Звёзды за спиной Юны

— Она мертва, Юна!

Кайл фыркнул, резко встал, громыхнула тяжёлая скамья. Упала корзинка, красным и синим языками выплеснулись на пол шали.

Юна промолчала, лишь плотнее прижала ладонь к маленькому тельцу кошолапки. Хижина наполнилась душным ожиданием.

Пламя свечи дрожало, отбрасывая пьяные всполохи на выскобленный стол, развешанные под потолком венички пряных трав, печь в углу, трупик кошолапки на коврике у печи и склонившуюся над ним Юну.

— Почему ты не можешь оставить всё, как есть?

— А тебе не жаль, когда что-то гибнет? — Юна подняла на Кайла удивлённые глаза, — ведь именно твой сапог лишил её жизни.

Кайл виновато опустил голову. Он случайно наступил на зверька — тот бросился под ноги перед самым крыльцом. Кайл нёс Юне подарки: плетёную корзинку, шали с пёстрыми узорами, сласти. Он предвкушал радость Юны и был неимоверно горд собой — распродал на рынке весь улов из подземного пруда и выручил ни много ни мало пять серебряных монет! Конечно же, Кайл не смотрел вниз — разве люди глядят под ноги, когда счастливы? Глупец! Почему он думал, что Юна обрадуется подаркам? Или вообще их заметит?

Он подобрал тельце кошолапки, хотел похоронить, но Юна не позволила. Она никогда не давала событиям просто случаться. У девушки было свое мнение об этом мире, и оно часто шло вразрез с естественным ходом вещей...

Раздался писк, Кайл подошел ближе, заглянул за плечо Юны — мохнатое тельце зверька судорожно дёрнулось, угольки глаз испуганно смотрели на него. Кайл снова почувствовал укол вины. Нет, он не хотел смерти кошолапки. Но страстно желал, чтобы хоть раз фокус Юны не удался. И злился, когда у неё получалось снова и снова.

Это неправильно, так не должно быть! Зачем рушить разумный мир и создавать хаос ради одного зверька? Нельзя что-то вытащить из ниоткуда или отправить в никуда! Он видел, что делает девушка, но не верил её трюкам. И своим глазам.

Между ним и Юной зияла пропасть, а Кайл мечтал о близости.

Девушка бережно взяла кошолапку на руки, открыла дверь, выпустила зверька в темноту.

— Видишь, всё хорошо! — она повисла у него на шее, чмокнула в щёку.

Как бы не так. Кайл вдохнул Юнин запах — аромат весны и сирени, вздрогнул, тёплая волна прошла по телу. Он отдёрнул руки, отстранился.

Юна отступила на шаг. Тёмно-каштановые со светлыми русыми прядями волосы разметались по плечам крыльями дикой тарлаи, а сквозь распахнутые глаза смотрел на Кайла незнакомый мир. Наполненный изумрудом весенней листвы. Естественный и до жути пугающий.

Вдруг стало нечем дышать. Так бывало всегда, стоило девушке хоть мизинцем дотронуться Кайла. Её волшебство делало с ним странные вещи.

Он схватил с крючка у выхода плащ, и, не поднимая глаз на Юну, нырнул в ночь вслед за воскрешённой кошолапкой.

***

Кайл направился было к амбару, но передумал.

Амбар вёл в чопорный парк с идеальными прямоугольниками клумб и хрустальным фонтаном. Парк вполне мог быть королевским, но королей там не водилось. И других людей тоже. Лишь они иногда гуляли с Юной. И неважно, что по пути к выспренным аллейкам приходилось переступать через огородную утварь, старые мешки из-под зерна, щепки полений — Юна утверждала, что выход в парк открывается только через заднюю стенку амбара, и Кайл не спорил.

Он вздохнул. Без Юны бродить по пустым аллеям тошно.

Он нашёл лестницу возле поленницы, прислонил к соломенной крыше. И не спеша начал подниматься. Знал — чтобы всё получилось, надо поймать ритм, нельзя торопиться, но и медлить не стоит. Кайл посмотрел вниз: полная луна огромным фонарём высвечивала хижину, амбар справа, притулившуюся к нему поленницу, колодец с подземным прудом на дне, огородик за хижиной, жутковатое пугало. С каждой ступенькой картинка уменьшалась вдвое, пока не исчезла из виду совсем. Ещё одна придумка Юны — лестница, сколоченная из чёрной древесины суа-бата — соединяла их нехитрое жилище с бесконечными просторами полей.

Кайл вскарабкался по склону неглубокого оврага, ухватился за пучок колосьев и оказался на поле. Сюда ночь пока не добралась — последние лучи солнца гладили колоски, поджигали их изнутри янтарём. А может, ночи и вовсе не было в этих краях. Во всяком случае, Кайл её ни разу не застал. Хоть и наведывался сюда часто — расставлял силки на тарлай, что гнездились в редком леске за полями. Мясо птицы было нежным и вкусным, а разноцветные, отливающие перламутром клювы и когти на рынке сразу разбирали на украшения. Юна настрого запретила убивать здоровых молодых тарлай — силки ставились в траве на земле, куда опускались ослабленные птицы...

Кайл шёл через поле напрямик, сминая колосья, не выбирая протоптанных тропинок.

Сейчас он проверит силки, освежует птицу, отделит клювы — это займёт руки и мысли. И он не будет думать о Юне. И о том, как хочется её поцеловать. И что он ей не пара. И что между ними пропасть. Закончит работу только к утру. По крайней мере, в их хижине будет утро. Он пойдёт на рынок и продаст тушки тарлай так же быстро, как выловленных в озере марун сегодня. Дары из придуманных Юной земель всегда идут нарасхват. Он принесёт домой пять, а то и семь монет, и не будет знать, что с ними делать. Кайл бы купил на эти деньги новую душу, которая могла бы понять Юну, но души на рынке не продаются...

Они встретились две луны назад. Первое, что Кайл увидел, когда очнулся, было озабоченное лицо странной девушки. Слишком большой рот, слишком широко расставленные глаза, вздёрнутый нелепый нос, тёмные вперемешку со светлыми пряди волос. Но стоило девушке улыбнуться, и захватило дух — как она красива! И сразу пришло волнение другого толка: Кайл забыл, кто он. Из чаши с водой смотрел незнакомый угрюмый мужчина с проседью в ореховых кудрявых волосах. Прошлой жизни как не было, осталось лишь имя.

Вспоминалось поле — Юна тащила Кайла сквозь колосья. Потом — хижина и пряные отвары, которые вливали силы в ослабевшее тело. Девушка уходила на день, а он вздрагивал, когда слышал малейший скрип — всё ждал, вот Юна откроет калитку, вот войдёт в дверь. Кайл влюбился раньше, чем стал на ноги. И понял, что его сердце разбито, прежде, чем Юна показала колодец и подземное озеро. Это была первая прогулка в её сумасшедшие неправильные миры.

Они долго спускались по выступавшим из камня петлям корней; ползняки, облепившие стены колодца, слабо мерцали, не давая погрузиться в темноту. Каменная кладка постепенно сменялась тугим переплетением корневищ.

Юна легко прыгнула в то, что казалось водой, но было лишь дымкой тумана. Кайл — следом. Они приземлились перед знакомой хижиной. Только здесь из окон росла буйная зелень, уходя корнями наверх. Причудливо сплетаясь, корни занимали всё небо, оставляя мерцающий призрачным светом кружок — дно колодца.

Там, где наверху стоял колодец, внизу было озеро. В нём слабо плескались маруны. Кайл протянул руку, без труда поймал рыбу. Но под взглядом Юны выпустил в пруд. Она не любила, когда кому-то причиняют боль. Может, потому что сама придумала этот колодец, и пруд, и рыб… Кайл не нарушал её правило — ловил марунов раз в луну, когда те всплывали умирать после нереста.

И таких мест рядом с хижиной была уйма. За поленницей открывался вход в сосновый лес с гладью моря вдалеке. Каморка погреба выводила в мрачный лабиринт с невидимым рыкающим зверем. Чердак служил дверью в перевёрнутую башню, повисшую высоко в облаках.

Юна звала за собой, но Кайл редко соглашался на путешествия, чаще отсиживался дома, а если и выбирался, то поохотиться. Девушка расстраивалась и днями молчала. Но Кайл ничего не мог поделать — он не хотел гулять по абсурдным мирам, и если б умел, закрыл бы навсегда не к месту открывшиеся входы и выходы.

Однажды, когда Юна обернулась попрощаться, он заметил за её спиной светящиеся шары, и лишь потом понял, что неимоверно близко увидел звёзды! Юна шагнула за край, а Кайлу тогда показалось, что девушка упала в пропасть, и ничто её не спасёт. Ту пропасть, что он ненавидел. Которая разделяла их.

Хижина Юны стояла на отшибе. В деревне девушку не любили, кричали вслед проклятья, лили под ноги помои — однако близко не подходили — чуяли чужака и боялись. Кайл неизменно вышагивал рядом с Юной и гадал, когда ему придётся взять в руки палку и начать отгонять разъярённую толпу.

Но нет-нет и беда загоняла соседей в Юнину хижину. Кайл видел, как девушка сжималась при виде гостей и каким резким становился её взгляд, но она ни разу не отказала в помощи. Будь то неурожай, поиски пропавшего ребенка, сильная хворь. Кайл не мог этого понять и злился пуще прежнего...

Он миновал поля, вошёл в редкий лесок и направился к местам, где расставил силки.

Кайл осматривал одну петлю за другой — всё нетронуто. Он задрал голову, прислушался. Ни шороха от взмаха крыла, ни чёрно-белых птиц в небе. Лес был пуст, тарлаи исчезли.

Обескураженный Кайл добрался до конца просеки, свернул на тропинку в обход леска. За ним следом плелась тишина. Стоит ли искать объяснение ещё одной странности и без того чудных Юниных миров?

Кайл сглотнул, навалилась тяжесть.

Он опасливо огляделся. Никогда раньше не заходил дальше леска — не было надобности. Но за леском тянулись такие же пшеничные поля, вдалеке торчал одинокий холм.

Расстроенный неудачей с тарлаями, Кайл не спешил возвращаться к Юне. Надо немного успокоиться. Он вздохнул и направился к холму.

***

Путь оказался неблизким. Поля всё не заканчивались, от размеренной ходьбы клонило в сон, ноги заплетались — так было, пока он не заприметил дом на вершине холма. Небольшой аккуратный домик с низким забором и соломенной крышей очень походил на Юнину хижину. С каждым шагом Кайл узнавал всё больше мелочей. Луну назад он перестилал прохудившуюся крышу — справа виднелась полоска светлой соломы. Слева торчало пугало, Кайл никак не мог решить, кого оно отпугивает больше — ворон или людей. Пугало напоминало остановленного в движении человека и выглядело жутко. У соломенной крыши лестница. Именно так Кайл её выставил часа два назад...

Он топтался у порога, не решаясь войти в дом. Хотелось повернуть обратно и навсегда забыть о двоящейся хижине. Но нет, он узнает правду! Кайл хмыкнул, с каких это пор он стал любознательным? И вдруг понял: в прошлой забытой жизни так было всегда.

Наконец он толкнул дверь. Всё выглядело знакомо, но тут не было Юны, и Кайл пока не мог понять, хорошо это или плохо. Дерево стен казалось темнее, старее, скамьи и стол — тоже потемневшие, давно не скобленные, печь стояла в другом углу. Крышка сундука откинута. Кто-то уходил в спешке?

Кайл подошёл ближе, с интересом заглянул вовнутрь. Вместо Юниных платьев и пары его рубах в сундуке лежал камзол из дорогой чёрной ткани с позолоченной оторочкой и нашивкой на груди в виде звезды. Кайл погладил звезду — по ободу были вышиты буквы. И даже не пытаясь разобрать надпись, он и так понял, что прочитает: «Королевское научное общество».

Память вернулась болезненной вспышкой.

Он выпустил из рук камзол, вышел во двор. Солнце и не думало садиться. Порыв ветра качнул руку пугала — тряпичный человек будто поздоровался с Кайлом. Тот кивнул, опустился на землю рядом с поленницей. Спина уперлась в полукружья шершавых стволов.

Кайл идёт за ней по лесной просеке.

Голова гудит после утренней работы — он провел оптические эксперименты и пришёл к любопытным выводам. Нужен час на прогулку и отдых, потом он повторит эксперимент и сделает записи. За это лето в деревне он закончит манускрипт по естествознанию и с чистой совестью вернётся в город — к интригам общества и студиозам.

Но девушка впереди не даёт расслабиться. Её волосы ахроматичны — крупные тёмные пряди чередуются с выгоревшими русыми, точно клавиши органа. Хотя, сегодня он кое-что понял про белый цвет, и это делает волосы девушки вершиной гармонии и наполненности.

Она оглядывается и исчезает. Озадаченный Кайл остаётся один посреди просеки...

Он держит в руке призму, свет проходит насквозь, распадается на разноцветные лучи. Амфитеатр полон студиозов, они сидят, затаив дыхание, пытаются осмыслить увиденное. Одинокие хлопки взрывают зал.

Кайл поворачивается — девушка с чёрно-белыми волосами встаёт из-за скамьи и улыбается ему. Кайл смущён и почему-то раздражён...

Через год он возвращается в деревню, всё время посвящает работе, делая передышки на сон, приём пищи и короткие прогулки. И на улице снова видит ту девушку — её хватает за руку парень в мятой коричневой шляпе, тянет в глухой переулок. Кайл не умеет драться, но он расправляет плечи и спешит на выручку. Однако девушка обходится без его помощи — толкает парня в грудь, тот неловко падает и проваливается сквозь пыль деревенской улочки.

Кайл замирает на полдороги, не зная, стоит ли верить увиденному. Так не бывает! У природы строгие законы, он посвятил всю жизнь их изучению. Ничего не принимал на веру, всё доказывал опытами! Предметы и люди не появляются из ниоткуда, и не уходят в никуда от одного касания руки. У тел есть инерция, и чтобы началось движение, нужна сила! А сила действия равна силе противодействия. Но девушке с чёрно-белыми волосами это не важно.

Он должен её найти! Хотя бы для того, чтобы увериться — то был лишь фокус...

Он жаждет новой встречи, гуляет дольше обычного и натыкается на девушку в неожиданном месте — среди рыночных лавок. Она сидит на корточках и успокаивает плачущего мальчугана лет пяти. Мальчик не унимается, и тогда девушка вытаскивает один за другим леденцы из рукава. Ребёнок всхлипывает, тянет руку за сластями. Но леденец перехватывает Кайл:

— Как ты это делаешь? — он сверлит глазами девушку, — в чём секрет?

Ребёнок, не получив угощение, снова заходится плачем.

— Его надо успокоить, поэтому я это и делаю, — она пожимает плечами, вытаскивает из-за спины мальчика новый леденец и суёт в детскую ладошку.

— Я не спрашиваю почему, я спрашиваю как?

В эту минуту Кайл уверен, что ненавидит девушку. Она разрушает его мир!

— Не знаю.

Девушка снова пожимает плечами. Поднимается с колен, отряхивает платье.

— Хочешь, покажу?

Кайл качает головой. Он достаточно видел, он ждёт объяснений.

— Не бойся, — говорит девушка, — это всё равно, что сделать из одного прозрачного луча много разноцветных.

Конечно же, он не боится. Но...

Девушка гладит воздух, будто перебирает отрезы тканей в лавке. А потом вдруг находит нужный и отводит руку, открывая несуществующую штору. Кайл видит за её спиной ночное небо и светящиеся шары звёзд — слишком близкие, чтобы быть настоящими.

Он смеётся, он понял фокус. Это лишь искусное полотно, ловко спрятанное до поры до времени в длинном рукаве платья. Кайл шагает вперёд, желая схватить полотно, и проваливается в бездну...

Он тяжело поднялся, снял с огородного чучела коричневую шляпу, нахлобучил на голову.

Интересно, подумал Кайл, почему Юна его ни разу не превратила в пугало?

***

Тишина угнетала. Без привычного клёкота тарлай становилось жутко.

Кайл возвращался той же дорогой и не узнавал её. Пшеница выцвела, посерела, стебли пригнулись к земле. Почва на глазах высыхала, шла трещинами, низкорослые деревья раскалывались надвое, словно под ударами гиганта-дровосека, обычно чистое небо заволакивало тучами цвета сажи.

Он ускорил шаг.

Любому действию всегда есть равное противодействие, напомнил себе Кайл. Когда-то он с пеной у рта доказывал этот постулат профессорам старой школы, а столкнувшись с необъяснимым, предпочёл забыть всё. Жизнь. Науку. Себя.

Кайл задохнулся пониманием, побежал. Баланс сил не может быть нарушен, если этот мир умирает, значит, дрогнула вся ось.

С Юной случилась беда!

Перепрыгивая через трещины, уворачиваясь от падающих деревьев, помятый крупным градом, Кайл добежал до оврага. Даже не пытаясь отыскать тропинку, кубарем скатился на дно, ухватился за шершавую перекладину лестницы, и ломая ногти, заскользил вниз...

Брезжил рассвет. Хижину Юны плотным кольцом окружала толпа. Кто держал на изготовку вилы, кто — мотыги, кто мял в руках веревки. Женщины, мужчины, дети кричали, улюлюкали, скалились. В глазах — страх и ненависть. Парень впереди победоносно потрясал палкой с заточенным концом. Острие было окрашено алым.

Юна сидела, опёршись спиной о поленницу, точно как сам Кайл час назад. Глаза закрыты, руки прижаты к боку. Кайл подбежал к Юне, наклонился. Крылья носа девушки чуть вздрогнули, складка на лбу разгладилась.

Он осторожно коснулся её плеча:

— Они скоро будут здесь, нам надо уходить.

Бесполезный, глупый совет.

— Это должно было произойти. Лучше бы ты не возвращался.

Голос Юны стал бесцветным и тихим.

— Юна! — Кайл сорвался на крик. — Ты вытащила меня из бездны, ты спасла не одного человека, ты оживила какую-то кошолапку, будь она проклята! Открой дверь, и мы уйдем, куда скажешь!

Она слабо улыбнулась.

— В любом мире это повторится. Люди не очень-то меня любят, — Юна махнула в сторону беснующейся толпы. — Да и сил нет, мне и обычной двери не открыть.

Кайл взял её на руки, отнёс в дом. Сел на скамью, крепко прижал девушку к себе. В кои-то веки пропасть между ними сжалась, Юнина душа на миг обнажилась для Кайла.

Сколько у них времени до того, как толпа осмелеет и снесёт старый забор перед хижиной? Четверть часа, меньше?

Сейчас, когда Юна слаба, Кайл должен решать за двоих, как это делала она, вытаскивая его из бездны. Но он не волшебник, он учёный. «А тебе не жаль, когда что-то гибнет?» — вспомнились слова Юны. «Жаль. Очень жаль!» — захлебнулся отчаянием Кайл. Но, проклятье, он не умеет оживлять. И до сих пор не верит, что это происходит наяву. Всё кажется — вот-вот проснётся от кошмара в своей кровати.

За дверью раздался победный возглас — это пал забор. Сейчас толпа начнет испытывать на прочность дверь хижины.

Кайл встал, осторожно положил Юну на скамью.

Она умирает, и вслед за ней тают миры, что она отыскала, или придумала сама. Бежать некуда, даже если у него получится открыть дверь...

Но ведь Юна не могла возникнуть из воздуха. И она должна вернуться туда, откуда пришла.

Он коснулся щеки девушки, длинные ресницы дрогнули.

— Юна, где твой дом?

— Помнишь звёзды? Ты ещё подумал, что это холст… Но ты не сможешь...

Кайл не нашёлся с ответом.

Куда угодно, только не в бездну! Даже ради Юны. Люди не способны летать между звёздами. Им нужен воздух, движущая сила. То был сон, морок. Он не мог оказаться в звёздном небе и остаться в живых. Кайл просто потерял сознание, сильно ушибся, на время забыл прошлое. Не было никаких звёзд и полетов. Юна — мастер миражей и только.

Он беспокойно зашагал по хижине. Девушка тихонько вздохнула, закрыла глаза. Лицо покрыла мертвенная бледность.

Но кошолапка ожила. Люди выздоравливали. Дети находились. Это тоже мираж? Он сам гулял по её мирам, ловил тарлай, продавал их.

Кайл зажмурился.

Что он делает? Зачем оправдывает свой страх и зависть? Он потратил десятилетия, пытаясь понять природу, её законы. Но лишь узнавал буквы. А Юна играючи превращала буквы в новые миры. Нанизывала их на одну ось — саму себя. И если её любили, девушка оживляла королевские парки и волшебные пруды, а чья-то ненависть добавляла в её огород новое пугало и жухлую траву. Сегодня именно его недоверие лишило Юну сил, оставило на растерзание соседей. Действие всегда равнялось противодействию.

Кайл до сих пор не знал наверняка, кто Юна на самом деле. Ворожея, ангел, павшая звезда? Это не имело значения. Он её любит. Любой. Непонятной, далекой, недостижимой. В конце концов девушка спасла его, и он будет негодяем, если не отдаст долг.

Кайл осторожно подхватил Юну, стараясь не задеть раненный бок. Закрыл глаза. «Это всё равно, что сделать из одного прозрачного луча много разноцветных» — вспомнилось незатейливое объяснение Юны.

Он представил белый свет над их головами, вспышка ударила по опущенным векам, ослепила. И тогда Кайл начал различать цвета. Алый, изумрудный, синий — потоки свивались, закручивались, рождали жёлтый одуванчиковый, оранжевый цвет зари, лиловый. С закрытыми глазами он увидел, как зажглись разноцветьем чёрно-белые волосы Юны. Почувствовал, как она вздрогнула, очнувшись.

Треснула под натиском обезумевших соседей дверь. Чья-то палка опустилась на спину Кайлу, и он, не думая и не выбирая более, прыгнул в лиловый поток, как в омут.

***

Они плыли, обнявшись, между планетами. Бездны больше не было, и Кайл счастливо улыбался.

Скоро Юна уйдёт — открывать миры и спасть тех, кто её ненавидит.

Кайл будет грустить, но он знает, что так надо. Юна не принадлежит никому — как луч света, или вновь открытый закон природы. Всё, что он может — понять её и отпустить на волю.

______________

Вдохновением на эту историю я обязана волшебным работам польского художника Яцека Йерка (Jacek Yerka): "Эпитафия" (The Epitaph), "Под водой" (By The Waters).