Вторая - Пятая главы.

II. Сны…

Сжимая в кармане сразу полюбившийся кулон, я с веселой улыбкой направился домой. Хлопнув калиткой и чуть ли не подпрыгивая от непонятной радости, я шагал к крыльцу. Двухэтажное здание манило уютной верандой и чуть приоткрытыми окнами. "Дед, наверно, опять уборку затеял". — подумал я, поднимаясь.

— Я дома. — крикнул из прихожей. — Дед, ты где? — пропащий обнаружился мной на кухне, с остервенением отбивающий мясо. — Кого, интересно, ты представляешь?!

— Никого. — пробурчал тот в ответ. — С возвращением. Как прошел день?

Эти слова… в мире могло измениться что угодно, но только не они.

— Отлично. Смотри, что я приобрел. — протянул я кулон на раскрытой ладони.

— Очень красивый, только дорогой ведь. Ты всю стипендию потратил? — улыбнулся дед.

— Нет, я его обменял. — подмигнул в ответ.

— Обменял?! — застыл он в недоумении.

— Ага, на… часы. — Скороговоркой проговорил я и поспешил ретироваться с кухни. Не тут-то было. Иван Петрович Ларин, с самого детства воспитывал непутевого внука, то есть меня, и сразу же пресек попытку к бегству.

— Это те, что отец подарил?

— Да. — ответил я, в упор глядя на деда. Тот вздохнул, проворчал что-то вроде "Понятно" и вернулся к прерванному занятию.

— Он просил перезвонить, когда ты придешь. — послышалось мне вслед.

Отношения с отцом у нас были, мягко сказать, никакими. Моя мать умерла, когда мне было три года, и с тех пор отцу не было до сына дела. Все это время меня воспитывал дед. Я никогда об этом не жалел, он был для меня вселенной. Люди шептались за моей спиной: "Бедняжка. Как же без матери-то...", а мне было совершенно наплевать. Временами я задумывался, а что если?! Этих "если" было бесчисленное множество: что если мать была бы жива, что если б отец любил меня, что если… Вскоре я перестал задумываться об этом.

Зайдя в свою комнату, я закинул рюкзак в угол и включил компьютер. В нижнем углу экрана тут же замигали сообщения о непрочитанных письмах. Кроме спама, и письма от отца ничего интересного не было, и, недолго думая, я отправил все в корзину.

После ужина, приготовленного дедом, я засел за подготовку к философии. Закрывая тетрадь, я с удивлением понял, что уже почти полночь, а значит пора спать. Явиться завтра с черными кругами под глазами и пустой головой, не входило в мои планы. Взяв кулон и сунув его под подушку, я с усталым вздохом закрыл глаза.

Вокруг была зима. И тишина — уютная, безмятежная. Маленькая поляна была окружена деревьями, укрытыми мягким покрывалом белоснежного снега. Он переливался всеми оттенками радуги, искрясь в лучах двух лун. Двух?! С недоумением я всмотрелся в небо.

— Так без паники, что там продавец говорил? Что камень в кулоне дарит сказочные сны… — шептал я себе под нос. — Да уж. Сказочнее не придумаешь!

Учитывая то, что сейчас весна и зима ушла до следующего года, заснеженная поляна казалась волшебством. Стоя голыми ногами на снегу, в одних пижамных штанах, с интересом понял, что не ощущаю холода. Подняв голову, я посмотрел на небо. Две луны так же безмятежно освещали все вокруг. Маленький алый полумесяц, робко жался к величественной ярко-серебристой сестре.

Издалека в заснеженную тишину начал вплетаться голос. Далекий, но такой красивый, родной… нежная колыбельная, на неизвестном языке. Чарующая мелодия, подхваченная ветром, укутывала пуховым покрывалом и легко "целовала" в глаза, желая спокойных снов. Засыпая, я различил слова…

… И незримо рядом буду я с тобою —

Наблюдать, как скоро повзрослеешь ты...

Утро началось с безмятежной улыбки.

***

Всю экзаменационную неделю меня переполняло беспричинное счастье. Улыбаясь недоумевающим прохожим, я неторопливо шагал домой с очередной консультации. Небо разглядывало приодевшеюся землю, хмуря брови-облака.

Кулон. Вот уж действительно генератор сказочных снов. Каждую ночь я возвращался на знакомую поляну и с любопытством ребенка изучал окрестности. Заснеженные лапы древних сосен, припорошенные ветви поваленных деревьев, обрыв в пропасть, на дне которой ярко-синей лентой бурлила незамерзшая река. И песня… С каждым разом, я с нетерпением ждал чарующего голоса.

К концу недели я смог не только разобрать большинство фраз, но и определить откуда она доноситься. Но, когда казалось, что до поющей девушки осталось несколько шагов, резкий звон будильника вырывал из сказки сна.

— Я дома. — Крикнул я в сторону кухни.

— С возвращением. Как прошел день? — выглянул дед.

— Замечательно. — улыбнулся я и, напевая какую-то ерунду, направился в свою комнату. — сейчас поем и за лекции. — крикнул я оттуда.

До наступления ночи время пролетело незаметно.

Знакомая поляна. Улыбнувшись и не теряя времени даром, я направился в установленном мной направлении. Снег мягким пухом щекотал босые ноги, переливаясь радужными брызгами в свете двух лун. Преодолев последний рубеж в виде маленького кустарника, я вывалился на пологий склон реки.

На самом краю, спиной ко мне, свесив ноги вниз, сидела девушка. Ее длинные иссиня-черные волосы разметались по снегу, а глаза были направлены на серебристую луну, которая сегодня казалась еще больше, чем обычно. Позади нее, привалившись спиной, к занесенному снегом дереву, расположился маленький мальчик. Те же волосы, цвета воронова крыла, легко касались хрупких плеч, легкая улыбка играла на полных губах, а полночно-синие глаза с любовью взирали на окружающий мир.

"Маленький ангел". — мелькнула мысль.

Он что-то произнес на незнакомом языке, на что девушка покачала головой и тихо рассмеялась. Я замер, боясь пошевелится. Боясь спугнуть волшебство, которым была пропитана эта картина.

Зимнюю тишину наполнил голос, так часто слышимый мной во сне и песня.

Спи, мое дитя, сомкни ресницы.

Мягким пухом мир укутала зима.

Снежной колыбелью, хрусталем снежинок...

Пусть играет звуком мира пустота.

Ясный полумесяц алым покрывалом

Накрывает где-то горные хребты...

Спи, мое ты солнце, лучик серебристый,

Я на страже встану в мир твоей мечты.

Безмятежны в свете серебристой Уны

Любимые, родные, детские черты.

И незримо рядом буду я с тобою —

Наблюдать, как скоро повзрослеешь ты.

III. Вопросы…

С того момента, сны сменялись калейдоскопом. Капля по капле, шаг за шагом они рассказывали историю о маленьком мальчике и его матери. Временами смешную, временами грустную, но всегда наполненную добром, теплой улыбкой и ласковым голосом. С жадностью, позабытой ласки сына, я наблюдал за раскрывающейся идиллией.

Сегодня я пришел на тот же пологий склон реки. Мир наполняли тысячи звуков: плеск воды, задорный мальчишеский смех и негромкое мурлыканье. Совсем недавно я понял, что от радости или удовольствия и мать, и сын начинали мурлыкать. Словно большие кошки, которые нежатся на солнце. С каждым моим приходом в этот мир снов, я все больше и лучше понимал их язык. Казалось, он был частью меня: забытой, уснувшей в недрах памяти — а теперь с нетерпением желающий очнуться от дремоты.

— Маэ, а почему нам нельзя в деревню? — спросил мальчик, хмуря брови.

— Это запрет. — был ответ.

— Но почему? Кто его придумал? — не утихал он.

— Аюки, запомни, в деревне люди. А люди — зло! — грозно прошипела женщина.

Я замер. Широко раскрытыми глазами смотрел на нее и судорожно пытался понять: "Люди — зло?! Но почему?". Ответ не приходил. Глаза неотрывно следили за танцующей фигурой женщины, а мозг отказывался воспринимать действительность. "Люди… Тогда кто же Вы такие?

Сидя на кухне, я неосознанно вертел в руках приобретенный кулон. Остывший чай холодил ладонь сквозь толстое стекло. В голове мелькали сотни мыслей и воспоминаний прошедших снов. Я судорожно пытался вспомнить хоть какое-то отличие матери и сына от людей. В прочитанных мной книжках было множество упоминаний об эльфах, вампирах, сказочных существах. Но всех их отличала какая-то особенность: у эльфов — заостренные кончики ушей, вампиров — клыки, оборотней — другая ипостась, драконов — сильная аура. Но в них… ничего. Ни одного отличия от простых смертных.

"Видимого отличия" — ехидно прошелестело в голове.

— Максим, ты, что это не спишь в такую рань. — проговорил дед, появившись на кухне. — Перед экзаменом волнуешься?

— Да нет, просто не спиться. — ответил я, махнув головой. — А экзамен… он послезавтра.

— Ну, раз уж встал, то сходи хлеба купи. — деловито проговорил он, доставая продукты из холодильника. — А я пока омлет приготовлю, да оладьи.

— Хорошо. — улыбнулся я и направился одеваться.

***

День пролетел быстро. За домашними хлопотами и чтением конспектов, я совсем не вспоминал о вопросе, мучавшем меня сегодняшним утром.

Умывшись, я с замиранием сердца, положил кулон под подушку и лег в кровать. Уже засыпая, я успел подумать: "А какая собственно разница — кто они". И спокойно уснул.

Как и всегда я оказался на поляне, окруженной соснами. Но что-то изменилось. В прошлые мои появления погода была спокойна, поляна казалась островком уюта и безмятежности. Сейчас же снежная поземка с остервенением хлестала по щекам. Снег жег холодом босые ступни. И крики… крики, доносимые ветром со стороны реки.

Чувствуя, приближение беды, я с замиранием сердца поспешил к обрыву. Ветки цепляли волосы, рвали одежду. Кусты, казалось, прятали тропинку, а снег слепил глаза. Яростные ругательства слышались все ближе. Я вылетел из плена леса, уткнувшись в сцепленную пару.

— Аюки, хаби, беги к озеру. — шептали бескровные от страха губы.

— Но, маэ… — прокричал мальчик, судорожно вцепившись в ее руки.

— Тише, не спорь! — обняла она. — Беги и ни за что не оборачивайся. Чтобы не случилось — не смотри назад. Озеро защитит тебя. Хаби, кои но ойя, помни — я всегда рядом. — Мягкая улыбка.

Губы быстро касаются его лба, и нежные руки настойчиво подталкивают в сторону леса. Мальчик кинул последний взгляд на женщину и, развернувшись, бросился к деревьям.

С другой стороны, там, где лес примыкал к небольшой горе, показались люди. Они были вооружены дубинами и вилами. Пылающие факелы выхватывали из темноты лица, кривящиеся в злобном оскале. Впереди шагал крупный человек в длинной черной рясе, как у священника. Он восторженным взглядом рассматривал замершую рядом с обрывом женщину.

— Вот она, нечестивая. — Прокричал он застывшим позади него людям. — Не дайте ей затмить ваш разум сладкими речами, а ваши взгляды — лживой красотой. Я сам совершу обряд очищения.

Мужчина неторопливо направился к краю. Женщина подобралась, ее глаза гневно сверкнули и вдруг в их синеве зрачок вытянулся в вертикаль. Она грозно зашипела на подходящего священника.

— Шипишь, Шио. — прорычал в ответ тот. — Где кулон и мальчишка?

— Не получиш-шь, Ларго!

— О, сколько ярости, даэмон.

— Злой дух?! — хриплый смех. — Это я-то демон? Лживое существо. — шипела она, пятясь назад.

— Ты от меня никуда не денешься, а их я все равно найду. — зло сказал он и повернулся к ожидавшей его толпе.

Женщина подбежала к краю обрыва, замерла на пару мгновений и прыгнула вперед. Я дернулся за ней, пытаясь поймать ее руку, но ладонь прошла насквозь. Замерев на краю, я с ужасом всматривался в темноту. Это сон, я не властен в этом мире даже помочь. Тело продолжало падать, как вдруг за спиной ее невесомой паутинкой, легкими переливами воздуха замерцали крылья. Я улыбнулся — не упала… спасется. Рядом с моим лицом остановились черные башмаки, по лицу скользнул край длинной рясы. Я дернулся, пытаясь оттолкнуть. Встать, чтобы закрыть собой, но… сердце холодеет от свиста, рассекшего тишину. Стрела попала точно в сердце. Крылья изорванным пухом истаивали в небе, а женщина изломанной куклой лежала на камнях.

В заледеневшем сознании жаркой дрожью пронеслась мысль: "Аюки...".

Миг и озеро. Его стальные воды не отражали ничего, словно поглощая свет. На самом краю застыл мальчик, а напротив него, у кромки воды стоял человек. Я бросился вперед. В голове набатом стучали слова: "Защитить, помочь...".

— Как ты мог?! Мы же друзья! — прошептал Аюки в скалящееся напротив лицо.

— Друзья?! — выплюнул человек. — Ты — нелюдь, тварь неугодная богу, даэмон. — выкрикивал он, направляя в грудь мальчика арбалет.

"Только бы успеть. Только бы успеть!!!" — жгло изнутри.

— Нелюдь… даэмон. — шептали губы мальчика. Синеву глаз рассекла вертикаль зрачка.

Последний рывок и я бросаюсь на человека, но тело с легкой неуловимостью падает на снег. Не могу даже коснуться. Пущенная стрела несется к сердцу…

— Ну, хоть кто-нибудь — закричал я, с ужасом смотря вперед. — Помогите. Пожалуйста, кто-нибудь… — шептал я, глотая злые слезы.

IV. Ожидание…

С того сна прошла неделя. Неделя мучительного ожидания ночи и горького разочарования утра. Настроение стремительно падало вниз. Друзья оставили меня в покое, уже не мечтая понять, что же происходит со мной в последнее время. Оставался последний выход — моя подруга детства. Собравшись духом и задерживая дыхание, я набрал давно знакомый номер.

— Приветик, солнце мое. — пропела трубка елейным голоском. — Как-никак объявился, морда ненаглядная?

Все. Кнопка встала на тропу войны. Хотя у моей подруги есть замечательное имя Алена, все поголовно дают ей какие-нибудь прозвища. И что самое странное даже ее родители. Поначалу она неустанно отстаивала свое имя, но вскоре поняла, что это дохлый номер и смирилась. Ее веселые серые глаза и мягкая улыбка заставляют поверить, что перед вами находится ангел, спустившийся с небес. Вот как бы ни так! Это существо жутко вредное, когда не выспится; капризное, когда голодна; а если кому-то непосчастливилось попасть в немилость — холодная война ему обеспеченна. И вот на данный момент, я судорожно пытался найти слова извинения за то, что пропал на месяц.

— Эм, понимаешь, у меня экзамены… зачеты и все такое. — блеял я в трубку, изображая горного козла. — И вообще, могла бы сама позвонить! — лучшая защита — нападение.

— Угум, как щас — так сразу! — последовал незамедлительный ответ. — Что случилось-то?

Я говорил, что она моя подруга детства и я ее обожаю?! На самом деле, Кнопка — это единственный человек, который знает меня очень хорошо. Она с одного взгляда или слова может определить что, что-то произошло и попытаться ненавязчиво помочь.

— Может, встретимся? — с надеждой спросил я.

— Отлично. Сегодня в нашем кафе за любимым столиком в пять. Устроит?

— Договорились.

***

Коротко пересказав Кнопке все мои приключения, начиная от приобретения кулона и заканчивая последним сном, я с усталым вздохом ожидал приговора.

— Знаешь, Ларин, если бы я не знала тебя с детства, подумала, что ты сходишь с ума. — задумчиво проговорила она. — А ты у этого Александра историю кулона не спрашивал? — внезапно поинтересовалась девушка.

— Нет, только про камень спросил. А что? — подался я вперед.

— Может быть, на нем проклятие какое?! — пожала та плечами.

— Да ладно тебе. Это бред!

— Может и бред. Только вот с чем черт не шутит. Пошли, покажешь мне этот магазин. — проговорила Кнопка, беря куртку и вешая сумку на плечо.

Знакомо тренькнул дверной колокольчик, и перед нашими глазами оказалась антикварная лавка и ее хозяин. Александр с приветливой улыбкой направился к нам, протягивая руку для приветствия.

— Добрый вечер. Вы пришли приобрести что-нибудь еще? Или подарок для юной леди?! — вежливо спросил он.

Вот зря он это сказал, ой как зря! Кнопку знакомо передернуло, а серые глаза потемнели и приобрели цвет стали. Просто именно эти слова напоминают ей о "дрессировке", как она называла воспитание в ее семье девочек. Родители называют ее "Принцессой", а многочисленные родные не иначе как "Юной леди". Одно лишь упоминание этого приводит ее в неконтролируемое раздражение. Ослепительно улыбнувшись Александру, она приторным голоском поинтересовалась историей моего кулона.

— История кулона? А с ним что-то не так.

— Что Вы, дедушка, — пропела девушка. — Он так прекрасен, что я желала бы узнать биографию данного раритета.

"Дедушка" удивленно поглядел на раздраженную девушку и нервно улыбнулся.

— Мне подарил данный кулон один из знакомых коллекционеров. Он шел в комплекте со шкатулкой, с теми же камнями на крышке, что и в украшении. — начал рассказывать продавец. — Он тогда упомянул, что с ними связанно странное поверье. Одно из них то, что камень дарует сказочные сны. А второе — что шкатулку невозможно открыть, потому что это врата. И действительно, сколько я ни пытался открыть ее — у меня так и не получилось. Ломать же такую красоту не хочется.

— Но, когда я приходил в прошлый раз, шкатулки не было. — вспомнил я.

— Конечно не было. — удивился Александр. — Если она не открывается, кто же ее возьмет?!

"А кулон нельзя ни продать не обменять! Но его Вы продали!" — хотелось мне возразить.

— А Вы не могли бы показать нам эту шкатулку? — подала голос внезапно успокоившаяся девушка.

— Пожалуйста. — кивнул тот и скрылся в глубине помещения.

Через несколько минут мы с интересом разглядывали маленькую шкатулку из серебра, инкрустированную ярко-синим камнем на крышке. В ней не было совершенно ничего таинственного и необычного: красивая вязь по периметру и камень, который искрился золотистыми каплями в солнечных лучах, падающих от окна.

— Нда, — заключила Кнопка, — а Вы ее нам не продадите?

— Если Вы желаете. — удивленно проговорил Александр.

Я же только непонимающе хлопал глазами, пытаясь понять — зачем мне сдалась эта шкатулка.

Придя домой, мы с Кнопкой закрылись в комнате и стали пристально разглядывать приобретенную вещицу в поисках разгадки тайны. Александр, не скрывая удивления, подался на уговоры моей подруги, и я обзавелся еще одним раритетом.

— Ну, и что ты думаешь? — вывела меня из размышлений девушка.

— О чем?

— О мировом кризисе. — гаркнула она в ответ. — О шкатулке, конечно же!

— Шкатулка как шкатулка. Ничего особенного я не вижу. — вздохнул я. — Мне кулон больше нравится.

— А если это действительно врата?! — проговорила Алена, сияя глазами. — А кулон — ключ.

— По-моему, кто-то фэнтези перечитал! — остудил я ее пыл.

— Вместе же и читали. — надулась она в ответ.

Так, препираясь и подшучивая друг на другом, мы просидели до ночи. Глянув на часы, Кнопка судорожно похватала свои вещи и, попрощавшись, скрылась за дверью.

— Сладких снов. — ухмыльнулась она, в последний раз заглядывая в комнату.

— С нетерпением. — прошептал я вслед.

V. Ракш…

Ночь темно-синей вуалью накрыла неспящий город. Мягкий шепот весеннего дождя, напевал тихую колыбельную. Проворочавшись до трех ночи, я с тяжким вздохом выбрался из постели и побрел на кухню. Вернувшись с кружкой теплого сладкого чая, я с немым укором стал рассматривать шкатулку и кулон. Камни были похожи, но если в кулоне был овальный синий иолит, то на крышке сиял лиловым боком явно другой камень. Темная синева поглощала серебристый свет луны, а лиловая пропасть сияла отраженным серебром.

— Ключ?! — выдохнул я. В голове мелькали отрывки последнего сна. — Аюки… — прошептал я.

Внезапно камень в кулоне стал матовым и начал наливаться алым блеском, тогда как камень на шкатулке, продолжал серебриться, разбрасывая холодные отблески вокруг. Передо мной на столе сияли две луны из моего сна. Коснувшись кулона, я погрузился в темноту.

Холод резкой пощечиной вывел из глубин темноты. Холод?! Судорожно вздохнув морозный воздух, я огляделся вокруг. Заснеженная поляна из моего сна была укутана тишиной и сонным покоем. В небе величественно плыли луны: серебристая красавица и ее алый братец. "Сон?! Тогда почему же так холодно?!" — мысли путались, застывая в неподвижности, сковавшим тело. Оглянувшись еще раз, я с тихим вздохом направился к скале из моего сна. Насколько я помнил, именно с той стороны появились люди, пришедшие за матерью и сыном, а значит, там должна быть деревня.

Показавшийся впереди кружевной дым, был словно подаянием для моего второго дыхания. С трудом собравшись, я прибавил шаг, в надежде поскорее добраться до тепла и людей. Мысль о том, что мне будут там не рады, да и что денег при себе у меня нет, я с упорством отгонял прочь. Постучав в первую же дверь маленького деревянного домика, я с мольбой стал ждать ответа. Он не заставил себя ждать, явив миру заросшую недельной щетиной рожу двухметрового детины.

— Чегой надоть?! — проворчал он.

— Помогите, пожалуйста. — прошептал я.

— Сирым и убогим не подаем. — рявкнули в ответ и захлопнули дверь.

Сколько я блуждал от дома к дому мой замерзший мозг вспомнить не мог. Последнее что запомнилось, была уже привычная для меня темнота, поглотившая сознание. Очнулся я в тепле и, судя по ощущениям, в мягкой кровати. Рядом раздались тихие голоса двух женщин, обсуждавших мою многострадальную тушку.

— Мама, а он очнулся. — Пропищало нечто у меня под боком. Глянув в ту сторону, я с интересом стал разглядывать забавную мордашку с маленькими рыжими веснушками, рассыпанными по щекам. Золотистые глаза озорно сверкали из-под пшеничной челки. — А как тебя зовут? — спросило Солнышко. Почему-то именно это прозвище пришло на ум, при виде этого ребенка.

— Максим. — выдавил я охрипшим голосом. — А тебя?

— Сола. — улыбнулась девчушка.

— Сола, малышка, оставь же его в покое. Ему надо выспаться и набраться сил, иначе он не поправится! — проговорил от двери мягкий голос.

Обернувшись, я увидел маленькую женщину, входящую в комнату. Ее походка была плавной и неспешной — хозяйской. "Вот кому я обязан, ночлегом" — подумалось мне. Карие глаза с внимательной заботой прошлись по моему лицу, теплые руки коснулись лба, и лицо женщины озарила мягкая улыбка.

— Ну вот, это совсем другое дело. — проговорила она. — Жар спал.

— Спасибо. — просипел я. — За все...

— Да не за что! — всплеснула руками она в ответ. — Ты сказал, тебя зовут Максим? Какое странное имя. Ну да ничего, вот выпей отвар, он поможет излечить твое горло. Меня зовут Ханна Ларк, а с моей младшей дочкой ты уже познакомился.

Тут в комнату заглянула девушка. Она была так похожа на Солу, что я без сомнения подумал, что она старшая из дочерей. Девушка улыбнулась мне мягкой улыбкой и скрылась за дверью.

— А это была Илани, моя сестра. — проговорила малышка, заметив мой взгляд.

Глаза стали слипаться и видя это, Ханна подоткнула одеяло, и пожелала приятных снов. Сола, взъерошила мои волосы и весело направилась за матерью.

***

В гостеприимной семье Ларк я проживал уже месяц. По рассказу Солы, меня нашли на окраине леса, со стороны соседней деревни. Наткнулась на меня Илани, когда возвращалась от подруги. И так как дорога между поселениями была одна, она решила, что я местный. Рассказав им историю моего появления здесь, я с затаенной опаской стал ожидать последующей реакции. Семья молча выслушала меня до конца и некоторое время комнату наполняла лишь звенящая тишина. Наконец, Ханна улыбнулась и сказала:

— Что ж, теперь понятно и твое странное имя, и твое незнание здешних законов и норм поведения. Вот только больше никому этого не говори. — проговорила она серьезно. — Разве что человеку, которому будешь доверять. У нас не любят чужаков, а все непохожее стараются изничтожить!

После этого разговора, тема о моем мире и причине моего появления в этом, больше не поднималась. Я жил, стараясь научится всему, что рассказывали мне Сола и Илани. О строении этого мира, о богах, о странах и народах их населявших. Все знания, получаемые мной, прочно усваивались и укладывались в одну яркую картину, словно пазлы мозаики.

Мир, в котором я очутился, назывался Ракш. В нем было семь государств и множество разрозненных поселений, не принадлежащих никому и всем одновременно. Пять стран населяли люди, а вот оставшиеся две — "нечести", как писалось в энциклопедии. Но Илани сказала, что книгу писали церковники, а для них все, кто непохож на человека — даэмон и нечесть. Алрая принадлежала кшарам — людям-оборотням, а Дая — магам. В разрозненных поселениях жили все народы, а также полукровки. Там не спрашивали о том, кто ты и откуда, а также совершенно не интересовались, зачем ты здесь. Как ни странно, но язык я понимал отчетливо и читал вполне быстро, хотя раньше замысловатая вязь рун никогда не попадалась мне на глаза. Но в этом мире, я перестал удивляться чему бы то ни было.

Проходили дни, а я все отчетливей понимал, что дольше я не могу оставаться в гостеприимном доме семьи Ларк. Мне надо было раздобыть денег и найти виновника моего нахождения здесь — Аюки. Тревога стальным обручем сжимала сердце и тянула вдаль, к озеру из моего сна.

— Кого ты высматриваешь в темноте? — спросила меня однажды Сола, когда мы сидели у окна, предаваясь безделью.

— Никого. С чего ты взяла? — ответил я, подпирая щеку рукой и отрываясь от созерцания морозной акварели на стекле.

— Ты с каждым днем будто все дальше и дальше. Тело твое здесь, а вот душа… далеко. Словно ищешь кого-то, но найти не можешь! — прошептала она.

— Ищу… — удивился я недетской проницательности.

— Да! Тебе надо идти? — грустно спросила она, пряча золотистые глаза за отросшей челкой. — Я знаю, что надо. Мы будем скучать! — прошептала она. — Но тебе и правда надо идти, иначе ты сгоришь изнутри, не найдя того, чего ищешь. — и малышка тихо ушла в свою комнату, оставив меня с расширившимися от удивления глазами.