Выход

«Возьми все, что хочешь. Но будь готов уплатить настоящую цену»

Я никогда не обращал внимания на этот заброшенный дом из красного кирпича, хотя проезжал мимо множество раз. Мало ли их на окраине Брно? А теперь эта покосившаяся кирпичная коробка стала главной в моей жизни. И не только моей.

На соседнем перекрестке грохочет ночной трамвай. Почему-то встает перед глазами личико дочки. Тоня любит кататься в этих красно-желтых медлительных вагончиках. Всегда просит: «Пап, ну пап, ну давай проедем остановку, ну пожалуйста, ну пап!» Папе, конечно, не устоять. И мы идем кататься. И одной остановкой дело не ограничивается. И, конечно, мы опаздываем к ужину. Мари, строго глядя на нас, говорит: «Опять катались? У меня ужин стынет, а они разъезжают!» А потом улыбается. Мари всегда улыбается. Даже когда ей плохо. И больно. Иногда ее улыбка бывает горькой. Иногда грустной. Но чаще веселой. Или ласковой. Даже когда нам было очень трудно, Мари всегда улыбалась. И никогда не жаловалась. И мне от ее улыбки становится тепло и спокойно. А Тоничка, обняв маму, что-то шепчет ей на ухо. Защищает папу. Ведь папа не виноват, это ведь она его уговорила! Невольно улыбаюсь, вспоминая ее умильную мордашку. Неужели все это закончится? Страшно. А я не могу ничего сделать.

Через пролом в крыше ярко светит луна. Я стою посреди переливающегося как расплавленное олово пятна света и чувствую на себе пристальные взгляды тех, кто собрался сегодня в этой большой пыльной комнате. Девятерых, от кого зависит жизнь. И не жизнь.

Я и предположить не мог, что такое возможно. Когда Мария сказала, что беременна, я очень обрадовался. Сразу стал придумывать имя будущему сынишке. Врачи говорили, что все в порядке. И я не волновался… А зря. Первый звоночек прозвенел, когда старенький седой доктор с добрыми глазами, похожий на Айболита, сообщил нам, что у нас будет девочка. Я не поверил. Помню его удивленное лицо, покрытое сетью морщинок. Я, кажется, напугал старика, вскочив со стула с криком: «Не может быть! Это ошибка!» Потом… Потом я только уверял себя, что все обойдется, что все будет хорошо. Но ничего не обошлось. Через три дня в моем доме появились Тавик и Старший Мастер. Мне пришлось усыпить Марию, иначе бы это сделали они. И не так бережно. Тогда Тавик ничего не обнаружила. Совсем ничего. Но неделю назад они явились втроем. Тавик, Суул, и этот. Странный. Десин. Представитель Совета Восточного Круга, как представила его Тавик. Мне снова пришлось усыпить девочек. А эти трое проверяли. Я помню лишь, как меня мутило от энергетических всплесков. Потом они ушли. Только Суул на минуту задержался.

— Послушай, — тихонько сказал он, — будь готов ко всему. Понял? Чем все это кончится, я не знаю. Но готовься к самому худшему.

Он коротко кивнул, и быстро вышел вслед за остальными.

Девять пар глаз смотрят на меня из темноты. Злобно. Брезгливо. Презрительно. Сочувственно. С жалостью. С безразличием. Голос Спикера Совета Западного круга нарушает полуночную тишину.

Я невольно подбираюсь, чуть пригибаясь, как перед прыжком. Двое громил по краям светового пятна тоже напрягаются, настороженно глядя на меня зелеными светящимися глазами. В темноте проносится едва слышный, словно шорох листьев под легким ночным ветром, шепот.

Хриплый голос Спикера Круга, кажется оглушительным...

— Мастера Круга, мы собрались здесь в связи с весьма серьезной ситуацией. И от нашего решения зависит очень многое. Один из наших… — говорящий на секунду умолкает. — Один из нас связался с женщиной Высокого Народа. Такое случается. И совсем не редко. Это бывало и раньше, будет и впредь. И мы не созывали бы Совет для обсуждения… М-м-м… Скажем, его необычных предпочтений. Но в результате этого родился детеныш… Ребенок, который появиться просто не мог. Случаи, когда женщины Высокого народа рожали от мужчин Народа Тени и наоборот, достаточно часты, но это обычные дети. Всегда мальчики, не имеющие наших способностей. Теперь же произошло невозможное. Во-первых, родившийся ребенок — девочка, во-вторых, она обладает способностями Народа Тени. Еще до рождения, будущую мать и ребенка обследовала Мастер Тавик. Тогда ничего обнаружить не удалось, но три недели назад произошло событие, в корне изменившее ситуацию. Рождение девочки было само по себе необычно. Мы наблюдали за ней и никаких тревожных признаков отмечено не было. Обычно все дети Народа Тени начинают проявлять способности почти сразу после рождения. В нашем же случае почти пять лет не отмечалось никаких проявлений. Мы успокоились, но как оказалось — преждевременно. То, что случилось, я не могу охарактеризовать никаким иным словом кроме как аномалия. Суул и Тавик, да и не только они, почувствовали энергетический выброс, причем прокол был такой силы, что его ощутили все находящиеся в радиусе пяти километров.

— А характер прокола? Энергетический выброс или проникновение? — Это Мастер Айдо. В его взгляде, брошенном на меня, явное сочувствие.

— Проникновение через Барьер. Взаимодействие с энергетической сферой Тонкого Мира. Столь быстрое и столь интенсивное, что чувствовалось на большой дистанции. И источник — Антония Тосева. Причем взаимодействие произошло сразу на высоком уровне. Не все из нас могут совершать подоб…

Мой голос. Чужой, будто надтреснутый.

— Нет! Тоня обыкновенная девочка! Как ее мать! Ее же проверяли!

— Все проверили более тщательно, чем ты думаешь! Ошибки нет.

— К порядку! Мастер Тавик, сообщите Совету ваши выводы.

— Да, Спикер. Я и Мастер Суул провели всестороннюю проверку детеныша… Девочки. Вне всяких сомнений она из Народа Тени. И ее способности просто феноменальны. Мы лишь слегка прощупали ее энергетическую структуру и получили такой резонанс… Ни я, ни Суул до сих пор с таким не встречались!

— Как Вы объясните это, Мастер Тавик? — вальяжный, будто чуть заплывший жирком голос. Это Руфо. Мой друг. Один из немногих в совете, кто, возможно, будет на моей стороне. Он, пожалуй, единственный, кто не порвал со мной, когда появилась Мария.

— Мы не можем пока это никак объяснить, Мастер Руфо. Это какой-то непонятный феномен. Флуктуация. Отец — самый обычный оборотень. КАК от него могло родится такое… Такая… Совершенно очевидно, что это свойства как-то связаны с матерью ребенка. Но мы не обнаружили там вообще никаких следов взаимодействия с Тонким Миром!

— Возможно ли, что что э-э-э… Мать девочки обладает какими-то способностями, которые могли быть вами не распознаны?

— Мастер Руфо!

— Прошу простить, я ни одной секунды не сомневаюсь в вашей, Мастер Тавик, и в вашей, Мастер Суул, компетентности. Тем не менее. Что известно о матери?

— Очень немного. Мария Тосева. Родители — Наталья и Карел Тосевы. Отец — коренной брновчанин. Его семья проживает в городе уже более двухсот лет. И в поле нашего зрения не попадала ни разу.

— А мать?

— Вот это более интересно. Во время Второй Мировой Войны ее мать, Анастасию Расенову, вывезли в Германию в возрасте пятнадцати лет. Родителей не помнила. Их следов нам обнаружить не удалось, хотя мы подключили к расследованию Совет Восточного Круга. После освобождения, в возрасте восемнадцати лет, вышла замуж за Яна Новотны из Братиславы. Семья мужа в поле зрения Совета не попадала.

— Что сообщили с Востока?

— Им не удалось ничего обнаружить.

— Ну конечно, так они вам и откроют карты!

— Им нет смысла скрытничать. Тем более, что их представитель сейчас находится здесь. Они также крайне заинтересованы в получении данных. Так как случай из ряда вон выходящий.

— Какое там из ряда вон! — слышится визгливый выкрик из темного угла. — Это не случай! Это преступление! Этого не должно было быть! Надо узнать, ПОЧЕМУ так получилось!!! Хотя бы для этого пришлось разорвать их в клочки! Всех троих!

Риши. Во истину, от любви до ненависти — один шаг.

— Закон гласит: «И всех Народа Тени меж небесами и землей, и во всех мирах, сколько их есть, должно быть 9999. Если меньше их станет, то исчезнут они в темноте, если же больше, то тень их скроет свет»! Мы живем по этому закону тысячи лет. И помним войну Ночного и Дневного народов! И каково пришлось Народу Тени, когда он выступил на стороне Дневного Народа! Сколько наших тогда уцелело? Вам напомнить?! — это тот, что приходил ко мне с Тавик и Суулой. Мрачный тип с Востока. Кажется Десин. Здоровенный, жилистый — наверняка, привык драться. Они на Востоке все такие. Шрам через левый глаз, ухо надорвано. И по всему видать, что в долгу он не оставался.

— Вы правы, Мастер Десин. Нас всегда 9999. Ни одним больше, ни одним меньше. Великий закон четырех девяток нарушен. И равновесие под угрозой. Мастера Тавик и Суул предложили решение, которое позволит восстановить статус-кво. Итак, Совет. Ваше решение. Мастер Айдо?

— Жизнь этого ребенка нарушает равновесие и ставит под угрозу существование Народа Тени. Мне тяжело принимать такое решение, но… Я — за.

— Мастер Суул?

— Ребенок может представлять опасность для Народа Тени. Но мне бы не хотелось принимать решений… Этот невероятный случай. Его нужно досконально изучить! Я против!

— Так. Мастер Руфо?

— М-м-м… Я считаю, что ситуация не столь опасна, чтобы решать ее такими средствами. Я против.

— Хорошо. Мастер Хеноми?

— Я считаю, что столь радикальные решения могут привести к непредвиденным последствиям. Случай нуждается в глубоком и всестороннем изучении. Я — против.

— Мастер Риши?

— Это монстр! Она не должна был появляться на свет! Она не такая как мы! Нам следует помнить о чистоте крови! Я за самые жесткие меры! Это наш долг! Долг перед…

— Благодарю, Мастер Риши, — спокойный голос Старшего Мастера прерывает поток злобных выкриков. Риши умолкает, тяжело переводя дух и сверля меня взглядом полным такой жгучей ненависти, что, кажется, я должен сейчас же, немедленно рассыпаться по полу кучкой пепла. — Ваш голос учтен. Мастер Тавик?

— Мне очень жаль, но я считаю, что этот ребенок может представлять угрозу для дальнейшего существования Народа тени. Она действительно не такая как мы. Считаю — мы не можем рисковать. Тем более, что ее существование нарушает Закон. Я — за.

— Благодарю Вас. Мастер Шого?

— Мне очень трудно было принять решение. Но на карте будущее Народа Тени… К тому же, ребенок нарушает закон Народа Тени, нарушает равновесие, что способно поставить под угрозу наше будущее. Я — за.

— Ваш голос учтен. Спасибо. Мастер Онохо?

— Высокий народ говорит: «Закон суров, но это закон». Этот детеныш нарушает закон Народа Тени. Я — за.

— Мы благодарны Вам, Мастер. Итак три против, пять за. Итог голосования ясен. Я, как Старший Мастер Совета, голосую «пас». Решение принято. Мастер Суул, Мастер Тавик, вы должны предпринять меры…

— А о каких мерах идет речь? Простите, но радикальные решения в наше время чреваты непредвиденными последствиями! Мастер Тавик, прошу Вас более подробно остановиться на средствах и целях. Более того, настаиваю на этом. А так же на причинах предпринимаемых шагов! — Это опять Руфо.

— Хорошо. — В голосе Старшего Мастера сквозит усталость. — Раз некоторые из членов круга настаивают, я прошу Вас, Мастер Тавик, проинформировать присутствующих о том, что именно Вы собираетесь предпринять.

— Да, конечно. Девочка, рожденная от мужчины Народа Тени и женщины Высокого Народа, своим появлением нарушила закон о численности Народа Тени. Вы знаете, что этот закон один из немногих, соблюдающихся беспрекословно. Если бы не это, то я первая бы голосовала против радикальных мер! Каждое рождение запланировано, требует разрешения Совета Верховных Мастеров и дается только в случае, когда численность Народа Тени становится меньше определенного Законом числа. Но нас мало и жизнь каждого бесценна! И девочка, как выяснилось, принадлежит к Народу Тени. Но на карте — Великое равновесие. Нам пришлось делать выбор. Народ или ребенок. Тем более, что в Тонком Мире уже наблюдаются некоторые искажения, связанные с нашим миром. Ребенок несет в себе комплекс неясных до конца свойств, с высокой долей вероятности опасных для существования Народа Тени. В свете этого мы намерены предпринять попытку разорвать ментально-энергетическую связь личности девочки с Тонким Миром. Это потребует больших усилий с нашей стороны…

— Мнэ-э… А каковы последствия для ребенка?

— Последствия будут неблагоприятными. Наименьшее — глубочайшее психическое расстройство. В худшем же случае возможен летальный ис…

— Стойте! — Мне кажется, что слова вылетают изо рта сами по себе. Будто со стороны я вижу себя в круге света, выкрикивающего что-то хриплым, срывающимся голосом. — Стойте!!! Я… Я делаю Вызов Кругу от имени своего ребенка!!! По Праву Крови!

В пыльной комнате воцаряется тишина. Закон Права Крови. Столь же древний, как и закон о численности. Но Права Крови никто не требовал уже сотни лет. Нас мало, Народ Тени слишком ценит жизнь каждого из своих.

Наконец, мертвую тишину, повисшую в комнате, нарушает сухой, холодный голос Старшего Мастера Круга.

— По древнему Закону отец рожденной из Народа Тени сделал вызов. Ребенок будет жить по Праву Крови. Я спрашиваю, кто примет Вызов от имени Круга?

Слова словно ломают плотину тишины. Комната наполняется шумом и выкриками. Удивленными, возмущенными, испуганными…

— Безумие…

— Какой бой?!

— С кем?! Старший Мастер, Вы должны это прекратить!

— Что же будет?

— Кто примет вызов?

— Кто?

— Кто-кто-кто-кто…

Вновь слышится спокойный голос Старшего Мастера.

— Вызов сделан. Если в течение трех дней не найдется того, кто примет его от имени Круга, то на Вызов отвечу я. — По комнате проносится потрясенный вздох. — Закон гласит: «Если за три дня и три ночи никто не ответит на брошенный Кругу вызов, его принимает Старший Мастер…».

— Я отвечу на вызов от имени Круга.

Десин. Желтые глаза светятся торжеством и злобой. Странно. Он ни разу не выказал неприязни ко мне. Значит, придется драться с ним. Он наверняка убьет меня. Но Тося будет жить.

— Вызов принят.

В голосе Старшего Мастера усталость и печаль. Не важно. Это уже не важно. Все решится сегодня.

— Поединок состоится сейчас. И будет продолжаться до смерти одного из участников.

Все сказано. Я и мой противник расходимся по разным сторонам лунного пятна. Сигнал даст Старший Мастер Круга. И начнется бой без правил. Злые желтые глаза сверлят меня из темноты. Голос Старшего Мастера звучит в тишине.

— Поединок по Праву Крови. Противники — Десин, Младший Мастер Большого Восточного Круга и Арв из Западного Круга Народа Тени. Начинайте!

Голос Великого Мастера еще звучит у меня в ушах, а Десин стремительно бросается на меня. Я не успеваю увернуться, и левое плечо взрывается болью. Вновь уворачиваюсь, на этот раз успешно. Десин, припадая к полу, медленно обходит меня с боку. Едва слышное шипение.

— Грязный любитель Высоких! Тебе конец!

Стремительный бросок. Я отскакиваю и в прыжке достаю его когтями. Коротко взвыв, Десин отскакивает на середину серебристой кляксы. С располосованного носа капает кровь, смешиваясь с моей кровью, испятнавшей пол. Секунды послушно растягиваются. Бросок! Но Десин оказывается быстрее. Я отступаю в темноту. Кровь из разорванного уха оставляет на пыльном полу черные звездочки. А противник вновь скользит по краю круга. Шерсть на его загривке стоит дыбом, глаза полыхают желтым.

— Я прикончу тебя! Разорву на кусочки! А потом сам займусь твоим отродьем!

Бросок! Окровавленная, оскаленная морда перед глазами. Но мои когти бьют в пустоту. Его зубы, впиваются мне в шею. Из моей глотки вырывается клокочущий визг. Кое-как удается вырваться, оставив кусок шкуры в зубах врага. Я отступаю в темный угол. Десин вновь бросается на меня. Увернуться не удается, и его зубы вновь вонзаются мне в шею. Я пытаюсь сбросить его с себя. Кажется, мой левый бок рвут одновременно все четыре лапы врага. Внезапно ноги проваливаются в пустоту и мы летим вниз, увлекая за собой груду обломков и хлама. Десин разжимает челюсти и буквально отшвыривает меня, но мы, не успев сгруппироваться, падаем на пол. От удара перед глазами кружатся лиловые искры. Я с трудом выбираюсь из кучи мусора. Ноги предательски разъезжаются, в ушах звенит. Дышать трудно, я почти ничего не вижу, нос, рот, глаза забиты пылью. Слева в темноте возня. Из груды хлама выбирается Десин, обсыпанный известкой. Отряхнувшись, он припадает к полу и, глядя на меня злыми желтыми глазами, медленно наступает. Прыжок. Я вновь уворачиваюсь. Удачно. Рана на плече, разорванная шкура на боку, шее и животе, искалеченное ухо… А у него лишь располосованный нос, да рана на груди. Долго я не продержусь...

Метнувшись к двери, я выскакиваю в заросший сад. Десин с шипением, больше походящим на вой, бросается следом. Краем глаза успеваю заметить, как из дома выскальзывают черные тени с горящими зелеными глазами. Я мчусь по заросшей травой дорожке. Ворота. Ржавые створки полуоткрыты. Тяжеловато читается. А теперь? Воздух с хрипом вырывается из легких. Мы проносимся по старинной улочке, мощеной камнем. Низкие заборчики, палисадники, где-то ухоженные, где-то — нет.

Я вижу все как будто со стороны. Себя, несущегося во весь опор, Десина, мчащегося следом. Я бегу, а мысли летят сами по себе. Они не остановятся. Десин, Риши, Онохо… А ведь есть и другие. Наш круг не посмеет предпринять что-либо, но вот Десин! Он Мастер. Младший, но Мастер. Станет ли Совет Мастеров защищать мою девочку… Нет! Как вспышка приходит осознание того, что нужно сделать. Десин должен умереть! Перекресток Цветочной и Первомайской. Налево! Промчавшись под темными сводами туннеля, я выбегаю на Новое Шоссе. Скорее! Чувствую, что Десин догоняет меня. Еще немного! Собрав все силы, я прибавляю ходу. Боль в плече почти нестерпима. Перед глазами плавают багровые кольца и точки. Вот! Я выскакиваю на недостроенный мост над скоростной автострадой Брно — Братислава. По трассе внизу сплошным потоком несутся автомобили. Все решится здесь.

С ходу взлетаю на перила и, развернувшись к преследователю, испускаю длинный пронзительный вой. Я стараюсь вложить в него все презрение, ненависть и злобу, на которую способен.

— Эй, Десин! Догнать меня не можешь! Тебе только лягушек ловить! Папаша то твой, небось, только от крыс мог улепетывать! А ты весь, видать, в него!..

Десин уже на перилах, На него страшно смотреть. Вздыбленная шерсть, пена, капающая с оскаленных клыков, глаза, полыхающие желтым пламенем. Яростно зашипев, он бросается на меня. Я отпрыгиваю, успев достать его когтями по морде. Не сейчас! Только бы все получилось, только бы я правильно все рассчитал! Выпад, я уклоняюсь. Прыжок! И я оказываюсь за спиной Десина. Вот, сейчас! Он стремительно разворачивается. (Изменил. Вроде ничо?). Но я успеваю броситься вперед и вцепиться ему в горло. Последним усилием я отталкиваюсь от перил и мы, перевернувшись в воздухе, падаем в реку огней, стремительно текущую под нами. Когти распарывают мне шкуру на животе, но это уже не важно. Главное — не разжать зубов. До конца. Последнее, что я слышу — обреченный вой своего врага. Мы падаем на асфальт. Огненный рычащий вал накатывается на нас. Оглушительная боль. И я проваливаюсь в черноту.

Визг тормозов, скрежет, хруст стекла. Поток машин замирает. Сигналы, хлопанье дверей, крики, возмущенные и испуганные возгласы. Дюжина пар светящихся зеленым глаз смотрят сверху на людскую суету вокруг маленького красного автомобильчика, прилепившегося правым бортом к бамперу огромной фуры. Трое мужчин, обдирая руки, кое-как открывают дверь и вытаскивают водителя. Это девушка лет двадцати, она без сознания. Лицо посечено осколками стекла, из носа течет кровь. Другие помогают выбраться из кабины бледному до синевы шоферу грузовика. Тот только повторяет как заведенный: «I don’t know… I don’t know…»

Под стоящими вплотную друг к другу машинами скользят, припадая к земле, две серые тени. Остановившись под днищем белого Ситроена с парижскими номерами, они внимательно рассматривают изорванные, раздавленные тела двух крупных кошек. Алое пятно на асфальте лаково поблескивает в галогеновом свете фар, кровь уже начинает сворачиваться. Они долго смотрят на мертвых, затем переглядываются и устремляются к обочине. Через пару минут вереница серых теней скрывается в темноте переулков городской окраины.

***

Заморышу несказанно повезло: удалось стянуть из собачьей миски здоровую венскую сардельку. Едва не оставив половинку тощего хвостика в зубах овчарки — да здравствует цепь! — он с добычей в зубах пулей пронесся через улицу, взобрался по стволу сухого клена на крышу газетного ларька и, спрятавшись под листом жести, проглотил добычу в одну минуту. От непривычного ощущения сытости Заморыша начало клонить в сон. Солнце нагрело металлическую крышу, но под декоративной панелью было не очень жарко. Котенок свернулся клубочком в теплой тени и задремал.

Уже несколько дней с ним творилось что-то непонятное. Раньше он никогда не видел снов. А в последнее время ему виделись непонятные картинки. Чаще всего это были люди. Двое. Большой и маленький. Шерсть на голове большого была длинная и темная. А у маленького — наоборот, коротенькая, кудрявая, цвета соломы. Еще снились Большие. Они иногда появлялись в их краях, но от них всегда исходила опасность, и Заморыш предпочитал держаться от них подальше. Но в этот раз он не увидел ни людей, ни Больших. Сон его был странным. Как будто он попал в большой угольный мешок. Странные звуки. Странные ощущения. Чувство, будто на него смотрят со стороны. Внимательно, оценивающе. Будто изучая. Заморышу показалось, что все его тело от кончика хвоста до розового носа начали покалывать сотни тысяч крошечных иголочек… И ощущение, что его тянут куда-то. А потом чернота внезапно взорвалась миллионами разноцветных искр, и все исчезло.

Темнота. Не знаю, сколько я провел в этом месте. Не помню, кто я. Не знаю, где я. Может быть, я это забыл. Черная пустота, безвременье и тишина. Несколько раз я ощущал что-то такое… Почти забытое. Казалось, будто легкий ветерок чужих мыслей веял в пустоте. Неясные, смазанные образы, отголоски чувств. В основном я видел собак. Ощущал ноющую боль от пинков. И почти всегда чувство голода. После того, как это повторилось несколько раз, я потянулся к источнику этих видений. Это было странное чувство. Нас будто двое. Глядящих на все одними глазами, но думающими обо всем по-своему. Я чувствовал мысли того, другого. Совершенно непохожие на мои. Простенькие, всегда очень конкретные. Поесть. Собака, убежать. Добрый большой человек. Дает еду. Злой маленький человек. Всегда кидает палки и камни. И в этот раз все было как обычно. Новыми были лишь ощущения сытости и счастья. И мне показалось, что кто-то извне шепчет мне «Пора». Я изо всех сил потянул к себе источник эмоций, вобрал его в себя. Чернота вокруг стала густой, осязаемой, словно я оказался внутри плотного бархатного мешка. Ослепительная вспышка — и я проваливаюсь в вязкое плотное небытие.

Заморыш подскочил вверх, стукнувшись головой о лист жести, и упал на бок. Лапы не слушались. Он не чувствовал тела, ничего не видел и не слышал. Но через несколько минут к нему вернулось зрение, потом уши начали улавливать звуки улицы. Чуть погодя он смог пошевелить лапами. Полежав еще некоторое время, он попытался встать. С какой-то попытки ему это удалось. Трясущиеся лапки разъезжались и плохо слушались. Все тело саднило. Наверное, он чувствовал бы то же самое, если бы его вывернули наизнанку и отстегали крапивой. Подобравшись к краю крыши, он неловко перепрыгнул на сухой клен. Едва не сорвавшись, вцепился коготками в сухую кору, повиснув над мостовой. Наконец, жалобно мяукнув, тощий серый котенок шлепнулся на землю. Кое-как поднявшись, он на подгибающихся лапах потрусил вниз по Каштановой. Почему-то Заморыш твердо знал, куда должен идти…

Ливень сменился моросящим мелким дождем. Капли уже не звонко и весело щелкают по синему нейлону большого зонта, а скорее тихо, тоскливо шуршат. Под зонтом двое. Молодая темноволосая женщина с печальными глазами и девочка лет шести, с золотистыми кудряшками, выбивающимися из-под капюшона. Вечерняя улица пустынна, лишь редкие машины расплескивают лужи по мостовой. Мать с дочкой сворачивают во дворик старого пятиэтажного дома.

— Мам! Мам! Послушай!

— Что, детка? Я ничего...

— Мам, там пищит! Давай посмотрим!

— Тоня, темно уже! Тебе показалось! Идем домой!

— Не показалось, не показалось! Мам, ну вон там, у песочницы! Ну мам! Ну пожалуйста!

— Ну ладно. Давай посмотрим.

У песочницы они останавливаются.

— Ну, что ты услышала?

— Мам, вот, слушай!

Из-за песочницы доносится жалобный писк. Тоня заглядывает под лавку. В самом дальнем углу поблескивают два зеленых несчастных глаза. Девочка, ахнув, подхватывает на руки тощего, мокрого насквозь котенка.

— Мам, смотри! Давай его возьмем к себе!

— Тоня!

— Ну мамочка, ну пожалуйста! Он замерзший! И голодный!

— Ох… Тоничка!

— Ну ма-а-ам! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— О, Боже мой… Ну ладно! Пусть пока… А там поглядим.

— Ура-а-а!

— Тихо! Домой сейчас же! Оба!

Через два часа вымытый и до отвала наевшийся колбасы Заморыш спал, свернувшись клубком, в ногах детской кроватки. Откуда-то он точно знал, что попал именно туда, куда нужно. И что все теперь будет хорошо… Все обязательно будет хорошо.