Солей

Солнцу стало скучно. Оно было одиноко, потому что никто не осмеливался подойти ближе. Оно дарило жизнь, но не знало, что это.

Наконец, Солнце решилось. Оно отделило от себя огненный шарик расплавленной лавы, из которого сформировалась хрупкая огненная фигура, и Солнце сказало:

— Лети на Землю, посмотри, что там есть, расскажи мне все, я хочу знать, что такое жизнь, которую даю.

Огненный силуэт мягко засветился и устремился к голубой планете.

* * *

В это время Роланд обычно гулял, дышал свежим воздухом. Дом Роланда находился в королевстве Кельте[1] в деревне Фрио[2], и негустой лес, окружавший его с одной стороны, был прекрасным местом для подобных прогулок.

Птицы щедро награждали слушателей песнями, приветливое солнце играло на щеках, и все вокруг благоухало разными лесными запахами — цветов, травы, деревьев. Это действительно было чудесное место.

Вдруг до Роланда донеслись странные звуки. Такие звуки были для леса нехарактерными, и юноша не заметил бы этого, если бы не гулял здесь почти каждый день. Он насторожился и прислушался. Птицы смолкли.

Чье-то порывистое дыхание, всхлипывание. Женское. Там, за деревьями. В нескольких метрах от него.

Роланд вынул меч и стал приближаться к источнику звука.

Девушка. Вся в царапинах, с разодранной одеждой и босыми ногами, сидела у дерева и плакала. Роланд убрал меч обратно в ножны, склонился над незнакомкой и прикоснулся к ее плечу. Оно было горячим.

— Что с тобой случилось?

Девушка подняла на него глаза. Ее лицо было грязным и очень грустным.

— Ты ранена? У тебя что-то болит?

Девушка помотала головой.

— Я… не понимаю… — проговорила она сквозь всхлипывания.

— Чего ты не понимаешь? Ты не знаешь, чем заболела? У тебя жар.

— Мир… он такой странный. Планета Земля… ужасно жестока. Мы дарили жизнь, а ее на самом деле нету. Каждый день она умирает. Ее умирает больше, чем идет в дар… Как же нам теперь быть? Я раньше никогда не умела плакать.

Роланд подумал, что девушка просто кем-то измучена. Он поднял ее с земли и заметил, что незнакомка и правда была очень горячей, укрыл своим плащом и сказал:

— Пойдем. Тебе надо успокоиться. Сейчас я отведу тебя к себе, и ты поешь, а потом нужно будет отдохнуть, и завтра все забудется. Как тебя зовут?

—… Солей[3]...

Когда они с Роландом вышли из леса и пошли по мостовой, все вокруг стали оглядываться. Оглядывались не только те, кто был поблизости, но и те, кто стоял далеко, щурились, вглядывались в их лица. Роланд ощущал на себе взгляды десятков людей. Здесь редко что-то случалось, но никогда никакие события не рождали подобного внимания. Будто они с девушкой были огромным шаром света, который невозможно было не заметить. Наконец, они дошли до каменного дома в один этаж.

— А ты яркая девушка, — улыбнулся Роланд и усадил Солей за стол. Достал что-то с полки и сел рядом. — Надо обработать раны.

Солей подняла голову и посмотрела на Роланда большими искренними глазами. Он мог поклясться, что еще пять минут назад на лице девушки было много мелких царапин, но сейчас остались только две глубокие на щеке и подбородке. Роланд смотрел, как царапины постепенно затягиваются, и через несколько минут они исчезли вовсе.

— Ты колдунья?

Девушка грустно помотала головой, едва сдерживая новые слезы.

— Ладно, мне не важно, кто ты. Я вижу, что тебе плохо и нужна помощь, потому я не буду задавать лишних вопросов.

Роланд встал и достал из шкафа миску.

— Я не буду есть, спасибо, — сказала Солей и бережно положила плащ Роланда на скамью. Внутри плаща образовались несколько легких подпалин.

— Тебе надо поесть, у тебя жар. Я сейчас принесу одеяло, тебе надо быть в тепле.

— Не нужно, я могу его испортить. Я не больна. Можно я посплю?

— Хорошо. Моя кровать в твоем распоряжении. Если что-то понадобится, не стесняйся, только попроси.

Солей впервые слабо улыбнулась Роланду.

* * *

Прошло три дня. Все это время Роланд показывал Солей деревню, рассказывал о том, что успел повидать за свою жизнь. Когда они выходили на улицу, все сразу устремляли взгляд на Солей. Она тепло улыбалась незнакомцам, иногда обнимала детей, брала руки тех, кто к ней подходил, и нежно смотрела им в глаза, пока они не благодарили ее и не шли дальше — исцеленные и счастливые. По всей округе зацвели самые разные цветы, урожай не успевали собирать, а вокруг дома Роланда все время сидели местные собаки и кошки.

Роланд по-прежнему не знал, кто она такая, откуда пришла, но главное, почему чувствует себя хорошо с такой высокой температурой тела. Он допускал, что целители могут быть странными, и это может быть побочный эффект от их дара. А еще она совсем ничего не ела, объясняя это тем, что питается солнечной энергией, в чем переубедить ее не представлялось возможным.

Однажды Роланд с Солей гуляли по лесу той тропинкой, которой он привык. Он что-то рассказывал, и вдруг Солей заплакала.

— В чем дело?

— Шшш, — остановилась она и пошла на какое-то одно ей ведомое чувство.

Через минуту они дошли до лежащего на траве оленя, который был ранен в бедро. Солей склонилась над ним и занесла руку над раной. Роланд молча наблюдал. Он чувствовал тот свет, который исходил от девушки, и понимал, что она не может быть опасной. Все ее нечеловеческие особенности переставали иметь значение. Она была просто доброй девушкой, которая умела лечить. Людей, животных, природу. Она дарила жизнь там, где ее не хватало, она была чуткой к чужому горю и отзывчивой, когда требовалась помощь. И треть людей, которых знал Роланд, не были подобны Солей.

Олень благодарно позволил себя погладить, затем встал и ушел в глушь леса.

Солей вытерла слезы. Она улыбалась.

— Мне так приятно, когда жизнь снова берет верх. Это все-таки прекрасное создание. Жизнь… Почему все так стремятся ее уничтожить?

— Не знаю. Такова природа людей. Но благодаря таким наивным светлым людям, как ты, мы вспоминаем о том, что жизнь все же чего-то стоит.

— Но я всего одна. Нас двое, но потом снова будет одно. Мы не умеем говорить, мы только дарим жизнь, но мало людей знает, что ей нужно помогать оставаться.

Роланд почти ничего не понял, но подумал, что если бы он был целителем, то понял бы этот язык лучше. Единственное, что он испытывал, это бесконечную благодарность Солей за то, что несмотря на все ее слова, она ни разу его не упрекнула...

* * *

— Я принес тебе подарок, — сказал Роланд, положил коробку перед девушкой и открыл. — Это одно из лучших платьев нашего портного.

Солей улыбнулась.

— Спасибо. Оно прекрасно.

В глазах Роланда светилось счастье, но он вдруг заколебался.

— Послушай, — присел он рядом с девушкой. — Я не знаю, откуда ты, кто ты, и сколько времени ты еще хочешь здесь пробыть, но… я бы хотел, чтобы ты осталась...

— Я не могу.

— Понимаю. Тебя ждут родные, но мы им все объясним, обещаю.

Солей снова улыбнулась:

— Я все равно рано или поздно вернусь к ним. У меня всего один отец и мать. Там мой дом, и я не могу остаться здесь.

— Ты мне нравишься. Очень. Правда. Мы можем перевезти твоих родных сюда. Моя деревня довольно богатая, я думаю, им здесь понравится. Если хочешь, я могу заняться другим ремеслом, могу плести корзины, могу стать кузнецом.

— Я не понимаю...

— Я — охотник, но хочу быть с тобой и знаю, как тебе больно видеть такое. Я хочу, чтобы ты осталась. Я никогда не встречал такой девушки, как ты. Ты особенная, и ты мне стала очень дорога. Я все сделаю, лишь бы ты осталась.

Солей смотрела простым взглядом. Она пыталась понять, но не получалось. Она не обратила особого внимания на то, что Роланд охотник — это было для Земли так естественно, что очередная грустинка не смогла отозваться болью, как это было раньше, боли было и так слишком много, но это… То, что говорил Роланд, было что-то очень теплое, светлое, Солей чувствовала. Она хотела узнать эту сторону планеты во что бы то ни стало. Ей казалось, что это то, что она еще не видела на Земле, но чувствовала, обязательно нужно увидеть.

* * *

Солей осталась и поселилась у Роланда. Он дарил ей нежность, заботу, он был бережен с ней, будто с маленьким цветочком у дороги, который могут затоптать. Солей впервые почувствовала счастье. Она не забыла о тех ужасах, которые видела до встречи с Роландом, но теперь они казались чем-то преодолимым. Она очень хотела испытывать то же, что испытывал Роланд, понимая, что это отдельное чувство, и да — оно было очень похоже на желание дарить жизнь.

Солей предупреждала Роланда, что ей рано или поздно придется уйти, но она не может сказать, куда, и он по-прежнему не спрашивал, кто она, откуда умеет творить чудеса. По одному мановению руки на столе оказывался вкусный обед из продуктов, которые Роланд никогда не ел, но на вид они были похожи на привычные. Солей видела их раньше, но делала их намного вкуснее. Яблоки не были яблоками, они напоминали дыню, а из сахарного тростника Солей создавала такие блюда, которые ни один повар не смог бы повторить и сказать, из чего они сделаны. Ей нравилось выдумывать что-то новое для Роланда и чувствовала, что это очень близко к тому, что испытывает он сам. У нее повысилось настроение, ей было хорошо. И к счастью юноши, она даже начала кушать, а жар, исходивший от ее тела, уменьшился.

Роланд бросил охоту и теперь слыл, как продавец необычных продуктов. Все знали, что ему помогает жена Солей — добрая девушка с солнечными волосами, и все были рады тому, что она осталась в деревне. К ней продолжали ходить лечить недуги, и Солей с радостью исцеляла больных. Она научила Роланда целительству. Поначалу у него плохо получалось, но потом ему даже понравилось, и вскоре к нему тоже стали ходить люди.

Однажды Роланд и Солей пошли в лес на прогулку. Ему не пришлось приучать ее к своим привычкам — она сама любила гулять по полянам, лесам, останавливаться у ручьев, дышать горным воздухом… Они шли по тропинке за руки и молчали, слушая пение птиц, шуршание листвы, они слышали дыхание друг друга и стук своих сердец.

Вдруг Солей согнулась пополам, схватившись за сердце.

— Солей! — воскликнул Роланд. — Что с тобой?

— У меня сердце болит… Нет, только не сейчас… — Солей стала падать.

— Что, что мне сделать? Скажи! — он поддержал ее и опустился с ней на колени.

— Ничего. Это должно было когда-то произойти...

— О чем ты?

— Роланд… я...

— Я не спрашивал у тебя ничего… Возможно, зря. Но я думал, что у тебя было тяжелое прошлое, о котором ты не хочешь вспоминать, в конце концов, ты столько всего умеешь. Ты такая хрупкая, добрая… Я не хочу тебя терять… Нет, только не теперь, когда я нашел тебя. Когда мы нашли друг друга!

— Прости… Но я должна… Я тоже многому научилась за то время, что была здесь, с тобой. Я так ошибалась. Жизнь есть! Свет! Он не так заметен, как тьма, но он сильнее, — говорила она, лежа на руках Роланда. — Любовь… Вот, что всегда поддерживает жизнь. Она исцеляет тысячи несчастий, она скрывает от зла, она защищает слабого и делает его сильным… Любовь стоит того, чтобы продолжать и дальше дарить жизнь,… потому что рано или поздно она наполнит сердце каждого! Так, как это произошло с нами… Я вернусь домой с прекрасным в сердце… У меня огненное сердце, но именно такое сердце больше всего способно чувствовать, и ты научил меня этому… Я люблю тебя… И мы будем продолжать дарить жизнь… Это так здорово...

Губы Солей тронула улыбка, она смотрела на Роланда, и слезы впервые текли от счастья, грудь вздымалась все спокойнее, тише, жизнь покидала ее. По щекам Роланда тоже потекли слезы. Он понимал, что то, чего он так боялся, наконец произошло. Теперь этот момент настал, и время не повернуть вспять.

— А ты не плачь..., — Солей становилось все тяжелее говорить. — Ты теперь тоже даришь жизнь. Лечишь людей… Я научила тебя всему, чему могла, и теперь твоя жизнь тоже другая… Не отвергай ее, когда я улечу. И не грусти. Я всегда буду с тобой… Правда...

Роланд знал, что ту горечь близкой утраты, которую он испытывал сейчас, убирает каким-то образом Солей, оставляя только любовь — он ее последний исцеленный на этой планете, и он чувствовал только любовь и спокойствие.

Солей смотрела в небо широко распахнутыми глазами, она вся устремлялась туда, ввысь. Она готова была взлететь, испариться, подняться в эту бескрайнюю лазурную долину, и Роланд не мог остановить ее.

— Кто ты? — спросил он.

Солей последний раз посмотрела на Роланда и тихо произнесла:

— Солнце...

Она стала растворяться на руках Роланда, приобретая золотое свечение, устремляющееся в небо в виде столба света. В конце концов, Солей исчезла, оставив на ладонях Роланда несколько солнечных зайчиков, которые тут же слились с другими.

* * *

— Ты хочешь вернуться? Я чувствую, как ты грустишь… — сказало Солнце.

Солей не захотела воссоединиться с ним, она попросила остаться огненной дочкой, летать по галактике подобно комете, но это не вернуло ей спокойствия. После Земли она уже не могла стать прежней.

— Я не знаю, Солнце. С одной стороны, хочу. Там остался Роланд, и я не знаю, как он там без меня. А с другой, это Земля, тяжелая планета… Я не знаю...

— Ты должна решить, иначе потом будет поздно. Ты должна решить сейчас. Я думал, что ты решишь раньше, но ты постоянно в сомнениях, летаешь от звезд к звездам и поражаешь всех болезнями Земли. Здесь они могут иметь слишком ужасные последствия и стать угрозой уже для всей жизни. Поэтому решай, Солей. Но я должен сказать, что если ты решишь вернуться, я вынужден буду забрать твою силу солнца, так как на Земле ты не сможешь жить с ним, и она все равно уйдет в небытие. Ты должна будешь подарить свою силу новой жизни, а сама станешь обычным человеком.

Солей глубоко задумалась. Она покачивалась в пространстве перед Солнцем и размышляла.

— Даже без силы та любовь, которую я нашла в себе, которой меня научил Роланд и люди на этой планете, подарит мне другую силу, и она тоже сильная. Я смогу возродиться с ней. Я согласна.

— Что ж, Солей… Мне жаль с тобой прощаться, ты все-таки часть меня, но раз ты так решила… Прощайся с нами, впрочем, после естественной смерти, ты, возможно, встретишься с нами вновь, правда, не знаю, в каком виде ты тогда предстанешь.

— Будь, что будет. Я верю в себя. Верю в Роланда. И верю в любовь.

Солей развернулась, мысленно попрощалась со всеми звездами, планетами, поблагодарила Солнце, обняла его, потом направила руки в противоположную Солнцу сторону и хлопнула в ладоши на вытянутых руках. От ладоней покатилась взрывная волна, и далеко-далеко впереди, возникла вспышка, образовав новую звезду.

* * *

Роланд сидел на крыльце и плел корзинку. Он стал заметно старше — борода, усы, которые уже тронула седина.

Девичий хрупкий силуэт приближался к дому. На лицо Роланда упала тень.

— Роланд? — произнесла Солей сквозь слезы.

Он поднял голову и всмотрелся в нежданного призрака. Он понимал, кто перед ним, но разум отказывался верить:

— Солей?

Солей улыбнулась.

Роланд вскочил с крыльца, корзинка упала на землю, он подбежал к девушке, взял ее за плечи, притянул к себе и крепко обнял.

— Что же ты так долго? — спросил он.

Может быть, Роланд успел жениться во второй раз и снова потерять жену, может, он до сих пор лечил людей, а может, разучился это делать и теперь плел корзинки, но он никогда не переставал верить, что когда-нибудь Солей вернется так же неожиданно, как ушла. Он не верил в то, что она могла так легко его покинуть. И вот она вернулась. Почти такой же, какой ушла. Та любовь, о которой она говорила, которой так восхищалась перед тем, как раствориться у него на руках, и правда творила чудеса.

— У меня больше нет силы, — проговорила Солей.

— Главное, ты здесь, рядом. Сила в любви, ты же говорила. Ты можешь просто быть со мной, можешь быть мне дочкой, я пойму, ведь я уже намного старше тебя, только не уходи.

— Теперь я с тобой навсегда. Теперь я уже никуда не денусь.

А где-то в небе, за несколько тысяч, миллионов, миллиардов километров сияла новая молодая звезда под названием Солей...

май 2013