Я тебя никогда не забуду

Они сидели друг против друга прямые, стройные, напряжённые, словно два дуэлянта у барьера. Хотя обстановка кабинета — тяжелые тома в обложках из бычьей кожи, хитроумные приборы в футлярах, карты разных масштабов — больше располагала к размышлениям, чем к стычкам.

В подступающих сумерках на письменном столе, что разделял их, как Стикс разделяет два мира, белел прямоугольник конверта.

— Сестра просила, чтобы я передал это, — неохотно процедил хозяин кабинета, — и настаивала на том, чтобы я убедился, что вы это прочли.

Его собеседник иронично приподнял изящно очерченную бровь.

— Не для всех прихоть жены, является приказом, — довольно ядовито ответил он, и даже не дотронулся до послания.

Ситуация сложилась патовая. Хозяин кабинета, уже заметно нервничал, что было видно по побелевшим костяшкам пальцев и прикушенной губе, но заставить противника прочесть письмо не мог.

Его визави, казалось, наслаждался ситуацией, во всяком случае, ироничная усмешка не покидала его губ. Но всё же улыбка никак не касалась льдисто-серых глаз.

Неизвестно чем бы закончилась пикировка, если бы в открывшуюся дверь не ворвалась рыжеволосая женщина. Её можно бы назвать маленькой, если бы не её уверенность и горделивая осанка.

Оба собеседника поднялись.

— Ваше величество, — склонил голову тот, кто отказывался читать письмо.

Но королева даже не взглянула на него. Она смотрела только на мужа. Безмолвный диалог, закончился раньше, чем собеседник мужа выпрямился.

— Виконт, — сухо обратилась она к непокорному, — в письме очень важные пояснения на счёт вашей дальнейшей судьбы. Если вы не хотите, чтобы вас дальше использовали вслепую, вы прочтёте. Сопротивляться принятому решению у вас не получится, все наши кудесники в сборе и полностью контролируют ситуацию. Если же вам не интересна ваша судьба, дайте письмо мне, я его уничтожу. Уверена, что госпожа Анриэль поймёт, что другого выхода у меня не было.

Виконт задумался на несколько секунд, как бы оценивая ситуацию, потом всё же склонился.

— Ваше величество, вы как никто умеете убеждать! — криво улыбнулся он. — Я разумеется, прочту.

Взял письмо со стола, и, всё так же саркастически усмехаясь, принялся читать.

«Твои пальцы пахнут шоколадом. Они обводят контур моих губ, слегка прижимают и моментально исчезают, стоит мне изобразить поцелуй.

— Хорошо тебе отдохнуть, — дежурно желаешь мне ты, и я остаюсь одна. Одна в доме, что называют нашим. Но я думаю, что на самом деле этот дом для тех, кто живёт с нами.

Ты считаешь их прислугой, но живут здесь они, позволяя нам, время от времени, вторгаться в их жизнь. Может, они придумали нас для развлечения?

Глядя, как ты с улыбкой спрашиваешь о чём-то шофёра, пытаюсь представить, для чего я нужна нашей домоправительнице мадам Ласси. Не иначе, чтобы чувствовать себя образцом добродетели или… чтобы было кого ненавидеть.

Догадаться, зачем нужен ей ты, несложно — достаточно взглянуть на то, как она ловит каждое твоё слово… Странно, но тебя боготворит вся наша прислуга, независимо от пола.

Когда-то, когда я была ещё совсем глупой, мечтала, чтобы мне достался мужчина, в которого будут влюблены все окружающие девчонки. Что ж — мечты сбываются!

Утро нежит кожу прикосновением ещё ласковых лучей. К полудню они исполнятся яростью и будут терзать мир. Я этого не увижу. Пока тебя нет, смогу урвать чуточку сна в прохладной тени гордых платанов, что охраняют дом от зноя. Много лет они несут свою стражу, как очарованные рыцари в вечном ожидании прекрасной дамы, только судьба-лисица подкидывает им всё не тех.

Когда-то влюблённый рыцарь построил этот дом для дамы сердца, а она изменила ему с его сюзереном. С тех пор дом переходит из рук в руки, и ни одна из его хозяек не закончила жизнь благополучно.

Выбирая дом мне в подарок, ты остановился именно на нём. Почему?

— Потому что этот дом похож на сказочный замок. Когда я смотрю на эти розовые стены, на каменные кружева и нелепые башенки, я понимаю, что это самое лучшее место для моей волшебницы-жены. Чтобы творить, ей нужно именно такое спокойное и в то же время необычное место. — Так ты говорил во время помпезной вечеринки в честь новоселья. Но пахло от тебя не шоколадом, а туберозой — так же, как и от твоей новой помощницы.

Соглашаясь на эксперимент с замужеством, я не знала, что работа ценителя живописи настолько сложна — без помощника с ней никак не справиться. И вообще многого не знала. Наверное, именно поэтому институт супружества и называют институтом. Люди, вступившие в него, узнают столько нового… Некуда деть!

Например, я узнала — благоухание тубероз легко смывается шампанским. Буквально шесть бокалов подряд и делается невероятно легко, и незнакомый запах уже не раздражает. А если применять лекарство каждый день, то новые ароматы, которые время от времени просачиваются в дом вместе с тобой, начинают даже нравиться.

Смыть холод, оставшийся на губах, шампанское тоже помогает. В мастерской всегда есть запас моего любимого вина — ты тщательно следишь за тем, чтобы я быстрее спивалась. Стараясь не тревожить слуг, которые сейчас за завтраком перемывают наши косточки, обхожу дом и поднимаюсь по боковой лестнице прямиком в мастерскую.

Мастерскую убирает Матильда, немая грузная тётка из деревушки неподалёку. В нашем доме она появилась благодаря тебе.

— Интересно, как люди не боятся покупать у этой страхолюдины ягоды? От одного её вида можно на неделю лишиться аппетита, — заметил ты, когда наш автомобиль проезжал мимо её линялого зонтика в столицу. Раньше она зарабатывала тем, что выращивала клубнику и продавала на тракте.

Наружность у Матильды своеобразная — коротко обкромсанные волосы, широкие как у штангиста плечи, и ноги колесом, но ходит так, что юбка свистит вокруг толстых лодыжек.

Я уже покупала клубнику у этой тётки, когда мне удавалось вырваться из под опеки, — она казалась мне немного хмурой и невероятно спокойной. До твоего замечания я никогда не задумывалась над тем, откуда взялось это непробиваемое хладнокровие.

Водитель, не очень умный парень — Жером, кажется, — услужливо захихикал, а я почувствовала внутри нечто вроде щелчка. Что-то похожее на озарение снизошло на меня.

— Останови! — потребовала я. Не обращая внимания на твои попытки удержать, на пыль — от неё подол моего белоснежного платья моментально сделался серым — на удушающую жару рванула к лотку.

Клубника рдела на фоне белёсо-серой бумаги кульков, наполняя воздух нестерпимо-сладким благоуханием. Никогда до и после этого вечера я не ела более вкусной ягоды. Ярко-алый сок тёк по моим пальцам, капал в дорожную пыль, заставляя её сворачиваться в тёмно-серые кляксы, раскрашивал моё платье пятнами, похожими на горные маки.

Ты уехал на ту вечеринку без меня, а Матильда отказалась оставить себе сверкающий золотыми боками луидор, на него я могла бы купить весь её урожай. С тех пор она и убирает мою мастерскую, каждую неделю получая из моих рук такую монету.

Раньше я справлялась с этой работой сама, никому не решаясь доверить самое дорогое, но взгляд её круглых как у филина глаз внушает мне уверенность — ради этого не жаль и рискнуть. Она единственный человек, который видит в тебе что-то помимо лучшей в мире упаковки, и это что-то ей не нравится.

Матильда приходит убирать, когда подходит время твоего возвращения домой. Глядя на то, как передёргивается твоё красивое лицо стоит тебе взглянуть на неё, я понимаю, что мне её послал бог.

Ты так любишь всё красивое, совершенное, гармоничное! Вид ходячего безобразия выводит тебя из равновесия, а когда ты выходишь из равновесия — ты зол, но одновременно так прекрасен!.. Хотя нет — прекрасен ты всегда.

Придворные кудесники воплотили в тебе все представления о мужской красоте. Создавая тебя, мы увлеклись и позабыли — красота должна быть не только снаружи. Что ж всем свойственно ошибаться. Главное, не ныть потом, когда приходит время расплачиваться за ошибки.

Утром в мастерской, что защищена всевозможными охранными заклинаниями и в первую очередь от тебя, я не ожидаю никого встретить. Поэтому бутылка с вином падает на блестящий пол и с грохотом рассыпается на тысячу осколков, когда я слышу возмущённое:

— Анриэль!

— Ваше королевское высочество, — улыбаюсь я и пытаюсь сделать книксен.

— Стой! Не шевелись! Ты поранишься! — кричит брат и мечется по комнате в поисках неизвестно чего.

Он называет нас близнецами, хотя между нами разница в четыре года, именно потому, что мы не можем переносить страдания друг друга.

Внезапно мне делается смешно, и я хохочу, как когда-то в детстве, когда мы играли в лошадку. Брат всегда был очень забавным в этой роли, во всяком случае, мне так казалось. Теперь он высочество. Принц-консорт! Но рядом с ним мне по-прежнему можно всё, даже посмеяться над его испугом.

Разве это боль? Разве боль от порезов может сравниться… с жизнью, после того как тебя и отпели, и закопали, и каждый день — ещё один камень в кургане, что жизнь насыпает над могилой?

Останавливаюсь, только когда натыкаюсь на его взгляд — растерянный, беспомощный, полный неизбывной тоски, как у собаки, которая лишилась хозяина.

Внезапно подкатившая безумная смелость покинула меня, а вместе с ней и последние силы, я рухнула на пол, как мешок, набитый тряпьём, и зачем-то разревелась. Наверное, потому что рядом с братом могу позволить себе побыть беспомощной и слабой.

Ты никогда не давал мне подобного шанса.

Поэтому я рыдала и рыдала. Рукав рубашки, той самой, что ты снял с себя накануне, промок от моих слёз, а я всё никак не могла остановиться. Не потому что было зверски больно, когда брат осторожно вытягивал разбитое стекло из порезов, не от пламени, что терзало меня, пока раны мои затягивались. Не из-за смеси ужаса и ярости в его глазах, когда под напором исцеляющей магии рухнули твои чары, и на моём теле стали видны все отметины, что оставил мне ты.… Нет!

Слёзы бежали потому, что я люблю тебя, моё жестокое и капризное творение. Люблю, хотя ты меня ненавидишь, терпишь, потому что дорожишь моим положением в обществе, и жаждешь свободы.

А в глазах брата я видела приговор задолго до того, как раскрылись наши тайны. Приговор, который стал неизбежен, когда ты потребовал у меня выполнить заказ королевы и создать автопортрет. Сколько раз я пыталась тебя убедить — это невозможно. Но когда ты меня слушал?

Я подчинилась, выполнила твоё требование, для придания весомости ему ты использовал кулаки и кнут.

Автопортрет был создан.

Ты даже не взглянул на него. Ведь ты уже давно не можешь меня видеть. Ты отвёз его в подарок королеве и её мужу, который всё ещё мой брат.… Судя по той ярости, что обрушилась на меня этой ночью, впечатление ты произвёл.

Как бы я не любила тебя и не хотела защитить, собственному дару я приказать не могу, ведь он не зависит от меня. Вот и вышла на портрете наполовину женщина, наполовину изломанная кукла, плачущая пурпурными слезами.

Не могу я терзать собственной болью брата, ведь он этого не заслужил. Сколько могла, скрывала — терпела, лгала, изворачивалась. Я знала, что мне не отстоять тебя, если подробности нашей жизни станут известны.

Ты одно из лучших моих творений, результат смелой попытки кудесников стать равными богу и сотворить человека. У нас почти получилось! Единственное, что не смогли мы дать тебе — это душа, возможно, потому, что наши души оказались слишком мелкими и порочными.

Прости меня! Прости за то, что мечта так и не стала явью, прости и тех, кто прекратит твоё существование. Твоё появление на свет — моя вина, слишком уж мне хотелось доказать, что искусство делает людей подобными богу.

Меня не будет с тобой в твой последний час. Я слишком слаба и труслива для этого. Брат поклялся передать тебе моё письмо перед тем, как магия, потраченная на твоё создание, вернётся к хозяевам.

Одно я могу пообещать тебе совершенно точно — я тебя никогда не забуду, и постараюсь сделать так, чтобы никто не повторил мою ошибку».

Читая, он приблизился к окну, как будто для того, чтобы легче было читать в сгущающихся сумерках. Потом несколько секунд невидящим взглядом смотрел в окно. Королева и её муж молча наблюдали за приговорённым, давая ему время осознать прочитанное.

Словно пробудившись, виконт снял с левой руки перстень, тот самый, что жена одела ему на палец во время свадьбы, с фиолетовым аметистом, внутри которого метался серебристый огонь.

— Вот значит как? — задумчиво протянул он. — Значит я всего лишь игрушка для моей дражайшей супруги? Игрушка, которую можно выбросить, как только надоест?

Тут он язвительно расхохотался, глядя в глаза королевы.

— Отличный план, ваше величество. Таким простым способом лишить семейство Эрсуриалов наследника, кроме вашей драгоценной дочурки. А я всё думал, почему у нас нет детей. Теперь же всё понятно. Ваши ближайшие конкуренты в борьбе за власть не должны были получить его никоим образом...

— Молчи! — приказала королева, сорвала с шеи кулон с камнем похожим на камень в кольце виконта, бросила его на пол и растоптала.

Ослепительная вспышка на некоторое время лишила зрения и королеву и её супруга. Вслед за ней ещё пять похожих вспышек осветило покои дворца. Когда волшебное сияние погасло, королева и её супруг бросились к месту, где стоял виконт. Там не сталось ничего, кроме большого пятна копоти на ковре.

— Так и должно было получиться? — спросил принц-консорт ту, что в юности была одной из создательниц чудо-человека.

— Не знаю, — пожала она плечами, внимательно разглядывая опалённые ворсинки ковра.

— А вот это плохо, — подвёл итог его высочество, глядя на женщину, что помимо всего прочего была его женой, — я думаю, и это нам тоже следует обсудить.