Сладких снов!

Я тоже помню тот сон. Тогда мне только исполнилось восемнадцать, и я впервые пошел в знаменитую мастерскую «Сладких снов». Признаться, по дороге я весь извелся от страха, что богачи могут высмеять мой потрепанный вид, но мысли о возлюбленной и монеты в кармане придавали мне сил. Я смело взялся за ручку двери, однако, войдя внутрь, оробел от восхищения. Я в жизни не видел столько снов разом. Сияющие склянки с ингредиентами тянулись стройными рядами, в глазах рябило от удивительного разнообразия. Я долго болтался у прилавка, разглядывая товар из-за спин посетителей. И то, что я видел, до того впечатлило меня, что я до сих пор помню ингредиенты в мельчайших подробностях. Вам любопытно? О, я с удовольствием расскажу.

На нижней полке стояли склянки с основами, к примеру, сосуд, в котором хранился ясный день, где в синем небе плавало солнце размером с монетку, а по краям мерцала сонная пыль. В других склянках переливались волшебным блеском звездная ночь, пушистый снег, летний дождь, радуга, облака и грозовые тучи, представляете, в склянке вспыхивала молния, а следом чуть слышно потрескивал гром. Я пришел в восторг, уловив этот звук сквозь пустую болтовню покупателей, и не понимал, как могут они быть столь равнодушны к чудесам в стекляшках.

А выше стояли пузатые колбы, где за минуту расцветали и увядали цветы, деревья и травы тревожились временами года, величественные горы кутались в снега и туманы, море, глубокое синее море, то нежилось штилем, то грозно бушевало, бескрайние долины зеленели, ручьи, реки и водопады журчали за стеклом, пустынные пески плавились от жары. Подумать только, все это умещалось на ладони.

Дальше шли интерьеры, в колбах умещались миниатюрные залы с богатым убранством, кресла у камина, брачное ложе под балдахином, праздничные столы, детские с кучей игрушек, скромные хижины и церковные святилища. Еще выше располагались склянки с паровыми каретами, огнедышащими поездами, ходячими замками и воздушными кораблями. Все они двигались, спешили, но вращали механизмами вхолостую, замкнутые стеклянными стенками. С ними соседствовали склянки с военными действиями, где геройствовал один едва различимый человечек, пышными балами, где крохотные пары кружились в танце, театральными помостами, где зрители вокруг неуемно рукоплескали, путешествиями, где джунгли сменялись льдами, а льды пустынями, приключениями, где за погоней следовала стрельба, и обязательно находился клад.

Но все это не шло ни в какое сравнение с верхней полкой. Там в склянках были заточены единороги, феи, русалки, джинны и другие порождения магии. Именно на эти ингредиенты я положил глаз, но ценники поверх них висели трехзначные, а в моем кармане звенели всего три золотых мага. Я неделю работал подмастерьем мясника и возился с тяжелыми тушами, чтобы получить их, а в итоге мог позволить себе разве что цветущие розы в ясный день. Если бы только мясник расплатился со мной обещанными пятью магами, я смог бы купить встречу у камина.

Однако в своих мечтах я дарил Светостарте нечто совершенно удивительное. Дочь верховного преподавателя Академии Движения и Вращения, Светостарта Гроббери была избалована вниманием влюбчивых студентов. Те, что были побогаче, дарили завидной невесте сладкие сны с балами и свиданиями, приправленными собственными локонами. А на следующий день Светостарта нарочито рассказывала сопровождающим, что посланные ей подарки были до того скучны, что она опять отправляла папеньку в мастерскую «Сладких снов» прикупить что-нибудь интересное. Слыхал я и о смельчаках, которые тратились на волшебные сны за сотни магов, но даже о них Светостарта отзывалась сдержанно, если не сказать, снисходительно. Наблюдая подобное, я мечтал поразить ее, заставить говорить обо мне, выделить меня и мой изобретательный ум на фоне остальных. Повзрослев, я распознал в своей студенческой любви простое юношеское честолюбие, но тогда я наивно полагал, что Светостарта — моя судьба.

И вот я проторчал в мастерской «Сладких снов» до позднего вечера, выдумывая необычайные сочетания и прицениваясь, сколько потребуется работать ради оригинального подарка, будь то приключенческая поездка на воздушном корабле в грозу за сорок семь магов или танцы на льду с цветами, прорастающими сквозь снег, за двадцать три мага. Я подсматривал за тем, как беспечно покупатели расставались с суммами, составлявшими мое месячное содержание, и завистливо вздыхал. Щедрые бабушки искали, чем бы побаловать внуков, примерные кормильцы закупали сновидений на всю семью, прозорливые хозяюшки хлопотали о подарках «нужным людям», знатная молодежь сорила деньгами, влюбленные всех возрастов жертвовали своими локонами, чтобы присниться адресатам. И до того я был захвачен водоворотом впечатлений, что не заметил, как все они разошлись.

Я один остался на милость Мастера сновидений. То был чудаковатый парень в очках, плотно прилегавших к лицу и похожих на подзорные трубы. Над очками у него громоздились лупа и прицел, которые он надвигал на стекла, смешивая ингредиенты. Его взгляд скрывался за непроницаемо черными стеклами, и оттого казалось, что он смотрит прямо на меня.

— Ищете нечто особенное, молодой человек? — спросил он и попал в точку.

Я стыдливо кивнул, а потом вдруг сознался:

— Понимаете, мне нужен особенный сон для особенной девушки, но я так беден, что не могу купить ничего интересного. Конечно, я мог бы купить ей то или это, — я в отчаянье указал на полупустые полки, — но я хочу поразить ее в самое сердце, не иначе!

Мастер сновидений загадочно улыбнулся.

— Как насчет чувственного сна?

Он обернулся и раскрыл ящичек с приправами из любви, радости, счастья, которыми он щедро сдабривал сновидения. Мастер просунул руку подальше и достал пыльную склянку с голубым сиянием.

— Это грусть, обычно ее никто не берет. Но если добавить в нее любви, — он выставил на стол склянку с розовым светом, — выйдет такое трогательное сочетание, что ни одна барышня не устоит.

Заворожено глядя на голубые и розовые переливы, я запустил руку в лохматую шевелюру.

— Не рекомендую добавлять прядь волос. Позвольте барышне увидеть то, что подскажет ей сердце, и она всенепременно будет поражена, — Мастер сновидений говорил убедительно, и я поспешил согласиться.

Он ловко слил в чистую склянку сияние грусти и любви, прицелившись сквозь окуляр. Цвет вышел изумительный — лиловый, слабевший до нежно-сиреневого и в ту же секунду вновь наливавшийся яркостью. За приправы Мастер сновидений спросил с меня два серебряных ведуна. Я протянул ему золотого мага, получил сдачу в три серебряных ведуна и, схватив склянку, бросился бежать к дому Светостарты, пока еще ночь не коснулась улиц. Отдышавшись, я постучал в ее окно. За шторами горел свет, но Светостарта не соизволила откликнуться на мой стук. Тогда я начеркал на бумаге несколько слов, обвязал склянку запиской и, постучав еще раз, скрылся из вида. Через пару минут любопытная девушка выглянула, отворила ставню и протянула тонкую ручку за подарком на подоконнике.

Весь следующий день я ждал, что она заговорит о моей дерзкой выходке. Я жадно вслушивался в каждое ее слово, ловил ее взгляд, но она даже не смотрела в мою сторону. Стоило мне подойти к ней, как она принималась ворковать с окружением, будто не замечая меня. И такое поведение вошло у нее в привычку. Я понял, сон не впечатлил ее. Должно быть, она его даже не смотрела. Лишь посмеялась от души над моей бедностью и стала презирать меня более прочих. Я не смог снести унижения и отрекся от своей любви. И пока другие юнцы потакали ее капризам, я налегал на учебу, корпел над книгами, с головой уходил в чертежи…

Ко времени выпуска я совсем очерствел и предпочитал прятаться от жизни за расчетами. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда по окончанию Академии меня, прилежного отличника, направили в Железнодорожное Конструкторское Бюро. Там меня определили на мелкие работы, и я рассчитывал добросовестным трудом влачить свое существование, не помышляя о большем. Я давно отмахнулся от чудес и ускорял шаг, минуя заведения, где водилось волшебство. И все же на пороге ЖДКБ меня настигло чудо. Это чудо звали Мирамила Крем. Ее, прошлогоднюю выпускницу, назначили мне в помощь. Никогда прежде я не встречал такой яркой, восторженной, жизнерадостной девушки, столь увлеченной поездами. Мечтательница, она грезила перевернуть железнодорожный мир, изобрести нечто невозможное. И любуясь блеском ее глаз, я заражался ее пылом. Одним своим существованием Мирамила оживляла и вдохновляла меня. Рядом с ней мои собственные мечты расправляли крылья, и расчеты из бегства от реальности превратились в дорогу к открытиям и свершениям. Однажды я осознал, что нет для меня большего счастья, чем делить этот путь с ней. Тогда я взял ее за руку, и она сжала мою ладонь в ответ. С тех пор мы живем, будто не размыкая рук. Сейчас наши детища — скоростные поезда с газовыми двигателями, двухъярусными колесами и автосцеплениями вагонов — обыденно рассекают просторы Трилунья, а наши дети и внуки — Матив пошел по родительским стопам, Парадора тоже ловко управляется с делами, а Майя, кто бы мог подумать, стала художницей, и Клод подрастает, даже малыши Камилла и Лют, до чего хорошенькие! — все они свободно разъезжают на поездах. Я горжусь каждым из них. Я искренне люблю их, люблю свою жену Мирамилу и свою жизнь. И знаете, выпади мне такой случай, я ничего не поменял бы в прошлом, даже тот злополучный подарок Светостарте.

Что до нее самой, я слышал, Светостарта порхала от одного ухажера к другому, да так и не вышла замуж. Нет, я не злорадствую, мне жаль ее. Она осталась в моей памяти первым робким увлечением, которое ныне я вспоминаю со светлой грустью. Но каково же было мое удивление, когда сегодня я получил письмо:

«Милый Максимус! Под сенью лет люди склонны обозревать пройденный путь, и я все чаще оборачиваюсь назад. Помнишь ли ты меня юной? Какая я была несмышленая! Папины студенты ходили за мной толпой и восхваляли меня, оттого мне казалось, что весь мир у моих ног, и так будет всегда. Но годы не щадят никого, и мне все реже желали сладких снов, а теперь, когда даже родители покинули меня, я засыпаю от одних лишь сонных зелий. Чего мне только ни снилось за всю мою жизнь, но один сон запомнился мне особенно. Тот, что ты подарил. Из любопытства я открыла его и оставила у постели, а утром проснулась вся в слезах, сердце трепетало, тело не слушалось. Я вовек не признаюсь, что видела той ночью, но никогда я больше не испытывала столько чувств. Спасибо тебе! Вот что я хотела тогда сказать, но смущалась всякий раз, стоило тебя завидеть. Ты, верно, принял мою робость за высокомерие и оставил попытки общаться со мной. Я же тайно продолжала вздыхать о тебе и каждый вечер проверяла подоконник… Как я жалею, что не осмелилась сказать раньше. Прими же мою благодарность и прости заносчивую девчонку из прошлого.

Твоя Светостарта Гроббери»

Я перечитал его несколько раз, утирая старческие слезы, а после собрался и пошел в мастерскую «Сладких снов», где не был уже лет пятьдесят, с того самого раза. Мастер сновидений ничуть не изменился, хотя то был, наверно, его сын или внук. Я заказал у Мастера расчудесные сны для всей своей семьи и один для Светостарты — из любви и радости.

— Особенный сон для особенной девушки? — спросил он и загадочно улыбнулся.