Простое волшебство

— А ты, ты!.. — хотела ответить я, но было уже поздно. Дверь захлопнулась, он ушёл. Разумеется, я сразу заткнулась. Какой смысл метать молнии красноречия в пустоту?

Говорят, кулаками после драки не машут, но я не удержалась и испепелила его тапочки. Несчастные шлёпки вспыхнули фиолетовым огнём и рассыпались в прах, а Мяусей истошно заорал и одним прыжком вспрыгнул на шкаф.

Мяусей — это кот, которого Виктор подобрал совсем маленьким вскоре после нашей первой встречи. За год пушистый комочек превратился в красавца-трёхцветку. Он по праву царил в доме и милостиво позволял присутствовать нам. Должен же кто-то подавать ему еду и чесать за ухом?

— Ладно там, — сказала я коту, — не бузи. Тебя не хватает!

Прошлась по дому, на спинке кресла увидела брошенную Викторову рубашку. Сколько можно ругаться? Когда он научится убирать свои вещи? Я хотела сказать, чтобы он убрал свою грязную тряпку немедленно, что я ему не прачка, но вспомнила, что он уже ушёл...

В ванной на полочке лежал его бритвенный станок.

На кухне в раковине я увидела кружку с остатками кофе, большую, ухватистую, с бегущими по бокам пингвинами. Виктор вообще очень любит картинки с пингвинами. Когда он сидит, задумавшись, с этой кружкой в руках, и потягивает кофе, пингвины оживают и начинают шалить: они играют в снежки, катаются на санках и даже перетягивают канат… Вот и сейчас один из пингвинов ударил со всей силы по шайбе… и застыл с разинутым клювом. На вид он вылитый мой шеф — Виктор знакомился с ним на каком-то приёме. Но почему он опять не помыл за собой?

Ушёл… Я опять забыла!

Растянувшись на диване и уставившись в потолок, я предалась горестным размышлениям. Трудно нам, магам, в личной жизни, ох, трудно...

Прибежал Мяусей, прошёлся по животу, встал на грудь твёрдыми лапками, затеял когтять меня сквозь блузку.

— Больно, зверюга… — я погладила мохнатую спинку.

Мяусей заурчал, улёгся, подобрав пальчики, уставился на меня возмутительно голубыми глазами. Совсем как у Виктора...

— Что мне делать, животное? — я подхватила Мяусея под передние лапы и подняла над собой. — Подскажи?

Кот покорно висел, только подёргивал кончиком хвоста.

— Дурачок ты, дурачок, — сказала я Мяусею. В груди стало горячо, я прижала кота к себе и зарыдала: — И ты ду-ура, Лизка!.. Что же ты наделала?

Лизка — это я, инспектор криминальной магической полиции Лизавета Жюф. Магистр с тройным шевроном. Кому он нужен, этот шеврон, если Виктор ушёл, и никакая магия не поможет его вернуть? Магия — точная наука, а откуда точность в сердечных делах?

Полдня я бесцельно слонялась по комнатам, находя то там, то сям следы Его пребывания. Каждый уголок, каждая безделушка на полках и шкафах напоминала о Нём, о часах и днях, проведённых вместе, о поездках к морю и в горы, да просто о тихом домашнем уюте! Всё исчезло, кануло в никуда, оставив чёрную дыру в сердце, и она росла...

Будь завтра рабочий день, я легче перенесла бы всё случившееся. Работа отвлекает, но я в отпуске, и что я скажу на службе, если явлюсь с красными глазами и распухшим носом?

А он-то, он! Мало, что мерзавец, подлец и носки раскидывает, так ещё и ушёл!.. Ой, мамочка! Где найти такое волшебство, чтобы залечить рану на сердце? Волшебника мне, волшебника! Где взять волшебника?

В дверь позвонили.

Вернулся! Я сорвалась с дивана. Где помада, зеркало где, косметичка?! Привести себя в порядок, быстрее!

Звонок заливался не переставая. В чём дело, у него же есть ключ? Ну, сейчас я ему задам!

— Какого демона!.. — я распахнула дверь и… застыла.

На пороге стоял мужчина. Незнакомый, бородатый, скорее молодой, чем старый или даже средних лет. Глаза его слезились, а торчащий над густыми чёрными усами нос, походил, как это ни банально звучит, на зрелую сливу.

— Вовшебника вывывали? — прогундосил он. — Аа-апчхи!

— Волшебника… — повторила я. — Вы волшебник?

— Да, — печально сказал гость. — Мовно войди?..

— Ой, конечно!

Я посторонилась, пропуская его в дом. Некоторые подумают, что это слишком рискованно: вечер и ненастье за окнами, поздний визит, одинокая девушка, неизвестный мужчина. Они ошибаются. Я магистр магии, инспектор криминальной магической полиции. От простого воришки или грабителя я отобьюсь не глядя. Такой же, как я магистр со мной намучается, а сильный маг… Никакая дверь или стена не помеха сильному магу. Единственная защита в этом случае — помощь мага великого. Мой непосредственный начальник, шеф криминальной полиции — как раз такой. Никакого риска.

Гость снял мокрый плащ и остался в комбинезоне, в каких ходят обыкновенно водопроводчики, почтальоны или военные.

— Антон, — представился он.

— Очень приятно, Лизавета. Разувайтесь, у меня тепло. Чаю?

— Спахибо, не одкажусь, — Антон сел в кресло и уронил голову в ладони. — Говова болит. Пгостыв.

— Удивительно, — ответила я с кухни. — Вы утверждаете, что вы волшебник. Заклинание, несколько пассов — и простуды как не бывало. Почему вы не лечитесь?

— Это плада за силу, Лизаведа. Спахибо ехё газ, — Антон принял у меня из рук чашку и сделал глоток. — Ммм… Очень вкусно! Вы меня спасаете.

Я незаметно усмехнулась. Ещё бы! У меня хороший чай, Виктор привёз его из Индокитая, кроме того, я добавила туда одно хитрое магическое средство — как раз от насморка и простуды. Похоже, оно уже подействовало. А через час...

— Через час вы будете в полном порядке, Антон, — ответила я. — Тогда мы поговорим о моём деле. Да, я звала волшебника. Правда, — я пожала плечами, — я не надеялась, что он придёт. Думала, что волшебник, — это просто такая фигура речи.

— Я тоже раньше так думал, но однажды… — начал Антон совсем уже нормальным голосом. — А-аа-аапчхи!!! О-о-о, моя говова!..

Нет, не такого действия я ожидала.

Антон покраснел и замер на вдохе, беззвучно раскрывая и закрывая рот, как вынутая из воды рыба. Не задохнулся бы… Я не успела испугаться, Антон со свистом втянул в себя воздух и принялся кашлять, трескуче и надрывно.

— Я зе говогив, — прохрипел он, прокашлявшись, — эдо плада. У вас езть… сдо-до пгостое? Пгосто лекадсдва?

Что сделал бы на моём месте разумный человек? Разумный человек вызвал бы лекарскую бригаду. Но ведь я — Лизавета Жюф! Магистр магии! Я пообещала, что через час он будет в полном порядке!

Уложив волшебника на диван, где недавно страдала, я устроила филиал госпиталя на дому.

Накипятила воды и обложила волшебника грелками.

Заставила Антона дышать картофельным паром. Для этого мне пришлось провесить портал до зеленной лавки, позаимствовать кулёк картошки. Ничего, её хозяин кое-чем мне обязан.

Раздобыла головку чеснока и надавила соку — капать в нос.

Сварила свежего чая с медом и малиной.

Скормила тазик салата из апельсинов и киви.

Наготовила ещё множество средств — внутрь и наружу.

Промассировала ему точки хе-гу, ин-сян и тай-ян, а заодно и фэн-чи. Вряд ли это будет лишним...

Ошарашенный таким напором Антон даже не пытался сопротивляться, покорно сносил мои манипуляции и после полуночи уснул. Наверное, подействовало лечение, решила я. Или просто кончились силы.

Только тут я поняла, насколько устала!

Руки болели, ноги гудели, спину ломило, в глазах плавал туман, а голову словно обложили толстым слоем ваты.

Кое-как разобрав постель, я переоделась и забралась под одеяло. Мяусей, который прятался от медицинского урагана в моём исполнении на шкафу, срочно взгромоздился на подушку. Под его урчание я и уснула.

Мне снилось море.

Взявшись за руки, я и Виктор гуляли по набережной. По правую руку лежал широкий бело-рыжий пляж. Слева, за невысоким кованым заборчиком, царила флора. Скрывали скалы слоистые кроны сосен и свечки кипарисов, под ними теснились магнолии и туя. Жужжали пчёлы. Шумел далёкий прибой. Мы перемахнули парапет из песчаника и выбежали к морю. Не помню, что было потом, но я лежала в шезлонге. Солнце спряталось в плотных облаках, но стало жарко и душно. Хотелось пить, но совершенно не было сил встать. Пришёл Виктор с холодными ладонями и целовал меня шершавыми губами: в щеку, в нос, в ухо. Целовал и бубнил что-то тихое и неразборчивое.

«Щекотно», — хотела сказать я, но это был уже не Виктор, а Антон. Он придавил меня сверху, его борода лезла в рот, мешала дышать, царапала шею и грудь, он хрипло каркал мне в уши старым сварливым вороном.

«Прекратите! Что вы делаете! Виктор! Виктор, помоги мне!» — забилась я под ним… и проснулась.

На тумбочке уютно тлел ночник. Мяусей, устроившись у меня на груди, урчал и облизывал мне лицо. А за стеной сипел и кашлял волшебник Антон.

Вот ведь угораздило… Вздохнув, я села на кровати. Ну, ничего не поделаешь. Действуй, магистр!

Антон впал в полузабытьё. Он горел в лихорадке, сбивчиво рассказывал что-то на непонятном языке, судорожно дёргая бородой. Я применила заклинание Прояснения смысла и прислушалась: ничего важного или интересного, обычный горячечный бред.

Снова я варила, смешивала и капала. Потом опять грела и толкла, и думать забыла о Викторе и о несчастной женской судьбе.

Когда за окнами забрезжил рассвет, Антон пришёл в себя, слабо улыбнулся, сказал мне: «Пгосдиде, мне так неудобно...» и задышал ровно и спокойно.

Уснул.

Днём, решила я. Днём вызову бригаду. Доплелась до постели и отключилась.

Разбудил меня кот. Ранним утром, закончив свои знахарские эксперименты, я свалилась прямо на Мяусея, который не повёл и ухом, а теперь ворочался у меня под ногами, выдираясь наружу. Выбравшись, чихнул, спрыгнул с кровати и прошествовал куда-то по своим кошачьим делам.

О вчерашней непогоде напоминала только подушка снега на карнизе за окном. Вовсю светило солнце, снаружи доносились крики ворон. Прилетела синица, заглянула в комнату сквозь двойное стекло.

Несмотря на беспокойную ночь, у меня оказалось чудесное настроение. События вчерашнего дня отдалились и выглядели мелкими и несущественными. Поссорилась с любимым человеком? Какие пустяки! Он психанул и ушёл из дома? Мали ли что в жизни бывает! Свалился на голову незнакомый больной волшебник? Вылечим. Не таких на ноги ставили!.. Я улыбнулась: Антон пришёл приводить в порядок меня, а вышло всё наоборот. Вот тебе и волшебник!

Кстати, как он там?

В гостиной было пусто. На тумбочке возле аккуратно заправленного дивана рядком стояли чисто вымытые стаканы и плошки из-под микстур и полосканий, а на столе, в узком хрустальном бокале — большая роза!

Длинный красноватый стебель, на лепестках и шипах сверкают капли воды. Самая обычная роза — ни капли магии. Уж я-то понимаю в таких вещах, распознавать тайную магию — моя профессия. Откуда он взял её? Я могла поклясться: когда Антон пришёл ко мне, розы у него не было. Чудеса! Впрочем, он волшебник...

Волшебник! Теперь всё будет хорошо. Надо только убраться. Антон, как всякий настоящий мужчина, грязь, мусор и пыль в гостиной даже не заметил.

Душа пела. Я вытащила метёлки и тряпки и принялась наводить чистоту. Мы, женщины, это умеем. Казалось бы, такая простая вещь, но мужчины никогда не могут сделать её правильно.

— Не сейчас, — строго сказала я Мяусею, который решил поиграть с веником. Кот сделал вид, что не очень и хотелось, развалился в кресле и стал внимательно следить за моей работой. Мужик, они все такие.

Через час дом сиял.

Входная дверь заиграла марш Мендельсона. Она у меня умная, понимающая.

Я отперла. На пороге стоял Виктор.

— Можно?

Он зашёл и неуверенно остановился в прихожей. Мокрый, продрогший, на шапке снег. Пока я его разглядывала, с ботинок на пол успела натечь грязная лужа.

Что дёрнуло меня за язык? Это привычка. Это происходит автоматически, понимаете? Не знаю, может ли это служить оправданием...

— Где ходил? — спросила я. — А грязи-то, грязи принёс!

«Аа-апчхи!»

Я вздрогнула и посмотрела Виктору в лицо. В его глазах был… ужас? Или злость — на себя, что припёрся снова к этой фурии? Ко мне, то есть. Изгнанные магистры, что я делаю?! Уйдёт, сбежит, и теперь уже навсегда!..

Пока злость не превратилась в решимость, я схватила его за руку.

— Нет, нет, Вик! — зачастила я. — Прости, я не знаю, что на меня нашло… Обещаю, нет, клянусь! Никогда больше такого не скажу, только не уходи!

Я ещё успела увидеть в его взгляде облегчение, потом Виктор крепко обнял меня и… Никому не расскажу, что было потом.

— Что это? — спросил он, когда мы пришли в себя и отдышались. — Откуда эта роза?

— Это… — я не нашлась, что ответить.

Вик внезапно побледнел и сказал:

— Стой, не отвечай. Я тоже обещаю… клянусь не задавать таких вопросов.

Грешные магистры, что он имел в виду?