"Рыцарь моих грёз"

Начиная читать этот текст прошу учитывать, что это только черновой вариант. Он будет в будущем переработан и дополнен.

Глава№1

В течение дня множество людей направляются к станции метро, минуя подземный переход. Здесь можно встретить профессора, спешащего в институт, студента забившего на лекцию, начальника и подчинённого, оператора и режиссёра, полицейского и шустрого карманника, спортивного обозревателя и футболиста… Множество лиц — миллион судеб. Здесь не встретишь, пожалуй, только богатых людей. Хотя, и в их золотой жизни настают времена, когда они, забыв свою гордость и щепетильность, пересаживаются из дорогих Bentley и Maserati во всепогодное метро.

В девять лет стоять на одном месте — мука: у Александры ныла спина, затекли ноги. Ей так хотелось уйти с точки, что бы ни ощущать больше на себе сочувственные взгляды многочисленных прохожих. Но девочка продолжала стоять в подземном переходе, стараясь скрыть свою усталость. Она застенчиво улыбалась, краснела и говорила чуть слышно:

— Спасибо, — когда в её красно-синюю вязаную шапку с большим белым помпоном опускали деньги. Как правило, мелочь. Но иногда, за раз, случалось выручить пятьдесят, а то и сто рублей. Крупные тут же изымались.

— В шапке должна оставаться одна мелочь, — предупредила Александру старшая, в первый день работы на улице. — А то выручка будет плохой.

Зина вышла из того возраста, что бы самой стоять в переходе. Зато она, как никто другой, отлично подходила для присмотра за малолетними шалопаями. Чтобы те не ушли раньше времени с места или сачковали, раскрыв рот. С Зиной никто никогда не спорил, каждый понимал, каков твой заработок, таков будет стол. В нашей стране всю зиму в одной футболке и шлёпанцах не проходишь. Тёплые вещи приходилось покупать или воровать, а иначе ни как не выжить. Таков не гласный закон каменных джунглей.

От взрослых Александре частенько доставалось много тёплых слов. В её памяти возникали полу-стёртые обрывки детских воспоминаний:

Одним из первых был смех. Она не помнила лиц, лишь смутные, расплывчатые образы иногда вставали перед ней. Но сам весёлый, задорный смех, как его можно забыть? Все вокруг смеялись, шутили, наполняя дом добром, особым праздничным настроением. Повсюду были развешены огромные разноцветные воздушные шары. Ей казалось тогда, что достаточно взять три — четыре шарика, и они поднимут её ввысь: в бескрайнее голубое небо, к яркому сияющему солнышку. Она помнила прикосновение множества рук, точнее, то тепло, которое исходило от них. Но бережней всего девочка хранила в своей памяти картину: яркую, словно тысячи солнц, прекрасную, словно миллионы воздушных улыбок. Александра в тёмной комнате, в окружении родных и близких людей, задувает свечи на огромном кремовом торте в свой день рождения.

— Сколько, интересно, свечей было тогда? Три или четыре? — При всём своём желании она, как ни пыталась, не могла вспомнить.

В отличие от других беспризорников, которые сновали в переходе, ей не надо было просить деньги. В силу её малолетнего возраста люди не скупились. Но бесконечно так продолжаться не могло.

Иногда она спрашивала себя:

— Что ждёт меня там, в будущем? Может, стоит уйти с улицы? Но куда я пойду? Да и зачем? Всё равно вернёшься...

— У меня никого нет, кто мог помочь мне.

Девочка часто вглядывалась в бурный поток людей, надеясь увидеть своего героя. Нет, её не прельщали супер-сильные герои — человек паук, Бетмен, Супер-мен. Александра их считала выдумкой, сказкой для малолетних детей. Единственно, кого она ждала, и в кого верила, был рыцарь.

— Да, именно он! Человек, в чьём сердце бьётся отвага, а помыслы чисты. Он не в состоянии ни предать, ни обмануть. Он есть! Он существует! Его не может не быть!!!

Только надо немного подождать… чуть-чуть… и всё станет иначе. Мир изменится. Главное — не терять надежды. Если очень сильно во что-то верить и хотеть этого, это обязательно сбудется! Главное не сдаваться! Верить! И тогда он выйдет из толпы и позовёт за собой. В мир, где нет боли и слёз…

В него можно верить, его можно любить, его нужно ждать.… Ждать… Пусть всю жизнь…

И с этой детской наивной верой она часами стояла в переходе, ожидая своего героя.

Увы, ей пока встречались лишь сердобольные старушки, которые протягивали то пирожки, то яблоки. А недавно им в месте с Зиной пришлось убегать от невразумительных мужиков. На рыцарей они ну, никак не тянули, скорее наоборот…

В толпе на миг промелькнула знакомая малиновая куртка. А ещё через секунду к девочке приблизилась старшая, на лице у неё читалась тревога.

— Бежим! Бежим! — зашептала Зинка, хватая её за руку. — Уходим!

Лавируя между людьми девочки, побежали к ближайшему выходу. Прохожие косились на них. Но ни кто не пытался остановить или окрикнуть. Что само по себе неплохо. А то ведь вполне могли принять за уличных воришек, которые стащили, что-то и теперь спасаются бегством.

Зина делала огромные шаги. Александра не поспевала. Девочке приходилось широко переставлять ноги, что бы ни отстать. Чувствуя с каждой секундой, что больше не способна держать такой быстрый темп и может упасть в любой момент, она выкрикнула — Стой, Зинка, помедленнее! Мгновение и рука девочки выскользнула из горячей ладони, ноги подкосились и Александра, проскользив пару метров, очутилась на грязном холодном полу. Тут же заныла коленка.

— Свезла. — молнией пронеслось в голове у Александры. Она ощутила, как тоненькой струйкой под брючиной стекает кровь.

Чего разлеглась?! — раздался над ней раздражённый голос. — Ходу! Ходу! Ну!

Грязная, с разбитой коленкой — она чувствовала себя ужасно: горло сдавило, на глаза набежали слёзы. Девочка не хотела, что бы Зина видела её в таком виде. Сделав над собой усилие, Александра закусила губу.

— Давай, вставай уже, а то сейчас нас заметут! — зло проговорила Зина, заметив, что Сашка замешкалась. Она от нетерпения озиралась по сторонам, переминаясь с ноги на ногу.

Смахнув слёзы рукавом, Александра поднялась, и они вновь побежали.

Но было поздно.

Их задержали у выхода. Это произошло стремительно. Александру схватили за капюшон куртки и, приподняв над землей, отнесли на руках в микроавтобус. Секундой позже два милиционера впихнули во внутрь брыкающуюся, упирающуюся Зинаиду. У двух стражей правопорядка видок был ещё тот. На щеке одного красовались алые борозды от ногтей.

Всего набралось двенадцать человек: самому младшему было шесть, самой старшей оказалось Зина, которая на днях исполнилось пятнадцать лет.

Зина сидела мрачнее тучи, уставившись на свои чёрные лакированные сапоги, которыми очень гордилась и дорожила.

Собравшись с духом Александра, медленно приблизилась к ней.

— Зин… — прошептала она, перегнувшись через спинку сиденья.

— Что тебе? — проворчала она, не поворачивая головы. — В туалет надо?

— Нет, — сказала Александра, отрицательно мотнув головой. — Я хотела узнать…. Нас теперь посадят в тюрьму?

— Нет, ты чего? — рассмеялась она. — Глупая, вот насмешила.

— В детдом отправят. — сказала Зина, сжав кулаки. — Это максимум, что нас ожидает. Не бойся.

От её слов легче не стало. Александра оказалась на улице пол года назад. Но уже была наслышана от других беспризорников о страшных вещах, творившихся за высокими стенами Детских домов.

Больше она не задавала вопросов, а сидела тихо, отвернувшись к окну. Из глаз медленно текли слёзы.

Через пол часа автобус притормозил возле милицейского участка. Здесь должна решиться судьба беспризорников. Детей разбили по парам и начали выводить из автобуса. Милиционеры внимательно следили, затем что бы никто ни смог сбежать.

В участке было шумно. Повсюду сновали с озабоченными лицами милиционеры. Группа посетителей из трёх человек толкалась возле окошка жалоб.

Посреди зала энергично жестикулируя, объяснялась с милиционером молодая девушка, до Александры долетали слова:

— Это не он. Его подставили. Он не может в тюрьму…

Среди всеобщего гвалта на стуле мирно посапывал неопрятный, бомжеватого вида мужичёк.

Их привели в красный уголок. Здесь хоть и были решетки на окнах, но в зале было светло и просторно. Дети расселись на бордовые деревянные стулья, которые занимали практически всё пространство от окна до двери. Возле двери имелась трибуна с гербом страны, которая канула в небытие. С тех пор прошло уже четыре года. Но даже после развала страны призрак былой эпохи продолжал напоминать о себе осколками былого величия империи.

Двое мальцов, как только уселись, затеяли возню. Зинка, смерив их уничтожающим взглядом, рыкнула:

— А ну заткнулись живо!

Те сразу замолчали, но продолжали, тихо сопя, воевать друг с другом, за место на подлокотнике.

Дверь отворилась. На пороге возник лысоватый подполковник с большими чёрными усами. Он оглядел присутствующих и тут его взор пал на Зинаиду.

— О! Кто пожаловал к нам! — воскликнул он, махнув в приветствии рукой. — Зинуля, ты опять зашла навестить нас. Мы уж по тебе соскучились!

Зина, точно змея, прошипела:

— Куда от вас денешься, Ментов.

— Идём со мной, — рявкнул майор. — Живо!

Она встала и, приблизившись вплотную к Александре, прошептала одними губами:

— Сохрани.

В ладонь девочки легла большая брошь, украшенная красными камнями.

— Если не сохранишь, — Зинка злобно сверкнула глазками, — пожалеешь! С ехидной улыбкой на лице она направилась к подполковнику.

— Куда же её деть? — задалась вопросом Александра.

Если она потеряет брошь, то её исключать из сообщества. А это конец. Выжить на улице одной не возможно, не имея товарищей, способных вступится за тебя.

После недолгих раздумий Сашка не смогла придумать ни чего лучшего, как приколоть её к изнанке своей шапки, которую она держала на коленях.

Глубоко в душе она надеялась, что после всех сегодняшних приключений, Зина, станет относиться к ней лучше. Станет больше доверять, поручая какие-нибудь ответственные дела. Вот только близкими подругами они ни когда не станут. В этом Александра была уверена.

Дверь вновь отворилась. В комнату вошли две женщины: одна была одета в униформу сержанта милиции. Рядом стояла не высокая, чуть полноватая женщина в чёрном шерстяном свитере и синих джинсах.

— Так, все успокоились! — крикнула девушка — сержант, пытаясь утихомирить разбушевавшихся детей.

— Это Мария Фёдоровна Егорченкова, — представила она свою спутницу, — вы переходите под её опеку. Сейчас я вас оформлю, и вы отправитесь вместе с ней в ваш новый дом.

Гул неудовольствия прокатился по кабинету.

— Так, замолчали! Подходим, говорим Имя, Фамилию, а если кто знает своё отчество или год рождения, то это будет вообще прекрасно.

Вся перепись заняла не более пяти минут.

— Всё, девочки и мальчики, на выход! — нараспев сказала Мария Фёдоровна.

— Возле отдела припаркован жёлтый автобус. Проходим, садимся, кто, где хочет.

— Водителя нашего звать Аркадий Ростиславович. Он нас будет возить на природу, на спектакли, новогодние представления.

Не стройной толпой дети двинулись к выходу.

Александра не знала, как ей поступить. Она же обещала дождаться Зину, которая почему-то до сих пор не пришла.

— А ты, что не идёшь? — обратилась к ней Мария Фёдоровна.

— Я должна подождать Зину, — ответила Александра, скрыв истинную причину задержки.

— Она моя подруга.

Девушка — сержант подняла голову, на миг отрываясь от заполнения бумаг проговорила:

— Можешь смело ехать, сбежала твоя Зина.

— Как так? — удивлённо воскликнула Сашка.

— Да, так.…Дала Петровичу по … — тут она осеклась, но быстро подобрала нужные слова, — по больному месту и дёру.

— Надевай шапочку, и идём на улицу, — проговорила Мария Фёдоровна, — Ты дашь мне свою руку?

Девочка вложила свою маленькую ладошку в её руку.

— Вот и славно! — обрадовалась женщина, беря девочку за руку. — Идём.

Они направились к двери. Александра шла первой и, оказавшись первой возле двери, потянула за бронзовую ручку.

Мир вдруг застыл. На какую— то долю секунды девочка ощутила колоссальную энергию.

Свет не яркий — молочный. Странный свет исходил из приоткрывающейся двери. Медленно, словно нехотя дверь приоткрывалась. Чем шире она её открывала, тем свет становился прозрачнее, пока совсем не исчез.

Перед ней был всё тот же участок. Вот только что-то изменилось.

Сонный участок преобразился: стал похож на пчелиный улей. Все, чуть ли не бегали. У каждого в руках имелось что-то: толстенные дела, папки, стулья. Многие о чём-то оживлённо разговаривали по телефону. Прислушавшись, Александра поняла. Что Сержант отвечал на звонок прапорщику, стоя в двух шагах от него!!!

— Что за глупость?! — подумала она.

— Шевелись! — раздался голос позади неё. — Что застыла?

Она обернулась перед ней стояла незнакомая женщина, которую она прежде ни когда не видела. Молодая, стройная, в чёрном обтягивающем платье с накинутым поверх него короткого пальто.

— Александра отступила на шаг, давая проход.

— Ну, мы так и будем стоять?! — женщина смерила её взглядом, проговорила. — Арно наверное нас уже порядком заждался.

— Простите о ком вы говорите? — спросила девочка.

— Ох, уж эти дети! — сокрушённо проговорила она. — Вечно не слушают, когда им объясняют.

— Хорошо, я повторю, — она подняла указательный палец вверх. — Но запомни я не люблю повторять дважды!

— Арно — это наш водитель. Сейчас мы отправляемся в пансион. Что тут не понятного?

И тут до Александры дошло:

— Не может быть! Не возможно!

— Что ты там бормочешь? — живей, не заставляй Арно ждать, у него сегодня много дел.

Боясь поверить в свою догадку она спросила:

— Ваше имя Мария?

Можешь называть меня наставница Мер или просто наставница.

— Куда катится мир?! — сухо, ни кому не обращаясь, произнесла она, направляясь к двери. — Девочка уже не способна запомнить моё имя.

— Идём. — проговорила Наставница, презрительно фыркнув.

Она двинулась походкой властной женщины. Майор юлой вился возле неё. Источая готовность служить. Он напоминал преданного сторожевого пса. Она лишь кивала головой в ответ.

Перед ними возник молодой лейтенант, который (вот уж ни когда бы не подумала) запрыгал на месте, сорвал с себя фуражку и, начал смешно подпрыгивать, энергично обмахивая ей свои ботинки. Сначала девочка немного испугалась, стиснув руку женщины, но потом ей стало смешно. Так как все мужчины, которые встречались им по пути, изображали такие па…!

Александра еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться в голос. По пути все без исключения улыбались им.

Девочке казалось, что наставница не замечает всего этого. Лишь однажды, у самого выхода, она орбратила внимание на двух девушек, которые замерли в полу поклоне, приподняв слегка их строгие юбки. Она ни чего не сказала, но смерила их испепеляющим взглядом.

Юлой из-за спины вынырнул майор и распахнул услужливо перед ними входную дверь.

— Благодарю. — произнесла она и гордой поступью сошла вниз по ступенькам, бросив. — Можете быть свободны.

— Да, мем! — пролаял он. — Слушаюсь! И тут же скрылся за дверью.

Александра вышла за ворота и увидела его. Он отличался от тех машин, которые она привыкла видеть на столичных дорогах. Автомобиль был, как произведение искусства:

Фисташкового цвета, старинный, с тонкими изящными спицами в колёсах. Он словно сошёл с картины о Джеймсе бонде. Возле него в чёрном пиджаке с прикреплённой на шее бабочкой прохаживался уже в годах мужчина. Седина волос, пробивающаяся из его угольно-чёрной фуражки, служила украшением его головы, нежели его старила.

Увидев нас, он правой рукой слегка дотронулся до козырька, приветствуя, а правой потянул за резную ручку, приглашая во внутрь машины.

— Ты как всегда точен, Арно, — сказала наставница, пропуская Александру вперёд. — Я подумаю, возможно, я увеличу тебе жалование.

Спасибо, мем, — сказал он, при этом на его лице не дрогнул ни один мускул. — Прошу.

Наставница присоединилась к ней на заднее сиденье.

Машина плавно тронулась с места, набирая скорость. За окном замелькали деревья, превращаясь в сплошную зелёную массу. Александра рассматривала салон. Ей очень нравилась искусная отделка: резные дверные ручки, высокий потолок из белой кожи, который гармонично сочетался с тёмно бардовой обивкой салона. Она разглядывала всё. За исключением наставницы. Александра не смела, поднять на неё глаза. Что-то в ней не нравилось, отпугивало. Но при всём желании девочка не могла сказать, что именно.

Они выехали на тихую, высаженную небольшими кустами улицу. За живой изгородью, в дали от дороги, теснились комфортабельные особнячки. Людей на тротуаре не было. Это обстоятельство несколько удивило девочку. Но она промолчала, что бы ни докучать наставнице. Машина постепенно начала сбавлять ход, останавливаясь возле огромных ворот.

— Ну, вот мы и приехали — сказала наставница, надевая на голову соломенную шляпку с длинными павлиньими перьями.

Они вышли из машины возле огромных ажурных ворот. На них красовались райские птицы. За забором виднелся край красной черепичной крыши, который выглядывал из-за зелени деревьев.

— Давай руку. — сказала наставница.

Александра уже без боязни протянула ей.

Девочка на миг обернулась на резкий звук шин. Машина, мигнув на прощание огнями, скрылась за поворотом.

Передними уже распахивались ворота. Она с запозданием подумала, что открыть калитку было бы правильнее, рациональнее.

Они вступили на асфальт, Александра почувствовала, как он пришёл в движение. Тропинка, как река, бежала под ногами, устремляясь к крыльцу. Она проносила её между огромных сказочно красивых клумб, фонтана с золотыми рыбками и аккуратно подстриженных кустов, имевших различную форму зверей и птиц. Когда они проплывали мимо беседки с изящной колоннадой из-за деревьев начал медленно показываться дом. Небольшой, всего в три этажа, но довольно обширный: с большими окнами, со старинной лепниной с изображениями богов.

Он мрачно возвышался над садом. От его вида у Александры пробежали мурашки.

Преодолев сад, тропинка остановилась возле дома. На крыльце их уже ждали. Мужчина, ровесник шофёра и две пожилые мадам в старомодных чепцах и алых платьях гувернанток.

— Ну, вот мы и прибыли, — сказала наставница, сходя на ослепительно белую мраморную дорожку, которая опоясывала здание, — Надеюсь тебе у нас понравиться.

Глава №2

Что делать если на вас напали, и вы не можете дать противнику достойный отпор? Правильно бежать и как можно быстрее.

К моему большому сожалению, я не могла убежать. И на это была веская причина. К моей шее было приставлено острое лезвие опасной бритвы. Мой противник был крупнее и старше. За спиной раздавалось его громкое дыхание. Мы двигались в глубь парка подальше от освещённых дорожек. Они пронизывали небольшой парк, словно нити паутины. Я нутром ощущала смертельную опасность и искала малейшую возможность, что бы сбежать. Но, увы, её не было.

— Почему я пошла через парк? — корила я себя. — Мать же предупреждала, что бы я ни возвращалась так поздно. Решила сократить путь и на тебе — влипла!

Я попыталась затормозить, но резкий толчок в спину, заставил свернуть с тропинки. Ветки деревьев здесь росли очень низко. Они то и дело били по лицу, если я не успевала их перехватить рукой.

В надежде, на то, что он расслабился, я дёрнулась, пытаясь вновь избавиться от него. Видимо он был на чеку. Так как мой резкий рывок вызвал у меня лишь боль в спине от лямок рюкзака, которые больно врезались в тело. За спиной раздались проклятья.

Он напал на меня сзади. Я до сих пор не могла рассмотреть его лицо. Лишь запах какой-то чересчур сладковатый исходил от него.

Возле дерева он притормозил меня, и сказал слово, от которого похолодело у меня в груди:

— Раздевайся.

Не в силах пошевелиться я замерла. Меня начала медленно бить дрожь. Я ощутила резкий порыв ветра. Полный боли и отчаянья крик раздался за спиной. Я обернулась. Волосы на моей голове пришли, казалось, в движение. Я закричала. Пронзительно и долго. Это был поистине крик души. И было от чего. Некто склонился над телом человека, что схватил меня. Он был огромен. Его глаза сияли белым огнём. В темноте поблескивала огромная цепь, которая опоясывала его голый торс крест на крест, а из-за спины виднелись огромные железные крючья.

Он склонился над безжизненным телом. Блеснули клыки.

— Неужели он хочет съесть его? — ужаснулась я.

Я с криком рванулась прочь, не в силах обернуться. Мне почудилось или я действительно услышала позади себя хруст костей. Выбежав на освещённую дорогу, я тем же аллюром побежала дальше, не останавливаясь и не оглядываясь, вплоть до подъезда. Я ринулась к лифту, нажала кнопку вызова. С верху глухо загрохотало. Меня продолжала бить дрожь, слёзы ручьём текли по щекам. Наконец дверь открылась, и я юркнула во внутрь. Нажав кнопку пятого этажа, я почувствовала, что ноги не слушаются, подгибаются. Я попыталась сесть на корточки, но убийственный запах нечистот с пола заставил изменить решение. Я прислонилась к кабине лифта.

Как я очутилась в квартире, не помню. Помню лишь, что закрыла плотно дверь на все замки. Даже на нижний, хотя мы него закрываем, только если собираемся надолго уехать. Не раздеваясь, я прошла в комнату, и рухнула на кровать, зарывшись головой в подушку. Я не сдерживалась — дала волю чувствам.

Прошло около получаса, прежде чем я смогла успокоиться. Я разделась. Прошла на кухню, поставила чайник. Сама забралась с ногами на мягкий кухонный уголок и включила телевизор, но тут же выключила. Так как голос диктора новостей раздавался чересчур, громко, эхом разлетаясь в пустой квартире.

Мысли вертелись по кругу со скоростью карусели. Вопросы следовали один за другим, но я не находила на них ответ:

— Что за странный человек, что напал на мужика, который хотел меня изнасиловать? Жив ли тот мужик? Как рассказать родителям, которые через час должны были вернуться с работы? Тот мужик, не выследит ли меня, что бы устранить свидетеля? Не сочтут ли мой рассказ в милиции выдумкой? Она на миг представила, как толстенький упитанный розовощёкий майор крутит у виска пальцем и шепчется с напарником, изредка поглядывая в её сторону. При этом крутя пальцем у виска.

— Кошмар! — она схватилось за голову. — Сказать правду всё как было — не поверят.

— Солгать, а вдруг я следующая?!

— Блин! — она со злости ударила по столу кулаком. — Почему я?

Я ощутила себя в безопасности только тогда, когда пришли с работы родители. Поужинав, я прошла в свою комнату. Легла на диван. Свет не стала включать, но включила радио. Жёлтый огонёк в магнитофоне, словно маленький светлячок парил в комнате. Из динамиков лилась музыка: Рок сменял реп, классику шансон. Так прошёл час. Но надо было садиться за уроки. Тома принесла из коридора портфель. Она поставила его на стул, начиная выгружать из него тетради, ручки, книги. Затем девочка открыла боковой карман, где хранилась всякая мелочевка вроде стёрки, сменных грифелей для карандашей. Её рука наткнулась на не что большое, продолговатое. Тома держала в руках огромную брошь.

— Как она ко мне попала? — удивилась она.

Девочка вертела её, рассматривая. Брошь, как брошь. Искусно сделанная, с чередующимися красно-синими камнями.

У девочки ни когда не было такой дорогой вещи. Даже у родителей наверняка не хватит денег, что бы позволить такую роскошь. А тем более подарить мне.

Тома взяла бережно брошь и приколола себе на кофту. Она подошла к стенке, где висело большое зеркало. Приблизилась. Вдруг она заметила, как скрипнула балконная дверь. Она обернулась. Она похолодела от ужаса. На балконе стоял он, убийца! Девочка с криком ринулась к двери. Схватилась за ручку. Мир тут же потерял краски, застыл. Дверь оказалась, словно из свинца, тяжёлая. С трудом она приоткрывалась. Серый туман пробивался в образовавшуюся щель. Человек попробовал схватить меня за плечи, но девочка извернулась. Резкий удар, заставил приложиться к двери. Тома моментально потеряла сознание.

Девочка открыла глаза. Вокруг был лес. Огромные вековые деревья колыхались на ветру. За деревьями промелькнули пятнистые спины оленей. Тома видела их только в редких телевизионных эфирах посвящённых животным.

— Где я? — она обернулась вокруг. — Что произошло?

Она бродила по лесу до темноты. Начало смеркаться. Признаков жилья, а тем более цивилизации в виде столбов электропередач не было видно.

— Ау! — закричала она. В ответ была тишина. Она снова и снова звала на помощь. Её голос эхом разлетался по девственному лесу. Нарастала паника.

— Отзовитесь! — мысленно умоляла она. — Ну, кто нибудь!

Вдруг она заметила справа в кустах движение.

— Не ужели снова олени? — подумала она.

Она присмотрелась. Ужас охватил её.

Огромная крокодилья морда, показалась из кустов. Девочка замерла не в силах сойти с места.

— Может оно пройдёт мимо? — попыталась успокоить она себя.

Но нет. Животное понюхало воздух и двинулось прямо на неё, ломая кусты орешника. Тома медленно начала пятится. Зверь последовал за ней, ускоряясь. Для своих габаритов он двигается через, чур, быстро — промелькнуло в голове у девочки. Что это хищник — девочка не сомневалась. Он не отставал ни на шаг, постепенно сокращая дистанцию.

Правильно говорят, что нельзя бегать по лесу. Стоило чуть-чуть зазеваться, как нога Томы зацепилась за корень дерева. Не успев даже вскрикнуть, девочка упала, больно приложившись головой о землю. Сознание она потеряла уже второй раз за этот долгий день.

Ночь была тёплой. Небо чистое. Звёзды маленькими золотыми кнопками высыпали в вышине. Эскальсиор сидел возле костра. В руке он держал большую деревянную плошку с дымящейся горячей похлёбкой.

Эскальсиор вздохнул и проследил за искрами костра. Они легко и беззаботно взлетали, уносясь в ночное небо.

В пяти шагах от него, под старым вязом, хрюкал во сне Смирт.

— Почему драконы хрюкают во сне? — задумался Эскальсиор, дуя на собственноручно приготовленный суп. — Они же не свиньи. Драконы больше похожи на рептилий: узкая длинная морда, жёсткая панцирная чешуя, которая покрывает всё его тело с лап до головы. Но самое необычное в этих тварях, как уверяют отшельники туманного острова, — это способность летать. Вот бы мне хотя бы раз подняться в небо. Почувствовать, как могучая сила поднимает тебя ввысь. Ощутить на себе сопротивление ветра. Оказаться там, на вершине мира, среди миллионов звёзд…

— Ну, почему драконы не летают? — он понурил голову. — Куда делось их былое величие?

— А если старая колдунья была права? Что если это всего лишь легенда? Философская сказка бродячего минестреля, который в пьяном угаре насочинял сей бред.

С тех пор, как я покинул замок отца, прошло одиннадцать лет. Я вдоволь поскитался по свету. Где я только не был… Я променял четверть жизни на поиски этого борова, — он с презрением посмотрел на Смирта, — а он даже в грош меня не ставит. Сколько мне ещё лет предстоит искать средство, способное эту прожорливую тушу поднять ввысь? И поднимусь ли я вообще, когда ни будь — не известно.

Он вздохнул и отхлебнул из плошки.

Лицо в миг перекосилось, глаза вылезли из орбит. Он начал кашлять, ударяя себя в грудь, не забывая плевываться. С его губ слетали проклятия на всех языках и наречиях от серебряных гор до жарких пустынь смерти. — Гадость, мерзость! Ненавижу! Ненавижу готовить!!!

Немного отдышавшись, он прополоскал рот водой из фляги, и мрачно уставился на котелок, висевший над костром. В котелке оставалось больше половина супа. Эскальсир, без тени сожаления, одним рывком отправил содержимое в ближайшие кусты. Всё. Он остался сегодня без ужина.

— Нет. С холостяцкой жизнью надо заканчивать. А то, пожалуй, накашеваришь так, что ни какие чародеи не спасут.

— Может покаяться и вернуться к отцу? — подумал Эскальсиор, — мол, прости дурака, исправлюсь, женюсь, нарожаю тебе наследничков, буду пить красное вино, тискать на сеновале фрейлин, мотаться на охоту… Вообщем вести себя, как подобает настоящему правителю замка и прилегающих земель.

— Нет, только не это! — он скривился, как от зубной боли, — слушать бредни старых вельмож сможет, наверное, только глухой. Да, и супружеское бремя я пока не готов нести.

Лучше пойду на рынок Эрнеса да прикуплю себе рабыню. Пусть она готовит. Вот только не всякая рабыня может путешествовать из края в край, терпя лишения, участвуя в сражениях, спасая не только свою шкуру, но и шкуру господина — то бишь мою. Глядишь, засну вечерком, а проснусь на небесах. Как пить дать, пырнёт ножечьком и поминай, как звали. А после забьётся в какой-нибудь драконий угол — в век ни сыщешь. А ежели найдут и спросят ответит небось:

— Сам убился. Полез на гору, оступился…

Нет лучше не так:

— Пошёл кормить дракона тот взбесился да оттяпал ему всё по самый доспех. Нет уж лучше одному. Подальше от этих баб. От них всегда не заешь чего ожидать.

В животе начало потрескивать, урчать от голода. Что бы притупить его он сорвал пару стеблей зной — травы. Её сок должен был на время притупить голод. Единственным минусом был её специфический горьковато — кислый привкус. Много не съешь. Не которые не честные торговцы, повара продавали её, выдавая то за соль, перец, горчицу, лимон, грейпфрут… список можно продолжать бесконечно. За такое мошенничество, как правило, грозила смертная казнь. Но в королевстве Эскальсиора поступали гуманнее. Повара заставляли съесть травы столько, сколько он весит сам. А потом просто выгоняли взашей. Впрочем эти происшествия стали столь редки, что придворные летописцы перестали на них обращать внимания.

Ночную тишину пронзил крик. Эскальсиор напрягся. Без сомнения кричал человек. Он не подозревал, что поблизости мог находиться кто-то ещё кроме него. Крик повторился вновь. Эскальсиор отметил для себя направление.

— Ау! — доносилось из леса. Зов был протяжный долгий.

Все боевые кличи он выучил ещё до того, как ему исполнилось четырнадцать лет. Видимо сказалось общение с войнами и охотниками — гостями отца. Они, как правило, проводили всё свободное время либо в сражениях, либо на охоте. Как он не пытался он не мог припомнить ни одного народа, пользующийся таким странным сигналом.

Даже невозмутимый Смир не выдержал: приподнял голову, открыв небесно-голубые глаза. С немым вопросом посмотрел на Эскальсиора.

— Мол, что стряслось?

— Найди, пожалуйста, того, кто издаёт эти звуки. — Эскальсиор в почтении склонил голову.

Да, только так. Просьбой, а не приказом можно заставить дракона подчиняться тебе. Драконы очень высокомерные, иногда упрямые донельзя создания.

Дракон презрительно фыркнул, и, приподняв свою тушку, потопал в чащу, помахивая хвостом. Минут через десять над лесом раздался вскрик. Птицы, пугливой стайкой поднялись со своих насиженных мест, начиная кружить над макушками вековых деревьев.

Не прошло и десяти минут, как на поляне появился Смирт. Он держал зубами за капюшон маленькую девочку. Дракон нёс её бережно, как кошка носит котят. Смирт положил свою «добычу» к ногам Эскальсиора, а сам улёгся на прежнее место под раскидистый вяз. И начал наблюдать за происходящем.

Эскальсиор присмотрелся к девочке. Он в своей жизни перевидал немало женского полу. Но ещё ни когда не видел столь странной одежды: Она была одета во всё чёрное, вместо юбки или платья, девочка носила узкие плотные штаны. В самых дальних землях, куда его заносило не раз, девушки носили что угодно: сарафаны, платья, юбки. Но брюки — никогда!

А эта девочка не ограничилась одними брюками. На её ногах были к тому же огромные тяжёлые ботинки с металлическими полукруглыми вставками. Её вид больше подходил для бывалой воительницы, чем маленькой девочки. В голове Эскальсиора не укладывалось, что такое хрупкое создание может быть опасна. Девочка, судя по её ухоженным рукам, не умеет обращаться даже с таким простым оружием, как праща, — удел разбойников и пустынных варваров.

Девочка застонала. Отбросив все сомнения, Эскальсиор оторвал кусок материи от сменной рубашки, которую нашёл у себя в рюкзаке. Смочил водой из той же фляги. Тряпицу положил ей на лоб. У девочки затрепетали ресницы. Через секунду она открыла глаза.

— Кто вы? — она поморщилась, поднимаясь.

— Отодвиньтесь. Извините, но от вас плохо пахнет. Вы когда в последний раз принимали душ?

Он покачал головой, удивлённо проговорил:

— Нет, я не питаюсь душами. Не бойся, я не обижу тебя.

— Это запах достойный мужчины!… — он осекся, увидев её скептический взгляд. Что бы возвысится в её глазах он приосанился, стал, как будто выше, развернул плечи, выпятил грудь, отвесил нижнюю губу.

Не без гордости он проговорил:

— Знай же, прекрасная незнакомка, что ты повстречала баронета Эскальсира Наваргардского властителя этих земель. К тому же, — он повысил голос, — мой славный дед Бартоломью мылся всего два раза! Первый, когда он родился, второй, когда он отправлялся на небеса. Мир его праху. Так, что я славный отпрыск и чту традиции.

На лице девочки отразилось, не восхищение, которое ожидал увидеть Эскальсиор, а полнейшее презрение и пренебрежение не только к нему, но и к роду в целом.

Решив сменить тему, он задал вопрос:

— Теперь, прошу, назовись. Кто ты? Откуда? Знатен ли ваш род?

— Меня зовут Тома. Мой род отнюдь не знатен, — она поправила сбившейся на глаза локон.

— Я из Москвы.

— А можно задать вам вопрос, — она продолжала нервно перебирать кончики волос.

— Прошу, говори. Я попытаюсь удовлетворить твоё любопытство.

— Ваши земли…Они как далеко находятся от Москвы? — с надеждой в голосе проговорила Тома.

Эскальсиор задумался. Он уже пять лет не бывал на родине. Возможно, и образовалось новое поселение со странным названием Москва.

Он давно отметил, что девочка, без припасов, значит просто, заплутала. Наверняка её уже спохватились. Не думаю, что она живёт где-то далеко. Скорее всего, надо пройтись по ближайшим деревням. А пока, как человек благородный я должен проявить заботу о ней.

Что бы успокоить девочку он проговорил:

— Я отведу тебя к твоим родителям. Завтра же мы отправимся в путь. А сейчас, миледи, я предложу вам своё покрывало и свою защиту. Он слегка склонил голову.

— Окей. — не понятно вздохнула она. — Я не отказалась лечь спать. У меня и впрямь был трудный день.

Вдруг она замерла. В глазах отразился не поддельный ужас.

Эскальсиор обернулся и проследил за её взглядом. Тома смотрела на Смирта, тот, приподняв заднюю лапу, чесал шею, как заправский кот.

Дракон заметил, что на него смотрят, перестал чесаться. Они смотрели друг-другу глаза в глаза. Тома не смогла выдержать его пристальный взор, небесно-голубых глаз. Отвернулась.

— Что это за чудовище? — чуть не плача спросила она.

— Не бойся. Это дракон. Назвал Смиртом в честь предка Смирта Великолепного, одолевшего в одиночку пять горных великанов. И тем самым он спас не только свою жизнь, но и жизни восьми Арнегов. Подлый народец, но у нас теперь уже на несколько веков установились хорошие отношения.

— Мне плевать, как его зовут! — вскрикнула она, перебив рассказ. — Он не съест меня ночью?

Эскальсиор поморщился. Он не любил, когда его перебивали, в особенности, когда он рассказывал о подвигах своих о славных предках. Но он сделал исключение для маленькой девочки и потому ответил, слегка удивлённо поглядывая на неё:

— Не съест, уверяю тебя, драконы падальщики. В свежем виде ты их мало привлекаешь. Вот если ты пролежишь дня три. То возможно и лишишься парочки конечностей, а так ты ему мало интересна.

— Ты что ж не видела ни когда драконов?

— Нет. Они у нас не водятся. Только в сказках.

— Да?!

— Странно … — подумал он, глядя на то, как Смирт, подняв лапы к верху, принялся валяться в сухих опавших листьях.

— Драконы, конечно, не встречаются на каждом шагу. Но они не такая редкость, что бы совсем про них не знать. Или она из глухого уголка. Все драконы похожи по сути. Пусть одни на севере обросли шкурой, а другие в пустынях сохранили только жёсткий чешуйчатый панцырь. Но они драконы и не заметить их … Странный город Москва. Где люди ни разу не видели драконов.

— Давай спать, — проговорил он, — клянусь честью, он тебя не тронет.

Хорошо, — она сдалась, — спокойной ночи.

Тома проснулась рано, едва солнце взошло над землёй. Укрытая тёплым, но тонким покрывалом Эскальсиора девочка не желала расставаться со сном. Она то открывала, то закрывала глаза.

С ночи лес сохранил прохладу. Лёгкий ветерок трепетал в ветвях деревьев листья над головой девочки. До Томы долетали запахи лесных трав. В кронах деревьев начали робко переговариваться, пересвистываться, первые птицы.

Девочка повернула голову. Возле неё и далее, насколько хватало глаз, трава была усеяна большими гроздьями капель росы. Они словно огромные жемчужины поблескивали под лучами восходящего солнца.

Внезапно до неё донеслось причмокивание, похрюкивание. Она приподнялась. В нескольких метрах от неё находился источник шума. Это был не кто иной, как Смирт. За ночь он успел соорудить возле дерева лежбище из сухих палок, листьев и камней. У него получилось что-то наподобие большого гнезда. Только на земле.

Тома зевнула, прогоняя остатки сна. И тут она обнаружила, рядом с собой лишь свёрнутое одеяло. Эскальсиора рядом не было! Девочка испугалась и мельком взглянула на дракона. Тот задорно повизгивая, словно щенок, купался в росе. Он подпрыгивал, разбегаясь, скользил по мокрой траве, кувыркался.

Она осталось с ним одна наедине. Безусловно, Эскальсиор обнадёжил её по поводу его пристрастий в пище. Но зверь есть зверь. Что если он не так уж и безобиден? Она осмотрелась по сторонам, ища глазами оружие для защиты. Так, на всякий случай.