Утро, которое наступит вчера

Я проснулся от того, что будильник упоенно лупил меня по лбу карандашом, весело горланя "Вставай страна огромная". Пришлось утихомирить его легким щелчком по макушке. Он поперхнулся, свалился на пол и ушел под кровать, изображая из себя каторжника на перегоне. Но карандаш не выпустил. Уволок его за собой и тихо сгрыз. Карандаш было жалко: бедняга, пока его грызли, негромко попискивал и обещал жаловаться. Впрочем, это мелочи. В голове назойливо думалась мысль, что пора вставать и собираться на работу. Чего, скажем честно, не очень хотелось. Оценив происходящее проснувшимся разумом, я уже боялся вылезать из кровати, не то чтобы куда-то идти. Однако надо.

Я повздыхал, откинул одеяло и поднялся. Одеяло издало радостный вопль, продолжило движение и уцепилось за стену, откуда стало хитро поглядывать на меня рисунками-цветочками. Мои попытки вернуть его в надлежащее горизонтальное положение не увенчались успехом. Каким образом оно умудрялось так крепко держаться? Попыхтев минут десять, я наконец понял, что успеха не будет. Ну и ладно. Сделаем себе сегодня исключение по заправке кровати. Напоследок я погрозил одеялу кулаком и пошел умываться, захватив по пути скучающую на стуле одежду.

В ванной меня встретил легкий запах влаги. Он вежливо поклонился, приветствуя, после чего сразу ретировался в уголок, чтобы не мешаться под ногами. Воспитанный запах. Всем бы такими быть. Я поприветствовал его кивком, потом осторожно прошел к раковине. Если не считать, что мое отражение в зеркале увлеченно изображало, как я по-воровски куда-то крадусь, во всем остальном все было как обычно. Я повернул вентиль на кране, на миг замер, наблюдая за водой — она вытекала тонкой струйкой, но не падала в сливное отверстие, а скапливалась в огромную каплю. Все мои инстинкты тут же забили тревогу. Я даже не пулей, а мыслью, вылетел из ванной комнаты, хлопнув дверью. Вовремя. Из-за двери донесся глухой звук, словно от взрыва, и шум плещущей воды. Черт! Утро пугало меня все больше и больше. Решив, что можно обойтись и без умывания, я быстро оделся и пошел на кухню. За дверью ванной комнаты продолжали ухать водные капли.

Кухня встретила меня добродушным звоном посуды. Правда, окно было плотно закрыто занавеской, отчего в помещении царил густой полумрак. Я щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, лампочка вывалилась из плафона, хлопнулась на пол и разлетелась на множество светящихся горошин, которые тут же взвились в воздух, зависнув совершенно хаотично. Я с трудом удержался, чтобы не выругаться. В конце концов, горошины давали хоть какой-то свет. И не обжигали, когда я прокладывал сквозь них курс к холодильнику. Я поставил на плиту кастрюлю, достал из холодильника молоко, отнял у шкафа пакет манки.

Люблю по утрам манную кашу. Отчасти из-за того, что она строит уморительные рожицы, когда закипает. Но сегодня настроение с утра было испорчено. Когда каша закипела, я ткнул в нее ложкой и стал перемешивать с отрешенным видом. Ей это, конечно, не понравилось. Едва я решил, что каша готова, она изобразила мне фигу и свернулась комками. В этот раз я уже не сдерживался. Сказав словами простыми и матерными все, что она заслуживает услышать, я зло бухнул ложку в самую гущу и переправил кастрюлю в микроволновку, определив для каши домашний арест. Из всех возможных вариантов завтрака, остался только чай. Чайник обиженно ютился на крайней от меня конфорке и не старался чем-нибудь удивить. Вот и ладненько. Воды в нем оказалось достаточно, поэтому осталось только зажечь газ. А пока он закипает, можно и газетку почитать.

Уже от одной мысли о возможной минуте спокойствия мне полегчало, и я смело сел на свою старенькую боевую подружку табуретку. Газета лежала тут же на столе, вчерашняя, конечно, но и такая пойдет, дабы убить время. Тем более она не казалась подверженной безумию накатывающего дня и вела себя спокойно, возлегшая на столе как вполне обычная тиражная продукция. Окончательно успокоившись, я ухватил ее, сразу разворачивая, а глазами отыскивая заголовки статей поинтереснее. Буквы весело запрыгали, слова смешались.

Мгновение спустя передо мной остался чистый белый лист с парой отпечатанных фотографий, искаженных, словно кривое зеркало. Все буквы черным снегом осыпались на столешницу и теперь играли в составление слов, которыми я не так давно давал характеристику манной каше. Своей возней они мне напомнили мух, отчего моя рука непроизвольно попыталась прихлопнуть их. Скинув с себя дурман удивления, я собрал буквы обратно в подставленную газету и отправил прямиком в мусорное ведро. Там сразу же возмущенно зашуршало.

Пришлось бездумно просидеть некоторое время пока наконец закипел чайник. Я достал любимую кружку на половину литра, сыпанул в нее заварки, сахара и залил все до краев свежим кипятком. По кухне пошел приятный бодрящий аромат. Он неуклюже прошелся мимо стола и плиты, посшибал половину посуды, после чего, кряхтя словно древний дед, ретировался в вентиляционное отверстие. Я потихоньку впадал в апатию. Собирать то, что уронил аромат, не стал. Бог с ним. Попить бы чаю и сбежать на работу. Может, там все более-менее спокойно и можно не бояться за здоровье.

Я перемешивал чай, размышляя, как будет прекрасно на работе, пока не почувствовал, что мне что-то мешает. Опустив взгляд, увидел, что чай отрастил себе маленькие ручки, которыми крепко держался за ложечку. Я инстинктивно дернул руку вверх. Перед моими глазами предстала полулитровая коричневая капля чая, упорно не желавшая отпускать добычу. Со все более нарастающей отрешенностью я понял, что, видимо, чаю попить тоже не удастся. Может попробовать лизнуть? Как мороженое. И я привел мысль в действие. В следующий миг я швырнул ложку в раковину, потому что чай подло и больно укусил меня за язык.

Да пошло оно все! Искушать судьбу дальше мне не хотелось. Хватит. И так ясно, что ни завтрака, ни нормального утра не получится, а значит, нечего тут сидеть. Я решительно направился прочь из кухни. Краем глаза успел заметить, что чай выбрался из раковины и теперь сидел на ее краю, строя мне своими ручками неприличные жесты. Паршивец. Можешь теперь злорадствовать на здоровье, только уже без меня. Ухватив с вешалки куртку, я вышел в подъезд. Дверь на прощание легонько щелкнула замком.

Соседи напротив выталкивали из квартиры мусор. Бедные люди выглядели измученными до крайности. Мусор упорно лез назад и возмущенно шуршал бумажками. Увидев меня, мужчина послал мне умоляющий взгляд, но чем я мог помочь? Я лишь пожал плечами в ответ и бросился вниз, чтобы поскорее выскочить на улицу. По пути, на площадке второго этажа, увидел как два пакета из-под чипсов, загнали местного кота Босса на подоконник окна под самым потолком. Я не удержался и пнул от души зловредные бумажки. Босс лишь жалобно мяукнул в благодарность, но слезать не стал. Я тоже долго не задержался около бедной животины. Пакетики сильно обиделись на мою выходку и, громко шурша ' Бей гада!', бросились на меня со всей прытью. Сказать, что я воспарил над ступеньками в порыве благоразумного отступления, будет самым правильным описанием моих ответных действий.

Пролетев на первой космической последние пролеты, я наконец выскочил на улицу. Веселый уличный шум навалился на меня рыхлой тушей, дыхнул перегаром и признался в уважении, после чего предложил еще по одной. Пришлось проявить невероятные чудеса ловкости, чтобы суметь проскочить (или даже почти просочиться) вдоль стены дома, и, таким образом, избавится от назойливого шума. Его обиженная туша некоторое время еще гналась за мной, но потом отстала, переключив внимание на какого-то щуплого мужичонку с безумным и одновременно обреченным взглядом. Я с облегчением остановился, постаравшись оказаться вне движущейся толпы и в то же время не прислоняться ни к какой опоре. Теперь можно и оглядеться.

Мой взгляд скользнул вверх. В небесах тучи и облака увлеченно мутузили друг друга под одобрительные взгляды солнца, которое расположилось невысоко над горизонтом за игрой в шахматы с луной. Небо над ними ударилось в живопись и сменяло картину за картиной, словно в какой-то гигантской панораме. Промчалась от горизонта до горизонта комета, видом похожая на затравленного волками оленя. За ней гурьбой гнались звезды. Если бы не приличное расстояние, то наверняка можно было бы услышать веселое гикание и улюлюкание. Тут тоже не все в порядке, подумал я со вздохом, переводя взгляд на прохожих.

Несчастные люди. Оказывается, сегодня я являлся образцом стиля и опрятности. Одежда на многих висела мешком, большинство вообще не озаботилось ее одеванием, а обмотались длинными полотенцами, перемотав их поясами, словно пулеметчики пулеметными лентами, другие успели как-то натянуть на себя строптивую ткань, но получилось только наполовину. Вторая половина при этом жадно хваталась рукавами за всяческие тумбы, столбы и фонари, мешая нормально двигаться. В паре мест я заметил, как рубашки сплелись в дружеских объятиях и, не обращая внимания на своих владельцев, приветственно хлопали друг друга по плечам. Видимо, по причине такого бесконтрольного буйства одежды, некоторые мужчины вообще ходили с голым торсом (штаны, как ни странно, нормально держались у всех).

Мимо моих ног с диким визгом пробежала собачка интересной породы 'карликовый комок всклоченной шерсти'. Возможно, она и была когда-то вчера весьма породистой и уважающей себя собакой, но сегодня она наверняка проклинала всю свою собачью судьбу. Ее поводок, восседая на хрупкой собачьей спине, изображал из себя наездника с дикого запада. Он азартно стегал тощие бока собачки, при этом весьма ловко управляя движением животного в толпе людей.

Прошли двое старцев, единственные выделяющиеся в общем безумии нормальностью одежды и поведения. Один в ослепительном белом одеянии, другой в черном, отчетливо пахнущем серой, балахоне. Они вели меж собой неспешный, но очень увлеченный разговор и не обращали на творящееся вокруг абсолютно никакого внимания. Мне они показались знакомыми, но вспомнить, где я их мог встречать, не получилось.

Нет, видимо никогда не привыкнуть к такому дню, хотя и случается он уже не первый раз. Я собрал волю в кулак, выдохнул, словно перед прыжком в воду и двинулся в сторону работы. Пешком. Ехать транспортом сегодня мне отчаянно не хотелось. Поток людей распахнулся, принял меня в свои плотные объятия и тактично сомкнулся за спиной. Вот и все. Я сделал стеклянный взгляд, отметил себе целью не отставать от впереди идущего и отключил сознание.

Вокруг расцветало утро, которое наступит вчера.