Смена

Холод, щедро замешанный с поднимающимися с земли тяжелыми испарениями едва ли был способен связать на нагревшихся перепонках окон внятный глазам узор заиндевелых

перьев, а может ссыпающихся в никуда членистых лепестков.

В помещении было накурено и дым куда как охотнее, стелясь под потолком бросал на гладкую полировку стола явно самим дьяволом вышколенные до самого что ни на есть фантасмагорического вида следы, неясные пока что тени.

Трогательно прерываясь на особо трагичных нотах плакала скрипка, звук ее покачивал на колыбельных, развязных волнах невнимательную, уставшую публику. Но внимал музыке со всем возможным усердием единственный благодарный слушатель.

Ядовито-рыжий узел скрученных лощеным змеем волос изрядно поистрепался, женщина была уже далеко не юна, по крайней мере не так юна, как скрипач, терзающий струны в этот поздний вечер.

Но ее красота была очевидна всем. Красота дерзкого осеннего цветка, которую сгубит первый же заморозок, первый же душевный надлом. Яркие, синие глаза ее лихорадочно сверкали на заострившимся лице. Совсем молодые той тайной, неистовой любовью к музыканту, чьей музой она себя мнила.

Чьи тонкие, обнаженные запястью так часто целовала, прикладываясь к пульсирующим синим венкам, проступающим под тончайшей кожей с жадностью стригоя и надеждой праведницы, лобзающей икону.

Иногда она яростно трясла головой, отчего рот ее гневно кривился, сбрасывая с обнаженных плеч чужие, грязные ладони. Мужчин самых разных сословий и нравов сегодня набилось как сельдей в бочке и все желали найти на сегодня приятную, желательно женскую компанию и неблагопристойного веселья на дышащую смрадным телесным жаром липкую ночь.

Музыкант устало и блаженно прикрыл темные, совершенно ничего не отражающие зрачки. Сия странность совершенно не привлекала внимание, он был подобен холодному озеру, столь же равнодушному и невозмутимому, столь же неинтересному на первый, и лишь на первый взгляд...

Из резного хрустального графина сцеживали последние капли водки. Ее тяжелый дух забивал ноздри, заставлял туманиться рассудок. Темные завитки волос музыканта слиплись и пристали к чистому белому лбу, поражая своим контрастом.

Юноша втягивал в себя этот малоприятный запах с каким-то упоением, все больше сгибаясь в пояснице, смычок едва-едва касался струн, рука устала, и запястье как казалось молодому мужчине вот-вот готово было раскрошиться на мельчайшие мраморные крошки.

Мелодия оборвалась, сладострастная улыбка едва тронула тонких и хищных губ скрипача при единственном взгляде на замершую женщину, чем-то похожую в этот момент на застигнутое лучом света ночное насекомое.

Отставив скрипку саму по себе надрывно плакать провисшими струнами, кавалер наконец потянулся к своей леди, что должно быть истосковалась уже, несколько упоительных часов следя за его виртуозной игрой.

Кончики их пальцев коснулись друг друга, свет загадочно мерцал в складках аметистовой газовой ткани, покоящиеся в трогательных локтевых ямках, стекающей по запястьям вниз, практически к полу… темное шанбери осыпалась закатившимися за тень от стола звездными крупинками-блесками, пачкала капрон чулок, набиваясь в ажурные нити вышивки.

Музыкант подмечал даже подобные мелочи. Враз накатило раздражение, когда хочется ворчать древним патлатым волком на пустолунное небо.

Маятно было ему, совершенство уже раздражало, самая мелкая неряшливость выводила из себя, а естественные вещи, такие как липкий любовный сок на ладони и аромат впитавшей за жизнь не одну каплю духов кожи— откровенно говоря вгонял в меланхолию.

А она была счастлива сейчас, исполненная достоинства и в самом деле готовая выполнять малейшую его прихоть. Пьяные и прокуренные голоса вокруг, резкие женские, похожие на вскрики чаек, всем их обладателям уже становилось невыносимо скучно.

Музыка имела власть, она придавала их вечеру толику осмысленности. Недешевая еда, которую все эти люди пережевывали под его музыку сыпалась из ртов и вряд-ли могла утолить что-то кроме телесного голода.Ох, как скрипачу это было знакомо, он сам пил свою музыку, вкушал ее как хрустящий крупный ломоть хлеба...

Ах, если бы они знали, что и музыке иногда нужна пища. Внимание… и даже больше чем внимание.

— Анастасия, пожалуйста, пока выдалась минутка… — тон юноши был наверное через-чур капризный, он мог бы заставить ее спасительно ощутить легкое сомнение, или же умилится его порывистости..

Его неожиданно крупные для музыканта, но все же изящные пальцы завладели ее ладошкой, потирая нежную внутреннюю поверхность.

Прошлись по линии жизни и сердца, скользнули холодными ногтями по основанию ее собственных, унизанных колкими кольцами с вспыхивающими в искусственном свету мертвящими бриллиантами...

— Анастасия… я хотел сказать что благодарен той минуте, когда встретил вас и что наши судьбы крепко сплетены… моей музыкой.

Да, она разулыбалась его словам, оставаясь все такой же бледной, точно краски жизни покидали ее с каждой минутой. Но глаза влюбленной женщины сияли все ярче, куда как ярче камней, украденных кем-то у неведомых богов вулканов.

Пошатываясь, она наконец обошла стол, на инстинкте потянулась к его инструменту, где сплавлялся кипящий накипью конский волос, гнала хлесткую волну к грифу провисшая струна, издавая густой, басовитый звук "соль".

Серо-седые прядки слабея и истончаясь выбились из прически дамы пепельным пухом. Женская рука с вздувшимися суставами пальцев подрагивала, все сильнее сжимая его руку.

Мужчина с будто прилипшей к устам усмешкой вновь негромко позвал свою спутницу по имени.

— Моя милая Анастасия, что в этот вечер исполнить для вас? Лишь для вас, а не на потеху здешней публике.

Он ловко ухватил инструмент свободной рукой, притягивая его к своему колену, а затем потащил кверху. Привычным мостиком устраивая в уютной выемке плеча. Наслаждаясь благодарственным поцелуем, полным слепого, незаслуженного обожания. Рот женщины был привычно влажен и послушно приоткрылся в ответ на на его желание, затем, она призналась что устала, что ей нужно домой...

Когда скрипач останется наедине со публикой, а она незаметно уйдет, как уходила всегда, чуть приоткрыв тяжелую дверь и ускользнув в ночь невесомым осенним призраком… Только на этот раз она не вернется из хоровода увядающих листьев… а он исполнит свое обещание, наконец сыграет что-нибудь и для нее.