовка (почему не зачислен в закрытый сектор?), расы и существа, противоядия и яды, теоретические основы политики рас (как раз по этой дисциплине он решал задачи в библиотеке), заклинания и проклятия, запрещённые обряды и ритуалы. Кем он собирается стать по окончанию студии с таким набором научных дисциплин остаётся загадкой.

— Лада Дифайнт — вслух произнёс Нарвейн, просматривая документы. — Лада. Лада. Лада, — повторял он, чувствуя подвох. — Ну и странные имена у людей… — сделал вывод Нарвейн, пока не прочёл сводку личности. — Девка. Он?

Чудом, не рассмеявшись, Нарвейн ногой задвинул шкаф обратно в стену и, сев в кресло, швырнул папку на письменный стол. Тот высокий и долговязый наглец, посмевший открыто выступить против него, если и похож чем-то на двадцати двух летнюю женщину, то только тоненьким голосом, больше похожим на не успевший поломаться голос ребёнка-мальчишки. Нет, здесь явно какая-то ошибка: женщины не обрезают волосы короче середины спины, женщины красятся, женщины носят хоть какие-нибудь украшения и у них вообще-то есть, как минимум, какой-либо, пускай мизерный, намёк на наличие груди. У этого нет ничего из перечисленного плюс он пользуется мужским парфюмом. Да, здесь совершенно точно допущена ошибка, а в людских именах он совсем не разбирается.

Директор студии элитных искусств, не выдержав напряжения, расхохотался.