Загадка старого ключника

1. Пробуждение

Лежать было мягко и одновременно жестко. Разве так бывает? Что-то шуршащее перекатывалось под пальцами. Я сжала ладонь в горсть, с трудом подтянула кулак к лицу и наконец-то открыла глаза. Песок. Мелкозернистый, серо-белый. Едва уловимый пыльный аромат солнца и сухостоя. Ослабив хватку, я смотрела, как кремниевые крупинки тонкой струйкой стекают вниз.

Где я?

Не делать резких движений. Медленный осторожный перекат на другой бок, в голове гудение, как в церковном колоколе, хлеще, чем при похмелье. Как же так? Что со мной? Меня стукнули по затылку?

Первая попытка подняться не удалась. Не чувствую ног, только свинцовая тяжесть. С трудом дотянувшись до ступней, я начала их растирать. Сперва ничего не чувствовала, а потом резко пришла боль. Как же больно! Невыносимо! Ааааа!!!

Отдышавшись, я, наконец-то, смогла сдвинуть неподъемные колоды ног и сесть.

Вокруг до самого горизонта распростерлась хищная и голодная пустыня. Серо-белые барханы, не тронутые следом не то, что человека — зверя, птицы, ждали, затаившись. Ждали меня. Солнце стояло в зените, песчаные неподвижные волны плавились на стыке земли и неба, но жары не чувствовалось.

На мне, как обычно, были джинсы и толстовка. Одна кроссовка слетела и лежала неподалеку. Я тупо смотрела на правую ногу в смешном носке с улыбающейся рожицей. Мордочка подмигивала одним глазом и намекала, что все не так плохо, как кажется.

Зачем я здесь? Почему я сюда попала? Что это? Сахара? Любая другая из пустынь планеты? Почему вокруг совершенно безлюдно? Я сплю? Для сна все слишком реалистично. На зубах противно скрипело, по-настоящему так. Проклятый песок.

Наверное, удар по голове был слишком силен, раз я ничего не ощущаю, не любопытства, ни удивления, ни страха. Только недоумение.

Где же моя камера? Фотоаппарат позволял чувствовать себя не участником событий, а посторонним нейтральным наблюдателем, отстраненно фиксирующим события. Не пропуская через себя. Давал уверенность в том, что случившееся произошло не со мной.

За то время, пока я приходила в себя, растирала ноги, осмысливала все, солнце порядочно сдвинулось. Пора что-то решать, делать. Я слышала, что в пустыне ночь наступает быстро. До того как стемнеет, надо добраться до людей. Нужна связь, мои, наверное, меня потеряли. И ребята с работы…

Но сначала я провела ревизию карманов: разряженный мобильник, зажигалка, две карамельки для сына Ваньки и счастливый автобусный билет. Мда, не принес он мне особого счастья. Скорее, наоборот.

А сигарет нет. Курить хотелось невыносимо. Больше чем пить и есть.

Все жизненно необходимое я обычно ношу в сумке, но где она сейчас, ведомо одному только господу Богу.

2. Сквозь пески

Я уже довольно долго шла на восток, подволакивая больную правую ногу, стараясь идти по верхнему гребню барханов. Как волны, они то вздымались, то опадали, завораживая, клоня в сон, укачивая не хуже морских. Позади стелилась одинокая цепочка следов, постепенно заметаемая песком.

Связки, скорее всего, растянуты. Врач не помешал бы. Хотя откуда ему здесь взяться… И пить… Страшно хотелось пить. Без еды человек может прожить почти месяц. Без воды — два, максимум три дня. Такая смерть мучительна. Но умирать нельзя. Слишком многое держит меня на этом свете: наша маленькая семья, работа, друзья.

Нахлынули воспоминания: Ванька с отцом катаются на трехколесном велике, точнее, катается сын, а муж бегает вокруг и квохчет, словно наседка. Ванька все равно свалился с велосипеда и разбил коленки, а Андрей чуть в обморок не упал от вида крови. Да… Я улыбнулась. Сыну недавно исполнилось пять. Как они там одни?

Прямо по курсу что-то замаячило, разбавляя тоскливое однообразие песчаного океана. Приближаясь, я постепенно замедляла шаг. Это был остов арбы, телеги с двумя огромными колесами, одно из которых отвалилось и валялось неподалеку, прикрывая широким ободом хищно оскалившегося мертвеца. Трупы не страшны — навидалась. Работа такая. Я фотографирую места происшествий для криминальной хроники уже много лет. Мертвые не несут никакой опасности, в отличие от живых.

Песок милосердно прибрал труп, укрыв почти до плеч, оставил снаружи лишь высохшую голову с раззявленным в предсмертной гримасе ртом. На арбе грудой были навалены объемные тряпичные тюки.

Никогда еще в жизни мне не доводилось обирать мертвых. Как-то это не по-людски. Я поежилась, а куда деваться, коли нет никого и ничего вокруг. Голод и жажда не лучшие спутники. Залезла на телегу и неуклюже плюхнулась в повозку прямо на тюки, наполненные хлопком. Лежать на нем было мягко и уютно, даже идти никуда не хотелось. Но ведь надо. Поскорей бы добраться до какого-нибудь жилья.

Я зарылась в «перину» по самые уши, можно было бы расслабиться, но неизвестно, что ждет впереди. Раскапывая, наткнулась на полосатый мешок-скатку. Если придется заночевать, мешок можно использовать как плед, я видела такие уже раньше, только где — не помню… Внутри нашлись сухофрукты и полная кожаная фляга. Я жадно глотнула — слабенькое вино, терпко-кисловатое, не очень вкусное, но вполне пригодное. Горсть усушенных донельзя абрикосин сразу же полетела в рот. Урюк оказался старым, очень жестким, но съедобным. Перекусив на скорую руку, я потащилась дальше.

3. Пустынные пифии

Барханы заканчиваться и не собирались. В мареве горячего воздуха поднимающегося от песка я разглядела смутные фигуры, похожие на камни.

«Боже мой! Что это впереди? Живые люди?! Наконец-то!» — Я радостно заорала и побежала, забыв о связках, как выяснилось — зря. Непослушные ноги заплелись в самый неподходящий момент, и я кубарем полетела вниз. Взвыла потревоженная больная нога. Ой-ей-ей! Надо бы полежать, чтобы боль утихла, но люди? Они же могут уйти! Значит надо подниматься. Кряхтя как старуха, я встала и похромала в нужном направлении. Ветер усиливался. Песчаной бури для полного счастья только и не хватало.

Дотопав до круга, выложенного камнями, я остановилась. Внутри него расположилось странное трио: три смуглые черноволосые девушки сидели, скрестив ноги по-турецки, и держались за руки. Правильные черты их овальной формы лиц были застывшие, замершие. Восточного разреза глаза, обрамленные густыми, черными ресницами, затягивала белесая пленка. Бедные. Жалость взяла меня когтистой лапой за сердце, даже в груди защемило.

Ни единого следа не вело в круг или из него. Мурашки побежали по спине и рукам. Да что же это за мистика какая-то?! Кто они? Зачем сидят здесь? Что едят, пьют?

Ветер метался между сидящими, будто шкодник, не в силах выбрать, над кем же подшутить. Поочередно бросал густые пряди длинных волос цвета воронова крыла на смуглые бархатистые щеки. Выражения лиц оставались неизменными. Интересно, давно они так? И почему?

— Здравствуйте! — я обратилась к сидящим.

— Приветствуем тебя, путница.

— Приветствуем, неприкаянная.

— Приветствуем, ищущая, — по очереди проговорили слепицы. Меня мороз продрал от их бесстрастного речитатива.

— Что это за место? Я даже не знаю, как сюда попала,

— Тайна сия велика.

— Тайна сия не наша.

— Мы не скажем, — подытожила третья.

— Но что же мне делать?

— Слушай ее,

— Слушай душу,

— Слушай пустыню,

Первые живые люди, встретившиеся на пути и такие неадекватные. Стало понятно, что ничего путного от них не добиться. Так и будут бредить, пока не надоест. В голову лезли всякие нехорошие мысли. Может быть они сумасшедшие? С чего бы это молодым девушкам, пусть даже и слепым, взбрело в голову просто так сидеть в каменном круге? Должны же они что-то есть и пить? И в туалет ходить, наконец. А может быть это вообще мираж или галлюцинация? Интересно, можно ли разговаривать с миражами?

— Здесь поблизости есть город, или деревня какая-нибудь, где есть связь? И вода, мне нужна вода.

Последовала долгая пауза, будто незрячие переговаривались между собой мысленно или прислушивались к чему-то.

— Мы поможем.

— Мы укажем путь

— Мы наставим тебя.

Потом они еще помолчали и третья изрекла:

— Ступай на север. Там ты найдешь ответы на все свои вопросы.

— Спасибо, дамы, — я скорчила девушкам рожу. Они все равно не увидят. Так хоть душу отведу.

— Мы не дамы, мы — пустынные пифии, — возразила та, что говорила больше всех.

Пифии, так пифии, мне-то какая разница. Хоть сфинксами себя назовите, тем более мы в пустыне. Экая загадочная разновидность шизофрении, развившейся, очевидно, на почве инвалидности.

— Не гляди в колодец, — монотонно проговорила прорицательница.

— Не гляди в колодец, — следом повторила вторая.

— Не гляди в колодец, — эхом откликнулась последняя.

Они умолкли и больше не реагировали ни на что. Я пожала плечами и пошкандыбала в указанном направлении.

4. Колодец

Вино жажду утоляло плохо. Я потрясла бурдюк. На дне жалко булькнуло — пару раз глотнуть и все, туши свет — бросай гранату. Если не найду воды, можно ложиться и сразу помирать: прощай мир и все что я любила.

Однако пустынные сиделицы не обманули, вскоре на горизонте показалось непривычное сооружение: длинный шест посреди чахлых кустиков. Бежать сил уже не оставалось и, когда я неторопливым шагом подошла поближе, то опознала в примитивной конструкции колодец. Темный провал в каменистой почве кто-то заботливо обложил глиняными кирпичами. Ведро из потрескавшейся кожи висело на длинном конце шеста, привязанного к колючке. Что ж, поглядим, есть ли в колодце вода или опять облом. Я развязала веревку и опустив шест уронила ведро вниз, в непроглядную тьму.

Плюха не последовало. Совершенно забыв о наставлениях пифий я неосторожно заглянула вниз.

Оттуда полыхнуло жаркое пламя, глаза зажмурились сами собой, я невольно отшатнулась. Мне даже показалось, будто огонь опалил брови.

Тут-то мне и вспомнились слова слепых девушек, да только поздно уже было. Я испуганно открыла глаза — вижу, слаба Богу. Зрение не пострадало. Руки продолжали сжимать веревку. Машинально потянув, я вытащила ведро полное воды, обычной вкусной мокрой воды. Что же меня тогда обожгло? На ощупь лицо не пострадало, брови и ресницы остались на месте. Загадка природы какая-то. Я недоуменно пожала плечами. В ближайшие три дня смерть от жажды мне не грозит. Я напилась вдосталь холодной до ломоты в зубах водицы. Спасена, вот только для чего? Что будет дальше? Может, не стоит заморачиваться? Бурдюк наполнен, а об остальном, подобно Скарлетт, подумаю завтра.

Я брела еще долго, пока совсем не выбилась из сил. Небо потемнело, ночь в пустыне и правда приходила неожиданно, словно случайные гости в неурочное время. Выбрав место между двумя камнями, невесть как попавшими в пустыню, и, завернувшись в полосатое одеяло, я прилегла, даже не надеясь поспать. И неожиданно быстро отключилась. Наверное, сказались тяготы прошедшего дня и общая неизвестность. Успела только подумать, что проблемы буду решать по мере поступления. Завтра, обо всем я подумаю завтра. Сон сморил меня моментально.

5. Тени в ночи

Мне снился огонь. Пламя бушевало вокруг. Я пылала, раскинув руки, смеясь и плача, выкрикивала имени сына и мужа раз за разом. Словно Жанна Д’Арк на костре святой инквизиции, я сгорала заживо, плавилась кожа, волосы пылали, но мне отчего-то совсем не было больно.

Сон как-то резко прервался. Тьма была густая, безлунная и тихая. Все та же крошечная неудобная ложбинка меж двух камней, тонкое одеяло, бурдюк вместо подушки.

Тишина. Ни звери, ни птицы не перекликались этой ночью. Странное место, здесь почти нет жизни. Когда-то давным-давно я смотрела передачу по BBC про природу, там говорилось, что пустыня ночью пробуждается. Здесь же все было не так.

Перевернувшись на другой бок, я увидела тень, резко отпрянувшую в темноту. У меня вырвался дикий крик: «Ааааааааааааа!» Ощущение нереальности происходящего захлестнуло с головой, но почти сразу же паника схлынула, оставив лишь желание выжить во что бы то ни стало.

Зажигалка! У меня же есть зажигалка!

Спасительно чиркнуло колесико. Крохотный язычок пламени вступил в неравный бой с тьмой. Впрочем, лучше бы я этого не делала — неровный газовый огонек выхватил из темноты группу силуэтов, обступивших мое ложе. Меня окружали колышущиеся полупрозрачные тени. Они не отбрасывали тени и свет свободно проходил сквозь них. Боже-боже-боже!

Хотелось перестать дышать и зарыться поглубже. Жаль, что я не страус, так бы засунула голову в песок и нет проблемы.

Призраки чуть отступили, прячась от света. Но что будет, когда газ закончится? Если огонь погаснет, что они сделают со мной? Что? Волосы на голове зашевелились. Заправки осталось меньше половины. Нельзя паниковать, если я не перестану, то с ума сойду.

Я с трудом взяла себя в руки и, кажется, придумала. Оторвав длинную полоску ткани от одеяла, я скрутила ее в рулон и подожгла. Ткань занималась неохотно, но все же горела, давая слабый неверный свет. Я молилась, чтобы факел, сделанный наспех, не прогорел раньше, чем наступит утро. Казалось этому не будет ни конца ни края, Но нет. Тьма постепенно отступала, тени вместе с ней. Небо посветлело все же раньше, чем ткань прогорела. Забрезжил долгожданный рассвет, вокруг не осталось никого. От всех переживаний меня свалил крепкий сон без сновидений.

6. Старый ключник

Вторую неделю бесцельных блужданий по пустыне подходила к концу. Призраки больше не осмеливались приближаться, мой страх перед ними прошел. Они не могли причинить вреда, даже не могли коснуться меня.Но находится их обществе было не приятно. Наткнувшись однажды на сухое смолистое дерево — раскоряченного стража барханов, я наломала сучьев, накрутила на них куски скатки, получились факелы. Горели они прекрасно, ровно и долго. Нога почти перестала болеть. Я выработала темп движения и шла все время на север, ориентируясь по солнцу.

Колодцы попадались по пути еще дважды. Наученная горьким опытом я не смотрела внутрь, набирая воду. И продолжала идти дальше, не зная, куда и зачем. Утрачивая чувство реальности с каждым днем, с каждым шагом. Еда закончилась накануне, но есть пока не хотелось.

Может быть, меня перенесло в какой-то параллельный мир?

Я механически продолжала идти, будто забытый игрушечный робот на солнечных батареях.

Природа вокруг постепенно изменялась. Серо-белый окрас окружающего мира плавно перетек в рыжевато-коричневый. На смену барханам пришли каменные пейзажи предгорья. Такие же необитаемые и негостеприимные. Впрочем, какая разница? Глухое отчаяние завладело мной настолько, что я бы покончила с собой, если бы хватило духу и если бы не думала про родных.

Вскоре проблема, куда идти дальше, встала в полный рост. Путь преградили невысокие горы, простирающиеся сплошной грядой с востока на запад. Судя по цвету — известняковые, как на Синайском полуострове. Может быть я там, в Египте? Да нет, мне бы уже давным-давно попались кочующие бедуины либо туристы на джип-сафари.

Я остановилась и присела отдохнуть.

Что делать, куда дальше идти, не имею никакого понятия. Неужели мой путь через пустыню никогда не кончится? И были ли на самом деле пифии? Может, это всего лишь мираж или галлюцинация?

На душе было черным-черно. Я тяжко вздохнула и опустила глаза. Прямо под ногами лежала старая тропа. Странно, почему я не заметила ее раньше? Раз здесь ходили люди, значит и меня она куда-нибудь выведет.

Тропа была неровной, узкой и исшарканной множеством ног людей и животных. Она змейкой вилась среди холмов с закругленными вершинами, которые постепенно увеличивались в высоту и расширялись, сужая тем самым место для прохода. Вскоре дорога свернула в узкое извилистое ущелье. Едва-едва там могли бы разойтись два-три человека. В голову закрались сомнения, правильно ли я иду, и зачем? Возможно, мне следует вернуться?

Скалы в некоторых местах сходились высоко над головой, образуя нерукотворную куполообразную крышу. Это отчего-то напомнило мне о крытых переходах метро. Тоска по дому взялась грызть сердце с удвоенной силой.

Уже совсем было решив возвращаться, я вдруг приметила что-то рукотворное за очередным поворотом тропы. Нечто, очень похожее на ворота.

Я быстро устремилась к ним и чуть не наступила на древнего старца, прислонившегося к каменной стене, будто присевшего после долгой дороги отдохнуть, да так и оставшегося навсегда. Он выглядел, как живой, но очень и очень старый.

Еще один бедолага вроде меня, застрявший в этой дыре. «И мне светит такая же участь», — горько и отстраненно подумалось мне. Но надо идти к вратам. Высокие, на всю высоту ущелья, метров шесть, может и больше. Металлические, похоже, сделанные из бронзы, местами позеленевшие, затейливо украшенные кованым орнаментом из цветов и листьев. Они выглядели такими же древними, как горы. Ветер, ловко орудуя песком, словно наждачной бумагой, заметно потер прекрасный витиеватый узор.

Ворота были закрыты.

Откуда-то я знала, что мне нужно их открыть. Я навалилась всем весом — дверь не поддавалась. И тут мое внимание привлекла крохотная причудливой формы замочная скважина, все стало понятно — ворота заперты. «Что же делать? — лихорадочно билось у меня в голове. — Найти камень побольше и попробовать постучать по замку им?»

У меня зашел ум за разум, все инстинкты кричали мне, что я должна во чтобы-то ни стало открыть эти чертовы врата! Возможно, это дорога домой? Я огляделась в поисках чего-нибудь, могущего послужить ломиком.

Стоп! Где-то что-то нужное я уже видела. Развернувшись, я подошла к старику. Так и есть, на поясе трупа на большом проволочном кольце блестел один единственный золотой ключ. Что ж, грабить мертвецов мне уже приходилось. Я потянулась к нему.

Сухонькая старческая лапка сомкнулась на моем запястье.

Как ошпаренная, я отскочила на полтора метра. Моему прыжку позавидовала бы и кенгуру. Он жив?! Патриарх открыл глаза. На меня смотрела вечность. Иная, нежели в бельмастом взгляде слепых пифий, но не менее пугающая.

— Давно я не видел здесь ни души, — кряхтя, вымолвил мумифицрованны старец, схватился за поясницу и надолго закашлялся.

— Кто ты, дитя?

— Я не знаю уже, кто я, — в моем голосе прозвучала горечь, едкая как соляная кислота. — Когда-то я была женой и матерью, отличным фотографом, а сейчас кажется, будто я тень среди песка в пустыне, где нет никого, кроме мертвецов и призраков.

— Когда-то мне тоже так казалось, — понимающе кивнул старый ключник. Вот уж утешил, так утешил!

— Не печалься. Здесь конец пути. Можешь называть меня Кифа.

И что-то смутно знакомое, ускользающее забрезжило на самой грани сознания. Но я не смогла ухватить мысль. Странный он. Хозяину золотого ключа можно было с равной вероятностью дать как сто, так и тысячу лет. В этом пустынном мире, где водятся призраки, слепые пифии, огненные колодцы, тем не менее, полные воды, возможно и не такое.

— Мне надо туда, — я ткнула пальцем во врата.

— Откуда тебе это ведомо? — прищурился старик.

— Ведомо и все, — твердо заявила я, и не солгала ни на йоту, откуда-то я совершенно точно знала, что мой путь ведет туда, за них.

— Сквозь врата пройдет тот, кто разгадает загадку.

— Какую еще загадку? — насторожилась я. Ненавижу загадки с детства, ну нет у меня воображения, ничего с эти не поделаешь.

Кифа опять покряхтел, меняя позу.

— Ответишь правильно — войдешь. Неправильно — так и будешь блуждать до скончания веков. Хотя есть и другой путь. Но он тебе не понравится.

Я смирилась. Загадка, так загадка.

¬— Ответь мне, дитя, какая птичка заставила камень плакать?

Что-то смутно знакомое. Кажется, нечто похожее я читала где-то. Я нахмурила лоб. Изо всех сил пытаясь вспомнить. Ветхозаветное такое, азбучное … библейское… Есть!

— Петух! Это петух заставил плакать апостола Петра! — радостно завопила я и осеклась.

— Верный ответ, — удовлетворенно покивал старец. Я испуганно отступила на шаг, потом еще. Нет… Нет! Неееет!!!

Я все вспомнила, все последние мгновения перед собственной смертью. Мы возвращались из ближневосточной командировки домой, к родным и близки, когда произошло ЭТО. Аэробус уже шел на посадку, как вдруг полыхнуло. Никто ничего не успел понять. Огонь, бушующий вокруг, жадно пожирающий людей и обивку кресел. Огонь — последнее, что я видела. А это место — чистилище, а старик-ключник…

Я отступила на шаг, прозревая, но было поздно, святой Петр уже отпирал замок, ворота открывались. Из-за них вырвалось сияние, ослепляющее, всепоглощающее сияние истинного света. Нет! Нет!!! Не хочууу!

— Не бойся, дочка, все будет хорошо. Входи. Отсюда два пути — мой и второй, ведущий в нижние миры. Только тот путь не для тебя. А вечно блуждать в лимбе… тебе не понравится.

— Что там, за дверями? Рай?

Апостол подумал и ответил:

— Там каждого ждет воздаяние.

— Пламя в колодце… почему я видела его?

Святой Петр вздохнул и ответил:

— Каждый видит там свою смерть. Проживает последние мгновения жизни.

Как жалко…

Прощайте Андрей, Ванечка…

Я заревела и, размазывая слезы по щекам, шагнула вперед. Мое средоточие, душа постепенно растворялось в свете, милосердно гася сознание.

Эпилог

Монотонно пикал аппарат жизнеобеспечения. Больничная палата была уставлена букетами желтых поздних астр, от их присутствия казалось, что в комнате солнечно, хотя за окном тучи истекали холодным октябрьским дождем. В анатомической кровати в коме лежала изможденная молодая женщина, подключенная к медицинскому оборудованию. Плотные марлевые повязки полностью покрывали обожженную кожу пациентки, оставляя открытым лишь лицо, не тронутое огнем.

В палату заглянула дежурная медсестра и сказала вслух, ни к кому не обращаясь:

— Жаль, такая молодая, столько цветов и все зря. Все равно ведь отключат. Рано или поздно.

Печально вздохнула и прикрыла за собой дверь.

В тот же миг у коматозницы дрогнули ресницы.