Улли и горшок золота

У вас нет в роду шотлано-ирландских предков? Нет? А у меня есть. А ещё, английские, французские, голландские, польские и русские. Но речь сейчас не о них.

Я думаю, что во всём виноваты именно выходцы с севера Британских островов, подмешавшиеся в мою родословную, где-то лет семьсот тому назад. Иначе объяснить то, что происходило со мной всю жизнь, а особенно в последнее время невозможно.

Всё началось… Впрочем, точной даты начала странностей назвать не получится. Странности со мной происходили всегда, с раннего детства, так что я к ним привык и давно перестал обращать внимание на такие мелочи, как исчезающие карандаши, шариковые ручки, оловянные солдатики и прочие «сокровища», которые так ценишь на заре жизни.

Напряги начались, когда в моих карманах завелись монеты. Ну, ладно — дадут родители несколько серебряных кругляшей, (я про монеты своего детства, на которые действительно можно было неплохо погулять), на мороженое и игровые автоматы или, скажем, кино. Идёшь с друзьями в парк, заходишь на аллею аттракционов, суёшь руку в карман, а там… Правильно — пусто!

Карман глубокий, надёжный, ни единой дырочки. Конечно, специалист «карманной тяги» обчистит его без проблем, но какой вор соблазнится капиталами мальчишки? Слишком жалкий куш, даже если благоприятствуют обстоятельства. Но факт таков, что заветных монеток нет, как нет! Обидно, но можно пережить — полюбоваться, как развлекаются другие. При этом кто-нибудь из друзей обязательно даст откусить от своего мороженого и на мультики тоже сводит.

Иное дело, когда тебя посылают в магазин за хлебом, кефиром и пачкой чая. Вот тут явиться домой без денег, хлеба и кефира, настоящая катастрофа! Куда деньги дел? В воровстве и растратах меня, правда, не обвиняли, но в ротозействе подозревали постоянно. Я даже перестал класть монеты в карман — зажимал в кулаке, да так, что на ладони отпечатывались гербы, достоинства, зубчики и все причитающиеся надписи. Только так и удавалось сохранить, хоть что-то. Но в один прекрасный день детство взяло и кончилось, и началась моя самостоятельная жизнь. Учёба, работа, семья, собственные деньги… Которые не переставали исчезать!..

Причём, это касалось именно монет. Бумажные дензнаки похитителя, (забегу чуть вперёд, ибо он был изобличен), не интересовали. Своя рубаха, как известно, ближе к телу, а потому за кровно заработанные медяки обидно вдвойне! Одно преимущество — не надо ни перед кем отчитываться за потерю денежных средств. Но это пока не женился. Правда, несколько выходов из этого положения я нашёл ещё до того, как обзавёлся собственной семьёй.

Выход первый — держать мелочь в кулаке, я уже упоминал. Второй способ избежать потерь был тоже прост — постараться потратить всё до копейки, накупив ненужного барахла впрок. Например, спустить лишнюю мелочь на газеты и журналы, которые потом так и не соберёшься читать. А вот третий способ, оказавшийся самым действенным, был открыт и осознан не сразу, но именно он имеет отношение к началу этого рассказа.

То, что деньги у меня кто-то ворует, я понял ещё в подростковом возрасте. Ребёнка взрослые могут убедить в том, что он ротозей, растяпа и рохля. С подростком дело обстоит сложнее. Человек, который приближается к порогу взрослой жизни, успевает научиться анализировать, и всё чаще сомневается в обычных родительских объяснизмах. Что значит — «я опять всё потерял»? Я не спал, я ни на что такое не отвлекался, не ходил на руках, чтобы монеты выпали сами собой. Чтобы эти деньги потерять, я должен был, как минимум вынуть их из кармана, но я их не вынимал. Вывод один — их взял кто-то ещё, и этот кто-то не обычный вор-карманник. Но это было ясно мне одному, и никому другому. Однако изобличить воришку удалось лишь спустя годы, а точнее десятилетия.

Третий способ сохранения мелочи был найден случайно. Просто однажды я сделал то, чего не делал до этого ни разу в жизни — положил в карман, где хранилась денежная мелочь пару леденцов.

Никогда не кладите продукты и деньги вместе. Деньги — самая грязная вещь в мире, как в переносном, так и в прямом смысле. Почему-то это мало кто понимает. Однажды я сказал об этом приятелю, когда увидел, как он извлёк из кармана горсть семечек, в которых блестело несколько монет. Приятель, конечно, посмеялся надо мной и после нескольких нелестных эпитетов в мой адрес, заявил, что он де не брезгливый. Пусть так, но, по-моему, проявлять небрезгливость следует как-то иначе. По крайней мере, для моего приятеля это свойство обернулось язвой желудка. Оно вам надо?

Но я отвлёкся. После того, как леденцы эти полежали некоторое время в близком контакте с тяжёлой наличкой, они были мною забракованы и предназначены на выброс, типа — голубям. Но сделать немедленно я это почему-то не смог, и они так и остались болтаться среди монет ещё на сутки.

И вот, опускаю я руку в карман на следующее утро и обнаруживаю… Точнее, не обнаруживаю завёрнутых в фантики съедобных стекляшек. Перерыл карман — нет. Вытащил всё, высыпал в перевёрнутую крышку коробки из-под ботинок, карман вывернул — пусто. Конфет нет, а мелочь на месте. Для очистки совести проверил другие карманы, но и это ничего не дало.

Но, может быть, я ошибся, и какая-то часть монет исчезла-таки вместе с леденцами, а я просто не правильно их посчитал? Решил поставить эксперимент. Пересчитал ещё раз монеты, загрузил их в тот же карман и опустил туда же новую пару леденцов. Специально не добавлял больше мелочи, чтобы знать наверняка пропадёт что-то оттуда или нет. Полученную в магазине сдачу кидал в портфель — оттуда монеты не исчезали.

Леденцы продержались в кармане ровно три дня, потом пропали. Сразу, как только я это обнаружил, провёл ревизию монет — все на месте!

Мы живём среди необъяснимых явлений, к подавляющему числу которых давно уже привыкли. Иное дело непривычные необъяснимые явления, вроде этого. Как с ними быть? Очень соблазнительно докопаться до истины, но не всегда это возможно. Однако человек может управлять даже тем, что понять он не в силах. Вот я и решил обождать до поры до времени с установлением личности неведомого воришки, а пока отправил в карман с мелочью следующую пару конфет.

Эти пролежали неделю. И всю неделю я специально разменивал «бумажки», набивая карман сдачей так, что, в конце концов, он стал тяжёлым и толстым. Но эксперимент удался — монеты у меня больше не пропадают. Леденцы болтаются в кармане от двух суток до четырёх недель. «Барбариски» или «дюшес», других воришка-сладкоежка не признаёт. Увеличение количества конфет не принесло ни вреда, ни пользы, но я заметил, что он не любит нечётные числа. В этом случае леденцы исчезают вместе с монетами, а одна конфета остаётся.

Короче, проблема, изводившая меня с детства, решена. В принципе, не такая уж большая дань — две карамельки-стекляшки за месяц, (в среднем), без глупых потерь в мелочи. А то задолбало! (Ой, простите!..)

......................................................................................

Старое поверье — если поутру волосы растрёпаны, то значит, вас домовой любит. Мои волосы утром напоминают ёршик для мытья посуды годичной давности, который по ошибке сунули в кипяток.

Если учесть, что по мужской линии мне досталась шевелюра, густая, как шерсть хаски, поломавшая зубы не одной рассчестке, то можете представить моё утреннее причёсывание, особенно зимой. Без преувеличения — икры, которые при этом сыплются из-под рассчёстки, смахивают на коротенькие молнии. И не один раз при этом происходило короткое замыкание. (Я так и не понял, что в таком случае «коротит»?) Тогда вокруг моей головы можно наблюдать этакое северное сияние в миниатюре, смахивающее на нимб. Святой, блин...

Сколько нервов было потрачено в молодые годы из-за этого свойства, особенно, когда носил длинные волосы. Думал, что похож на мушкетёра! Нет, в соответствующем костюме и вправду был похож на юного Портоса, но во время электрических аномалий больше напоминал одуванчик из мультика.

Но это ещё полбеды. Некто, с общим названием «домовой», не просто ерошил и путал мне волосы. Он их заплетал в косы!

Не скажу, что это мне шло, тем более что качество заплетания было ниже среднего. Зато давало шикарный повод для насмешек со стороны ближайших родственников. Дошло до того, что я начинал день с того, что совал голову под воду, не считаясь с температурой на улице. Может быть, поэтому часто простужался.

Давно уже ношу короткую стрижку. Утром сам себе напоминаю ежа после драки. Но шанс заплести мне косу ночной парикмахер больше не получит!

................................................................................

Бессонница скверная штука. Самый тяжёлый сон лучше этого отвратительного состояния. Специально для тех, кто с ним не знаком, поясню — бессонница, это не тогда, когда не хочешь спать, а как раз тогда, когда мучительно хочешь, но не можешь!

Нарушается всё, и прежде всего, ощущение тепла и холода. Стоит укрыться одеялом, как под ним начинаются какие-то тропики. Жара, стекающий по коже пот, который можно принять за бегущее насекомое. Всё вокруг мокрое, липкое, гадкое!

Но вот одеяло сброшено, и ночная прохлада остужает разгорячённую кожу. Остужает, остужает… Остужает минут пять, после чего зубы начинают стучать от холода! Лезешь обратно под влажное одеяло, и всё повторяется снова.

По этой ли причине, или ещё по какой-то, сердце начинает бешено колотиться. Оно словно пытается проломить рёбра и выскочить наружу! При этом его удары напоминают звук, с каким слоны бегали бы по железной крыше. Неужели у меня рёбра металлические? Может быть, я не всё о себе знаю?

Иногда удаётся успокоить разошедшийся насос для крови с помощью медикаментов, но это частенько вызывает усиленное желание отдать этому миру взятую у него напрокат воду. Для меня до сих пор загадка, как выпитая на ночь чашка слабенького чая, в таком случае превращается в трёхлитровую банку, сами понимаете чего? Наверное, господа физики всё же что-то напутали с принципом сохранения материи.

Но хуже всего себя ведёт в такие ночи голова. (А, уже слышу, как кто-то потирает лапки — сейчас де, он проговорится, и мы изобличим психа! Валяйте!)

С точки зрения мозга, такая ночь, это самое лучшее время, чтобы припомнить все ошибки, обиды, глупости, недоразумения, дурные тайны, (а у кого их нет?), и весь прочий хлам, накопившийся в сознании за несколько десятилетий. Поток таких воспоминаний, своей логикой напоминает супружескую ссору. Начинается всё с какой-нибудь мелочи, вроде разбитой чашки или пятна на парадной скатерти, потом вспоминается невыполненное обещание, но при этом обвиняемая сторона лишается права на оправдание. Далее выясняется, что чья-то там мама была права в своих подозрениях, ну и пошло-поехало! Может дойти до чего угодно, даже до противоречий в политических взглядах и манере храпеть во сне, которая извела дальше некуда!..

Так и здесь. Какого-то чёрта в голову лезет ошибка, совершённая на предыдущей работе и те слова, которые нужно была сказать тогдашнему начальству, чтобы оправдать свои действия. Но разве же оно стало бы слушать? Когда отметаются даже самые разумные доводы, когда любые твои слова для нечувствительных ушей, словно общий звуковой фон, особенно если это начальство — женщина...

Эти бабы! Да они с самого начала, с ранних лет дуры дурами! Взять хотя бы ту девчонку, с которой гулял лет за пять до женитьбы. Она ведь тогда такое сказала!.. И сошлась потом с таким уродом...

А ведь у неё теперь своя семья и двое детей, как раз от того «урода». А у меня… А что у меня? У меня своя семья и дочка есть, красавица, и всё было бы хорошо, если бы жена не дурила! Хотя она по-своему права...

В конце концов, это всё быльём поросло. Сейчас моя дочь старше, чем тогда была та девица.

И тут новая тема — дочь неблагодарная девчонка, разгильдяйка и лентяйка, не уважающая своих родителей. И одевается, как пугало или того хуже — как путана какая-то, а причёску себе сделала такую, что прямо сейчас в цирк можно идти работать клоуном! Дети вообще пошли какие-то скверные. Дети… Не хватает ещё, чтобы эта лахудра в подоле принесла! Вот мы в своё время в их возрасте!..

А что мы в своё время в их возрасте? Сам ведь уговаривал ту девицу отбросить лишние условности, сейчас де век прогресса, так зачем средневековые ограничения? На её, а может на своё счастье, вёл себя при этом неуклюже, прямо как медведь, вот и расстроил всё дело. Потому и разбежались. А вот «урод», за которого она потом вышла, вёл себя, как профи. Умеют же некоторые! С ним она условности отбросила, хорошо ещё нормальный мужик оказался — не кинул. Поженились по «залёту», а вышло, что на всю жизнь и вроде как счастливы...

Вот такая каша! И кто-то черпаком её в моём котелке перемешивает. А когда слои этой каши меняются местами, вдруг понимаешь, что не бабы дуры, а сам ты дурак! Дочка-то у тебя умница и красавица, а ты с мелочами к ней придираешься. И одевается она приличней, чем многие, да и понимает в одежде куда как получше тебя, старого олуха. А то, что волосы в зелёный цвет покрасила, (хотела в синий, да что-то там не вышло), так ведь у той девицы, о которой ты сегодня чой-то слишком часто вспоминаешь, когда вы встречались, был красный «ирокез»… Который она распарила ради того «урода», на которого тебя променяла. Нда...

Как тут себя уважать? Правильно дочка тебя не уважает, старый ты идол! И жена давно не уважает, хоть и молчит. То есть, не молчит, конечно, а просто выражает своё презрение не в столь категоричной форме. Может действительно была права в своё время покойная тёща? Не выполнил ведь и половину того, что наобещал, когда женихался, не выполнил!

Так что, брат, уважать тебя, вроде как не за что. По службе движение у тебя давно уже прекратилось. Карьера села на мель, а быть может и на рифы. Соответственно и зарплата — курам на смех. Не умеешь ты перед начальством делать «ланца-дрица», не умеешь! Другие вот умеют, а ты — нет. И пофиг, что ты работаешь вдесятеро лучше любого из них. Пофиг, что все об этом знают, в том числе и любящее «ланца-дрица» начальство. Они будут двигаться по службе, а ты сиди себе на месте, работай. Им будет прибавка к жалованию, а тебе — шишь! Они умеют жить, а ты не умеешь. А зачем вообще жить тому, кто жить не умеет?

Эдак можно додуматься до того, до чего не следует додумываться. Так и в окошко сигануть недолго! Только вот кому от этого польза будет? Тебе? Точно не будет. Семье? Сомнительно. Им, конечно, квартира достанется, дача и всякое такое, но состояния, как такового, нет, значит, дочке придётся пойти работать, а ей бы доучиться качественно, сам же мечтал об этом...

И всё в таком духе. Я, надеюсь, вы поняли, что я здесь не на жизнь жалуюсь, а про бессонницу рассказываю? Тогда, поехали дальше!

.............................................................................................

Топ, топ, топ, шур, шур, шмяк!

Шаги? Бессонная ночь всегда наполнена звуками. Тут поскрипывает, там пощёлкивает. В коридоре громко тикают часы. И на тебе — ещё и шаги.

Маленькие лапки. Кошка? Нет у нас кошки. Была бы кошка, так и жизнь стала бы светлее, но у дочки аллергия. Тогда кто же? Неужели крыса?

Приехали! В современном доме, где мышей-то никогда не было, но, правда, имели место быть тараканы, вдруг появляется крыса. И что с ней прикажете сделать? Убрать, что же ещё!

Причём, под словом «убрать», имеется в виду всё что угодно, только не убить, так-как мы семья, которая любит всякую живность, кроме тараканов. Мне и самому крысу убивать жалко, (умнющая и прикольнейшая тварь, с удовольствием завёл бы ручную, да больно уж мало живёт, и опять же таки дочкина аллергия...), что же касается остальных, то о таких вещах, как убийство здесь речи быть не может.

Значит, придётся изловить, отвезти в лесополосу и там выпустить, живую и невредимую. Ловить, конечно, мне придётся, ведь именно я, с точки зрения семьи, больше всего похож на кота. Не будем уточнять почему.

Топ, топ, топ, топ, топ!

Совсем рядом. Может быть, удастся её увидеть? Не поймать пока что, а только увидеть. Не руками же её ловить среди ночи!

Осторожно переворачиваюсь, притворяясь спящим, играю ради крысы! Но, почему бы и нет? Эти существа очень чувствительны, и если крысуня почувствует, что за ней наблюдают, то «сделает лапки» в неизвестном направлении, только её и видели. В этом, крысы мастера, ибо на том держится жизнь их крысиная.

Лёгкий топот раздаётся прямо рядом с диваном. Немного странно — крысы передвигаются скачками, а тут ровная дробь. Так может быть это не крыса? Но тогда кто же?

И тут я увидел его! Он вбежал в полосу лунного света, оставшуюся из-за неплотно прикрытых штор, и весело заскользил по ней, как мальчишки зимой скользят по ледяной дорожке.

Да это и был мальчишка, по крайней мере, так он выглядел. Ростом паренёк был не больше крысы, вставшей на задние лапки, одежду его составляли сшитые вместе лоскутки, так что его одеяние — нечто вроде мешка без рукавов, напоминало еловую шишку. Так иногда изображают Питера Пена, но у того, кажется, одежда состоит из листьев.

Лоскутный «мешок», это всё что имелось на миниатюрном мальчишке. Ноги босые, никаких признаков штанов, шляпы тоже нет, зато имелся плащ никак не убранных волос, доходивших почти до земли. Сейчас в лунном свете он казался статуэткой отлитой из серебра, но это была не неподвижная кукла, парень был живой. Вот он сотворил лихой пируэт, словно действительно катался по льду, и оказался стоящим ко мне лицом. И тут наши глаза встретились. Я успел заметить лукаво-насмешливое выражение его лица, потом он приложил палец к губам и произнёс всего одно слово:

— Улли!

Я не успел ничего ответить. Мои веки вдруг стали тяжёлыми, и не было никаких сил удержать их, даже если бы я сделал это руками. Но всё же я успел увидеть, как Улли, (почему-то я сразу понял, что это его имя), оттолкнулся, словно был на коньках, и заскользил по лунному лучу, пока не скрылся где-то в районе окна, вспыхнув напоследок серебряной искрой.

..............................................................................

Надо же было такому присниться! Когда я проснулся, серебряный человечек так и стоял у меня перед глазами, как живой. Я даже поглядел в ту сторону, куда он скрылся, вспыхнув напоследок искрой.

Как бы там ни было, за оставшиеся от ночи полтора часа, я выспался, словно дрых часов двенадцать. Ладно! Иногда такое случается. Со мной было несколько раз, вот только не припомню, когда именно.

Самое главное, что плохое настроение улетучилось вместе со всеми ночными химерами. Вот же глупость была себя так ночью мучить! Жизнь это сложный и неровный путь, так неужели надо убиваться из-за того, что на этом пути и о камень споткнёшься, и о корягу зацепишься, и в лужу, а то куда похуже, сядешь?

Подскочил с кровати, словно сбросил с плеч лет двадцать пять. Сначала вприпрыжку в ванную, затем на кухню, где жена, убежавшая на работу, раньше меня, оставила на столе завтрак...

Я замер на пороге кухни с полотенцем в руках, так и не донеся его до лица, чтобы промокнуть влажные после бритья щёки. Наверное, я сейчас представлял собой идеальную модель для скульптора, ваяющего статую под названием — «Олух удивлённый»!

А всё потому, что на кухонном столе, поместив свой зад на сахарницу и поставив не самые чистые ноги на край блюдца, где была моя чашка, сидел Улли! Сидел и с невозмутимым видом хрустел круглой печенькой, которую держал обеими руками, словно руль автомобиля.

— Эй, эй! Прекрати! Что я тебе такого сделал-то? — вдруг выкрикнул он, делая движение, чтобы встать.

И тут я сообразил, что держу одной рукой концы полотенца таким образом, что в сложенном виде оно превратилось в мягкую дубинку. Таким оружием и человека-то можно сбить с ног или, по крайней мере, славно отховозить. А если вы опытный боец, то обезоружить и оглушить вооружённого противника. Для существ размером с кошку, удар этой влажной палицы, мог стоить сломанных рёбер, а для крыс и им подобных он почти всегда смертелен.

В каждом из нас дремлет прапредок — охотник и воин, а потому, увидев потенциальную добычу, (врага, опасное или просто непонятное существо), мы инстинктивно готовимся к обороне или атаке, даже если это не имеет практического значения. Конечно, я не собирался нападать на Улли, а потому тут же сложил полотенце и повесил его на спинку стула. Сам сел на стул рядом.

— А, вот это другое дело, — сказал человечек, всё ещё поглядывая на меня с опаской. — А то, только увидел, так сразу драться! Нехорошо, а?

Я кивнул. Вот так взять и заговорить с тем, кого в природе быть не может, не так просто, как кажется. Но теперь я мог разглядеть его как следует. Понятное дело он не был серебряным ни, по сути, ни по цвету. Собственно, я понял это ещё ночью, ведь луна всё окрашивает в серебряный цвет, соответственно собственному сиянию.

Цвета Улли был самого обычного, человеческого. Его одеяние оказалось зелёным, что ещё больше роднило его с Питером Пэном, а вот волосы… Назвать их просто рыжими было бы неправильно. Бронза с добавлением золота, вот какой это был цвет! Очень красиво, правда, это делало его похожим на куклу-девочку, но всё же это был парень.

— Ну, что уставился? — спросил он с грубоватой насмешкой. — Лепрекона не видел?

Это кое-что объясняло. Именно кое-что, не всё, конечно. Лепрекон! Их обычно изображают в этаких камзолах, килтах, шляпах с высокой тульей, башмаках с пряжками и гетрах. Он же был одет чёрти во что, бос и без шляпы. Килта тоже не было. Но это явно был лепрекон! По озорной хитрой физиономии видно.

— Хорошо сидим! — констатировал факт Улли, явно потешаясь над моим замешательством. — Ты вообще завтракать намерен? Ешь, давай, а то время не резиновое.

Я спохватился. Время действительно было не резиновое, а сейчас его осталось крайне мало. Кое-как запихав в себя остывшую яичницу и бутерброд с колбасой, дважды подавившись, (Улли при этом хлопал меня по спине, забравшись на плечо), я закончил завтрак, и, так и не сказав ни слова, потащился одеваться. Когда я сунул нос на кухню, попутно завязывая галстук, Улли собирал посуду в раковину и упаковывал остатки колбасы в полиэтиленовый пакет для отправки в холодильник.

— Потом! — крикнул он, увидев меня. — Вечером поговорим, а то ты на работу опоздаешь.

На работу я шёл со странным чувством. Не давала покоя мысль, что я оставил в руках подозрительного типа беззащитную квартиру. Но с другой стороны, если всё что я думаю о своём новом знакомом, правда, то его без толку выставлять за порог. Для лепрекона замков и дверей не существует.

День прошёл необычно. Я ожидал традиционных заподлянок со стороны начальника, но тот, как будто забыл о моём существовании. Поздоровался, глядя в бумаги, зачем-то спросил о жене и дочери и прошёл мимо. Новых сверхсрочных заданий, которые затрудняли бы выполнение старых, не было, а ведь это его любимый приём.

Он обожал нагружать меня чем-то трудновыполнимым и бесполезным, но грозившим в случае ошибки большими неприятностями. Теперь я как будто стал прозрачным. На данный момент это меня устраивало, ведь, как правило, до сих пор я становился прозрачным во время распределения премиальных.

Домой шёл в полной уверенности, что ночное и утреннее приключения, это плод моего расходившегося воображения. Разве бывает то, чего не может быть? Практика показывает, что нет. Но тогда я не учёл, что лепрекон в доме, вовсе не относится к явлениям, которые не могут быть. По всему по этому, дома меня ждал сюрприз.

— Дорогой, у нас гостья!

Да, конечно, радость-то, какая! Приехала двоюродная сестра тётки свояченицы моей жены — всеми любимая Ульяна. То, что никакой Ульяны в природе не существует, помнил я один. Ни супруга, ни дочь подвоха не обнаружили, мне же отчаянно хотелось швырнуть в подлеца портфелем!

Когда я вошёл, из-за обеденного стола поднялась очаровательная девушка, чуть старше моей дочери, одетая в красивое, немного старомодное зелёное платье. Что ж, во вкусе ему не откажешь! В беспринципности тоже. Это был не просто фокус с переодеванием. Мифический лис подрос, бесстыдно сменил пол, подкорректировал внешность, став красавицей, но оставил свои шикарные бронзово-золотые волосы.

Но всё бы ладно, однако то, что он бессовестно запудрил мозги моей жене и дочери, не лезло ни в какие ворота! Они ведь пребывали в полной уверенности о существовании всеми любимой родственницы Ульяны, которой всегда рады в этом доме.

— Здравствуй, дядюшка!

Пришлось включиться в игру, обнять, расцеловать. Да, никакой фальши — под руками было самое настоящее девичье тело. Я еле удержался, чтобы не проверить это несколько более подробно, чем это позволительно при встрече с родственницей.

Вечер прошёл непринуждённо. Ульяна привезла с собой целую гору всяких вкусностей, в основном сладостей, от которых мои челюсти склеились, а потому я почти не принимал участие в общем разговоре.

Впрочем, женщинам и без меня было о чём поговорить. Жена расспрашивала о здоровье тётки и свояченицы, (ни той, ни другой не было среди нашей родни, так же, как и самой Ульяны), дочка рассказывала про учёбу в университете, выслушивая мудрые советы. Потом они обсуждали необычное платье Ульяны, (кажется, видел такое в фильме, сюжет которого относится к эпохе Великой американской депрессии), и выяснили, что в славном городе Малая Пыса, где Ульяна проживает вместе с тёткой и свояченицей, все так ходят. А вот в расположенной в тридцати километрах Великой Пысе, совсем другая мода.

И пошёл-поехал высокоинтеллектуальный разговор о тряпках! Я воспользовался тем, что мужчины в такой беседе лишние и ушёл на кухню. Надо было достать из кладовки раскладушку, чтобы устроить гостью. Но сюрпризы на сегодня не кончились.

— Ты что? — возмутилась дочка, когда я появился с этой антикварной штуковиной в комнате. — Ульяна будет спать со мной! У меня широкая кровать, а мы обе худенькие, так что поместимся.

Это было уже слишком! Я был готов на месте прибить наглеца, но тот, как ни в чём не бывало, повернулся ко мне и заявил своим обычным голосом:

— Да ты чо, батя? Не боись, ничего такого не сделаю, я ведь свой, не пришлый. А потом, я ведь сейчас девушка. Безобразничать не буду — нечем!

Ну, что тут скажешь? Начнёшь протестовать — выставишь себя полным идиотом и поссоришься с семьёй. Последних слов расшалившегося нахала жена и дочка, сидящие рядом, конечно, не слышали. Так что моё несогласие по этому вопросу выглядело бы полным сумасшествием. Ладно, Улли, я тебе это ещё припомню!

По трезвому размышлению, тот, кто был способен скользить по лунному лучу и менять свои размеры и другие параметры, мог бы и безобразничать, когда ему заблагорассудится. Но он этого не делал до сих пор, так почему я не должен ему сейчас доверять?

По давно заведённому обычаю, перед сном я отправился на кухню «покурить». На самом деле курить я давно бросил, но посидеть и покрутить пустую пепельницу, перебирая события дня, настолько вошло в привычку, что превратилось в необходимость, без соблюдения которой я чувствовал себя неуютно.

— Коньяк будешь?

Когда говорят, что наглость, это второе счастье, то, как правило, имеют в виду способность устраиваться в жизни. Здесь же я столкнулся с уверенной бесцеремонностью, которой иногда обладают домашние коты, привыкшие крутить хозяевами, как им заблагорассудится.

Лепрекон снова восседал на сахарнице, а свои наглые пятки задрал при этом на ту самую хрустальную пепельницу, которая уже больше двадцати лет не использовалась мною по назначению. Рядом с ним на столе стояла бутылка хорошего коньяка, приберегаемого на праздник. Ещё там были две рюмки, блюдце с нарезанным лимоном, открытая банка шпрот, с приготовленной вилкой, тарелка с ломтиками рижского хлеба и маслёнка с прислоненным к ней ножиком.

Сам не зная почему, я не возмутился такой бесцеремонности, а просто подсел к столу, разлил коньяк по рюмкам и взял себе кружок лимона.

— Я думал, что «кузина Ульяна» сейчас шепчется о чём-нибудь секретном девичьем с дочкой, — сказал я, грея коньяк в руке, пока Улли сооружал себе бутерброд со шпротами.

— А, нашептались уже! — махнул он рукой. — Спит твоё дитя и видит радужные сны, но утром будет уверена, что мы проговорили полночи. Кстати, ты напрасно плохо о ней думаешь! Любви и уважения к тебе у неё, как раз достаточно, а вот с взаимопониманием всё гораздо сложнее. Но в целом у вас не так всё плохо, как это случается иногда между отцом и дочерью. Мужчины и женщины вообще люди с разных планет, а тут ещё стандартные разногласия поколений.

— Но ведь я же хочу ей только добра!

— Представь себе, она это понимает, — авторитетно заявил Улли. — Ты же знаешь, что дочь твоя не дура. Голова у неё, между прочим, соображает побыстрее твоей, тугодум ты этакий! Опыта меньше, так это естественно. Учти, что твой личный опыт ей не слишком-то подходит. У женщин опыт всегда иного толка, а потому нелепо навязывать ей какие-то свои концепции.

— Вот как раз насчёт опыта я больше всего и беспокоюсь! — ответил я, чокаясь с ним первой рюмкой. — Накопление женского опыта нередко заканчивается девятимесячным интермеццо, в конце которого появляется новый член семьи, требующий повышенного внимания. Настолько повышенного, что при этом летит в тартарары всё остальное. Учёба в универе точно накроется, а с устройством личной жизни будут ой какие немаленькие проблемы!

Лепрекон кивнул и лихо опрокинул в себя рюмку, которая по его пропорциям была, что для меня суповая кастрюля. Потом он отхватил острыми зубами четверть своего бутерброда и проглотил этот кусок, почти не жуя. Видимо физиология лепреконов всё же отличается от человеческой.

— Всё это так, — подтвердил он. — Ты совершенно прав в своих рассуждениях и выводах. Но давай взглянем на проблему чуток под другим углом. Предположим, что ситуация, которой ты так боишься, случилась. Повторяю — предположим! Пока что можешь спать спокойно — внуки тебе в ближайшее время не грозят. Однако дадим волю воображению и представим, что животик у нашей крали вдруг начал расти, но любовь к сладостям здесь совершенно не причём. Негативную сторону этого вопроса ты уже описал, поэтому не будем повторяться. Итак, твои действия? Заставишь дочь сделать аборт?

— Ни в коем случае!

— Почему?

— Это может нанести непоправимый вред её здоровью. Первый аборт вообще самый опасный.

— Но ведь это спасёт её и твоё доброе имя от позора!..

— Вот на что мне начихать в первую очередь! — воскликнул я, даже громче, чем следовало в этот поздний час. — Меньше всего меня при этом волнует то что «будет думать княгиня Марья Алексевна», и что она же будет там говорить. Терпеть не могу эту тупую средневековщину в делах требующих деликатного и умного подхода!

— О как! А дочка твоя более щепетильна в этом вопросе, так что можешь поставить галочку в её пользу. Но поехали дальше! Ребёнку ведь нужен отец. Может быть, ты постараешься изобличить парня, который виновен в беременности дочери и заставить их вступить в законный брак?

— Не заставлю. Что это будет за семья по принуждению? Беда будет, а не семья. Там где нет настоящей любви, где супруги едва терпят друг друга, кроме беды ждать больше нечего. И что это будет за отец для ребёнка, если он не желает его появления на свет? Лучше никакого отца, чем такой. Добро, если ещё человек окажется порядочный, а то всякое может случиться.

— Можешь записать очко на свой счёт! — потёр руки лепрекон и налил нам ещё по рюмке. — Конечно, надо, прежде всего, думать о счастье и благе своих близких, а уже потом о традициях и общих представлениях. Правильно, что ребёнку нужен отец, но это должен быть действительно — Отец, а не одно название, к тому же способное навредить. Ладно, насчёт чего ты там ещё сомневался? Ах, да — образование!

— Возьмёт академичку! — сказал я, опуская кулак на стол, так что всё на нём, в том числе и лепрекон, подпрыгнуло. — Это не такой уж неразрешимый вопрос, если не опускать руки. Ситуация жизненная, возникает у людей не в первый раз и не в последний. И в Вузах всё это давно просчитано. Справится, если что! Да что мы с матерью, не поможем что ли?..

— Ну, конечно, поможете! — рассмеялся Улли, поднимая опрокинувшуюся рюмку и наливая нам ещё по одной. — Если бы я в этом сомневался, то мы бы с тобой сейчас вообще не разговаривали. Но остался ещё один вопрос, который тебя беспокоит в связи с обсуждаемой проблемой — дальнейшая личная жизнь нашей девицы. Нет, в самом деле — кому она будет нужна, с ребёнком-то?

— А без ребёнка, кому она нужна? — проговорил я ему в тон, чувствуя, что как-то странно захмелел с трёх рюмок. — То есть, если побаловаться, то парням до морковкиного заговенья, есть у неё ребёнок или нет. А если по серьёзному...

— Да, если по серьёзному?

Я призадумался. Действительно, что будет, если по серьёзному? Предположим, понравилась она какому-нибудь хорошему парню. Скажем больше — человек влюбился! И тут он узнаёт, что у его избранницы есть ребёнок от первого брака или от любовной связи давно разорванной. Что сделает большинство представителей мужского пола в таком случае? «Ноги сделают», вот что! Ну и скатертью дорога, а вдогонку ещё и скипидаром подмазать можно! Я ведь сам только что развивал тему насчёт бесполезности брака без любви. А это не любовь, если мужчина видит в ребёнке для себя препятствие. В таком случае он рассматривает девушку, как вещь, как скотину, а на что нам такое счастье? Как отец, я мечтаю о таком муже для дочери, который её бы на руках носил, души бы в ней не чаял, принимал такую, какая она есть, любил бы, иными словами! По-другому личную жизнь строить противопоказано. И если такой любви судьбой не дано, то лучше не придумывать себе никакую, а жить собственной жизнью. Даже короткие связи без обязательств лучше фальшивой любви. И нет в этом ничего постыдного!

— Знаешь, что? — мягко проговорил Улли. — По моему, тебе на сегодня хватит. Завтра договорим, а сейчас иди баиньки. И вот что — не изменяй собственной натуре, и в положенный срок станешь замечательным дедом!

— В положенный срок? — спросил я, чувствуя, что глаза начинают слипаться. — Кем положенный?

— Судьбой, малыш, судьбой! — раздался издалека голос лепрекона.

................................................................................

Я знаю, что по своей натуре лепреконы существа проказливые и весёлые, но их шутки бывают грубыми и даже жестокими. Мой личный, (я теперь так о нём думал), лепрекон, оказался любителем сюрпризов. Правда, сюрприз, который меня ждал по возвращении домой следующим вечером, не был ни грубым, ни жестоким.

Короче, когда я вошёл в свою квартиру после рабочего дня, расслабленный предвкушением вечернего отдыха, то увидел, что в большой комнате за накрытым к ужину столом сидят две Ульяны! Наверное, вид при этом у меня был до того удивлённо-глупый, что обе «Ульяны» и открывшая мне дверь жена, хором расхохотались! При этом мне впору было расхохотаться над самим собой, что я и сделал!

Нет, хорош гусь — не узнал собственного ребёнка! Мог ведь сразу сообразить, что у второй «Ульяны» стрижка короткая, а волосы не бронзово-золотые, а просто светлые с золотистым оттенком. В общем, дочка перекрасилась в блондинку, наложила изящный макияж, вместо кричащего, и нарядилась в платье — а-ля «Ульяна»!

Куда девалась захипованная пацанка с зелёными волосами, чёрными губами и белым черепом на чёрной футболке? Передо мной была юная леди, способная наделать фурор в любом великосветском салоне, любой цивилизованной страны мира!

Странно, но мне пришлось подавить чувство протеста, взявшееся неведомо откуда. Теперь-то я чем недоволен? Разве сам не мечтал увидеть в дочке такую красавицу?

Наверное, это просто реакция на смену привычного образа. Мне вдруг стало не хватать моей смешной привычной девчонки! Стало страшновато за эту яркую, прямо-таки блистающую девушку! Нда, это прямо как с погодой — человек вечно чем-то недоволен. То ему холодно, то ему жарко, то сухо, то мокро. Вчера я боялся, что к дочке будет липнуть всякая шпана да отребье, а теперь понимаю, что на такую овечку найдётся целая стая волков, да ещё умеющих притворяться милыми барашками!

А что бы меня удовлетворило? Видеть в дочери серую мышку, надёжно защищённую от мужского кобелизма внешней непривлекательностью? Надо быть пнём, чтобы такое пожелать своему ребёнку!

О последовавшем семейном вечере можно мало что сказать интересного. Основная тема для разговора — дочкино преображение. Я при этом опять больше молчал. Несмотря на то, что это событие вовсе не оставило меня равнодушным, согласитесь, что мужчине не просто беседовать с дамами о таких вещах сколь-нибудь долго и со знанием дела, если он только не профессиональный стилист.

Меня выручила Ульяна. Она трещала без умолку, показывая высокий профессионализм во всех аспектах касающихся женских хитростей преобразующих внешность. Жена и дочка слушали её с видом набожных прихожанок, глядящих в рот любимому пастору. Я же, тем временем, задремал...

......................................................................................

— Я вот тут подумал — что это всё время я к тебе в гости наведываюсь? Пора бы и тебе меня навестить!

Когда и как я снова оказался на кухне в трусах и в майке? Вроде только что сидели вчетвером за столом в большой комнате, да я, кажется, прикорнул в кресле...

На сей раз лепрекон сидел в пепельнице в позе лотоса. При этом пепельница медленно крутилась сама собой. Я хлопнул глазами раз-другой и подставил палец, останавливая это вращение.

— Ну, так как?

Он поднял на меня взгляд, каким мой ребёнок смотрел на меня, когда ей было года два от роду. Смахнет, бывало что-нибудь со стола, потом взглянет снизу вверх нагловато-невинными глазками, да ещё выдаст комментарий своим действиям — «Я хулиганю!» Подозрительное какое-то сходство… Невольно приходит в голову мысль — а не имеют ли дочкины детские проказы несколько иное происхождение, чем я думал раньше?

— Веди! — коротко бросил я, стараясь не выдать своего любопытства.

В тот же миг меня окатило потоком холодной воды, и в нос ударил запах свежести! Несколько секунд я ничего не видел и не слышал. Возможно, я бы упал, если бы меня не поддержали чьи-то сильные руки.

Первое, что я увидел, открыв глаза, (голова моя была поднята вверх, видимо в инстинктивном стремлении вынырнуть, хоть я и не был под водой, как показалось сначала), это было огромно-глубокое, неестественно чёрное, безлунное небо, усеянное крупными сверкающими звёздами. Такого неба я не видел даже в южных широтах. Оно было каким-то… сказочным!

Не сразу оторвавшись от завораживающего зрелища, я, наконец, принял естественное для человека положение и огляделся вокруг. Похоже, я находился в ночном лесу. Повсюду были тёмные заросли какой-то странной формы. Что это, джунгли что ли?

Действительно, переплетение причудливых растений больше всего напоминало джунгли. А ещё, это были очень влажные джунгли! Всё кругом было в росе, причём росинки размером превосходили человеческую голову.

Так вот какой водой меня окатило! Я невольно поёжился от холода и вдруг обнаружил, что я совершенно голый!.. Трусы, майка и тапочки бесследно исчезли, а ведь обстановка была такая, что я предпочёл бы быть одетым во что-нибудь тёплое и непромокаемое.

— Не боись, не простудишься! — сказал рядом насмешливый голос.

Я обернулся и увидел Улли. Он был в своём обычном наряде, но одного роста со мной.

— Где мы? — спросил я, прикидывая, что после такого приключения, обязательно слягу с простудой, чего бы он не обещал.

— На вересковых холмах, — ответил лепрекон, улыбнувшись. — В двух шагах от моего дома. Если поторопимся, то попадём туда до рассвета.

— До рассвета? — спросил я, припомнив, что на рассвете мне нужно будет собираться на работу. Эх, ещё одна бессонная ночь!

— До здешнего рассвета! — уточнил Улли. — Не бойся, успеешь выспаться, а сейчас пошли. Если не успеем до здешнего рассвета, то я не смогу найти вход в дом, а тогда мы здесь действительно надолго застрянем.

— Насколько надолго? — спросил я из любопытства.

— Лет на триста, может на пятьсот, — был ответ, и я понял, что лепрекон не шутит.

Когда-то наши прапредки были сотворены голыми и чувствовали себя неплохо, пока не сваляли дурака с неким яблоком, съеденным без спроса. Тогда-то, осознав свою наготу, они потребовали одежду, и с тех пор человечество себя без неё не мыслит. Нас заворачивают в ткань сразу после рождения, и всю жизнь мы потом стремимся иметь на себе хотя бы один слой текстиля, даже когда совершенно в нём не нуждаемся. Нас и хоронят запакованными в тряпки, хоть они и нужны отслужившему телу, не более чем берёзе бумажные листья на зиму.

Люди даже купаются в одежде, что само по себе невероятно глупо, и сбрасывают её лишь в двух случаях — когда моются, либо когда собираются создать новую жизнь. (То есть, заняться любовью, если кто не понял.)

Я не нудист, а потому голым в зарослях вереска чувствовал себя неуютно. Правда, стесняться здесь было некого — Улли сейчас был в мужском образе, а это глупо мужчине мужчину стесняться. Но всё же неловко было шастать за ним сквозь траву, чувствуя, как твоё прирождённое естество по дурацки прыгает и мотается туда-сюда, не сдерживаемое даже бельём.

— Ты что там пыхтишь? — спросил лепрекон, обернувшись.

— Слушай, — сказал я, видимо покраснев при этом, — у тебя нет лишнего лоскута, а то я уже замаялся гулять, как стриптизёрша!

От хохота лепрекона с ближайших листьев обрушились потоки росы! Потом он куда-то исчез, но тут же вернулся, держа в руках большой лист лопуха.

— На, завернись! — сказал он, а у самого в глазах так и прыгали черти. — Извини, но от своей одежды ничего дать не могу. Она, видишь ли, магическая, и на людей действует непредсказуемо.

— А как она действует на людей? — спросил я ворчливо, пытаясь соорудить из влажного, холодного, слегка колючего листа, что-то напоминающее плащ.

— Я с её помощью могу превратиться во что угодно, — ответил Улли. — В Ульяну, например. Что же касается тебя, то ты тоже сможешь превратиться, но только во что, это никому неизвестно, но только не в то во что хочешь. Поверь — опыты были! Чаще всего мужики пробуют стать львами там или драконами. А получаются жабы кроты или рыбы. Сом из тебя получился бы славный, нда! Но беда не в этом, а в том, что расколдовать тебя обратно будет непросто. Почти невозможно! Ну, может быть лет через тысячу...

— Понял, дважды объяснять не надо!

— Тогда пошли! До рассвета совсем немного осталось...

В это время откуда-то сверху раздалось — «Фр-р-р!», и нас снова окатило росой. И тут прямо перед нами возникло нечто такое, от чего я едва не упустил лист, упрямо старавшийся распрямиться!

Существо внешне было похоже на девушку дочкиного возраста или чуть помладше — лет восемнадцать. Оно было умопомрачительно красиво, какой-то нечеловеческой красотой! Огромные удивлённые глаза фиалкового цвета, тонкие черты лица, тело совершенной формы с перламутрово-розовой кожей, волосы цвета утреннего тумана, прозрачные стрекозиные крылышки за спиной, полное отсутствие одежды...

Я — старый хрыч, к тому же хрыч женатый, но я пока ещё живой хрыч! И такое зрелище не может оставить меня равнодушным.

Какие бы мрачные фантазии не посещали меня по поводу дочкиной судьбы, я, в общем, хорошо отношусь к девушкам, считаю естественным и прекрасным явлением их, (вот грубое слово!), сексуальность, не осуждаю стремление быть привлекательными, в том числе и за счёт соблазнительного, эстетически оправданного, обнажения. В обычных условиях это открытые плечи, руки и ноги летом, но ни как не голый пупок зимой! В условиях интимных, ограничений на обнажение вообще существовать не может. На этом, между прочим, держится всё мировое искусство! Уже не первое тысячелетие держится, так что это — природное, человеческое, живое, жизненное! А шипящих старух, «высокоморальных» каплунов с отсохшими яйцами и лицемерных святош, гоните вон! Без них воздух чище и жизни больше.

Но, конечно, столь неожиданное появление прекрасного и очаровательно бесстыдного создания, это испытание не по моему возрасту! Сердце ухнуло тоскливым филином, и начало вытворять какие-то фортели, в то время как другие органы, вопреки здравому смыслу, решили поднять восстание!..

Фр-р-р! Фр-р-р! Фр-р-р! Фр-р-р!

Это справа, слева и сзади от нас с неба упали, ещё несколько таких же волшебных красавиц. Сбылась моя юношеская мечта — я в окружении чудесных девушек, которые не визжат, не бегут и не фордыбачат, а живо интересуются моей персоной! И почему мечты всегда сбываются не вовремя?..

— Рассветные эльфы! Бежим!

В следующее мгновение лепрекон схватил меня за руку и припустил с такой скоростью, что мои ноги оторвались от земли! Я потерял свой лопух, и, делая гигантские шаги, прилагал отчаянные усилия, чтобы не полететь кубарем. Сначала мы бежали в совершенной темноте, потому что мой проводник нырнул в самую гущу вересковых зарослей. Сзади раздавалось знакомое — «Фр-р-р!», превратившееся в стрекочущий хор, что говорило о многочисленности рассветных эльфов, устремившихся вслед за нами. Судя по тому, как наддал при этом Улли, опасность они представляли немаленькую, но расспрашивать лепрекона об этом было некогда.

Но вот, наконец, впереди что-то показалось. Какой-то свет, как от далёкого фонаря, маленького и неяркого. Видимо, этот свет был как-то связан с целью нашего путешествия, потому что лепрекон при виде его, ещё прибавил скорость.

Я никогда не любил бег. Хоть и говорят, что это полезно, но для меня такое упражнение всегда было утомительно. Пять километров бега по утрам? Я лучше десять пройду в усиленном темпе, но бегать не буду! По-видимому, это не моё.

В общем, через пару минут я почувствовал, что ещё чуть-чуть и сдохну! Злыдень, тянувший меня за руку этого не замечал или не желал замечать, но мои силы стремительно заканчивались.

Я не слабак, нет! До сих пор свободно поднимаю человека равного с собой весом, а это больше центнера. (Люблю удивлять коллег на работе. Однажды неосмотрительно удивил начальника и теперь мы, кажется враги.) И на даче, когда надо, колю дрова и воду ношу или мешки ворочаю с цементом. Но бег не переношу органически!

Свет впереди вырос до размера автомобильной фары, когда я споткнулся и упал на колени. Лепрекон тут же схватил меня за плечи и поставил на ноги, как наверно я сам бы поступил с десятилетним мальчишкой.

— Беги! — прошипел он злобно. — Беги, если хочешь увидеть свою семью!

Я побежал, будучи уверен, что это продлится недолго. Мне хотелось увидеть ещё семью в этой жизни, но я не был уверен, что смогу дожить до этого!

Свет впереди вырос с прожектор, потом с собачью будку и, наконец, с подъезд дома, оказавшись входом в пещеру на склоне холма покрытого вереском. Он был похож на рот, открытый в звуке «О». Войти туда мы могли, не пригибаясь, но вошли на четвереньках, так-как лепрекон тоже падал от усталости.

«Ам!» — раздалось за нашими спинами.

Я нашёл в себе силы оглянуться и увидел, что каменные губы закрылись. Тогда мы действительно упали на сырой земляной пол и долго лежали без движения, не в силах пошевелиться. Сколько мы так провалялись, я не знаю, но я очнулся от того, что Улли тихонько тронул меня за плечо.

— На, выпей! — сказал он, протягивая мне украшенный каменьями золотой кубок на высокой ножке.

Я принял у него эту вещь, о ценности которой даже не задумался, и одним духом выпил то, что было в него налито. Ледяная лава обожгла меня изнутри, и моментально пресекла дыханье. Но это длилось лишь секунду. В следующее мгновение я почувствовал такой прилив сил, что, наверное, способен был ещё раз пробежаться, не опасаясь сбить дыханье. Но это состоянье тоже длилось лишь миг. Ещё через мгновение я почувствовал себя нормально, как после хорошего отдыха.

— Кровь земли, — пояснил лепрекон, кивнув на кубок. — Собственно, обычная вода, но вобравшая в себя животворную силу, дающую жизнь всему сущему.

— Слушай, — полюбопытствовал я, — а что мы так бежали-то? Эти… эльфы, они нас убить могли что ли?

— Рассветные эльфы? — удивился Улли. — Да разве они похожи на убийц? Нет, что ты! Это добрейшие существа и очень милые. Но они бы нас задержали и всё, вход сюда закрылся бы. Я уже говорил тебе, что не смог бы его найти и нас ожидали бы столетия скитаний. Вернуться в свой мир ты смог бы нескоро. Скорее всего, у твоих потомков к тому времени сама память о тебе стёрлась бы. Пришлось бы лезть в семейные хроники, если бы мы вообще смогли их отыскать.

Я проглотил комок, вставший поперёк горла.

— А сам говоришь — они добрые! — проворчал я, чтобы сказать хоть что-то. — Какие же они добрые, если способны проделать с человеком такое?

— Раз говорю, значит, так оно и есть! — авторитетно заявил Улли. — Рассветные эльфы не способны причинить кому-либо вред. Но им непонятны твои дела и заботы, это ведь существа совсем иного толка, чем люди. Нет, они не стали бы удерживать тебя силой, но ты сам не сдвинулся бы с места, если бы прикоснулся к любой из них. Не знаю, возможно, я зря не дал тебе этого сделать? Они, видишь ли, большие искусницы в любви и очень падки на что-то новенькое. Так что у тебя было бы фантастическое любовное приключение, их ведь здесь десятки тысяч, и каждая была бы непрочь с тобой познакомиться. Правда, больше одного утра ты бы с ней не провёл — они не терпят повторений. А когда ты перезнакомился бы со всеми, то бесполезно было бы взывать к ним и молить о любви. Тебя просто перестали бы замечать.

— Но, разве к тому времени не подросли бы новые эльфенята? — спросил я.

— У них нет смены поколений, — ответил Улли. — Их ровно столько, сколько было создано когда-то. У них не бывает детей, но при этом сами они бессмертны и не стареют. Но хватит о них! Увлечься этими существами легко, а вот излечиться от привязанности к ним почти невозможно, а потому эта связь гибельна для людей.

Он протянул мне руку и помог подняться на ноги. Оказалось, что всё тело у меня затекло, несмотря на то, что по моим расчётам без движения я находился совсем не долго. Правда, что-то мне подсказывало, что в этом месте время бессмысленно мерить обычными мерками, а потому «немного» могло на поверку означать не совсем то, что обычно имеется в виду.

Мы пошли вперёд, туда, откуда лился золотой свет, который с каждым нашим шагом становился всё ярче. Подобие туннеля, служившее входом в дом Улли, представляло собой не прямой коридор, а нечто похожее на нору, вырытую гигантским червём. Стенки этой норы были какими-то волнообразными, в неглубокую складку и полированными до зеркального блеска. Я обратил внимание на то, что неведомый «проходчик», проложивший некогда этот путь, не делал различия между землёй и скальной породой, срезая и то, и другое «заподлицо», так что если провести рукой по месту стыка этих принципиально разных материалов, то разницы совершенно не чувствовалось. Однако Улли не дал мне разглядеть этот феномен, как следует, и нетерпеливо потащил за собой.

Собственно, я давно уже догадывался, что он так жаждал мне показать. Что является гордостью и источником магической силы лепрекона? Горшок с золотом, конечно!

Горшок оказался что надо! В диаметре он был наверно метров пять, (оговорюсь — размеры здесь тоже оказались вещью относительной, к тому же я воспринимал всё слишком субъективно, в чём имел возможность убедиться в ближайшее время), и доходил по высоте мне до середины груди. На самом деле он был ещё выше, но выяснилось, что на две трети этот сосуд врос в землю, видимо из-за своей тяжести.

И, да — он был наполнен золотыми монетами не просто до краёв, а даже с горкой! Физиономию лепрекона, торжественно вставшего рядом со своим сокровищем, надо было видеть. Такое выражение бывает у гордого отца, сынок которого в десять лет становится лауреатом международного конкурса пианистов. Ещё это выражение можно видеть на лице огородника вырастившего самую крупную тыкву сезона. Или цветовода, чей розовый куст занял первое место на выставке-ярмарке. Ну, что-то в этом роде!

Когда я приблизился, то явственно ощутил тепло, исходящее от этой кучи золота вместе со светом. Странно, но другого источника света и тепла здесь не было, а потому приходилось признать, что золото светится само по себе, а заодно нагревает воздух.

А ещё, возле него чувствовалось нечто вроде электрического или магнитного поля. Я почти ничего не смыслю в физике, (увы, увы!), но конечно сталкивался с подобными явлениями, например, когда гладил кота в сухую погоду. При этом шерсть вставала дыбом и у него, и у меня.

И вдруг я заметил нечто такое, от чего пришёл в полное недоумение. Даже то, что все монеты в этом горшке были с суповую тарелку, а иные с крышку от бака, меньше удивило меня, чем это открытие. А именно — среди дисков с изображениями профилей царей, королей и императоров, а также всевозможных львов и орлов, я вдруг увидел знакомый с детства герб из пшеничных колосьев, обрамляющий земной шар. И таких монет там было не так уж мало! Кроме того, обозначения с обратной стороны этих монет — «1 коп.», «2 коп.», «3 коп.», «5 коп.», «10 коп.», «15 коп.», «20 коп.», «50 коп.» и даже «1 руб.», не оставляли сомнения в их происхождении. А происходили они, конечно же, из моего кармана!..

Но этого было мало! Я вдруг понял, что узнаю эти монеты. Каждую в отдельности, хотя, казалось бы, какая может быть разница между «пятнашкой», которую я намеревался опустить в игровой автомат и точно такой же монетой, предназначенной для сборов «на классные нужды»?

Значит, вот кто их тырил всё это время! Моя рука сама протянулась, чтобы взять 20 копеек, когда-то даденных мне на мороженное, но я тут же почувствовал, как на запястье сомкнулись стальные пальцы.

— Не тронь!

На лепрекона было страшно смотреть. Тигрица, вставшая между выводком тигрят и стаей голодных гиен, выглядит дружелюбнее. Мне стало даже немного смешно. Конечно, я не собирался претендовать на эти монеты, давно уже потерявшие платёжную ценность, но всё же...

— А тебе не кажется, что здесь есть кое-что принадлежащее мне? — спросил я со смехом.

— Нет, не кажется! — сухо ответил Улли, но тут же смягчился. — Понимаешь, это когда-то принадлежало тебе, но… Вещи имеют свойство менять хозяев, а денег это касается, прежде всего.

— Вот как? — Я подбоченился, принимая грозно-шутливый вид. — Значит, по-твоему, то, что некогда было украдено, должно быть признано собственностью вора? А на каком основании? За давностью лет что ли?

Лепрекон окончательно смутился, но тут же принял вид нахальный и вызывающий.

— Можешь рассматривать это, как плату! — заявил он.

— Плату? За что? — искренне удивился я, забыв, что собираюсь вести беседу в шутливом тоне.

— Хотя бы за сохранение твоей жизни, дурачок! — язвительно проговорил Улли. — Я ведь лепрекон, а не ангел-хранитель. Беречь кого-то не мой профиль, а вот приходится.

Я понял, что сейчас он говорит серьёзно и решил выяснить всё до конца.

— Рассказывай! — попросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал дружелюбно.

— Не здесь.

Я глазом моргнуть не успел, как очутился в другом помещении, наверно той же самой пещеры. Здесь не было золотого свечения, помещение было маленьким, но уютным.

Круглая комната со сводчатым потолком, под которым висело старое тележное колесо с оплывшими свечами. Ровный пол, застеленный полинялым ковром. Посередине стол и два стула, какой-то простой средневековой конструкции. У стены кровать с беспорядочно набросанными подушками и аккуратно сложенным пледом. С другой стороны — вписывающийся в изгиб стены шкаф с книгами.

Мы с Улли сидели на этих тяжеленных жёстких стульях, но почему-то я не испытывал ни малейшего дискомфорта, словно помещался в мягком удобном кресле. Врядли это объяснялось тем, что я оказался завёрнутым в широченный тёплый плед, с таким же рисунком в клетку, как и на том, что лежал на кровати. Но поразмыслить над этими странностями мне опять не дали.

— Ты меня извини, — заговорил Улли, пододвигая мне кружку размером с ведро, в которой что-то пенилось. — Я не хотел быть с тобой грубым, но дело в том, что покушаться на золото лепрекона занятие неблагодарное. Мы плохо владеем собой, когда кто-то или что-то угрожает нашему сокровищу, ведь для нас это источник силы, а не просто богатство, каковым является золото в глазах людей.

Он помолчал, словно что-то обдумывая. Тем временем, я приложился к своей кружке, думая, что это пиво, но с удивлением обнаружил там нечто кисло-сладкое и шипучее, как газировка.

Сидр! Напиток, редко встречающийся на прилавках посещаемых мною магазинов. А жаль, потому что он мне всегда нравился. Правда я при этом вечно оставался в меньшинстве, разве что дочка разделяет мои вкусы.

— Если хочешь, — вновь заговорил Улли, делая над собой явное усилие, — я верну тебе те монеты. Точно такими же, какими взял их когда-то...

— Забудь! — махнул я рукой на это предложение. — Лучше расскажи, почему они выглядят, как золото? И почему они такие большие? А ещё, что значат твои слова о сохранении моей жизни?

— Это просто! — ответил повеселевший лепрекон. — Только я отвечу чуток не в том порядке, в каком ты спрашиваешь. Так, вот — это не монеты стали большими, это мы приняли размеры, соответствующие моему жилищу. Иначе ты никак не пролез бы! Мог бы, между прочим, сам догадаться, раз вересковые заросли показались тебе джунглями. Что же касается золота, то в горшке ты видишь не сами монеты, а их сущность. Не мне объяснять тебе, что любые монеты, из чего бы они ни были сделаны, имеют золотое обеспечение в банках, где хранится их подлинный эквивалент. Но это ещё не всё! Такое обеспечение частенько оказывается липовым. Но даже если государство обманывает своих граждан, то деньги всё равно имеют обеспечение. Ты спросишь чем? Человеческим трудом, прежде всего, и поверь — это настоящее золото! Более настоящее, чем то, из которого отчеканены полновесные дублоны, пиастры, рубли, дукаты или наполеондоры прошлых веков! Нас, лепреконов, интересует, прежде всего, эта сторона денег, ведь именно её можно использовать для создания и пополнения магии.

Но люди видят в таком горшке, как у меня только источник богатства. Завладевший кладом лепрекона, именно богатство и получает. Вот только вместе с деньгами он забирает не то что ценно в них на самом деле, не истинное золото, а всю дрянь, которая липнет к ним из-за человеческой слабости — кровь, пот, слёзы и, прости меня, откровенное дерьмо, переполняющее души толстосумов. Поэтому горшки лепреконов трогать не стоит — вредно для здоровья! Что же касается твоего последнего вопроса, то я, конечно, пошутил насчёт платы, но если желаешь, то слушай!

....................................................................................

И он стал рассказывать мне мою жизнь с самого начала. То, что я родился с небольшой асфиксией, для меня секретом не было, но предательски обмотавшаяся вокруг шеи пуповина была сброшена не рукой зевающей медсестры, (помню мама, если и упоминала о ней, то, только гневно сжав зубы), а тем, кто предпочёл оставаться невидимым, но по каким-то своим соображениям захотел присутствовать при рождении нового члена семьи. Дальше пошло обычное дело.

— Ты не представляешь, какое количество дохлых мух и тараканов, валяющихся за батареей и под шкафами, я не дал тебе съесть! — вспоминал Улли, мечтательно разглядывая колесо со свечками. — А сколько раз ловил за шкирку, когда ты научился перелезать через решётку своей кроватки, чтобы помериться твёрдостью лба с половыми досками! Потом, правда, я разрешил провести тебе такой опыт, когда высота была безопасной и лобовая кость достигла соответствующей толщины. Что поделаешь! Не набив определённого количества шишек, не научишься ни ходить, ни правильно падать. Так что, извини!

О чём речь! Какие могут быть счёты между своими? Теперь мне казалось, что я знал Улли всегда. Я ведь видел его, когда только начал познавать мир, но детская память устроена так, что самые ранние впечатления оставляют после себя лишь неясные образы. Только сильный всплеск эмоций может нарисовать в сознании ребёнка картинку настолько яркую, что она врезается в память на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, это чаще всего бывает связано с болью и страхом, реже с радостью. Для меня такое воспоминание — ёжик, который тяпнул меня за палец и повис на нём, прокусив до крови. А было мне тогда год с небольшим от роду...

— Нечего было всё время тыкать ему пальцем в нос! — рассмеялся Улли, когда я напомнил ему этот случай.

— Но ведь его нос так напоминал кнопку! — обиделся я. — Как же было не нажать? А, кстати, где ты был в это время?

— За диваном! — ответил Улли, хитро на меня поглядывая. — Ты, наверное, хочешь спросить — почему я не вмешался и не спас тебя от ежиной агрессии? Да потому что это был как раз тот случай, когда такое вмешательство не нужно, зато полученный урок пошёл тебе на пользу. Ничего страшного — этот ёжик тебя в любом случае не загрыз бы. К тому же он был домашним, чистым, за это я готов был поручиться. Проверено фирмой! В любом другом случае лучше не рисковать. А тогда… Повторяю — человек должен получать уроки вместе с шишками и ссадинами, в том числе и душевного свойства. Другое дело, когда речь идёт о настоящей опасности для жизни и здоровья.

...........................................................................................

Тот случай запомнился мне своей странностью и крайне неприятным осадком, оставшимся в душе. Дело было, когда я учился в третьем классе. Помнится, погода стояла сырая и холодная — осень готовила природу к зиме, и периодически сдабривала землю обильными дождями.

Но значит ли это, что нельзя гулять? Для мальчишек нет, конечно! Кроме того, хорошо смоченный песок легче лепится. А дело было вот в чём — мы с приятелем придумали такую игру: сначала лепим из песка две крепости и сажаем туда солдат — палочки с палец длиной, которые легко втыкаются в песок и ничего не стоят. (Первоначально мы использовали настоящих оловянных солдатиков, но они слишком часто терялись, а бывало, и ломались по указанным ниже причинам.) Затем, набираем камней и закидываем крепость противника до полного её разрушения. Кто первый сбил всех солдат противника и превратил его укрепления в руины, тот и выиграл!

Чем не мальчишеская игра? Противодействовать таким играм, значит идти против природы, но ведь всегда найдутся такие, кто считает себя в праве и даже в обязанности «прекратить это безобразие»!

Прежде всего, где найти песок? В песочнице, конечно. Но рядом с песочницей всегда найдётся пара задастых мамаш или злых старух, которые погонят двух «здоровых лбов» оттуда, где «дети гуляют!». Даже в том случае, если никаких детей нет в это время на площадке. ( Кто в здравом уме пустит мелкого несмышлёныша возиться в мокром песке, когда на улице всего градуса три тепла, а сверху сыплет мелкий дождик?)

Но мы с другом были людьми не скандальными — нельзя, так нельзя. В старых дворах, где мы жили, можно было найти и другое место. Оно нашлось возле трансформаторной будки, где предполагался какой-то ремонт. Кроме кучи песка там имелся отличный гравий, пригодный, как для строительства, так и в качестве метательных снарядов.

Но только наши фортеции были построены, и бомбардировка началась, как, откуда ни возьмись, появился тощий гражданин в шляпе и помятом плаще, трясущийся от злобы, словно кто-то сунул ему в срамное место два оголённых провода под током.

Как он верещал! Оказывается, мы хулиганы, бандиты и молодые хамы! (С нашей стороны не было произнесено ни слова.) Мы де, безобразничаем и портим народное добро! (Я так и не понял, в чём состоит порча, так-как сам видел, как обе кучи — песчаную и гравийную, рабочие потом смешали и загрузили в бетономешалку, вместе с порцией цемента.) Он прямо сейчас нас схватит и притащит в милицию, чтобы нас арестовали и заставили отвечать вместе с нашими негодными родителями, которые произвели на свет таких мерзавцев!

Мы находились ещё в таком возрасте, когда не умеешь, как следует, не слушаться взрослых, когда при таких вот бессмысленных нападках, думаешь — а вдруг я и в самом деле не прав? Вдруг, сам не зная того, я действительно в чём-то провинился, что-то нарушил и что-то испортил? Нечто такое, чего я не вижу или не понимаю...

Это сейчас, подходя всё ближе к возрасту того старика, (ещё далеко, но уже маячит на горизонте), я думаю — стоит ли вообще доживать до возраста, когда мои мозги превратятся в гнилую труху? Возможно, существо, которое встретилось нам тогда, никогда не было молодым, а сразу родилось вот таким брюзгой, миновав возраст детства, юности и зрелости? Вдруг это вовсе не человек, а порождение соседней помойки или тень, вышедшая из подвала? Не исключаю такую возможность.

Но тогда мы печально повесили головы и удалились, слушая визгливые вопли, летевшие нам в спины. Но это не значило, что мы собирались отказаться от своей затеи.

Подходящее для игры место должно было найтись, и оно нашлось на стройке позади здания школы, в которой мы оба учились. Здесь нам никто не должен был помешать, но видимо это был не наш с приятелем день.

Впрочем, сыграть по разику мы всё же успели. Я, как обычно, выиграл. (Я почти всегда выигрывал в такие игры. Просто я был крупнее и сильнее приятеля, а потому мои «бульники» приземлялись, производя в полтора раза больше разрушений, чем его.) Но я же не мог отказать другу в реванше, мысленно потирая руки, от предвкушения, как разделаю его ещё раз!

— Какого… тут делает, (имя рек.), когда я сказал, что это моя территория? (Поток бессмысленной нецензурщины, неуклонно приближающий человечество к скотскому состоянию.)

Мы не заметили, как он подошёл. Этот жлоб учился, кажется, в классе восьмом и постоянно преследовал нас в школе. Не знаю, зачем среди учащихся держат таких дегенератов? Он был тупее дубового пня, переходил из класса в класс с полным набором «троек» по всем предметам, но едва ли знал хоть один из них на «кол». Парню светило продолжать своё образование в ПТУ, но и это было для него слишком! ПТУ, это совсем не так уж мало. Это подготовка профессионалов, которые должны уметь работать руками и головой. Или, может быть, я чего-то не понимаю? Но о каком профессионально-техническом образовании может идти речь, когда в голове пусто? Впрочем, я не прав — там проживала агрессия и обида от осознания собственной убогости.

Зато этот дебил был в авторитете у местной шпаны, за то, что обладал изрядной силой. И, как ни странно, он пользовался популярностью у некоторых учителей из «активной» части преподавателей, которые любили назначать этого подонка старшим дежурным по школе. Методы «наведения порядка», которые он практиковал, мне довелось испытать на собственной макушке, в прямом смысле этого слова. Простите за некоторое отступление, м-м, в отступлении!

Стояли мы как-то у входа в кабинет, (то есть, в класс), этакой организованной отарой, и весело болтали, как это делают младшие школьники всего мира. Такое поведение свойственно детям, которыми мы собственно являлись, хоть учителя и пытались нам внушить, что мы уже взрослые.

Помню, что очнулся я лежащим на полу и с удивлением увидел, что вокруг толпятся перепуганные одноклассники, и туда-сюда бегает наша классная руководительница, не знающая, что предпринять...

Короче, этот урод подошёл тогда ко мне сзади и со всей дури опустил мне на голову книгу, которую держал в руках. Кажется, это был один из томов собрания сочинений Маркса и Энгельса. Старое издание большого формата. Тяжёлая сволочь, как пара кирпичей. По крайней мере, тот подонок иного применения книгам просто не мог себе представить!

Вам смешно? А я вот скажу, что выжил только благодаря крепкой голове и от природы мощной шее, доставшейся от предков, привыкших носить тяжёлые боевые шлемы. Любой другой на моём месте так легко бы не отделался. (Мой череп выдержал на своём веку ещё немало разных ударов, а шейные позвонки показали свою крепость уже в те годы, когда несколько человек поднимали меня за волосы, где-то на метр от пола и держали так около минуты. Вообще-то, это было испытание на прочность моей шевелюры, которая в те времена не пропускала воду во время дождя. Да, я был крепкий мальчик...)

В общем, полежав так немного, я встал и пошёл на урок. О том, что я тогда мог получить сотрясение мозга, не думал, но душила обида — ведь я вёл себя не более шумно, чем любой из моих одноклассников! Однако в природе любого подонка, получившего мелкую властишку, есть паскудная черта — избрать себе жертву для глумления. Тот ублюдок выбрал меня, но он ошибся. Крепко ошибся!

Как вы думаете, чем тогда дело кончилось? Ничем, в том-то и дело. Гадёныша пожурили и отпустили дежурить дальше. Мне влепили двойку за плохой ответ на уроке. Дома в реальность истории, рассказанной мной, вообще не поверили. Решили, что я, наверное, действительно плохо себя вёл, так что всё правильно! Потом всё забылось...

Это случилось прошлой весной, незадолго до летних каникул, а теперь была осень следующего учебного года. И вот знакомый жлоб стоит перед нами, поигрывая обрезком водопроводной трубы, и заявляет, что мы нарушили его территорию.

Будь я его ровесником, я бы просто «погасил» бы его без изысков ударом в лоб, как это делал впоследствии с особо несговорчивыми мерзавцами. И железная дубинка не помогла бы — отец потом научил меня выбивать такие штуковины из рук нападающего. Но третьеклассник не соперник восьмикласснику, тем более такому здоровому!

Конечно, мы бы ушли с «его территории», несмотря на то, что впервые услышали о существовании таковой. Играть дальше не было настроения, связываться с неадекватным дегенератом, тем более. Но ему не это было нужно! Что за удовольствие просто прогнать двух недомерков с песчаной кучи? Здесь же можно развлечься поинтереснее!

Помню, что успел повернуться, чтобы уйти, когда над головой раздался звук рассекаемого воздуха, а вслед за ним звук удара, как по мешку с песком. Тут же вскрикнул мой приятель, но не от боли, а от неожиданности.

Я оглянулся и увидел такую картину — рука нашего недруга, сжимающая стальную дубинку, зажата в кулаке незнакомого мужика, взявшегося неизвестно откуда. Я готов был поклясться, что только что никого рядом не было, но теперь этот незнакомец, появившийся прямо из воздуха, пришёл к нам на выручку.

Свободной рукой наш неожиданный спаситель врезал ретивому жлобу по морде, моментально смахнув с неё глумливую ухмылку. Вместо этого на физиономии самоуверенного подонка появился сильный испуг. Сначала я подумал, что он испугался неожиданного нападения, но когда незнакомец, пришедший к нам на помощь, обернулся, я испугался сам!

Это был человек небольшого роста, но очень широкий в плечах. Голова его с короткой шеей, была словно вдавлена в плечи, а копна длинных прямых волос мышастого цвета, делала эту голову сзади похожей на невысокий бугор, венчающий туловище. Но это было ещё ничего, по сравнению с его лицом! Собственно, лица его я не запомнил, но глаза могли привести в ужас кого угодно. Они были мутными, лишёнными выражения, с почти неразличимыми зрачками. Глаза мертвеца!

В следующее мгновение незнакомец вывернул кисть нашего обидчика, вырвал из неё обрезок трубы и отшвырнул его прочь. Затем он начал наносить короткие мощные удары руками и ногами, то в корпус, то в челюсть, то по заду перепуганного жлоба, заставляя его каждый раз отступать на шаг, на два, пока не отогнал его шагов на десять. По каким-то своим соображениям он не сбивал его с ног, хотя мог бы сделать это с лёгкостью. Однако когда тот повернулся, чтобы удрать, то получил такой удар под зад, что пролетел ещё пять шагов и глубоко вспахал носом каменистый грунт строительной площадки.

Неудачливый гадёныш лежал недолго. Вскочив на ноги, он припустил, не оборачиваясь, в сторону лабиринта дворов, и вскоре скрылся из глаз.

Наш спаситель повернулся спиной к удравшему противнику и зашагал в обратную сторону, не обращая на нас с приятелем ни малейшего внимания. Наше робкое «спасибо!», сказанное хором, не удостоилось даже кивка головы...

...............................................................................................

— Так это был ты? — воскликнул я, живо припомнив этот не слишком приятный эпизод своего детства.

Лепрекон поклонился, не вставая со стула, и сделал большой глоток из своей кружки.

— Можно узнать, — поинтересовался я, — почему ты решил вмешаться тогда, а не раньше?

— Потому что твоя голова способна выдержать Маркса, а вот стальную трубу, нет, — просто ответил Улли. — Неужели это непонятно? Я вмешивался только в тех случаях, когда ты не мог справиться сам.

Он немного помолчал, как бы прикидывая, стоит ли говорить то, что собирался, но потом видимо решил рассказать мне чуть больше, чем намеревался ранее.

— Хорошо, я скажу тебе, в чём дело. Но поскольку этих последствий не было, я буду везде прибавлять частицу «бы». Так вот — если бы я тогда не вмешался, то этот недоумок проломил бы вам обоим черепа своей трубой. Потом бы он испугался того что сделал и зарыл бы ваши трупы в песок. Неглубоко бы так зарыл, но нашли бы вас только через пару недель, потому что в строительстве случился застой и к материалам никто ещё долго не прикасался. Убийца был бы изобличён практически сразу, так-как он не только дурак, но и трус, как и все подонки подобного типа. Он бы просто не выдержал прямого вопроса и натурально обделался бы, когда его ткнули бы мордой в содеянное. Но история на этом не кончилась бы. Дело не дошло бы до суда, потому что твой отец расстрелял бы этого ублюдка из табельного оружия и сам бы сел в тюрьму. Мне продолжать?

— Спасибо, не надо! — ответил я деревянным голосом, и на миг мне показалось, что сидр в моей кружке приобрёл полынно-горький вкус.

— В то время тебе незачем и даже крайне вредно было знать всё это, — мягко сказал Улли. — Но сейчас, думаю, ты справишься, тем более что те события, как говорится быльём поросли, а их возможные последствия не случились.

Я кивнул в ответ, но тут же подумал, что мой покровитель не совсем прав. Может быть, для всех такие дела действительно всего-навсего, прошлое, но для меня не имеет значения, было ли это вчера или сорок с лишним лет назад. Вопросы и сомнения, не получившие разрешения тогда, не дают покоя до сих пор, несмотря на то, что в жизни случались эпизоды и покруче вышеописанного.

— Я знаю, тебя долго мучил вопрос о том, что ты не проявил тогда должного мужества, — продолжал лепрекон. — Мальчишеские амбиции диктуют, что ты должен был отбить нападение, защитить товарища и с честью выиграть схватку. Сразу скажу, что такое бывает только в завиральных пионерских книжках, которыми пичкали твоё поколение, и которые иногда всплывают до сих пор. Реальное развитие событий, произошедшее бы, не вмешайся я тогда, ты только что услышал. Открою маленький секрет — существа моей породы способны видеть возможное будущее. Недалеко — от пары дней, до пары лет. Это даёт возможность изменить его, если в том есть необходимость. Но нельзя злоупотреблять этим свойством, а то можно наломать дров. Или, как я уже говорил, помешать человеку, научиться справляться с трудностями самостоятельно. Другое дело этот случай, или тот, когда пришлось тебя из-под грузовика вытаскивать. Помнишь, тогда, в пионерском лагере?

— Так это тоже твоя работа?

...............................................................................

Это случилось, когда я закончил пятый класс и был отправлен родителями «на отдых» в пионерский лагерь не самого худшего пошиба. Я своих предков вполне понимаю — нужно же получить хоть немного отдыха от сынка-подростка с его назойливыми проблемами. Вот только мнения отпрыска никто не спрашивал, как будто он собачка, которую на время отпуска поселяют у друзей.

Что такое пионерский лагерь моего детства? Реклама этого заведения была такая — свежий воздух, солнце, отдых, занятия спортом, походы в лес, купание в речке, участие в самодеятельности, интересные экскурсии, пионерская работа и кругом сплошные друзья!

На деле — антисанитария, комары, вожатые занятые своими проблемами, (дрючка тут, дрючка там), пионеры, разбитые на группировки блатного толка, связанные криминальными отношениями и имеющими криминальных кумиров и соответствующие ценности. Мат, тупость, ложь...

Но самое отвратное — скука! Омерзительная тоска одиночества. Здесь у меня не было ни друзей, ни единомышленников. Здесь все друг друга давно знали, я же не знал никого, а при попытке познакомиться понял, что делать этого не следует. Единственно с кем удалось сойтись, но и то не слишком близко, так это с одним из местных «главшпанов». Он был единственным из сверстников, кто смог взять надо мной верх в армрестлинге, что не удавалось даже тем, кто был на два-три года меня старше. К тому времени я вырос и развился уже до такой степени, что мог не опасаться давления со стороны любителей кого-нибудь задрать. Когда такие объявлялись, то быстро начинали соображать, что это вредно для здоровья. И всё же я был ещё ребёнком, двенадцати, кажется, лет. Крепеньким, но совершенно наивным и добрым дитём...

Даже если я мог справиться с одним-двумя противниками, то навались они всей кучей, мне бы не поздоровилось. Мне ведь хотели сделать «тёмную» и даже предупредили об этом. Я ответил, что буду ждать с нетерпением, и что первые трое, кто подойдут ко мне с таким намерением, могут заказывать себе места в лазарете, куда в тот же день лягут с переломами.

Угрозы угрозами, а ножку от табуретки я тайком припас. Но дело до сшибки не дошло — помог мой новый знакомый. Парень уважал силу и понимал, что для победы над младшим по возрасту и статусу, ему пришлось основательно попотеть.

Короче говоря, меня оставили в покое, и я, послонявшись без дела несколько дней, нашёл себе отдушину в библиотеке. Там я окончательно подорвал свой авторитет, («он ещё и книги читает!»), но мне было глубоко плевать на это обстоятельство. Покровительство «главшпана» дало мне возможность посещать библиотеку беспрепятственно.

И всё же моё спокойствие было нарушено. Постарался не кто-нибудь, а прикреплённый пионервожатый. На мой взгляд, эту категорию людей надо держать в намордниках, а их действия контролировать силами психиатров.

Этот великовозрастный вертикальный хряк обнаружил, что я бездельничаю, (а все остальные были прямо таки заняты!), и решил придумать мне поручение.

Воззвав к моей совести пионера, который кому-то там пример, он отвёл меня к воротам и объяснил, что я должен отмечать все въезжающие на территорию лагеря машины и выезжающие тоже. При этом я должен был проверять пропуска, (я даже не знал, как они выглядят), переписывать все номера автомобилей и права водителей, а также проверять накладные, которые я в глаза не видел и не знал что это такое!

И только когда он ушёл, оставив меня в полном одиночестве, я вдруг сообразил, что мне некуда всё это записывать. Никакого регистрационного журнала мне не дали. Не дали даже клочка бумаги и ручку! Ну не пальцем же на песке писать столь важную информацию?

Карандаш нашёлся в кармане. Я им любил, где попало динозавров рисовать. Любил я тогда динозавров! Обрывок обоев обнаружил на доске, прислоненной к забору. Видимо она была частью стены, которую разобрали и сложили здесь, да так и не вывезли полностью.

Итак, к проверке автотранспорта я был готов. Первая, (и последняя), фура, проехавшая через ворота, появилась часа через четыре, когда я уже сосчитал всех мух, припомнил ход Куликовской битвы и нарисовал небольшого динозавра на гладком участке забора.

Тут необходимо уточнить, что ворота, ведущие в лагерь, были старые, узкие, рассчитанные на грузовички типа «АМО», а это сравнительно небольшая техника. Современный тягач с прицепом в них еле втискивался.

Итак, я открыл ворота, ведь надо было выйти самому, поскольку я находился с внутренней стороны. Моей ошибкой было то, что я сразу открыл их настежь, но ведь я был совсем неопытный часовой, которого даже не проинструктировали, как следует.

Диалог между мной и водителем, когда я прыгнул к нему на подножку, был краток.

«Предъявите ваши водительские права и документы на груз, который везёте».

«А ты кто такой?»

«Я дежурный проверяющий».

«А ну вали отсюда!»

«Я должен зафиксировать ваш проезд...»

«Быстро слазь, щенок!»

Да, примерно так это и звучало. Ну, может быть между некоторыми словами ещё стояли матерные артикли, но я не буду их здесь приводить.

Я понял, что разговора не выходит и решил, что сейчас же направлюсь к пославшему меня сюда руководству и доложу о случившемся. С этими мыслями я спрыгнул с подножки, и в этот момент водитель тягача дал по газам.

Существует такая категория людей, которым противопоказано водить что-либо сложнее садовой тачки. Видимо мне попался тогда один из них. Но может быть, я ошибаюсь и ему просто надоела свобода? Захотелось отдохнуть в тюрьме, испытать на себе все прелести жизни на зоне? Кажется, так у нас карают за убийство по неосторожности, хоть здесь можно было смело припаять ему преднамеренное.

Проём тех ворот за каким-то лядом был сделан массивным и толстым — не меньше полутора-двух метров толщиной, словно предназначался для крепостной стены. Непонятно зачем было расходовать такое количество кирпича, ведь забор в котором были эти ворота представлял собой ограждение невысокое, дохлое и дырявое.

Как я уже говорил, сами ворота были весьма узкими, и большегрузный транспорт, а также автобусы с пионерами, протискивались сквозь них еле-еле, то и дело, задевая бортами, получали царапины и оставляли краску на самих воротах. В общем, получилось так, что деваться мне было некуда, отскочить за пределы этого проёма не успел, а проскользнуть в сторону мешала открытая створка с массивными чугунными петлями. Я понял, что сейчас меня просто размажет по стене...

Инстинктивно я вжался в чёртов проём, а тягач между тем нёсся мимо меня, таща за собой прицеп, длинный, как корабль. Нёсся и утюжил мою белую рубашку грязным бортом!

Потом грузовик проехал, а я ещё несколько секунд не мог отклеиться от пыльной стены. Когда обрёл способность двигаться, то обнаружил, что не только рубашка, но и брюки безнадёжно испорчены — на коленках зияли протёртые чем-то дыры, хотя я так и не понял, как такое могло случиться. Чёрными были даже хвосты пионерского галстука и мой собственный кончик носа.

Я спасся чудом. Потом сам ходил, вымерял расстояние шагами, прикидывал и рассчитывал. По всему выходило, что меня должно было раздавить в лепёшку, но этого не случилось, вопреки всем законам физики, геометрии и ещё каким-нибудь паскудным законам, вынесшим мне тогда смертный приговор.

Потом был разговор со старшим пионервожатым, который я плохо помню. В памяти осталось, что сам я говорил медленно и без эмоций. Самоуверенный обормот, который поставил меня охранять проклятые ворота, начал разговор, лихо подбоченясь и, раздувая пухлые щёки, а закончил белый, как бумага и трясущийся, после того, как старшой лично взял его и хорошенько встряхнул за шкирку, а потом объяснил, что к чему и пообещал много плохого.

Потом этот пузырь проводил меня до палаты, постоянно оглядываясь, и видимо опасаясь, что меня увидит кто-то ещё. Даже вызвался постирать мою одежду и всё просил молчать о случившемся.

Я молчал, но родителям написал, что если они не заберут меня из этого дурдома, то я уйду из него сам, потому что нет сил выносить всю эту местную тупость.

...........................................................................

— Поверь, это было очень непросто! — проговорил Улли задумчиво. — Пришлось применить искажение пространства, которое могло вызвать неожиданные последствия. При этом действовать надо было быстро, — за какие-то доли секунды, иначе тебя пришлось бы соскребать с тех ворот. Дело в том, что, увидев будущее, его можно изменить, если успеешь. Но если опоздаешь, хоть на четверть мига или даже меньше, это будущее станет прошлым, а прошлое уже неизменно. По крайней мере, я не наделён силой что-либо в нём менять.

— А ты не мог явиться в том же образе, что и тогда, и просто выдернуть меня оттуда? — спросил я, не подумав.

— Это означало подвергнуть тебя слишком большому риску, — терпеливо пояснил лепрекон. — В тот раз я позаимствовал образ одного шотландского разбойника, жившего в шестнадцатом веке. Он был ловок и силён, но страшноват на вид. Ну, ты ведь сам видел! Но и он, то есть, я в его образе, мог не успеть и тогда прощайте все труды и заботы...

— Я что, тебе так важен? — ляпнул я откровенную бестактность, но согласитесь, моё любопытство оправдано.

— М-м, ну, да… — ответил Улли, глядя в сторону, как человек, который вынужден говорить на нежелаемую тему.

— Но почему? — не унимался я. — Чем я тебе так дорог?

— А вот этого, малыш, я тебе не скажу! — заявил лепрекон даже с некоторой долей злорадства. — Извини, не моя тайна.

Нда. Я понял, что дальнейшие расспросы об этом пользы не принесут. Но всё же мне хотелось узнать кое-что из своей жизни.

— И сколько раз ты ещё спасал мне жизнь? — спросил я снова.

— Только один раз, — признался лепрекон.

— Когда?

— Тебе лучше не знать.

— Нет, ты скажи!

События жизни табуном пронеслись перед моими глазами. Когда я ещё попадал в передряги? Ведь я вовсе не любитель потасовок, и даже бойцовыми видами спорта не интересуюсь. Разве что фехтованием. Но оно в современной жизни почти неприменимо...

Хотя нет, применимо. Как-то пришлось успокоить одного типа, который безобразничал с палкой в руках. Я тогда взял такую же и обезоружил его в два приёма, а потом поставил на колени и заставил признать свои ошибки и извиниться перед людьми, которых он обидел. Чем не фехтовальный поединок? Но тогда мне точно никто не помогал. Может быть...

Ровно полжизни назад было у меня столкновение с какими-то пьяными мужиками в подъезде. Кажется, они не были бандитами, просто им не хватило на финальную часть праздника души, вот и решили бедолаги поживиться за счёт первого встречного, ну и попались. Отметелил знатно всех, несмотря на то, что их было четверо и были они примерно моего сложения. Датые они были порядочно, вот что! А подпитие в таком деле, палка о двух концах — не чувствуешь боли, страха и угрызений совести, но теряешь ловкость и согласованность движений. Лично я предпочитаю ясную голову. Выпить можно в радости, для приятных ощущений. В бою лучше быть трезвым.

Нет, это не то. Правда, тогда я заработал ссадину на лбу и в кровь разбил кулаки, но ни минуты не сомневался в своём преимуществе.

Бывало, в меня стреляли. Это случилось дважды, когда пошли серьёзные взрослые дела. Один раз из-за женщины, (я так думаю), не поделил кое с кем. Другой, наверное, хотели забрать важные документы, конкуренты чёртовы. Не умеете делать дела, так не суйтесь, куда не просят, а прибегать к бандитским методам — последнее дело!

Первый раз дело было зимой, заряд картечи пригладил мне волосы на затылке. Я обернулся и увидел человека, прыгающего через сугробы с обрезом в руках. Преследовать его мне не хотелось — сам я был безоружен, а у него в карманах могли найтись ещё патроны.

Второй раз пуля свистнула возле уха. Я так понял, что стрелявший промахнулся со страха. Я бы с такого расстояния влепил пулю врагу точно между глаз. (Я недурно стреляю, раньше случалось брать призовые места на соревнованиях.) А этот перетрусил, лишь только увидел пугач у меня в руке.

Это был обычный «травмат», который, как известно ластиком стреляет. Выходить с такой пушкой против боевого оружия, всё равно, что фехтовать зубочисткой против тяжёлой рапиры. Увы, в нашем царстве-государстве так любят преступников, так заботятся об их жизни и здоровье, что противопоставить бандиту можно только эту пукалку, да и то с оглядкой. Зато для душегуба нет никаких проблем в том, чтобы раздобыть себе настоящее оружие армейского образца. Но ни в первый, ни во второй раз, стрелявшие в меня настоящими душегубами не были. Так, обычное дурачьё, вообразившее себя крутыми.

В общем, этот дурачок тоже дал тягу, хоть все преимущества были на его стороне. Нда, хорошо, что я больше не связан с той фирмой — стрёма было много, толку мало. Да и времена изменились, сейчас перестрелки реже случаются.

Я поинтересовался у лепрекона, насчёт этих двух случаев, но тот лишь отрицательно покачал головой. Тогда что же? Остаются дорожные ситуации. Вот где можно свернуть себе шею в любой момент и на пустом месте. Но здесь Улли заявил о полной своей непричастности.

— Тебе это настолько важно? — спросил он усталым голосом. — Хорошо, тогда слушай — последний раз был три дня назад, когда ты увидел меня в лунном луче.

— Что?! — воскликнул я в полном недоумении. — Но тогда-то что приключилось? Вроде всё нормально...

— Приключилась твоя бессонница, — объяснил лепрекон тоном задёрганного преподавателя, объясняющего тупому ученику простую истину. — Говоришь, нормально? а кто собирался шагнуть из окна, чтобы, якобы, не мешать семье? Кто думал чёрти что, о собственной дочери, а она, между прочим, у тебя девушка ещё, у неё и парня-то нет!

Лепрекон посмотрел на меня зло и с раздражением. Я почувствовал, как краска стыда заливает мою физиономию. Он ведь был прав! Я разнылся тогда, как настоящая рохля и слабак. Но мне казалось, что это врядли привело бы к прыжку из окна. Чересчур, знаете...

— Вообще-то, — язвительно заметил мой собеседник, — если тебе настолько приспичило помереть, то, пожалуйста! Но постарайся сделать это так, чтобы не повредить семье.

— Почему такая смена политики? — осведомился я обиженно.

— Хорошо, я приоткрою тайну, но немного, на волосок, — заговорил Улли, сделав загадочную физиономию. — Важен не ты сам, как личность. Важно твоё семейство — преемственность поколений. Необходимо чтобы твой род продолжался. Так что ты фактически выполнил свою миссию в тот момент, когда стал папой.

— Вот как? — обиделся я окончательно. — Тогда зачем ты меня остановил тогда ночью?

— Как я уже говорил, — объяснил лепрекон, — твоя глупость могла повредить семье. Не настолько чтобы случилась окончательная катастрофа, но всё же основательно. Ну, может быть, из окошка ты бы не выпрыгнул, но инфаркт мог получить. Это отбросило бы благополучие наших подопечных на несколько порядков назад. И речь здесь идёт не о денежных затруднениях.

— Наших подопечных? Значит ты не один?

— Ну, да! — воскликнул лепрекон, удивляясь моей непонятливости. — За твоей дочерью присматривает Олли, она из эльфов, только не утренних. А я, собственно, на пенсии!

При этих словах у него отросла длинная седая борода, но физиономия от этого стала ещё более хитрой.

— Чего же ты припёрся, старый хрыч, раз уже не работаешь? — съязвил я в свою очередь.

— На это есть ещё одна причина, — пояснил Улли, борода которого тут же испарилась. — Я к тебе привязался, дурень ты этакий, хоть ты и зануда!

Ага… Согласитесь, что такое признание не может не тронуть. Когда отношения с семьёй охладевают. Когда друзей становится всё меньше — кто помер, кто-то исчез, а кто-то спиной повернулся, такое тоже случается. И тут выясняется, что у тебя есть лепрекон-хранитель, который испытывает к тебе чувство привязанности...

Я даже не знал, что ответить на это. Рассыпаться в благодарностях? Но что-то мне подсказывало, что Улли это не понравилось бы, и потому я спросил невпопад:

— Что я, принц что ли, какой-то?

— Ты? — рассмеялся лепрекон. — Ну, да, по праву рождения! И не одного королевства, а сразу нескольких. Но поверь — к нашему делу это не имеет никакого отношения. Сейчас это вообще значения не имеет, можешь не мечтать пристроить свой зад на какой-нибудь трон. Ну, разве что этот факт влияет на кое-какие врождённые способности. Дело не в этом. Говорю тебе — не гадай, всё равно не поймёшь. Тайна есть тайна...

— Подсказал бы хоть, как разбогатеть, чтобы по жизни не маяться! — проворчал я, не слишком надеясь на положительный ответ, но всё же навострив уши — а вдруг?

От смеха лепрекона задрожали стены пещеры, заходили ходуном стол и стулья, и закачалась люстра-колесо под потолком! Мне на макушку капнуло горячим свечным воском, и тут же сидр в обеих наших кружках вспенился двумя белыми шапками, словно отсалютовал чему-то!

Последнее что я помню, это то, что дверь, закрытая до сих пор, сама собой распахнулась, и комнату затопил золотой магический свет...

.............................................................................

Свет, проникший сквозь неплотно прикрытые шторы был золотым и тёплым.

«Горшок с золотом! — подумал сквозь сон. — С магическим золотом...»

Какой ещё горшок? Какое золото? Это же солнце! Утреннее солнце выходного дня.

Я моргнул раз-другой и сел на кровати. Приснится же такое! Горшок с золотом… Ха!

Разогнувшись и распрямившись, я, как был в трусах, направился в уборную. Дома были только жена и дочь, так что можно было не церемониться. Не графья. То есть, может и графья, но не той эпохи, так что можно и в трусах, при своих-то.

Проходя мимо раскрытой двери, заглянул в большую комнату и увидел, что две трети моего семейства с печальным видом сидят за столом, на котором нет никаких признаков завтрака, но лежит какой-то конверт.

— Что случилось? — спросил я у жены и дочери, предвкушая испорченные выходные или что-то похуже. (Когда у моего «бабьего царства» плохое настроение — добра не жди.)

— Ульяна уехала, — услышал я в ответ. — Рано утром. Получила СМС и уехала. Мы не стали тебя будить — она сказала, что так будет лучше. А это она оставила для тебя.

Мне протянули конверт, на котором не было ни надписей, ни рисунков. В конверте обнаружилась открытка с изображением крупного четырёхлистного клевера. Я раскрыл её и через полминуты чтения мои глаза полезли на лоб!

Ну, Улли! Вот спасибо! Если ещё сподоблюсь тебя увидеть — расцелую, как родного! Это будет получше, чем пресловутый горшок с золотом.

............................................................................

............................................................................

07.06.2018

............................................................................

P.S.

Мне до сих пор интересно, от каких бед бережёт мою дочку эльфийка Олли, и хорошо ли она это делает?