Последний Лепесток Мирового Древа (1 часть)

Пролог.

Нам в школе выдали линейку,

Чтобы мерить объём головы.

Б. Гребенщиков.

Трубка нехотя раскуривалась. Словно она устала, словно роль трубки больше не радует её. Но… как изменить себя, если ты трубка и у тебя нет рук?..

— Бесконечности не существует, — покачал головой Сирин, — И вообще, не думаю, что существует хоть что либо, — он принял из рук своего друга трубку и сладко затянулся, глядя с прогулочной террасы вниз, на лазурево-алый город, чьи шпили и мосты, словно бы, купались в закатных лучах.

— А как же бесконечность вселенной? — возразил его собеседник, — А как же бесконечность других миров? И каждый мир это новая бесконечная вселенная. И энергия, из которой всё состоит. Вокруг нас — куда ни плюнь — полно бесконечностей...

— Тилеф, забудь ты все эти комфортные байки, что нам рассказывали, когда мы все ещё жили в Храме детей, — поморщился Сирин, — Это профанский взгляд на вещи. Думаешь, государство хочет, чтобы мы уже с детства посходили с ума от ужаса перед… как бы так выразиться…, — он снова затянулся, — От ужаса перед тем, что мы воспринимаем? От уравнения из одних только нолей? От вопроса, ответ на который — молчание? Да и — в то же время — сам вопрос не имеет слов… Тилеф, всё проще… Однако, сложная, многомерная картина мироздания легко утомляет наше внимание, защищая нас от сути. А суть это ничто.

Двое друзей сидели на одной из лавочек прогулочного моста, протянутого между двумя башнями-небоскрёбами. Вокруг росли деревья и цветы, мимо проходили люди.

Тилеф — в свою очередь — затянулся трубкой.

— Сирин, так почему же ты ушёл из Исследователей? Ведь, выбрав одну из рабочих каст, человек остаётся в ней до конца своих дней…

— Большинство так и делают. Но можно и вернуться. Наслаждающиеся ведут праздный образ жизни, Исследователи изучают мироздание, Хранители лечат, спасают и защищают, Пастыри (или как их называют на Сварге — Совет) занимаются мелким и крупным мененджментом, Громовые Всадники перекраивают галактику, а Небесный Страж следит, чтобы вся система не разлетелась ко всем чертям. И всё хорошо, каждый на своём месте… Но, знаешь, что я увидел, когда в свою бытность Исследователем нырял всё глубже и глубже в нижние миры? Множество нижних и верхних миров кажется нам бесконечным. Да даже наш собственный мир… мы не видим у него границ — куда бы не обращали свой взор. Однако, это не так. Бесконечность — лишь иллюзия восприятия. Мы с тобой человеческие существа и — как и у любого биологического вида — у нас есть свои ограничения. Чисто физиологические, например: ограничения слуха, обоняния, зрения… Возьмём, допустим, боль. Что это такое?

— Сирин, ты не на лекции, — ухмыльнулся Тилеф, — Сам отвечай на свои вопросы.

— Хитрый засранец, — хмыкнул бывший Исследователь, — Хорошо. Так вот, боль. У нас есть нерв. Вроде нитки. Одним концом он воспринимает сигнал, затем передаёт этот сигнал на другой конец, где он обрабатывается и — в результате этой обработки — мы что-либо видим, слышим, чувствуем. А сигнал это просто информация. Так вот, когда информации в нерв поступает мало, то мы ничего не замечаем. Когда поступает нормальный для нас объём информации, то мы его уже замечаем. А когда информации слишком много… МЫ ИСПЫТЫВАЕМ БОЛЬ!!! — Сирин с хохотом ткнул пальцем промеж рёбер своему другу.

— Ай! Старый наркоман!

— Зато наглядно, — пожал плечами Сирин, — Итак. Когда информации слишком много, мы испытываем боль. А, когда её ещё больше, то нерв не выдерживает и отключается. Болевой шок. Или потеря сознания от боли. То есть, тут мы сталкиваемся с — так сказать — непозноваемым. С той информацией, которую человек физиологически НЕ В СОСТОЯНИИ воспринять. И, чтобы хоть немного приоткрыть завесу тайны — что там? Какова она, эта информация, которую мы уже не можем ни воспринять, ни обработать из-за потери сознания? У нас есть только один способ увидеть, узнать и пережить это — изменить себя. Перестать быть людьми. Изменить свою природу. И тогда мы узнаем больше. Однако, по мере увеличения объёма информации мы снова столкнёмся с болью, а затем и с потерей сознания, а то и со смертью. Значит… снова менять свою физиологию и — так же — ещё и сознание, психику. Чем мы — люди — и занимались уже около десятка тысяч лет. Если сравнить нас — современных владык — и наших далёких варварских предков, только-только открывших для себя энергию, из которой состоит мир — то мы увидим, какая эволюционная, даже чисто биологическая пропасть нас разделяет.

— А ты вообще к чему это всё сейчас говоришь? Начали то мы, помнится, с бесконечности…

— Да, бесконечность… В древние времена, когда энергетический век пришёл на смену информационному, человечество ещё не знало о бесконечности. Это сейчас мы некоторым варварам, добравшихся худо-бедно до средневековья или порохового века, порой, намекаем на феномен бесконечности, но тогда у наших предков не было никаких учителей, и им приходилось постигать мир самостоятельно. Понятие бесконечности это уже детище энергетического века, когда мы в достаточной степени изменили свою физиологию и нервную систему, научились путешествовать в другие миры и воспринимать — так называемую — Силу. Тогда мы, вглядываясь в бездну мироздания, и разглядели поразительный феномен… и назвали его бесконечностью, решив, что мироздание бесконечно. Однако, это было ошибочным суждением. Спускаясь всё глубже и глубже в бездну нижних миров, я понял, что такое на самом деле бесконечность! Это… невозмножность воспринять! Некий… некий барьер в восприятии, дальше которого мы уже не сумеем продвинуться, как бы мы ни изменяли свою природу и что бы ни употребляли. И та бесконечность, что мы видим — это просто сбой в нашем восприятии. Нервные окончания «заедают» и начинают циклично передавать в мозг одни и те же сигналы снова и снова, открывая нашему зрению бесконечно расширяющееся и углубляющееся пространство. Пока мы не отвернёмся и не посмотрим на что-то, что не вызывает такого сбоя в нервной системе. На что-то, что мы можем воспринять. На что-то конечное.

Закат подошёл к концу. Смеркалось. Парк, разбитый на мосту между небоскрёбами заполнили светлячки. Пели цикады. А внизу, видимый сквозь прозрачный мост, светился ночным великолепием мегаполис. На Сварге наступила ночь.

Глава 1.Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай!

Я открыла газету и увидела там статью об актёре,

Захлебнувшемся в стакане.

Странно, я о таком актёре ничего не слышала.

Так что я стала искать в газете гороскоп и странички юмора,

Когда почувствовала, что на меня смотрят.

Suzanne Vega — Tom's Diner

Настало утро. Утро нового дня. Утро, когда тебе кажется, что ты только что родился, и видишь в своём окне рождение мира: комната заполняется мягким, ласковым, как в детстве, светом, вокруг тебя и внутри — тишина. Такая тишина бывает, когда смотришь, как на рассвете зелёные травинки выпрямляются, устремляясь к солнцу.

Нет ни дел, ни забот, ни желаний, ни тела, ни возраста, ни имени: ты целиком состоишь из этого чувства пробуждения, из этого ласкающего, душистого света, заполняющего комнату и из первозданной, такой детской, тишины.

Это сработал, встроенный в биоритм, будильник. Джеррон поднялся с постели: пора собираться на работу.

И вовсе не солнце светило в его окно: ни одно из двух солнц Сварги ещё не поднялось, а на дворе были предрассветные сумерки. Это само окно и прилегающая к нему стена заполняли комнату приятными рассветными лучами.

«Сегодня, впервые за долго время, мне снилось, что я тону и задыхаюсь… Прекрасно!», — подумал Джеррон. Такие сны являлись хорошим знаком для Исследователей второго отдела — бездна зовёт!

Джеррон встал и оглядел обширную комнату, в которую он превратил свою квартиру: земляной пол с густым покровом вечнозелёной травы (ни земля, ни трава не пачкали ног), на одной стене висит плакат с изображённой на нём сложной и запутанной схемой нижних и верхних миров, под плакатом стоит кровать; другая стена — с окном и балконом — не была занята ничем, Джеррону нравилось, когда она просто излучает солнечный свет. Рядом с этой стеной стоял Шизик: старенький прямоугольный инфоузел приятного зелёного цвета, с символом Небесной Империи (перевёрнутая восьмёрка в круге) на каждой из его сторон. Другая стена была отведена под экран, на который Шизик по воле Джеррона мог выводить любую информацию. И, наконец, ближе к двери стоял стол, пара стульев, энергоёмкость на стене, и ухажёр: камера полтора на полтора метра с матовыми, непрозрачными стенками, выполняющая роль душевой, туалета, мусорного бака и гардероба.

Джеррон зашёл в ухажёра, и запустил программу утреннего омовения.

— Желаете ли Вы позавтракать? — спросил ухажер.

— Нет, — ответил Джеррон. Ему сегодня хотелось не просто инъекции питательных веществ, а настоящей еды, которую можно увидеть, потрогать, понюхать, прожевать и ощутить вкус. По утрам Исследователь бывал весьма сентиментален.

Одеваться в ухажёре Джеррон тоже не стал: выйдя, он взял со стола спрей и быстрыми небрежными движениями нанёс на тело пену, тут же затвердевшую и превратившуюся в простенькую хлопковую одежду неопределённого толи серого, толи фисташкового цвета: рубаха и штаны.

«Заканчивается», — рассудил Джеррон, по тому, что изначально цвет был синим.

Затем Исследователь взял другой баллончик спрея и нанёс его себе на ноги — это была обувь.

Такая одежда — из спрея — одноразовая, через день уже начнёт мало-помалу разваливаться, но носить настоящую одежду Джеррон не хотел: ему это казалось слишком торжественно, излишне основательно. А если кто спрашивает, почему спреем одеваешься, то всегда можно сказать, мол, заработался и как-то не до всех этих натуральнотканевых изысков.

Джеррон вынул из энергоёмкости лёгкий завтрак и, быстро поев, выкинул использованную одноразовую посуду в ухажёр, там она и исчезла, моментально переработанная в энергию.

— Шизик, — обратился Джеррон к своему инфоузлу, — А не кажется ли тебе, что пора тут навести порядок?

Исследователь обвёл взглядом не застланную уже несколько дней постель, полуразложившуюся спреевую одежду, небрежно сваленную то тут, то там на полу, и всякие мелкие вещи, захламляющие стол, да и сам инфоузел. Вот во что может превратиться жилище человека, у которого есть дела.

— Я думал, ты уже этого не замечаешь, — усмехнулся Шизик. Инфокровь в нём была уже достаточно старая, чтобы имитировать личность, но ещё довольно молодая, чтобы не сойти с ума, и Джеррон с удовольствие общался с таким, вот, другом, стараясь не думать о том, что со временем инфокровь всё равно придётся заменить на другую, свежую, безличностную.

— Боюсь, если этого и дальше не замечать, — улыбнулся Джеррон, — То этот хлам скоро станет опасен для жизни.

— Мне прибраться, или ты сам… тряхнёшь стариной?

— Думаю тряхнуть. Включи какую-нибудь приятную музыку.

— Со зрительными образами?

— Да, пожалуй. Причём, с объёмными.

— Заскучал по тем временам, когда был Наслаждающимся? Галлюцинаций захотелось? — усмехнулся инфоузел.

— Давай, давай, включай, тебе тоже не мешало бы хоть иногда работать.

— Так пойдёт? — рассмеялся Шизик.

Комната наполнилась ритмичной музыкой, которая текла, подобно воде, по полу, под потолком танцевали огни, а по стенам скользили тени, перетекающие из одной формы в другую, выпрыгивающие из стен, ныряющие в поток музыки на полу, играющиеся с пламенем в воздухе.

— Шизик, ты что, озверел? — скептически поднял бровь Джеррон.

— Эх, ну ладно…

Музыка сразу стала тише, и более плавной, трёхмерные образы почти исчезли, и больше не мешали. Джеррон встал посреди комнаты и его руки начали плавно двигаться, как в танце: движением рук он отдавал команды своей квартире, и постель застилалась в такт его движениям, мусор убирался в ухажёра, а все вещи поднимались в воздух и ставились на свои места. Программа уборки была настроена на руки Джеррона, и тот, под музыку, словно танцуя, легко навёл порядок.

— Всё, Шизик, хватит. Спасибо.

— Чувствуй себя, как дома, — ответил ему инфоузел, — Можешь даже ноги не мыть.

— Учту, — хмыкнул Джеррон, — Ладно, я — на работу, не скучай!

— Как скажешь.

Джеррон взял со стола свои табельные перстни Исследователя второго отдела, надел их на пальцы правой руки и вышел из квартиры.

Спустившись на лифте, Джеррон вышел на улицу города. Этот город был единственным на планете и занимал половину материка (материк тут тоже был всего один). И планета и город назывались одинаково — Сварга.

Город представлял собой нечто вроде паутины, или древесной кроны: все здания уходили ввысь белоснежными, или лазурными башнями, иногда изгибаясь, сплетаясь, соединяясь между собой целой сетью мостов. Какие-то мосты выполняли исключительно роль дорог, другие: парков и пешеходных улиц.

Такова была верхняя часть Сварги: чистая, сверкающая и переливающаяся на солнце, с фонтанами и садами, но была и другая — нижняя — часть города, называемая Пеклом за свой постоянный полумрак, влажность, духоту. Это было нежилое подножье города, представляющее собой склады, фундаменты зданий, балки, перекрытия и механизмы, поддерживающие жизнь в Сварге, а так же — остовы древних, отживших своё, зданий. Ходили слухи, будто бы в тех руинах до сих пор — если очень повезёт — можно найти что-нибудь времён прежней эпохи расцвета Империи.

Джеррон шёл по мосту-улице, окружённой, как и любая другая улица, энергетическим щитом, предохраняющим людей от случайного падения вниз.

Улица была пешеходной, просторной, со множеством клумб посередине. Выйдя из жилого комплекса — массивной башни с множеством квартир — Джеррон прогулочным шагом отправился к остановке муниципального транспорта.

Вдыхая хрустальную свежесть этого утра, Исследователь любовался солнечными бликами на башнях города: звезда Светец только восходила над городом, а вторая звезда — Янтра — тоже показала свою голову над горизонтом, но лишь для того, чтобы через час скрыться вновь. Янтра поднималась к зениту только раз в три дня.

Джеррон любил такие двойные рассветы: мало того, что это фантастически красиво, так ещё и энергия на планете (обычно текущая достаточно размеренно) начинает завихряться так, что дух захватывает! Правда, это чувствую только Исследователи, чьё восприятие энергии усиленно долгим обучением и генетическими модификациями их касты. Остальные владыки получают лишь красивое зрелище — и всё. Но и это совсем не мало.

Правда, двойным восходом сейчас, вместе с Джерроном, мало кто любовался: только Исследователи, да Хранители, направляющиеся с утра на работу. Но их на улице было не много.

Идя к остановке, Джеррон небольшим усилием мысли включил радио в своём биотическом мозговом имплантате.

«Желаете ли прослушать утренние новости?».

«Давай. Что там у нас?».

«Храм Хранителей заявляет об участившемся случае самоубийств среди Наслаждающихся, Исследователи первого отдела считают, что эти самоубийства — предвестники возвращающейся моды на суицид, и настоятельно рекомендуют Пастырям ввести в употребление новые виды наркотиков, чтобы остановить негативные тенденции в обществе. Пастыри пока воздерживаются от комментариев. Желаете ли узнать больше?».

«Мода на суицид? Когда я был Наслаждающимся, это считалось признаком отсталости и плохого вкуса. Неужели, теперь суицид стал стильными ретро?», — хмыкнул Джеррон. Он знал, что каста Пастырей не скоро примет меры: сокращение населения после недавнего демографического бума (в касте Наслаждающихся не так давно была мода на гетеросексуальные отношения) полезно для экономики, тем более, что Наслаждающиеся ничего не производят, а только потребляют.

«Не желаю», — ответил Джеррон радио, — «Какие ещё новости?».

«Позитивного, негативного, нейтрального содержания?», — услужливо осведомилось радио, заметив лёгкое раздражение Джеррона и стараясь угодить.

«Ладно, хватит», — Исследователю наскучил этот разговор, — «Включи музыку».

«Такую же, как всегда?».

«Пожалуй».

Биоимплантат начал передавать информацию в мозг, и Джеррону показалось, что он слышит настоящую музыку, причём, слышит её ушами. Но это, конечно, была только иллюзия. Джеррон прибавил шагу, слегка улыбался, наблюдая этот мир через призму несуществующей, но нравящейся ему мелодии.

Вдоль каждой улицы-моста курсировали закрытие вагонетки, останавливающиеся на остановках. Удобный бесплатный транспорт, который был всегда под рукой. Причём, вагонеток хватало на всех: ты мог ехать один, или со своими спутниками, но без каких-либо посторонних людей. Комфорт, да и только!

Джеррон подошёл к остановке: удобной лавочке под сенью деревьев, похожих на генетически изменённые берёзы с листьями вместо иголок. Сегодня они работали в режиме осени, и радовали глаз жёлтой листвой.

На остановке стояли двое: мужчина и женщина. Джеррон встал за ними в очередь на вагонетку, праздно разглядывая этих двоих. С первого взгляда было видно, что они из касты Наслаждающихся: они косметически изменили свои тела, что было привилегией только их касты: у юноши ветвистые оленьи рога и пушистые, размашистые крылья, а девушки была нереально пышная шевелюра, пушистый хвост и изумрудная чешуя вместо обычного кожного покрова.

Владыки практически не старели, и возраст у них определить было очень трудно, но Джеррон хорошо помнил те времена, когда он сам был Наслаждающимся: как правило, именно молодёжь изменяет свои тела, подгоняя их под те или иные стандарты, или даже внося в них животные элементы. Это забавно, но очень быстро надоедает, да ещё бывает и неудобным. Те же крылья, или рога: не очень-то с ними поваляешься в постели, или покатаешься в транспорте.

«Не брюзга ли я?», — задумался Джеррон. Он перевёл взгляд на поднимающиеся небесные светила. Свет становился всё ярче. Джеррон сморгнул, и на его глазах образовалось третье веко, предохраняющее их от слишком яркого света. Никому не известно, когда именно геном владык был изменён в сторону гиперприспособляемости практически к любым условиям, но считается, что это случилось в первую эпоху расцвета Небесной Империи, примерно девять — девять с половиной тысяч лет назад.

Наслаждающиеся взглянули на подошедшего к ним человека и снова увлеклись друг другом. Джеррон предпочитал не ходить по городу в униформе Исследователя, так как люди, отправляющиеся каждый день в бездну других миров (как Исследователи второго и третьего отделов), или те, кто остаётся в этом мире, но видит его исключительно как конгломерат энергии (Исследователи первого отдела) вызывают у других каст подсознательное отчуждение: в мире, где все люди стали практически богами, излишние знания всегда опасны, ведь непознанное может в любой момент рассеять иллюзию божественности. Гораздо безопаснее жить в познанном и понятном мире.

Девушка достала из энергоёмкости, находящейся у неё на запястье в виде браслета, две фиолетовые ягоды, одну оставила себе, а другую протянула парню.

— Возьми, — сказала она, изящно зажимая свою ягоду зубами и, облизнув, отправляя её себе в рот, — Сейчас ты увидишь самый прекрасный рассвет!

Джеррон ностальгически улыбнулся, вспоминая себя: он тоже любил просто гулять по городу, приняв что-нибудь галлюциногенное.

Девушка остановила проносящуюся мимо вагонетку, и парочка села в неё и укатила куда-то, с предвкушением глядя в окна. Эффект от «ягод» не заставил себя долго ждать, но Джеррон уже этого не видел.

Чем только Наслаждающиеся не занимаются в этих вагонетках, часами катаясь по городу! Спасала только система самоочистки транспорта.

Через несколько секунд подоспела ещё одна вагонетка. Джеррон уселся в небольшой уютный салон, принимающий — вместе с креслом — максимально удобную форму для пассажира, словно ты оказался в эластичном пузыре.

Джеррон не стал называть адрес (он, честно говоря, иногда даже затруднялся его вспомнить), а просто через биоимплантат в своём мозгу передал бортовому инфоузлу картинку места назначения.

— Какое время поездки Вас устроит? — спросил инфоузел. Он мог доставить до места очень быстро, с ветерком, а мог и покружить по городу, чтобы пассажир, побыв с собой наедине, полюбовался видами.

— Минимальное, — ответил Джеррон. Он решил не слишком расслабляться: впереди ещё полный рабочий день. Перестав смотреть на солнце, Исследователь чувствовал, как его третье веко начало медленно утоньшаться и сходить на нет.

Вагонетка доставила его в самый центр Сварги — к Мировому Древу. Это колоссальное здание, пронизывающее город сверху вниз; по сравнению с Древом большинство других бзданий казались тонкими стеблями. Оно было построено как мощнейшее устройство для проникновения в нижние и верхние миры. Тут находились центральные Храмы второго и третьего отдела Исследователей. В Древе Мира делали свои первые шаги по иным мирам молодые Исследователи, здесь же изучались все знания, полученные в верхних и нижних мирах, создавались на их основе новейшие технологии, наркотики и произведения искусства, поступающие (к сожалению многих) в крупнейший исследовательский склад, прежде чем общество созреет для них, и в них появится необходимость, и здесь же Исследователи — странники — отправлялись в другие миры на поиски тех самых знаний. Одним из таких Исследователей был и Джеррон.

Древо Мира было, в самом деле, похоже на дерево, правда, перевёрнутое: вверху, над городом главная колонна разветвлялась на множество «корней», а внизу — на дне Пекла — на огромное количество ветвей, так называемых «борозд миров» с лепестками на них — самими мирами.

Однако, и количество корней и ветвей с лепестками не было точно известно: они не являлись жёсткими, архитектурными элементами, а были чем-то весьма эфемерным, изменчивым, раздваивающимся и покрывающемся рябью, если долго смотреть.

И крона и корни находились в мало заметном на первый взгляд, но постоянно движении, как облака на ветру, рябь в воздухе, блики солнца, туман, галлюцинация… и на их отдельных элементах было очень сложно сфокусировать взгляд, не говоря уже о том, чтобы подсчитать, сколько именно ветвей и корней у Древа Мира.

Джеррон вышел из вагонетки на улицу: тут тоже было множество клумб, деревьев, лавочек и несколько фонтанов. Здесь, в самом центре Сварги, уже было много людей. В основном это были Исследователи и Хранители: Наслаждающиеся утром, как правило, спали. Исследователь направился к одному из входов в Древо Мира. Вдоль почти всего ствола — за исключением самой верхней и нижней (уходящей в Пекло) его части к Древу примыкало множество мостов-улиц от соседних башен. А одну из башен (какой-то торгово-развлекательный центр) даже стали приближать к Древу, изменяя её угол наклона и направление. Джеррон слышал, что этой башней планируют обвить Мировое Древо к огромному удовольствию посетителей этого торгово-развлекательного центра. Но процесс модификации башни закончится не скоро: нужно время, чтобы растянуть, перенаправить и закрутить само здание так, чтобы это не повредило ему, а так же необходимо дать время и мостам (которые были уже весьма старыми и малоподвижными) растянуться вслед за башней.

«Но, в конце концов, они сделают это», — думал Джеррон, — «И Древо Жизни — величайший научный прорыв — будет потешать Наслаждающихся… думаю, я больше не буду заходить в этот центр за покупками: не хватало мне ещё и в свободное время пялиться в окно на место своей работы».

Джеррон любил свою работу, и часто уходил в неё с головой, а потому заставлял себя в свободное время держаться от Древа Мира подальше, чтобы в его жизни было ещё хоть что-то помимо путешествий в нижние миры.

«Ведь, в жизни есть что-то и помимо этого! По крайней мере — должно быть!», — считал Джеррон. Хотя, это было скорее уловкой для самого себя: просто Джеррон знал, что трудоголизм, слишком частые путешествия в иные миры, приводят к преждевременному спеканию среди Исследователей, когда сознание владык (обычно это происходит в районе третьей сотни лет жизни) начинает расслаиваться и давать сбои. Спекание неизлечимо и неизбежно, так как память и личность человека не выдерживает вечной жизни, но уходить на покой и умирать Джеррон не хотел, ведь Там, Там, куда ведёт крона Мирового Древа, Там СТОЛЬКО тайн!.. СТОЛЬКО, что дух захватывает!

Исследователь ускорил шаг.

Изнутри Древо мира поражало титанической архитектурой, как, впрочем, и снаружи. Джеррон шёл по огромным залам и по соединяющим их корридорам. Кое-где стены и потолок были белоснежными и казались эфемерными, словно бы ясным солнечным днём стоишь во чистом поле, а далекий потолок и стены — лишь оптическая иллюзия. Другие же залы был украшены фресками, изображающими героизм Исследователей и чарующую романтику путешествий в иные миры: вот Исследователь в обличии рыбы изучает какой-то водный мир с устрашающими обитателями (вероятно, один из нижних миров), а вот уже другой Исследователь в человеческом обличии идёт по равнине, состоящей из потоков электричества и общается с колоссальными существами, похожими на облака.

«Исследователь выглядит очень расслабленно», — отметил про себя Джеррон, — «Скорей всего, он находится в одном из верхних миров. В нижних он бы с флорой и фауной так запросто не поболтал бы».

Но таких конкретизированных фресок было мало; как правило, картины на стенах и потолке были сюрреалистичны, абстрактны, так как редко какой из иных миров был похож на привычный, человеческий.

Так же, были картины, не посвящённые приключениям Исследователей, а преследующие другие цели: геометрическими формами и цветом они воздействовали на энергию людей и ближайшего пространства и давали различные эффекты. Чаще всего такие картины висели в учебных классах, стимулируя мыслительный процесс учащихся, или, например, помогающие им лучше сосредотачиваться на изучаемом материале.

Джеррон шёл в направлении своего рабочего кабинета, любуясь росписью стен, слушая музыку из биоимплантанта в своём мозгу и разглядывая людей, коих было множество в залах и коридорах Древа Мира: ученики, работники… был среди них и обслуживающий персонал — биороботы, гомункулы. Вокруг мелькало множество белый и чёрных балахонов: работники третьего и второго отделов. Исследователи нижних миров — довольно замкнутые, аутичные, подозрительные, и их коллеги — Исследователи третьего отдела, путешествующие в верхние миры: светлые, улыбчивые, общительные, открытые. Джеррон старался, чтобы работа не сильно влияла на него, однако, всё равно общался всего с парой человек и уже давно не мог заставить себя пойти на новые социальные контакты. Исследователь понимал, что, как ни противься этому, скоро он окончательно замкнётся в своём внутреннем мире, как его старшие коллеги. Однако, тайны нижних миров снова и снова манили его, и даже перспектива превратиться в мрачного колдуна не пугала Джеррона. Он относился к ней как к — пусть и несколько неприятному — но естественному ходу вещей.

Когда Джеррон вошёл в Древо Мира, звезда Янтра уже начинала светить и печь во всю, но Исследователь уже этого не застал. Он видел Янтру лишь на восходе, и — раз в несколько дней — на закате. Работа, знаете ли…

Из центрального зала вело множество коридоров: по ним можно было перемещаться пешком, или на небольших вагонетках, курсирующих у стен. Каждый коридор начинался аркой, на которой был схематично изображён либо верх, либо низ Мирового Древа: вертикальная черта, разделяющаяся на трое либо внизу, либо вверху. Всё Древо было поделено пополам между вторым и третьим исследовательскими отделами. Коллег из первого отдела, занимающихся вопросами этого, человеческого мира, Джеррон здесь почти никогда не встречал.

Исследователь направился по одному из коридоров под аркой с изображением корней дерева.

Вскоре Джеррон, воспользовавшись одним из перстней на руке, вошёл в свой кабинет. Если быть точным, кабинет он делил на пару со своим навигатором Алли. Эта милая светловолосая девушка уже, кстати, была на своём рабочем месте: облаченная в рабочий костюм Исследователей второго отдела — чёрный балахон очень, кстати говоря, изящно сидящий на ней — она длинными тонкими пальцами, движущимися с невероятной скоростью и грацией, работала со сложным инфоузлом голубого цвета и формы подковы, стоящий на полу «рогами» вверх. Вся поверхность инфоузла была покрыта сложными символами, которые многократно увеличивали его способности к работе с энергией и информацией, по сравнению со стандартными инфоузлами.

— Привет, Алли! — Джеррон улыбнулся своему навигатору. Она и Шизик были его лучшими друзьями.

— О, Джеррон, — улыбнулась Алли, бросив взгляд через плечо и, сдув с лица упавшую чёлку, продолжила что-то делать с инфоузлом. Вокруг её пальцев плясали разные по цвету и плотности потоки энергии: то вытягиваясь из инфоузла, то всасываясь обратно в его голубоватую поверхность, отчего выпуклые знаки на инфоузле иногда приходили в движение, слегка меняясь. Перстни на пальцах Алли слегка поблескивали, принимая и отдавая энергию.

Алли смотрела в пространство между «рогами» инфоузла, но тот работал в индивидуальном режиме, и только она видела, что там происходит, стороннему наблюдателю оставалось лишь довольствоваться пляской разноцветных нитей вокруг пальцев Исследовательницы.

— Джеррон, что-то ты сегодня припозднился, — говорила Алли своим весёлым детским голосом. Эта миниатюрная девушка зачастую создавала впечатление полнейшего ребёнка, но Джеррон не первый год с ней работал, и знал, что в профессионализме она может дать фору многим навигаторам второго отдела.

— Решил в кои то веки навести у себя уборку, — ответил Джеррон, зайдя в, стоящий в углу, ухажёр и облачаясь в форму Исследователя, — Что нас сегодня ждёт?

— О, ты не поверишь! — Алли в этом месте обычно вспрыскивала руками, но руки были заняты, и ей пришлось все эмоции передавать исключительно мимикой. Джеррон тепло рассмеялся, наблюдая за её забавной гримасой.

— Ты не поверишь! Начальство отправляет нас раскрывать новый мир!

— Да? — Джеррон почувствовал, как наполняется предвкушением удивительного, — Давно никто из наших не раскрывал миров! Где они его нашли?

— Ну не на словах же я тебе это расскажу! Сейчас сам всё увидишь, ложись пока в раствор… а, ещё одно! Джеррон ты практиковал сегодня?

— Что?

— Ну, энергодинамику, что же ещё! — Алли имела ввиду гимнастическую технику, направленную на развитие и усиление нервной системы.

— Хм…, — Джеррон задумчиво почесал «ёжик» на своей голове, — Не поверишь, но я действительно сегодня думал об этом.

— Очень хорошо, — легко сказала Алли, — Тогда в свидетельстве о смерти так и запишем.

— Непременно, — хмыкнул в ответ Джеррон.

Путешествие в иные миры, даже при всех имеющихся технических средствах и генетических модификациях имеющихся у каждого Исследователя, было весьма тяжёлым занятием, а особенно — раскрытие новых миров. И каждому Исследователю второго и третьего отделов полагалось каждое утро, прежде чем приступать к работе, выполнять энергодинамические техники, направленные на усиление и закалку организма и энергоструктуры. Однако, Джеррону хватало этих техник буквально на пару недель, после чего он в течении месяца, а то и двух испытывал стойкое отвращение от одной только мысли о продолжении практики. Но чувствовал себя при этом замечательно, а, по этому, и не собирался себя насиловать и заставлять заниматься. В прочем, каждый, наверно, третий Исследователь второго отдела считает себя очень могущественным, способным без всякой подготовки скрутить любого неорганика из нижних миров… ну или, в крайнем случае, убежать от него. А каждый третий Исследователь третьего отдела, как слышал Джеррон, убеждён, что обитатели верхних миров благоволят к нему, и сами уберегут его от всех несчастий…

Пока Исследователи второго и третьего отдела тихонько упивались мыслями о своём могуществе, или любви неорганических существ к ним, Исследователи первого отдела и Хранители-врачи занимались изучением природы подобных убеждений, ведь любому здравомыслящему владыке совершенно ясно, что человек не может быть в фаворе у неоргаников — если только как лучшее блюдо — не может он быть и сильнее них. У Исследователя есть лишь три преимущества перед неорганиками: скорость (человеческая нервная система работает быстрее подавляющего большинства обитателей иных миров), способность организма вырабатывать энергию (неорганики не способны вырабатывать её самостоятельно, им приходится ради энергии охотиться друг на друга и на людей) и, конечно же, третье и, возможно, самое важное преимущество Исследователя — это его навигатор. Однако, неорганики хитры и коварны, и умудряются ослаблять бдительность многих Исследователей, создавая у них иллюзию силы, или безопасности. Джеррон знал, что это лишь иллюзия, знали это и все остальные Исследователи… но никто, говоря на чистоту, не собирался расставаться с этими иллюзиями.

— Ладно, смертник, — хмыкнула Алли, — Ложись в раствор.

— А, если со мной что-то случится, ты будешь скучать? — лукаво взглянул на неё Джеррон. Работа Исследователей второго отдела была, пожалуй, куда опаснее работы их коллег, а потому шутки по поводу смерти считались важной частью их профессионального фольклора. Так же, бытовало мнение, что, чем в более весёлом настроении покинешь этот мир, тем больше у тебя шансов совершить своё путешествие и вернуться в целости и сохранности.

— Конечно же, дорогой коллега! Целый час буду скучать! — хихикнула Алли.

Перед началом работы Джеррон снял с пальцев свои перстни: один содержал всю информацию о нём, другой облегчал работу с инфоузлами, третий перстень выполнял функции кошелька и кармана, переводя предметы из материи в информацию и обратно при необходимости. Такие перстни были у каждого владыки, но Исследователям выдавались так же и дополнительные, табельные перстни: одни позволяли полностью подчинить нервную систему человека, другие — вызвать деструктивные или исцеляющие процессы в организме. Исследователи могли творить такие «чудеса» и самостоятельно, но перстни значительно усиливали магические способности владельца и — что немаловажно — позволяли экономить энергию, вырабатываемую организмом Исследователя. Они нужны для воздействия на этот, населённый людьми, мир, а зачем эти могущественные артефакты тем, кто путешествует дальше звёзд, туда, где сама ткань мира уже совершенно иная? Так что, их было принято снимать перед началом путешествия.

Джеррон взошёл по ступенькам к достаточно большому, чтобы в нём поместился человек, аквариуму, стоявшему в центре кабинета. Аквариум был наполнен матового цвета жидкостью, которая, мало того, что не имела температуры, была безвкусной и не обладала запахом, так ещё от неё нельзя было намокнуть.

Бросив взгляд на картину, висевшую на стене, которая повышала осознанность и самоконтроль любого, оказавшегося с ней в одной комнате, Джеррон погрузился в аквариум.

Жидкость, найденная Исследователями первого отдела в древние, уже практически мифические времена на какой-то планете, мягко объяла Джеррона. Погрузившись в неё, Исследователь не всплывал и не шёл ко дну, а, как будто, завис в невесомости, где даже собственное тело почти не ощущалось.

Эта жидкость была живой и разумной. Так, по крайней мере, утверждали древние архивы, пережившие последнюю тёмную эпоху. Как Исследователи тех времён смогли это установить оставалось загадкой, но, если эта жидкость и вправду жива и разумна, то и что с того? Как и любой не гуманойдный разумный вид, она на столько отличается от человека, что установить с ней какой бы то ни было контакт совершенно невозможно. Самое бОльшее — её можно воспринять во времени и пространстве, но какое-либо общение с ней невозможно. Кто знает, как сильно отличается мир, воспринимаемый этой матовой жидкостью от мира, воспринимаемого человеком? Может, она даже и не заметила, что её перевезли с родной планеты и заключили в стеклянные стенки аквариума? А воспринимает ли она человека, погружённого сейчас с головой в неё? Может, Джеррон сейчас для неё это просто какой-то камень? Некое стихийное явление? А, может, для неё вообще не существует ни Джеррона, ни аквариума, ни каких бы то ни было планет?

Но этими вопросами, если кто и занимается, то только Исследователи первого отдела: этот мир их вотчина. Иногда Джеррон сочувствовал им, ведь здесь, в этом мире, тело является такой существенной помехой для контакта с иными разумными существами! Не то что в нижних, или верхних мирах!

Джеррон, выдохнув воздух, погрузился с головой в матовую жидкость: чем быстрее наступит кислородное голодание, тем быстрее он выйдет из этого мира.

— Вспышка через, — послышался снаружи приглушённый голос навигатора Алли, — Десять секунд.

Тратя последние капли воздуха, Джеррон прошептал присказку, используемую всеми его коллегами перед путешествием. Может, это и глупо, но прогулки по иным мирами многих делают суеверными.

— Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай!

Джеррон чувствовал, как его организм требует вынырнуть из аквариума и сделать вдох, но старался расслабиться и глядел через белую и густую разновидность воды на размытый силуэт Алли, которая через десять секунд станет его единственной надеждой и опорой.

— Пять, четыре…

Воздуха всё отчаяннее нахватало, Джеррон не позволял себе всплыть, и его тело начинало подёргиваться, руки и ноги непроизвольно напрягались, стремясь вытолкнуть тело наверх, к воздуху, а губы напряжённо сжимались. Здесь, внутри этого странного, инопланетного живого и даже — если верить архивам — разумного живого существа, любой человек начинал задыхаться очень быстро.

— Три, два, один!

По телу прокатилась тёплая, расслабляющая (даже как-то насильно расслабляющая) волна энергии. Всякий дискомфорт исчез, тело словно растворилось, исчезли все звуки, а в глазах стало быстро темнеть.

Когда Джеррон впервые покидал свой родной мир таким образом, он не на шутку испугался, решив, что умер. Смерть, конечно, не проблема с тех пор, как создали Хранилище Душ, но так обидно умирать молодым, и начинать всё заново!

И вдруг — яркая, пробирающая до костей холодной дрожью, вспышка. Словно всё, окружающее Джеррона вдруг стало излучать яркий-яркий свет.

Миг — и всё, Исследователь перестал воспринимать свой родной мир. Путешествие началось.

Если покидать свой родной мир самостоятельно, то это длительный и сложный процесс, однако, благодаря современной технике всё происходит почти мгновенно. Всем Исследователям во время учёбы объясняли, твердили, вбивали в голову как гвозди две основополагающие вещи, без которых отправляться в путешествия либо опасно, либо бессмысленно.

Во-первых — трезвость. Трезвость мыслей: абсолютная и постоянная. Ни фантазии, ни романтики, никаких экстазов — ничего. Только лишь холодный, скупой, расчётливый прагматизм в отношении ко всему. Лишь это позволяет Исследователю не сходить с ума, путешествуя по иным мирам, не «вестись» на то, что он там видит, и делать своё дело.

Во-вторых — память. Когда ты покидаешь свой мир, то оставляешь в нём не только своё тело, но и картину мира, в том числе и всю свою когнитивную карту, все желания, интересы и прочее. Да, конечно, можно умудриться утащить всё это с собой, но с таким грузом не уйти далеко, не говоря уж о том, что там, в иных мирах, надо ещё и работать. И когда ты выпадаешь из своего сознания, то лишь память — та психическая функция, которую можно таскать с собой практически везде — только она поможет тебе снова собрать некое — пусть и упрощённое — подобии своей личности. Именно благодаря памяти ты и не застреваешь между мирами в полном непонимании: кто ты и что тебе здесь надо.

Джеррон находился в пустом и (по крайней мере, так официально считалось) безжизненном пространстве между мирами. Отсюда он видел настоящую бездну нижних миров. Они были похожи на бесконечный бинарный код, если смотреть на них издалека и строго прямо: разветвляющаяся, как крона титанического дерева, система, в которой миры, похожие на тёмные и светлые квадратики располагались на «ветвях» по принципу подобия: одна ветвь — миры одного типа; другая ветвь — миры другого типа. А каждая ветвь, по сути, представляла собой тоже один из миров, который расщеплялся, разветвлялся на множество других, кажущихся со стороны меньше. Но это иллюзия, на самом деле каждый из миров, если в него войти, бесконечен. А две отдельно взятые бесконечности, по идее, равны. По крайней мере, лучше считать так — меньше проблем будет.

И вся эта бездна…

«Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай!»

И вся эта бездна представляла собой лишь разветвление, расщепление родного для Джеррона мира. То есть, как он (да и как любой Исследователь второго отдела!) предполагал, если Исследователи третьего отдела идут в верхние миры, то, оглядываясь назад, они, по идее, должны увидеть другие миры, находящиеся по соседству с родным для человечества, и каждый из них должен в свою очередь тоже расщепляться на бездну нижних миров…

«Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай!».

От перспективы увидеть «в лицо» всепоглощающую, НЕВОЗМОЖНУЮ, НЕРЕАЛЬНУЮ, НЕ МОГУЩУЮ СУЩЕСТВОВАТЬ бесконечность — или бездну — захватывало дух, и заклинивало рассудок (бесчисленное количество миров, находящихся на одной параллели, каждый из которых расщепляется на бесконечную «крону» из нижних миров… И ВСЁ ЭТО УВИДЕТЬ СВОИМИ ГЛАЗАМИ!!!.. не ешь меня бездна, не жуй, не глотай!)… но этого не случилось. Невозможное в принципе и абсолютно манящее зрелище так никто и не увидел. Для Исследователей верхние миры предстали в иной структуре, чем нижние. Разница оказалась как между кроной и корнями. И так уж вышло, что крона оказалась внизу. А из верхних миров структура мироздания выглядела совсем не так, и бесконечность бесконечностей никто так и не увидел. Кто знает, может оно и к лучшему… Хотя, такие мысли порочат «честь исследовательского мундира»! И не приемлемы для хоть сколько то уважающего себя и свою работу специалиста, ведь что может быть лучше, ценнее знаний! И знаний НИКОГДА не бывает много!

Всё это, конечно, так, но почему тогда каждый Исследователь второго отдела знал, и хотя бы пару раз в день повторял эту присказку:

«Не ешь меня бездна, не жуй, не глотай!».

Так надо. Хорошая примета.

У нашего сознания есть некие фильтры восприятия, предохраняющие нас от информационной перегрузки, однако, Джеррон оставил своё сознание, как и тело, в родном мире, и теперь только высочайшая степень самоконтроля позволяла ему нормально функционировать, не сходя с ума и не впадая в глубокий ступор от информационной перегрузки. Поначалу, когда он только учился на Исследователя, ему было тяжело всегда сохранять осознанность, находиться в, так называемом, пробуждённом состоянии, но затем оно стало для Джеррона естественным, и от высокой степени осознанности Исследователь начал получать утончённейшее удовольствие. Сейчас же ему было не до удовольствий, сейчас надо было работать на пределе своих возможностей.

— Джеррон ты меня слышишь? — спросила Алли. Исследователь не слышал голоса навигатора, просто к нему вдруг поступила информация из родного мира, которую он, расшифровывая, по привычке воспринял как голос и слова.

— Да. Выход состоялся, я в порядке, готов к работе.

Исследователь чувствовал еле уловимое присутствие навигатора, а точнее — инфоузла, и это присутствие обволакивало его, помогая сохранять осознанность и свою наличную энергию, которая иначе постоянно бы расходовалась.

— Передаю координаты родительского мира.

Родительские миры — это те миры, которые расщеплялись на целую ветвь нижних миров. Или их ещё иногда называли «точкой выхода».

Джеррон, находясь у основания кроны, скользил лучом внимания по, воспринимаемой сейчас как двухмерная, бездне мироздания, и тут один из несчётных лепестков на этой бесконечной кроне, засветился.

— Координаты получены, — отправил Джеррон мысль Навигатору, — Начинаю движение.

«Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай!».

Энергоструктура Джеррона потянулась к подсвечиваемому миру вслед за его вниманием. Он не летел и не шёл, а передвигался в межмировом пространстве, словно червь: попеременно вытягиваясь и сжимаясь.

Джеррону показалось, что он почти моментально достиг цели, но дома могло пройти уже несколько часов.

Исследователь воспринимал в упор полупрозрачную плоскость, на поверхности которой переливалось несколько цветов — в основном красный, жёлтый и голубой — мир, казалось, слегка колышется на неосязаемом ветру.

— Алли, я на месте.

— Вижу. Начинаем вход?

— Да, я готов.

Джеррон нырнул в подсвеченный навигатором мир. Однако, чтобы войти в любой из этих «лепестков» не достаточно просто «нырнуть» в него. Входить надо аккуратно, просачиваясь внутрь словно вирус, максимально растянув свою энергоструктуру, чтобы она входила в новый мир тонкой, незаметной струйкой, иначе «лепесток» просто не примет тебя, спружинит и ты полетишь, кувыркаясь, очень далеко. Сохранилось очень много — пусть и затёртых от времени — историй о том, как на заре существования Небесной Империи немало Исследователей погибло из-за неправильной техники проникновения в иные миры: может отпружинить так, что навигатор потеряет тебя, а без его помощи, находясь неизвестно в каких дебрях кроны Древа, Исследователь-странник протянет не долго — пространство между мирами быстро вытянет из него всю энергию, и, если это его не убьёт, то дело довершат неорганики.

Поэтому: никаких резких движений, всё надо делать очень плавно и осторожно.

Когда Джеррон оказался внутри, то его взору предстал необъятный бледно-красный, местами вымазанный в чём-то чёрном пористый массив, покоящийся под бескрайним чёрным до слепоты небом. Совершенно типичный мир, Джеррон был уверен, что его родина выглядит примерно так же, однако, органическое тело накладывает свой отпечаток на восприятие, и, возможно только по этому, для людей планеты не похожи на губку-лёгкие, а космос не выглядит как море густого дёгтя.

Впрочем, и то и другое — это лишь иллюзии восприятия, и Джеррон не стал тратить время, разглядывая живую планету в, до мозга костей, живом нижнем мире. Вместо этого, он спокойно ждал, пока навигатор выявит какую-нибудь форму местной фауны, так как, попадая в любой из миров, ты первым делом должен принять облик местного жителя, иначе о взаимодействии с этим миром не может быть и речи. Ну и, конечно, в бесформенном состоянии долго здесь не протянуть: твоя энергия, не защищённая какой-либо оболочкой, очень быстро закончится, выпитая этим миром.

— Джеррон, — раздался голос Алли, — Я подобрала тебе тело. Готов к трансформации?

— Начинай.

Можно трансформироваться и самостоятельно, но с помощью навигатора это делать гораздо легче и быстрее, а экономия своих сил это залог выживания.

Через пару секунд (как показалось Исследователю) он превратился в «местного». Джеррон не знал, как на самом деле выглядит, но его восприятие, привыкшее к объектам его родного мира, утверждало, что Исследователь получил паучье тело. Крупный, с телёнка, паук, у которого всё тело, за исключением головы, было покрыто лапами, позволяющими легко перемещаться по губчатым внутренностям планеты.

— Как я выгляжу? — спросил Джеррон своего навигатора. А, ведь, в самом деле, на кого он похож, если смотреть из дому?

— Самовлюблённо, — хихикнула Алли, — Если ты не против, мой инфоузел будет управлять твоим телом и доставит тебя до точки выхода.

— Нет, я сам, — Джеррон хотел покачать головой, но вместо этого всё его тело завибрировало, шелестя лапами.

— То есть, ты у нас не ленивый? Прекрасно, вот координаты.

Джеррон ощутил внутри себя сильный, но ненавязчивый зов, словно что-то в нём, находящееся там, где дома было бы солнечное сплетение, потянуло вперёд и вниз — в направлении точки выхода.

Джеррон, последний раз взглянув в глаза космосу, который иногда покапывал чёрными, тягучими каплями, и нырнул в ближайшее отверстие в планете, оказавшись в нескончаемом лабиринте, состоящем практически только из развилок, и в котором можно было двигаться во всех направлениях, по всем поверхностям, благо, паучьи лапы это позволяли.

Иногда внутренности планеты становились расплывчатыми, и на какие-то доли мгновений превращались в привычные комнаты и коридоры родного мира: это человеческие шаблоны восприятия, как инфоузел, выдавали «ошибки» и микро сбои, пытаясь обработать совершенно чуждую для себя информацию.

Время от времени Джеррону встречались местные жители: кто-то из них не замечал его, кто-то шарахался. Это его защищал навигатор, иначе бы эти существа не преминули бы поесть тёплой, вкусной человеческой энергии. Человек здесь — особенно мужчина — это настоящий деликатес, ведь энергия неорганических существ на вкус совершенно искусственная, как пластик, или металл, не то, что человеческая!

Джеррон видел своё тело, видел тот титанический лабиринт, в котором оказался, но местные обитатели для него были просто пятнами зелёной, или голубой энергии: его восприятие ещё не настроилось на них, и видело этих существ скорее как некий пространственный парадокс, ошибку, сбой программы.

В древних архивах сохранились упоминания о том, что первые Исследователи повально сходили с ума, только-только начиная изучать иные миры, не имея никакой закалки (к примеру, энергодинамические техники), не зная правил безопасности (трезвость, отсеивание любой информации, не имеющей жизненно важное значение, и тому подобное).

Но те времена, когда владыки, ныряя в иные миры, были лёгкой добычей, давно прошли, теперь Исследователи даже здесь, в дебрях мироздания, вообще-то чуждых и противоестественных для человека, стали заметной силой, с которой неорганикам пришлось считаться.

Вскоре Джеррон достиг точки выхода в новый мир. Исследователь, уцепившись многочисленными лапами, висел на пористом потолке огромного пустого пузыря в глубине планеты. Точка выхода была ничем не примечательна, Джеррон её даже не видел, просто инфоузел дал сигнал, что она находится здесь. В точке пространства непосредственно перед лицом Исследователя… или тем местом на теле, которым он воспринимал мир.

— Алли? — позвал Джеррон.

— Да, я вижу, что ты на месте. Расслабься, сейчас мы начнём раскрывать мир.

— Каковы предварительные данные?

— Энергии потребуется многовато, возьмём её из твоего нового тела… придётся израсходовать его целиком.

— Не слабо…, — Джеррон поёжился. Настолько закрытых миров он ещё не встречал, и понимал, что, когда его тело сгорит, превратится во вспышку энергии, буравящую пространство, ему придётся не сладко.

— Джеррон, зря ты забросил энергодинамику…, — по голосу было ясно, что Алли не на шутку встревожена, — Давай прервём путешествие, ты наберёшься сил…

— Нет, Алли, раз уж мы добрались сюда, поздно отступать. Запускай программу раскрытия, я выдержу.

— Как знаешь, но…

— Алли, не волнуйся за меня, просто сделай это!.. а мою квартиру в случае чего можешь забрать себе, — усмехнулся Джеррон.

Молчание. А затем она спокойным, деловым и, может быть, каким-то отстранённым голосом сказала:

— Хорошо. Начинаю процедуру раскрытия мира… держись там!

— Держусь, — хмыкнул Джеррон, бросив взгляд на свои паучьи лапы, крепко вцепившиеся коготками в алый пористый потолок.

Теперь от него ничего не зависело, инфоузел сам всё сделает, используя Исследователя просто как инструмент.

До начала раскрытия мира оставалось несколько секунд, и Джеррон, стараясь не думать о том, что сейчас начнётся такое, отчего его мозг может просто не выдержать и расплавиться (ходят слухи, что такие случаи имели место быть), принялся разглядывать окружающее пространство. Оказалось, что на дне того «пузыря», на потолке которого висел Исследователь, бурлит настоящая неорганическая жизнь: какие-то существа, представляющие собой нечто вроде бликов на воде, сновали туда-сюда, кружились друг вокруг друга, словно бы общаясь…

— Начали! — раздался напряжённый и тревожный голос Алли.

«Не ешь меня, бездна, не жуй, не глотай…», — только и успел подумать Джеррон.

Сначала он ощутил быстрое, мимолётное, но очень сильное, жгучее, сексуальное возбуждение. Оно тут же прошло, сменившись нестерпимым внутренним возбуждением, как будто Джеррона сжимало в одну точку, вибрирующую от переизбытка энергии в ней.

Его тело начало светиться. Сначала слабо, затем всё сильнее и сильнее, слой за слоем становясь прозрачным, и так до тех пор, пока не стала видна сердцевина энергоструктуры Исследователя — витой стержень, мелко трясущийся от напряжения.

И тут началось… Джеррон взорвался, превратившись в широкий луч густого, плотного света, направлены на невидимую точку выхода, и исчезающий в ней.

Исследователь бился в агонии. Он даже не сходил с ума — он УЖЕ сошёл, его сознание словно бы выворачивали на изнанку, нейронные связи в мозгу взрывались, создавая ослепительные вспышки, гибли, появлялись новые — совсем странные, непонятные, противоестественные… НЕВОЗМОЖНЫЕ.

Но и сознание, и своё тело Джеррон оставил дома, в родном мире…

— Держись! Осталось немного! — раздался голос Алли. Такой странный, непонятный… но единственный реальный, как глоток свежего воздуха в том психоделическом хаосе, аду, в котором оказался Джеррон… или — в который превратился?..

Исследователь не ответил, но голос навигатора принёс ему какую-то уверенность в том, что то состояние, в котором он сейчас находится — не единственно возможное, и скоро ему станет легче… правда, Джеррон уже не помнил, как это — легче…

— С-с-с-с! — раздалось за плечом Джеррона. И вдруг вся эта свистопляска прекратилось, как и не было её. Джеррон снова висел под пористым алым потолком, но теперь он не держался за него, и не был пауком, а представлял собой просто конгломерат энергетических нитей — так он выглядел до обретении местного паучьего тела.

Исследователь обернулся, и увидал перед собой небольшой энергетический сгусток, похожий — как и все находящиеся в этом мире неорганические существа — на блик на воде. Вот только этот плоский, двухмерный блик, в отличии от остальных, переливался всеми цветами радуги, не был одноцветным.

— Иди со мной, — сказало существо, прикрепляясь к тем энергетическим нитям Джеррона, которые находятся у человека в животе… если, конечно, у человека есть тело.

Исследователь был так удивлён происходящим, что позволил этому мелкому и, должно быть, в принципе, безобидному неоганику коснуться себя.

В следующее мгновение Исследователя как всосало во что-то, и он оказался совершенно в другом месте: не было больше пористого пузыря вокруг. Мимо Джеррона проплывали наэлектризованные облака, и Исследователь тут же заметил, что здесь присутствует ещё одно измерение — время: он мог наблюдать эти облака в любой момент времени: в (условно) данный момент, через несколько минут после данного момента, и до этого. И он мог перематывать время вперёд-назад так же легко как, к примеру, вращать головой.

— Алли, — позвал Джеррон своего навигатора, — Алли, где я?

Он уже понимал, что попал в какой-то другой мир… но КАК?!

— Джеррон? — судя по голосу, Алли была перепугана.

— Что со мной случилось?! Где я?!

— Успокойся, ты очень ослаб, тебе нельзя терять силы ещё и на эмоции! — оборвала его Алли, — Подожди минутку, попробую разобраться… Ты в новом, раскрытом мире… Джеррон, поздравляю, у нас получилось! Хотя, мне не понятно: каким образом?

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Джеррон. В иных мирах вдоволь непонятного, но когда что-то непонятно навигатору, работающему за инфоузлом, вот тут пора уже бить тревогу!

— Мы не закончили раскрытие мира. У тебя не хватило энергии, и я уже хотела прервать процедуру, как вдруг… как вдруг ты исчез! Я пол часа обшаривала всю крону Мирового Древа, но… но… тебя НИГДЕ НЕ БЫЛО!

Джеррон ощутил, как внутри у него всё леденеет: когда Исследователь пропадает без вести в иных мирах на несколько минут, то его находят уже только в Хранилище Душ, ожидающего своего нового перерождения, а тут… его не было пол часа, ТРИДЦАТЬ МИНУТ! И он ещё жив…

— Джеррон, — спросила Алли после недолгой паузы, — Джеррон, как ты себя чувствуешь?

Исследователь вдруг понял, что его навигатор плачет, и ощутил, как в нём пробуждается одна из родных, таких домашних психических программ: если женщина плачет, то мужчину уже ничего, кроме неё не интересует, даже то, что он сам, по идее, уже должен быть мёртв.

— Алли, всё хорошо, — ответил Джеррон, разрешив себе небольшое потворство своим древним программам поведения. Как-никак, Алли сейчас это нужно, отчего бы не уважить её?

— Мы закончили раскрытие мира? — спросил Джеррон, — Он зафиксирован на карте?

— Да…

— Хорошо. Алли, вытаскивай меня отсюда, и пойдём, я угощу тебя чаем!

— На самом деле, мы совершенно не знаем, с чем работаем. Такие термины, как верхние и нижние миры, Древо Мира — это всего лишь наша выдумка. Просто нам было необходимо как-то описать ту реальность, с которой мы пытаемся взаимодействовать. Да, мы видим нечто похожее на крону, или ветви, мы видим подобие лепестков и почек — но это лишь наши шаблоны восприятия, которые мы — люди — тащим с собой в непознанное. Мы столкнулись с чем-то превосходящим всё, что мы только можем знать, и назвали это мирозданием. Пошли по пути тотального упрощения. Возьмём то же взаимодействие с неорганиками. По сути, любое взаимодействие — в том числе и между людьми — это обмен энергией, но там, как мы говорим, в других мирах, мы не способны понять и сотой части нюансов взаимоотношений местных обитателей друг с другом и с окружающим пространством. Мы видим лишь разноцветные сгустки, вихри и потоки энергии, и среди нас принято наивно сводить взаимодействие существ из непознанного к поглощению, поеданию друг друга. И это для нас очень страшно, мы слабы и закостеневши, и то, что для неоргаников могло бы быть, к примеру, простым обменом слюны во время поцелуя, для нас является пугающим посягательством на нашу энергию. Мы не видим в иных мирах ничего — лишь свои шаблоны восприятия и своё тотальное, всеобъемлющее НЕПОНИМАНИЕ. Поэтому, дорогие мои, всегда помните, что Исследователи работают не с энергией, сознанием, варварами, неорганиками, этим, или другими мирами, а только лишь со своим невообразимым НЕПОНИМАНИЕМ.

«Да уж… мы работаем только лишь со своим непониманием, населяя его своим фольклором: мирами, неорганиками, энергией…», — мысленно согласился с лектором Джеррон.

Рабочий день закончился, и Исследователь, идя по коридорам Древа Мира, остановился у одной из студенческих аудиторий — послушать, чему учат новое поколение Исследователей. Впрочем, тому же, что и старое.

Алли не на шутку переволновалась за Джеррона. Она уже успела проститься с ним, думая, что его личность уже стирается в Хранилище Душ, память блокируется, и он готовится к новому рождению.

«Не дождётесь!», — улыбнулся Джеррон.

Алли сильная девушка — иначе бы она не стала Исследователем — и быстро успокоилась, Джеррону даже не пришлось ей особо в этом помогать. Обнял, погладил по голове — и всё, отпустило. Она снова была собрана, весела и в меру деловита.

Исследователи сегодня раскрыли новый мир, день прошёл очень даже не зря! Они сходили в студенческое кафе, находящееся в Древе Мира, где собирались учащиеся и второго и третьего отделов. Удивительно, как иные миры влияют на людей! Большинство Исследователей второго отдела можно было легко отличить от их коллег из третьего: работающие со своим незнанием, именуемым нижними мирами, выглядели достаточно мрачно и замкнуто, источая грозную внутреннюю силу, а те, кто путешествовал каждый день в верхние миры были на оборот: светлыми, улыбчивыми и какими-то утончённо-эфемерными, словно небожители, на минутку сошедшие на землю.

Но работа не на всех откладывала такой заметный отпечаток. Вот, те же Джеррон и Алли мало отличались от обычных людей, и без исследовательской униформы могли вполне сойти даже за Наслаждающихся. Правда, когда Джеррон сильно уставал на работе, он тоже, как и некоторые его коллеги, становился похож на «тёмного мага» из варварских сказок, даже голос изменялся, становился хриплым, утробным. Но такое случалось редко.

Джеррон не рассказал Алли о том странно неорганике, который вывел его в новый мир. Это существо было крайне необычным: с виду маленькое и безобидное (много ли в нём может поместиться энергии!), но оно с лёгкостью взломало и инфоузел, и энергоструктуру Джеррона, буквально одним прикосновением! И, если бы, неорганик сделал это для того, чтобы съесть Джеррона, или вселиться в него, то всё становилось бы на свои места, но нет же! Вместо этого существо из нижних миров помогло (ПОМОГЛО! ЭТО ЖЕ НОНСЕНС!) Исследователю. Помогло и — исчезло, даже не потребовав никакой платы за свои труды.

Но Джеррон решил умолчать об этом: если он больше никогда не встретится с этим неоргаником (вкус чьей энергии он до сих пор ощущал где-то глубоко в костях: что-то искусственное, инертное…), то и ладно: мир велик и удивителен, к чему сходить с ума из-за каждого маленького чуда? Да и к чему тревожить лишний раз Алли? Пусть считает, что её напарник, как настоящий герой, сумел из последних сил, каким-то чудом прорваться в закрытый мир.

Начальству тоже пока незачем знать о произошедшем: во время расследования тут же выяснится, что Джеррон халатно относился к ежедневным энергодинамическим практикам, чем подверг свою жизнь опасности…

«А потом доказывай, что ты не верблюд», — подумал Джеррон, — «Если и докажешь, то, по крайней мере, на месяц от работы всё равно будешь отстранён».

— Так что, — продолжал лектор, — Мы совершенно не знаем и не понимаем, с чем работаем, и где находятся так называемые иные миры: в параллельной реальности, в других галактиках, или всего лишь у нас в голове. Как показывает десятитысячелетняя история Исследователей, эту загадку разгадать невозможно, однако — и это наиболее важно! — пытаясь разгадать её, пытаясь постичь непозноваемое, совершая тщетные относительно поставленной цели усилия, мы получаем наиценнейшие побочные эффекты: те знания, которые мы находим в нижних и верхних мирах, те знания, на которых зиждется вся Небесная Империя! Однако, все эти знания абсолютно бесполезны для понимания того великого НЕПОЗНАННОГО, откуда мы их черпаем. И что есть это непознанное: некий аспект мироздания, слишком великий, чтобы постичь его, или же это мы сами — слишком близкие для себя, чтобы что-либо разглядеть?

Джеррону надоело слушать, и он пошёл дальше по коридору — к выходу из Мирового Древа.

Рабочий день закончился, и Джеррон покинул Древо Жизни. Он сел в транспортную вагонетку (пришлось простоять в недолгой очереди: рабочий день закончился не только у него одного) и бортовой инфоузел телепатически считал пункт назначения. Алли уехала на предыдущей вагонетке. Они с Джерроном, как обычно, тепло распрощались. Джеррон не считал, сколько лет они уже в одно и то же время выходят из Мирового Древа, он сажает её на вагонетку, а затем уезжает сам. Всё это уже стало, словно бы, частью его. Тёплой, родной.

Глядя в окно на проносящиеся мимо мосты и башни, Джеррон откинулся в, принимающем максимально ортопедическую форму, кресле и бессознательно сложил руки на животе чуть ниже пупка. Это была очень распространённая привычка среди Исследователей — держать ладони на животе. Таким образом, энергия нагнетается внутрь тела, и не рассеивается. Приятное ощущение. Пожалуй, по этой привычке Исследователя можно было узнать в любой толпе: спокойный, несколько отрешённый, с ладонями сложенными на животе.

Биоимплантант предложил прослушать рекламу.

— Вас приветствует вечерняя рекламная пятнадцатиминутка! — раздался бодрый голос в голове.

За прослушивание пятнадцати минут рекламы на твой банковский счёт начислялась какая-то сумма денег. Джеррон не помнил уже сколько именно: в детстве это была значительная прибавка к карманным деньгам, но сейчас Исследователь предпочёл отказаться от этих денег и насладиться тишиной.

Джеррон направился к Финне — своей давней любовнице из третьего отдела. Как он обнаружил, став Исследователем, любовные отношения с представителями других каст, не воспринимающими энергию как Исследователи, довольно скучны и пресны: чем ближе человек к Силе, тем приятнее он в постели. Вероятно, отчасти из-за этого каста Исследователей стала довольно закрытой, замкнутой сама на себе.

Выйдя из вагонетки на нужной остановке, Джеррон поднял голову, глядя на далёкую вершину тонкой зеркальной башни, в которой жила Финна. Подойдя к двери, Исследователь положил на неё ладонь, связываясь с квартирой Финны, но её не было дома: как часто бывает, её рабочий день заканчивается позже.

Джеррон решил дождаться её на одной из лавочек парка, что был разбит на мосту перед башней-домом.

Тут было мало людей, но — зато — много птиц. Джеррон не был уверен в том, что они настоящие, но пели они хорошо! Слушая их пение, Исследователь смотрел в направлении края моста: там Янтра плавно приближалась к закату, заливая, словно проливным дождём, своим светом башни и мосты Сварги.

— Ты не был в Пекле…, — прохрипел, плюхнувшийся на лавку рядом с Джерроном. Одежда незнакомца была из аэрозоля и ткань уже местами расходилась по швам — видимо, он уже пару дней не переодевался.

Исследователь молча поднял бровь, выражая своё непонимание незнакомцу. Судя по серому лицу, неопределённого цвета глазам и выступающим сосудам на висках, он был из касты Наслаждающихся. Внешний вид Джеррона ничем не указывал на его принадлежность к касте Исследователей: он носил предельно индифферентную одежду и старался, чтобы путешествия в нижние миры не превращали его в мрачного колдуна, а потому его часто принимали за одного из Наслаждающихся. А правая рука с перстнями Исследователя на пальцах лежала на животе, накрытая сверху левой.

— Ты не был в Пекле, — повторил незнакомец, — Это и к лучшему. Мне говорили, что там столько приключений, что это лучше любого наркотика, что это настоящий новый мир! Но всё ложь. Мне нужно что-то посильнее той дряни, что выдают сейчас за наркотики и тем более что-то посильнее драк и погонь Пекла!

— Не пора бы тебе отдохнуть, парень? — поинтересовался Джеррон. В принципе, ему было всё равно на этого Наслаждающегося, но долгие путешествия на другой край вселенной учат бережному отношению к своему родному миру, и даже к его обитателям.

— Нет! Всё не то! Раньше я мог дойти до передоза, но эти проклятые гомункулы, откачивая меня в прошлый раз, что-то изменили в моём теле — теперь меня ничто не берёт!

— Сколько тебе лет?

— Не знаю, прекратил считать после двухсот пятидесяти, — отмахнулся Наслаждающийся. Его тело мелко тряслось, глаза безумно смотрели в одну точку.

Джеррон огляделся: не идёт ли Финна. Встречи со старыми Наслаждающимися способны отбить всё хорошее настроение.

— Меня уже ничто не берёт, — продолжал незнакомец, — Но я знаю что делать!

Он вынул из кармана какой-то аэрозоль и брызнул им себе на глаза. Джеррон по запаху узнал этот наркотик. Правда, во времена, когда Джеррон был наслаждающимся, это вещество на глаза не брызгали, а применяли иначе… более мягко что ли.

— А теперь, дружище, смотри! — Наслаждающийся налитыми кровью и словно потерявшими возможность закрываться глазами вперился в Джеррона, — А теперь смотри и запоминай: вот сейчас именно то состояние, когда суицид должен поднять тебя на такой пик удовольствия, о котором даже Исследователи ничего не знают! Эти придурки делают вид, что перестали быть наслаждающимися… как бы не так! От наркоты отказались, но зато у них есть целая куча приспособлений, чтобы достичь всех этих состояний и без наркотиков!

Незнакомец вынул из кармана два электрода и надел их себе на виски.

— Сходи в магазин там, за углом, там и спрей и эти штуковины продаются, — незнакомец откинулся на спинку лавки, блаженно улыбаясь, вся его нервозность и дрожь в теле прошла, — Суицид по кайфом это лучшее из того, что есть… Во всём этом рафинированном мире, в котором нас превратили в сытых дойных животных, говоря, что такова божественная жизнь… во всём этом мире, где позволены все удовольствия, а наши тела сделаны так, чтобы выдерживать весь этот нескончаемый кайф, нет ничего лучше, чем перегнуть палку своей живучести, перегнуть до треска и сломать… выйти за край, переступить черту… и получить острейший кайф… кайф, который тебя не отпустит…

Речь незнакомца замедлялась, глаза постепенно закатывались, электроды начали мигать задорными сине-красными огоньками и у Наслаждающегося потекла из носа кровь, заливая блаженную улыбку.

— Эх…, — вздохнул Джеррон, — И надо ж было ему решить помереть именно на моей лавке!

Исследователь поднялся и прогулочным шагом направился к остановке вагонеток: Финна должна была приехать с минуты на минуту, и если для Джеррона — исследователя второго отдела — смерть Наслаждающегося ничего не значила, то для Исследователей третьего отдела, общающихся с высшими существами, это была трагичная гибель живого существа…

— Пустая трата органики, — хмыкнул Джеррон, оборачиваясь и наблюдая, как подоспевшие как из ниоткуда гомункулы-медики забирают тело Наслаждающегося. У того слегка тряслись конечности, но — Джеррон видел это по его начавшей разлагаться энергоструктуре — он был уже мёртв — дрожь это лишь остаточные рефлексы, вызванные электродами на голове.

Вскоре приехала Финна. Тёмные распущенные пышные волосы (Джеррону казалось иногда, что они пребывают в постоянном движении, как змеи… это сказывалась сущность Исследователя нижних миров — во всём видеть опасность… особенно в других существах, которые тоже могут пользоваться энергией) и в лёгком белом сарафане с изображёнными на нём синими цветами. Эдакий сотканный из света ангел, сошедший на землю. Работа в третьем отделе превращала людей в сказочных существ.

— Не ожидала тебя сегодня, — улыбнулась Исследовательница.

— Я тоже. Но Сила распорядилась иначе, — улыбнулся Джеррон, целуя Финну. На работе слово «Сила» было под негласным запретом: слишком много в нём древнего, таинственного, самостоятельного, непостижимого… вместо этого слова принято использовать слово «энергия» — куда более индифферентное и безопасное. Его можно даже в какой-то степени объяснить… Но Исследователи в личном общении любили называть это Нечто, пронизывающее весь мир, слово Сила. Считается, что это просто холодная, безличная энергия… но все Исследователи со временем начинали в глубине души называть её Силой. Может быть она и безлична — Джеррон не знал наверняка — но то, что она жива и тоже как-то воспринимает мир — в этом он был уверен.

Некая непостижимая могущественная Сила, пронизывающая всю вселенную… живая, необузданная, имеющая свою — в принципе непостижимую — волю…

— Сегодня ещё один из наших сошёл с ума, — сразу начала рассказывать последние новости Финна, — В одном из верхних миров он встретил неорганика, которого посчитал Богом. Тот соединил свою энергоструктуру с энергоструктурой этого дурня и увёл его в свой собственный мир.

— И вы его там оставили? — изумился Джеррон.

— Нет, конечно! Глупость одних ещё не означает отказ от гуманизма других, — хмыкнула Финна, — Меня оторвали от работы, чтобы вытащить этого дурня. Я пошла по его следу, вошла в мир того неорганика… знаешь, тут я и поняла, чем работа в нижних мирах лучше, чем в верхних: неорганики из ваших миров дают знания, иллюзию могущества, тешат тщеславие, но, когда вынимаешь обратно Исследователя, попавшегося на эту удочку, то он либо сам тебе полностью содействует, либо — по крайней мере — чувство самосохранения ему — хоть ненавязчиво, порой — но подсказывает, что пора домой. В конце концов, любой — даже слепой и тупой как пробка — чувствует, что неорганики из нижних миров опасны…

Двое исследователей рука об руку шли по парку и прошли мимо той лавки, на которой совсем недавно умер Наслаждающийся. Но ни его тела, ни гомункулов уже тут не было.

— А трудность в нашей работе, — продолжала меж тем Финна, — Заключается в том, что наши неорганики не внушают ужаса и ловят всякого рода дураков не на такие прагматические вещи, как могущество и знания. Они внушают людям любовь, веру, преданное поклонение… Когда я прошла за тем бедолагой, то я увидела его и ещё несколько десятков хиленьких неоргаников, счастливо поклоняющихся тому существу, чей был тот мир.

— И как ты его забрала с этого праздника? — усмехнулся Джеррон, не переставая удивляться открытости Исследователей из третьего отдела: мало того что так легко, с ходу, они готовы всё рассказывать, так ещё и делают это на улице, где есть посторонние люди. Как ни старался Джеррон не подвергаться изменениям своей касты, он всё равно с годами становился всё более и более скрытным.

— Поначалу я — глупая — пыталась с ним поговорить, — продолжала Финна, — И он стал переводить меня в свою веру, а когда мои доводы оказывались сильнее его глупости, то тот неорганик, которому там все поклонялись, просто вливал новую порцию энергии в этого беднягу, и тот снова оказывался непоколебим в вере. А когда это существо попыталось и меня коснуться, а поняла, что, как говорится: «в гостях хорошо, а дома лучше». Запросила всю энергию, что была в инфоузле моего навигатора, схватила этого, счастливо воспевающего хвалу своему новоявленному божеству дурня и мы смылись из того мира.

Говорят, когда тот Исследователь проснулся в нашем мире, он рыдал как ребёнок и просил, чтобы его вернули к «Богу»…

— И что с ним теперь будет? Что говорят Хранители?

— Его взяли в стационар на лечение. Конечно, есть ещё надежда на то, что он сможет нормально жить после такой травмы в энергоструктуре, которую нанесло ему то существо (сделав неудачливого Исследователя любовно зависимым от себя), но надежды мало…, — Финна грустно вздохнула, открывая дверь и заходя вместе с Джерроном в лифт, — Такие случаи у нас редкие, и я ни разу не слышала об удачной реабилитации после такого. Скорее всего, его вернут в касту Наслаждающихся… или позволят испытать свои силы на экзамене в касту Хранителей… не знаю.

— А ты слышал, — Финна вдруг заговорила полушёпотом, как будто рассказывая Джеррону некую страшную тайну, — А ты слышал о том, что пути верхних миров стали искажаться? Там не так, как у вас — мы путешествуем по огромным тоннелям между мирами… и эти тоннели стали изменяться: теперь никогда не знаешь, куда придёшь, следуя старым и, казалось бы, знакомым путём… что-то происходит, Джеррон… я смотрела древние документы, но там нет ни единого упоминания о подобном. Я сейчас рассказывала тебе о своём коллеге, попавшем в плен к неорганику. А знаешь, из-за чего это случилось? Не потому что он был непростительно глуп и слаб — нет, он вполне подходил для той задачи и того места, куда направлялся — но он попал в совершенно другую сторону системы верхних миров. И оказался не готов к тому, что его там ждало… но он ходил уже давно исхоженным тоннелем — он просто НЕ ДЛОЖЕН БЫЛ оказался там где оказался… и, знаешь… я тоже собиралась тогда пройти тем тоннелем, но тот парень опередил меня… кто знаешь, может, если б не он, это я бы сейчас страдала в стационаре от разлуки со своим божеством?

— Главное, что ты цела, а тот парень теперь не дойная корова неорганика, — Джеррон обнял Финну. Не верилось ему в то, что она говорила об изменениях в структуре верхних миров: уж слишком это казалось неправдоподобным. Да и произойди такое — это было бы величайшей сенсацией. Джеррону представился новостной лозунг: «ВСЕЛЕННАЯ ЖИВА И ОНА МЕНЯЕТСЯ!» — и он мысленно усмехнулся.

— Ты умница.

— Знаю, — улыбнулась Финна.

А Джеррону тем временем вспомнился тот его нечаянный знакомый Наслаждающийся. Что-то он говорил такое перед смертью о дойных коровах… но вот что?..

— Я тут недавно услышал от одного Наслаждающегося, — заговорил Джеррон, обнимая Финну и вместе с ней смотря на уносящуюся вниз и в ширь панораму вечерней Сварги из кабины прозрачного лифта, — Будто бы между нами и Наслаждающимися нет разницы: и мы и они стремятся к изменённым состояниям сознания, только они для этого используют наркотики и никак не оправдывают свои действия, а мы — технологические приспособления, энергодинамические техники и считаем, что тем самым приносим благо всей Небесной Империи… но, ведь, действительно… Много ли пользы мы приносим? — продолжал Джеррон, — Что-нибудь из знаний, найденных тобой, было уже применено?

— Нет…

— Вот и у меня то же: всё, что нашёл обрело — боюсь что вечный — покой в хранилище… А мы ж с тобой не первое десятилетие работаем…

— Джеррон, то, что мы делаем, — возразила Финна, отстранив Исследователя и серьёзно взглянув ему в глаза, — Это не претворение в жизнь культурных и научно-технических революций — у нас и так всё есть, к чему революции? — то что мы — Исследователи — делаем это информационная «подушка безопасности». Знания есть и в случае чего…

— Нам будет проще предотвратить или пережить следующую Тёмную эру, и восстановиться после неё — кивнул головой Джеррон, — Да, в таком взгляде на проблему тоже что-то есть. Но — при этом — только благодаря знаниям, что мы — Исследователи — тысячелетиями выуживаем из других миров — Тёмные эры стали возможны… Именно эти знания дали отдельному человеку возможность стать настолько могущественным, чтобы уничтожить всю нашу цивилизацию…

— А это ты уже банальности говоришь, — Финна отвернулась к панораме города, — Знания — зло, назад в пещеры, да?

Джеррона в глубине души ранило то, что Финна вдруг — просто из-за того, что не все его мысли сходятся с её — проявляет холодность. Они и так редко виделись — только для того, чтобы заняться любовью, и почти никогда не общались. Только тот неприятный инцидент с коллегой, попавшем в плен к неорганикам привёл к тому, что Финна вообще о чём-либо стала разговаривать: обычно она отделывалась буквально парой слов.

Такие отношения иногда очень огорчали Джеррона — ему постепенно начинало хотеться чего-то бОльшего от этой женщины… но он прекрасно понимал, что любовные привязанности это слабость и негоже Исследователю пятнать себя такими вещами.

— А ты слышала что-нибудь о наших детях? — вдруг вырвалось у него.

— Ничего нового. Недавно пришёл ежемесячный отчёт об их жизни в храме детей. Всё по прежнему. Растут, — безразлично и с оттенком удивления ответила Финна, — Да забудь ты об этом всём, — она вдруг улыбнулась и, целуя, обняла Джеррона.

Лифт как раз пробыл на нужный этаж.

Финна лежала на мягком полу в стиле тигровой шкуры, а Джеррон ласкал её.

Инфоузел издавал мелодичные вибрирующие звуки с текучей тональностью, настраивая нервную систему любовников друг на друга.

Джеррон накрыл ладонью половые губы Финны и, заглянув ей в глаза сквозь бирюзовый полумрак комнаты, сказал:

— Откроем врата смерти.

— Да…, — одними губами произнесла она.

Когда предварительные ласки заканчивались, то двое решали, чем займутся теперь, когда их сексуальная энергия пробуждена: либо через слияние своих энергоструктур превратят эту энергию в творческую силу, которую можно будет использовать в дальнейшем — это называлось открыть врата жизни — либо займутся сексом, потратив часть этой энергии — откроют врата смерти.

— Да…

Этим утром в небе был только Светоч: Янтра поднимется только во второй половине дня. Джеррон ехал в вагонетке на работу, расслабленно вспоминая события прошлой ночи. И всё бы хорошо, но две вещи нарушали его душевную гармонию: то, что Финна не позволяла их общению выйти за пределы секса — даже разговоры были редкостью, и вот теперь — хоть они и работают оба в Древе Жизни — она села в другую вагонетку, предпочтя добираться до работы в одиночестве. Внутренний свет, излучаемый Исследователями третьего отдела, делал их неуловимыми для других людей и их чувств.

Но и это ещё не всё: Джеррон понимал, что действительно в последнее время пренебрегает всякими мерами предосторожности. Он давно не практиковал энергодинамику, чтобы наполнить и укрепить свою энергоструктуру, и вчера это чуть было не стоило ему жизнь — или, по крайней мере, здоровья — и вот теперь он мало того, что потратил часть своей энергии на секс, так ещё и пропустил очередную утреннюю тренировку. Говорить Алли об этом, чтобы она была аккуратнее, работая с ним в нижних мирах — полнейшая глупость. Джеррон был уверен, что она вообще откажется с ним работать, пока он не приведёт себя в порядок. Но уходить в отпуск ему ой как не хотелось… мало того, что работа была ему чертовски интересна, так она в последнее время являлась единственным способом избавиться от мыслей о Финне… а эти мысли всё чаще тревожили его.

«Привязываюсь», — думал Джеррон, глядя на проносящиеся мимо шпили и мосты, — «Если слишком сильно привяжусь, то снова стану не более чем одним из Наслаждающихся, не способным ни на что, кроме пестования своей привязанности».

Поприветствовал Алли, и соврав ей, что снова занялся энергодинамическими практиками, Джеррон поинтересовался бодрым голосом:

— Ну что, какова наша миссия на сегодня?

— Постараться не уничтожить Сваргу, — отстранённо сказала Алли, работая с инфоузлом, — В общем, — она оторвалась от него и, сморгнув, снова вернулась в реальность, говоря живым голосом, — В общем, сегодня нам надо вернуться в открытый вчера мир…

— И поставить свой флаг на новой земле!

Алли улыбнулась:

— Что-то вроде этого. Ныряй в раствор — он уж заждался. Надо исследовать новый мир и синхронизировать его с нашим. Помнишь, ведь, там четыре измерения? Так вот, надо сделать так, чтобы для нас время там текло стабильно — так же как здесь, а не металось туда-сюда, иначе с тем миром будет практически невозможно работать.

— Да, понимаю: пока время в таких мирах не усмирить, навигатор мало чем сможет помочь путешественнику, — отмахнулся Джеррон, почти дословно повторяя то, чему их учили когда-то, — Приступим?

— Да…, — Алли с сомнением взглянула на Джеррона, — Ты, ведь, понимаешь, насколько это путешествие будет трудным? Ты, ведь…

— Да, Алли, всё в порядке, — успокаивающе улыбнулся ей Джеррон, — Я вчера вечером и сегодня утром занимался — теперь я в хорошей форме! Да просто в отличной!

— Эх… знаешь что, Джеррон, когда-нибудь я тебя стукну. Так, просто, для профилактики! Каждый раз не пойму: толи с нормальным человеком работаю, толи смертника в последний путь отправляю…

— Три. Два. Один.

Вспышка. Бесконечная матрица нижних миров. Путешествие началось. Теперь в нужный мир можно было войти напрямую, а не через его верхнего соседа.

— Джеррон, — услышал он голос Алли перед тем, как новый мир поглотил его, — Не забудь: тебе нужно как можно скорее найти то состояние сознания, в котором и тот мир и наш воспринимались бы тобой в одном времени. До этого…

— Ты наврядли сможешь помочь, — закончил за неё Джеррон, — Не волнуйся, Алли, я скоро свяжусь с тобой!

«Не ешь меня бездна, не жуй, не глотай!», — он храбрился перед Алли, чтобы хоть навигатор не волновался, а сам-то Джеррон прекрасно понимал, в насколько опасную авантюру ввязался.

И снова это зрелище: тёмно-бардовая, вроде бы, каменистая пустыня под ногами и тёмно-фиолетовые мерцающие облака, несущиеся по чёрному небу во всех направлениях. И снова «сейчас», «до» и «после» стали словно бы вещественными, Джеррон мог воспринимать их попеременно и произвольно. Когда он — много лет назад — впервые увидел мир, в котором время воспринимается подобным образом, то, казалось, был готов сойти с ума. Но уже примерно спустя минуту сознание Исследователя полностью адаптируется к такой реальности: после тех изменений в нервной системе, которые переживают Исследователи во время обучения, они становятся способны воспринимать практически любую реальность, хоть сколько то доступную человеку, как свою родную.

«Теперь, нужно создать место Силы», — размышлял Джеррон, оглядываясь по сторонам. Когда в такой дали от своего родного мира, реальности, тела и сознания ты, по крайней мере, можешь слышать собственный внутренний голос — это очень помогает не раствориться в шизофренической энтропии.

«И так, что мы имеем», — продолжал разговаривать сам с собой Джеррон, — «Впереди равнина… Справа, совсем рядом, начинаются горы… высоченные! Будь у меня своё родное тело, я б ни по чём не взобрался бы на эти багровые иглы… кстати, а откуда здесь, интересно, берётся освещение?».

Джеррон ощутил, как что-то наподобие ветра пронеслось над равниной, пройдя сквозь его энергоструктуру.

«Какое неприятное чувство… хм… словно бы… меня обнюхали…».

И вдруг земля вокруг него стала вздуваться разноцветными пузырями, которые взлетали и зависали в воздухе на высоте сантиметров тридцать… И восприятие Джеррона тут же придало этим сгусткам энергии понятную форму: серые, похожие на волков, рептилии без глаз, но чьи морды сплошь покрыты дыхательными отверстиями… и острые клыки в огромных пастях.

«Стоп, не нужно сейчас мультиков себе рисовать», — Джеррон прервал поток ассоциаций и его окружали снова просто сгустки энергии, — «Хищники. Интересно, есть ли хоть один мир, где тебя никто не хочет сожрать?».

Задача Джеррона усложнилась: надо не только найти подходящее место, которое можно синхронизировать со Сваргой — создать там место Силы — но и, попутно, не стать добычей.

Один из неоргаников, который в данном моменте только отлеплялся от земли, приобретая свою форму, одновременно с этим, но на минуту позже (четвёртое измерение. Когда оно активно, попытки описать происходящее, порой, летят ко всем чертям) накинулся на Джеррона.

«Ага. Конечно. Не забудь поперчить», — мысленно усмехнулся Исследователь, легко отматывая время на минуту назад, когда неорганики только появились вокруг него. Исследователь, не долго думая, рванул к горам, выходя из окружения. Человек быстрее и движется и соображает, чем неорганики, но убегать от хищников по равнине ему всё равно не хотелось.

Неорганики преследовали его, и то один, то другой — через каждые пару метров норовили наброситься сзади, впиться в тёплую, сочную, человеческую энергоструктуру пришельца…

Когда Джеррон подбежал к подножью гор-игл, перед ним встал выбор: либо карабкаться вверх, либо нырнуть в пещеру под горами. Что из этого: бардовые горы или чёрный провал пещеры — менее живое и голодное в этом мире?

Секундное колебание — и сразу несколько неоргаников накинулись на Джеррона. От мест, к которым они прикосались, по всей энергоструктуре стремительно распространялись различные неконтролируемые чувства: страх, боль, сожаление — целый набор эмоций, который может помочь неорганикам выпотрошить жизненную силу из любого человека. Но не из Исследователя. Джеррон лишь мысленно усмехнулся… и тут же отключил все человеческие проявления в себе: не было ни мыслей, ни чувств, ни прошлого, ни будущего, не осталось даже самого Джеррона. Исследователь превратился в холодный, очень плотный и гладкий — не зацепишься — энергетический шар. Неорганики от неожиданности отпрянули от своей — ставшей вдруг совершенно не съедобной — добычи.

Но действовать приходилось быстро: в дали от своего тела и сознания Джеррон поддерживал целостность себя лишь тем человеческим, что оставалось в его энергоструктуре. Переведя же энергетичекие каналы, из коих он здесь состоит, в защитный режим, Джеррон стал чем-то средним между неоргаником и чистым потоком энергии. Если долго находиться в этом состоянии, то можно из него и не выйти.

Джеррон взглянул на своих преследователей как на пищу. Теперь — полностью погрузившись в природу Исследователя — он стал самым страшным хищником в нижних мирах. По крайней мере, для такой мелкоты, что решила устроить за ним охоту. Из низа живота Исследователя вырвался целый пучок плотных и толстых энергетических нитей и обвил — не успевшего среагировать — неорганика.

На вкус Сила из других миров похожа на пластмассу и практически не насыщает. Но дичь, начавшая вдруг пожирать охотников, может на долго отвадить их от нападения на пришельцев из других миров.

Джеррон забрал совсем чуть-чуть Силы из неорганика — он её всё равно толком не сможет переварить. Так, для острастки. И отшвырнул далеко в сторону отчаянно отбивающееся существо из другого мира. Остальные неорганики, долго не раздумывая, тут же ретировались, впитавшись в землю, откуда они и вышли.

«Хорошо, что он быстро всё поняли», — с облегчением вздохнул Джеррон, снова становясь человеком, — «Действительно, без регулярных тренировок я очень ослабел — ещё б чуть-чуть и… лучше не думать о плохом. Не ешь меня, бездна! Не жуй, не глотай!».

Джеррон снова посмотрел на шпили гор и на вход в пещеру — куда же?

— А ты очень слабый, но хитрый, — услышал Исследователь шёпот вокруг себя.

Вросшая в подкорку паранойя тут же приготовила его энергоструктуру к схватке. Снова преобразиться в подобие неорганика Джеррон уже не рисковал, но — по крайней мере — предельно уплотнил свою энергоструктуру, накалив её так, что редкий хищник мог бы к нему прикоснуться.

— Ты умеешь практически не создавать эмоций, — продолжал голос, — И тебя сложно есть, но — если ты войдёшь в эту пещеру — нам с тобой больше не удастся поговорить.

— ПОКАЖИСЬ!!! — прорычал Джеррон, постепенно накаляя пространство вокруг себя. Ещё чуть-чуть и оно заполнится пламенем.

— Я не опасен. Помнишь, это я помог тебе не умереть и попасть в этот мир, — над входом в пещеру вдруг появился тот самый — переливающийся всеми цветами радуги — неорганик.

— Назови себя! — Джеррон знал, что — когда встречаешь неорганика — надо либо бежать, либо атаковать.

— Дельфин. Теперь ты знаешь моё имя, я тебе не страшен.

— Зачем ты назвал себя? — если ты знаешь имя существа из другого мира, это делает его более уязвимым, ему становится в разы сложнее защищаться… обычно общение с неорганиками тем и заканчивалось: хищник вступал в контакт с Исследователем, намереваясь хитростью втереться к тому в доверие, после чего сожрать. И — естественно — они не соглашались назвать своё имя добыче. Если не вступать в разговор, а требовать назвать себя, то такие неорганики понимали, что хитрость тут не поможет и — либо сразу нападали, либо убирались прочь. А этот назвал себя…

— Потому что мне не нужна твоя Сила, человек, — усмехнулся светящийся пузырь, продолжая лежать на камнях над входом в пещеру.

— А что тебе нужно? — Джеррон пристально вглядывался во время: Дельфин не нападёт (по крайней мере, сейчас), а где он был раньше, до того как появился над входом в пещеру? Не понятно…

— Дело в том, что я люблю путешествовать. И могу легко проникнуть в любой мир, как я тебе это в прошлый раз показал. Но — ты сам видишь — я маленький и слабый. Из меня плохой хищник, меня множество раз чуть не съедали. Но ты сильный. А я люблю путешествовать. Если ты будешь отгонять от меня всех голодных, я буду помогать тебе гулять по мирам и между ними. Согласись, редко кому из Исследователей делают такие предложения.

— И почему же ты выбрал меня? — Джеррон вовсе не собирался никому здесь доверять. Мир изначально, абсолютно опасен, въевшееся в сами кости недоверие к миру помогает Исследователям выживать.

— Ты был слаб, поэтому мы и смогли познакомиться. Если б я пришёл к кому другому из тебе подобных, или к тебе же, но когда ты полон сил — я б даже не успел поздороваться. А ты был слаб, поэтому и не стал наносить лишний удар, решил хотя бы имя моё узнать. И я успел сделать своё предложение тебе. Ты согласен защищать меня в обмен на помощь в путешествиях? Ты же понимаешь, знания неоргаников многократно превосходят всё то, что физически в состоянии знать люди…

— Но не было ещё такого случая, чтобы неорганики хотели получить от человека помощь, а не Силу, — Джеррон продолжал быть на стороже, в любой момент готовый к схватке.

«Интересно, получится ли у меня — в случае чего — быстро покинуть этот мир без помощи Алли?».

— Ты прав. Мне тоже — как и всем обитателям этих миров — нужна твоя Сила.

Джеррон изготовился к рывку…

— Но я не собираюсь тебя есть. Мне нужна твоя Сила для защиты. Если она будет защищать меня, оставаясь в тебе — этого вполне достаточно. А тебе нужно продолжать путешествовать, ты тоже любишь путешествовать, как и я, но без моих знаний ты будешь впустую тратить свою Силу и — однажды — её не хватит, чтобы защитить тебя, человек. Мы с тобой оба хотим жить. И оба боимся друг друга. Но здесь есть те, кто нас не боится. К примеру, в глубине этой пещеры, куда ты чуть было не отправился.

— То есть, — заключил Джеррон, — Ты будешь помогать мне перемещаться внутри и между миров, а я буду тебя защищать? Таков договор?

«Так-с… кажется я действительно не выберусь отсюда без помощи Алли… но — пока не создано место Силы мне до неё не достучаться…».

— Да. Договор заключается до тех пор, пока ты не вернёшься в свой мир. Если нам с тобой понравится, то в следующий раз я найду тебя, и мы сможем заключить договор ещё раз. Ты согласен?

«Ох, предупреждали же нас, вбивали столько лет в головы: НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕОРГАНИКАМИ!!! Но… вроде подвоха здесь нет, да и мне действительно нужна помощь сейчас… а в следующий раз я могу его спокойно послать — всё равно он мне ничего не сможет сделать даже сейчас, когда я не в форме».

— Я согласен. Но имени своего тебе не скажу.

— Можешь не говорить — оно мне всё равно не поможет.

— Мне нужно место, где энергия этого мира протекает со сбоями, не стабильно. Что это за горы? Они образованны тектоническими плитами?

— В этом мире нет тектонических плит. Здесь главное — ветер. Но на пиках этих гор потоки ветра постоянно меняются, там энергия этого мира не стабильна, хорошее место для волшбы.

— Откуда ты знаешь это слово, Дельфин? Его уже не используют.

— По вашим меркам я живу очень долго. Когда-то я любил беседовать с одним из вас, мне было интересно, что вы за существа: сильные, быстрые, можете победить некоторых из нас, но не можете нами питаться. От него я и услышал слово «волшба».

«Исследователь прошлой эпохи расцвета Империи?», — думал Джеррон, — «Вполне возможно, тогда любили мистику…».

— Хорошо. Тогда узнай, какая из гор безопасна — не хочу больше столкнуться с хищниками.

— Но ты же понимаешь, что они придут на волшбу? — голос неоргаников безличен и холоден, как у инфоузлов, но Джеррону показалось, что он услышал сомнение в голосе Дельфина.

— Я сумею с ними справиться. И сдержу уговор, никто из них тебя не тронет. Но лишний бой нам ни к чему.

Дельфин кивнул верхней частью своего монолитного тела и скользнул вверх, по спирали поднимаясь к вершинам скал, словно стремительная капля воды… скатывающаяся вверх.

«Да, не простое путешествие выдалось», — думал между тем Джеррон. Особых причин сейчас проговаривать что-либо не было, однако, ослабевшему Исследователю нужно было что-нибудь на чём можно сконцентрировать внимание, за что можно зацепиться. Какой-нибудь родной стержень. И поэтому он старался не прекращать разговор, пусть даже и с самим собой.

«Но оно ещё не закончилось. Я всё ещё не пойми где, довольно потрёпанный и без связи с навигатором. И неорганик этот… Дельфин. Странное создание. Я слышал — ещё во время обучения — что, вроде бы, Исследователи прошлой эпохи расцвета общались с неорганиками, некоторые даже работали с ними в паре… но мне это казалось бредовыми сказками… оказывается, чтобы попасть в сказку, надо просто оказаться припёртым к стенке…».

— Человек, — шепнул Дельфин, легко и бесшумно выскользнув откуда-то, — Мне не нравится этот мир, здесь приходится слишком много прятаться. Давай уходить. Я нашёл подходящую скалу.

— Как это «давай уходить»? — тут же насторожился Джеррон, — Никуда ты вместе со мной отсюда не пойдёшь!

— Не переживай, человек, я не собираюсь проникать в твой мир — там прятаться придётся ещё больше чем здесь. Но такие миры как этот — где вся материя (даже та её часть, которую вы называете временем) находится в постоянном движении — очень неудобны. Сюда сложно попасть, отсюда сложно выбраться, здесь легко остаться навсегда. Чтобы познакомиться с тобой я рискнул и не только провёл тебя сюда, но и пришёл сам. Я помог нам с тобой сюда попасть. Теперь ты помоги себе и мне отсюда уйти. Сразу за пределами этого мира наши с тобой пути разойдутся. Пока ты снова не вернёшься в наши миры.

Скупой на интонации голос Дельфина казался Джеррону приятным. Он словно бы помогал Исследователю собраться с силами, не прибегая к внутреннему диалогу.

— Хорошо, веди.

И Дельфин привёл его на вершину одной из скал.

«Как нестабильна тут энергия этого мира!», — обрадовался Джеррон, — «Создать место Силы будет совсем просто. И я, наконец, вернусь домой из этого трипа».

— Скажи, Дельфин, — обратился к своему неожиданному спутнику Джеррон, взглянув на небо этого мира — Вы, неорганики, ведь, обладаете огромными знаниями. Скажи, мне, ты знаешь, что мы — люди — вкладываем в понятие «космос»? Тебе оно известно?

— Да, мы когда-то беседовали об этом слове с другим человеком, — Дельфин держался поодаль, чтобы не мешать Джеррону проводить ритуал и внимательно смотрел на местность вокруг: как бы там не появились хищники.

— Так-с…, — Джеррон вдруг вспомнил об одной очень важной вещи, — Мои вопросы входят в наш договор? Или ты будешь отвечать на них только за отдельную плату?

— Смотря на какие, — Дельфин продолжал разглядывать окрестности, — Есть вопросы, на которые я могу ответить для тебя просто так… а есть такие, за которые тебе придётся заплатить всем своим миром и отдать свою душу мне в вечное пользование.

Повисла напряжённая пауза. Спустя несколько секунд Дельфин удивлённо обернулся и с немым вопросом посмотрел на Джеррона.

— Ах да, прости, — сказал неорганик, — Я постоянно забываю об эмоциях. То, что я сказал, было шуткой. Если бы я был человеком, я бы рассмеялся. В следующий раз, когда буду шутить, непременно буду смеяться. Но сейчас вокруг много хищников и нам лучше не выплёскивать сильные эмоции.

— Я всё чаще думаю, что зря с тобой связался. Ну да ладно, сегодня уж доработаем вместе. Вот мой вопрос: каждый раз, попадая в очередной мир мы — Исследователи — видим нечто в большей или меньшей степени напоминающее поверхность планеты. Скажи мне, есть ли здесь — в нижних мирах — космос?

Дельфин какое-то время осмыслял вопрос, затем сказал:

— Не знаю. Для тебя, наверно, есть. Но я не вижу здесь не только вашего космоса, но и того, что вы — люди — называете поверхностью планеты.

— А как же эти скалы, на которые мы поднялись?

— Я могу пользоваться этим словом, но — несмотря на то, что мы с тобой пользуемся одним и тем же словом — я понятия не имею, как ты на самом деле воспринимаешь то место, где мы сейчас находимся. Когда-то тот, другой человек, с которым мы общались, так заинтересовался всем этим, что мы попытались сопоставить моё и его восприятие. Чтобы я смог взглянуть на мир его глазами, а он — моими.

Джеррон от изумления даже отвлёкся от ритуала создания места Силы.

— И что произошло?

— Он больше никогда не спускался сюда, — Дельфин не хотел больше разговаривать и стал с нарочитой внимательностью следить за горизонтом.

— Поторопись! — вдруг сказал он, — Нас заметили дети этого мира.

Джеррон оглянулся и увидел лучи внимания хищников, устремлённые на них с Дельфином. Однако, самих неоргаников он пока не видел.

— Если ты не сможешь соблюсти условия нашего договора, — спокойно констатировал Дельфин, — То мне больше не придётся искать себе напарника.

Джеррон молча продолжал ритуал. Его энергоструктура хватала потоки энергии этого мира и стремительно скручивало их в разнообразные вихри, создавая нечто вроде клетки из вихрей. Клетки, в которую попадала вся верхушка скалы, кусок мира, который станет дверью отсюда.

— Готово! — Джеррон мысленно вздохнул. Успел. Скоро он отдохнёт.

— С тобой приятно иметь дело, — Дельфину ринулся на Джеррона, вталкивая его и себя в образовавшие ворота между мирами, а хищники тем временем уже обступили вершину скалы.

«МММММ!!!!!!», — Джеррон чуть не сошёл с ума от резкого выхода из мира. Вокруг разветвлялась в бесконечность крона мирового древа, позади мерцал только что покинутый мир.

— Ты успел вовремя, — сказал Дельфин, который здесь, в пространстве между мирами, казалось, начинал уже принимать какую-то определённую форму.

«Нет, это не он меняется», — решил Джеррон, — «Это, видимо, моя психика уже не выдерживает и начинает непроизвольно давать энергии привычное обличие. Пора уходить».

— Да, пора, — согласился Дельфин, — Ты очень слаб сейчас, так что даже я могу читать твои мысли. Уходи скорей и возвращайся в здравом рассудке. До встречи.

И неорганик, словно дельфин, сделал сальто перед Джерроном и нырнул в один из миров.

Джеррон остался один на один с безразличной бездной. Сегодня уже не надо ничего делать и ни от кого спасаться. Джеррон наслаждался мгновениями тишины.

— Алли, — позвал Исследователь, — Алли, я сделал это!

— Джеррон? — раздался такой знакомый и родной голос навигатора. От этого голоса так и веяло долгожданной реальностью.

— Да, это я…, — Исследователь ощутил тёплый свет, льющийся сверху, подхватывающий его, обволакивающий, согревающий и поднимающий вверх…

— Но ты же понимаешь, что не было никакого разговора, а просто ваши энергоструктуры коснулись друг друга, входя в контакт. А всё, что он тебе сказал это, по сути, просто работа твоего воображения, которое пыталось как-то интерпретировать этот контакт.

Исследователи: странник и навигатор, сидели в столовой Древа Мира, отдыхали после рабочего дня, и Джеррон рассказал Алли об удивительной встрече с Дельфином.

— И — не смотря ни на что — он мне всё же помог.

— Но, Джеррон… чем ты думал! Я давно приняла то, что у тебя, по-видимому, была неучтённая черепно-мозговая травма в детстве, но я всё равно не ожидала от тебя такого!

— Алли, спокойствие, — Джеррон недовольно поморщился, — Что мне было делать?

— Помнить об опасности и готовиться к каждому путешествию!

— Если бы, да кабы. Но я был уже там — в нижних мирах — готовиться было уже поздно, и я встретил не только помощь в лице Дельфина, но и источник новых знаний. Ведь в эту эпоху расцвета ещё ни один неорганик не вступал в контакт с нами! Ни один! Да, нас они каждый день пытаются сожрать, но чтобы такой контакт — поговорили и всё, пока…

— Подожди, тебе туда ещё возвращаться, тогда и посмотрим, какие у него на тебя планы, — было видно, что Алли, на самом деле, просто переживает за Джеррона, своего непутёвого коллегу и друга, но в душе она полностью разделяет его тягу к новым знаниям.

Они сидели в столовой мирового древа — в огромном зале, где встречаются Исследователи второго и третьего отделов. Те, кто путешествует в небеса и те, кто спускается в бездну. В свободное от работы время и те и другие любят вкусно поесть в приятной дружеской обстановке.

И в последнее время Джеррон всё чаще искал тут глазами Финну. Но зал велик, Исследователей работает в мировом древе огромное количество, и у всех разные графики работы, так что на случайную встречу рассчитывать не приходилось.

— Куда ты всё время смотришь, Джеррон? — поинтересовалась Алли.

— Да так…, — Джеррон вынырнул из своих мыслей и вернулся к еде и разговору.

— Ищешь ту девушку, Финну? — Алли понимающе и с теплотой смотрела на своего коллегу.

— Да, в последнее время хочется видеться чаще, — Джеррон не хотел продолжать этот разговор, как и многие исследователи второго отдела, он не любил раскрывать душу кому бы то ни было, даже друзьям.

Вдруг в массе народа наметилось какое-то изменение. Волна сдерживаемой тревоги и напряжения прокатилась залу. А затем Джеррон заметил трёх человек в голубых балахонах, идущих между столами. У них были подносы с едой и, казалось бы, эта троица просто ищет свободный столик… Двое молодых и один пожилой — со взглядом старого хищника, выискивающего добычу. Эти трое заметно отличались от всех остальных присутствующих. Они были облачены в униформу исследователей первого отдела, на их пальцах были полностью заряженные табельные перстни, позволяющие воздействовать на мир гораздо сильнее, чем перстни второго или третьего отдела. И их походка, взгляд, манера держаться — всё отличало их от слегка аутичных и находящихся перманентно «не здесь» путешественников в другие миры. Исследователи первого отдела не интересовались чужими мирами. Они изучали свой мир. И здесь они обладали огромной силой.

— Что эти ребята забыли в Древе Мира? — шёпотом спросил Джеррон у Алли.

— Я сама не в курсе… тише, они идут сюда.

— Вы не против нашей компании? — глубоким, учтивым, но полненным пугающей силы голосом поинтересовался (а скорей поставил перед фактом) пожилой Исследователь.

— Присаживайтесь, — машинально ответил Джеррон.

«Давным-давно не видал вашего брата…», — подумал Джеррон, разглядывая Исследователей, — «Уже и забыл, как вы одним своим присутствием низводите людей до апатичного автоматизма», — и вправду, восприятие стремительно затуманивалось, мозги начинали соображать хуже. Присутствие тех, кто всеми силами вгрызается в саму ткань этого мира, постигая его тайны и овладевая его силой, было не просто вынести.

— Я Игнат, — сказал пожилой Исследователь, пристально глядя в глаза Джеррону, — Я люблю коллекционировать трофеи из тех мест, куда забрасывает меня служебный долг. Смотри, — он вынул из-под ворота ожерелье, — Это человеческие зубы. Лучший из моих трофеев. Ты, должно быть, слышал о беспорядках на одной из наших планет — на Дуате. Пески, бури, небо постоянно затянуто — хорошее место для апокалипсиса. Там он и случился несколько лет назад. Неорганики подчинили себе группу Хранителей, и нам пришлось уничтожить их тела. Это было страшно. Но — только поначалу. Затем входишь во вкус. Эти зубы я получил от своей первой жертвы. Первый день на фронте и уже оказаться один на один с обезумевшем Хранителем — ужас! Не правда ли? С огромным трудом я убил его и забрал себе его голову, планируя разобраться с ней уже потом — когда меня найдут и соберут по кускам. У меня были причины надеяться на это, так как моя центральная нервная система была почти что не повреждена и меня ещё можно был спасти.

Игнат говорил и говорил, а Джеррон беспомощно смотрел ему в глаза, понимая, что уже загипнотизирован и никак не может сопротивляться. С большим трудом он старался обращать внимание ещё и на Алли. Но ею занимались двое других Исследователей первого отдела, и она пребывала в не лучшем состоянии.

«Да что б вас!.., — в бессильной злости думал Джеррон, — Что им надо?! И кто им позволил врываться сюда и потрошить наши головы?!».

— Никогда не забуду, — продолжал Игнат, — Как перстни Силы плавились на пальцах, когда я пытался остановить того — первого в своей жизни — Хранителя. Они плавились, его боевой костюм постепенно ослабевал, кое-где даже прогорал насквозь, но энергии в перстнях всё равно не хватало, чтобы остановить эту машину для убийств. Оно и верно: ведь именно касту Хранителей создавали как силовую структуру, а мы — Исследователи — просто мозгляки, какой с нас толк в бою? Но мне — тогда ещё молодому — очень хотелось жить. Или убивать. Может быть, в каком-то смысле это одно и то же, не находишь?

Джеррон машинально кивнул. Предельным напряжением сил он пытался под столом сложить пальцы в специальную мудру — замыкая особым образом энергетические потоки в своём теле, чтобы вырваться из гипнотического плена. Но всё тщетно: одеревеневшие пальцы не слушались, мелкая моторика была чем-то запредельно сложным.

— Очень хорошо, — сказал Игнат, — Теперь ты знаешь о моих методах работы с заражёнными людьми. А неорганики — это наиглавнейшая зараза. Бои продолжались и — после следующего попадания в реанимацию — мне пришлось признать, что тело Исследователя не подходит для сражений. Не те генетическим модификации мы получили, не те! — итак, после следующего попадания в реанимацию я начал заменять свои части тела на части тел поверженных мною Хранителей.

— Что… за… бред!.., — с величайшим трудом выдохнул Джеррон.

— О, дорогой коллега! — усмехнулся Игнат, — Ты слишком много путешествовал в других мирах, но не видел этого. Те знания, что ты черпаешь — они от неоргаников, от изначально чуждых нам существ. Я же учился у варваров с далёких и диких планет. Думаешь, странно? Думаешь, а чему же можно научиться у этих тупых скотов кроме дикости? Вот, как раз, эта самая дикость и помогла мне выжить тогда — на Дуате. Только возвращение в дикое состояние даёт нам воспользоваться всем неописуемым потенциалом, что есть у человеческих существ! Но… стоп! — Игнат сморгнул. Впервые с начала разговора. Джеррона прошибло холодным потом, и он со стоном обессиленно опустил голову на грудь.

— Что ты… сделал? — прошептал он.

— Заболтал тебя, а пока ты слушал — считал твои воспоминания, — равнодушно сказал Игнат. Его голос изменился: с рычащего, низкого стал расслабленным и спокойным, — Джентльмены, — обратился он к двоим своим коллегам, потрошащим память Алли, — Полагаю, тут можно заканчивать.

Исследователи отвернулись от Алли, и та без сил откинулась на спинку стула.

— Джеррон, — Игнат преобразился и стал вполне вменяемым человеком, а не озверелым магом, — Дело серьёзное, — он говорил, доверительно понизив голос, — До Эдема дошли сведения, что структура Древа Мира меняется. Точнее — с ней что-то происходит. И мы должны выяснить что именно. Сам понимаешь, глобальные перемены в громаде верхних и нижних миров опасны для нашего мира: его может просто раздавить в лепёшку, а посему мы не можем себе позволить гуманизм, и нам приходится в срочном порядке потрошить память всех Исследователей, которые в своих путешествиях в последнее время встречались хоть с чем-то необычным. Тогда мы получим исчерпывающую картину происходящего и будем знать, с чем имеем дело.

— Джентльмены, — обратился Игнат к своим спутникам, — Пройдёмте далее. И ещё одно, — сказал он, уже встав из-за стола, — Джеррон, мальчик мой, я видел то, что видел ты. Пока что ты не совершил ничего явно противозаконного, но ты идёшь по тонкому льду. А я не собираюсь возвращаться со Сварги без трофея, — Игнат с любовью коснулся своего ожерелья из человеческих зубов, — Так что, будь осторожен и — лучше — возьми отпуск.

— Дикие психопаты! Почему им позволено разгуливать без присмотра! — возмущалась Алли, когда они с Джерроном выходили из Мирового Древа. Её, проведшую всю жизнь в глубинах цивилизованного мира, шокировала грубость и бесцеремонность Исследователей первого отдела, привыкших работать с непознанным, диким и животным этим миром. Когда неорганик пытается проникнуть сквозь твою защиту он использует хитрость, варвар уже бьёт тебя дубиной по голове.

Джеррон шёл рядом с Алли и молчал. Уйдя в себя, он размышлял о случившемся, и его занимало две вещи: первое — как обрести такую же силу, как у Игната? Исследователи второго и третьего отделов редко применяли свои силы в этом, родном мире, и могущество коллеги из первого отдела просто поразило Джеррона. И второе — пожалуй куда более насущное — о его контакте с Дельфином (который он, к тому же, намеревался скрыть) стало известно. И теперь остаётся либо каким-то образом выходить сухим из воды, либо… тонуть. А тонуть не хотелось.

«Может, действительно, сослаться на плохое здоровье, покаяться в пренебрежении к энергодинамике и в вынужденном якшаньи с неоргаником, да и уйти в отпуск, пока в Древе Мира не началась охота на ведьм?» — думал он, идя рядом с бурно переживающей Алли.

Но когда Исследователи вышли за порог Древа Мира, то, что они увидели на улице, заставило их остановиться.

— Джеррон, — проговорила Алли, с тихой радостью глядя на преобразившийся город и празднующих владык, — А мы и забыли совсем…

— Да, заработались, — Джеррон и сам во все глаза глядел на шпили и мосты, на галлографическую фейерию в небе и в воздухе, устроенную специально к празднику.

Небесной Империи исполнилось десять тысяч лет.

— Ура! Ура Небесному Стражу! — кричали люди, славя бессмертный шедевр генной инженерии древности — могущественного владыку и защитника Империи. На заре энергетической эры, когда человечество было почти уничтожено, Небесный страж сумел отбить коллективное бессознательное людей от неоргаников, вторгшихся из нижних миров, и запечатал опасные области нижних миров, чтобы неорганические хищники и вирусы не могли больше проникнуть в мир людей.

Небесный страж стоял во главе касты Пастырей. Этот древний гомункул, созданный из двоих добровольцев на заре существования Небесной Империи, выполнял роль и правителя и — в то же время — защитника Империи от опасностей из других миров. Могущество Небесного Стража считалось абсолютным, и даже бытовала легенда о том, что в начале прошлой тёмной эпохи один из Громовых Всадников — избранные из касты Хранителей, кого превращали в оружие массового поражения, запечатанное в человеческую оболочку — один из Громовых Всадников, сойдя с ума от энерго-информационных вирусов, подхваченных от неоргаников, даже пытался убить Небесного Стража. Об их поединке ходит масса историй. Другие же истории говорят о том, что этот поединок состоялся в первый день нынешней эпохи расцвета и что обезумевший Громовой Всадник прождал всю тёмную эпоху у дверей в покои Стража и, как только они отворились, атаковал.

Громовой Всадник был повержен и исключён из списка бессмертных: Хранилище Душ не призвало его душу после смерти.

— Джеррон, — промолвила Алли, любуясь празднующим городом, — Может, мы, порой, слишком углубляемся в иные миры, забывая об этом? Иногда я так скучаю по тому букету эмоций, что я переживала, когда была в касте Наслаждающихся.

— Алли, это же было животное состояние…

— Джеррон, во время посвящения они что-то слишком радикально изменили в наших головах. Постоянный покой, осознанность… это сначала прекрасно, но затем превращается в холодность и расчётливость. Как у гомункулов. Когда-то я была так эмоциональна… и, Джеррон, это было прекрасное время!

— Хм, — по-доброму усмехнулся он, — Алли, да ты и сейчас любишь посмаковать эмоции. Если б я тебя не знал, то мог бы принять за Наслаждающуюся!

— Но нам ещё повезло, — Исследователи шли сквозь толпы на улицах, пробираясь к вагонеткам, — Джеррон, а, ведь, ребятам из первого отдела совсем тяжко! Нам то ещё оставили какие-то эмоции, чтобы мы могли их использовать как разменную монету для неоргаников, а им и того не оставили: в нашем то мире никто такой энергией не питается…

Джеррон не ответил. Он следовал рядом с Алли, отмечая что да, эмоций действительно не много. Он уже не мог подхватить праздничное настроение прохожих — только короткая, тихая вспышка радостного возбуждения… и всё. Снова тихо и спокойно внутри. Вся Сварга — да что там Сварга! Дуат, Шибальба, Эдем! — все владыки празднуют десять тысяч лет победы над разрушительным неведомым, а Исследователям, которые до сих пор каждый день сталкиваются с этим неведомым… Исследователям всё равно.

Проводив Алли до вагонетки, Джеррон направился к себе. С порога сбросил с себя, начавшую уже постепенно разваливаться, аэрозолевую одежду и устало потянулся.

— Как всё прошло? — поинтересовался Шизик.

— Пока ещё ничего не прошло, дружище, — Джеррон подошёл к окну, по пути приветственно похлопав по инфоузлу, — Странные вещи творятся. А с другой стороны — и вполне предсказуемые… они сплетаются в какой-то узел. Я чувствую, что безнадёжно привязываюсь к Финне, но это её мало заботит, а мне с этой слабостью ещё по нижним мирам путешествовать — неорганики будут слетаться на сильное и неудовлетворённое чувство как пчёлы на мёд… или как мухи на говно.

— У мух, по крайней мере, нет жала.

Джеррон пропустил это мимо ушей и продолжал.

— А ещё проблемы на работе. Я связался с каким-то неоргаником по имени Дельфин. Мы помогли друг другу и он, вроде бы, не собирается ничего плохого со мной делать.

— Как человек — пусть даже не варвар, а владыка — может помочь неорганику? — изумился Шизик, — Хозяин, ты что-то путаешь. Ведь это огромные могущественные хищники!

— Этот попался мелкий. Видимо, откуда-то издалека, а то ты прав — в ближайших мирах и в — пусть дальних — но достаточно крупных и значимых в сети миров обитают очень крупные твари. А этот… приблудился откуда-то с задворок мироздания.

— Может и так… а ты уверен тогда, что у него ещё нет хозяина? Такую мелочёвку обычно если не съедают, то подчиняют себе, делают своими проводниками крупные хищники.

— Дельфин казался вполне свободным, — пожал плечами Джеррон, — И у него есть очень любопытные сведенья. Он намекал, что был — как мы это называем — ручным неоргаником одного из Исследователей древности.

— Вторая эпоха расцвета. Пафос и самолюбование, возведённые в государственную политику, — Шизик сказал, как плюнул.

— Значит, Небесный Страж считал, что это было тогда необходимо. Но тогда, по крайней мере, ему не поклонялись. А сейчас — ты только глянь — как галлюцинации после дозы плодятся секты, почитающие его богом!

— Если бы я был человеком, — задумчиво произнёс Шизик, — Я б тоже считал его богом. Он похож.

— Ты поменьше читай всякую чушь, выбрасываемую фанатиками в инфополе, — поморщился Джеррон, — Да ладно. Если б я просто познакомился с неоргаником и всё, то эта история была бы попроще, но так ещё в Древо Мира нагрянули Исследователи с Эдема.

— Первый отдел? Цепные псы Силы.

— Да, довольно неприятные личности, — согласился Джеррон, — Один из них — кажется, Игнат — взломал мою голову как гнилой орех и выпотрошил все воспоминания. Я слышал о такой технике — заговаривание. Инициатор даёт объекту своё воспоминание, а в замен — даже против воли объекта — получает какое-либо его воспоминание.

Джеррон посмотрел на свою ладонь и сжал её в кулак.

— Мне б такую силу как у них!

— Зачем тебе? Ты ж с нижними мирами работаешь, там она не нужна.

— Да, но, зато, я здесь — по сравнению с первым отделом — ничего не могу! В прошлый раз я встречался с такими Исследователями ещё в годы ученичества и много не ощущал, но теперь… ты можешь найти энергодинамические техники для Исследователей первого отдела?

— Хозяин, держи себя в руках — благо хоть у тебя тут они есть, — хмыкнул Шизик, — Сначала ты — как и положено вам, из второго отдела — становился аутистом, закрылся от всего мира, сузил свой круг общения до пары человек, а теперь ещё и — как таких варвары поэтично называют — решил стать и тёмным магом? Власть, могущество, невротичное стремление к тотальному контролю и анальной чистоте…

— Не язви, а ищи эти техники! — наигранно разозлился Джеррон.

— Ладно, ладно, — ответил Шизик, — Уже нашёл.

Посреди комнаты появился полупрозрачный человек, выполняющий специфические пассы руками. Его движения были медленными и полными напряжения, а ноги согнуты в низкой стойке. Тяжёлые техники — у исследователей второго и третьего отделов мышцы в энергодинамике почти не использовались.

— Страшно, да? — рассмеялся Шизик, — Это ещё детские игры! Я тут попутно глянул что делают Хранители… ух! Там нет никаких пассов руками, но тело вгоняется в такие немыслимые позы, что увечье на всю жизнь это самое меньшее, что может заработать представитель какой-либо другой касты!

— Ага… интересно… а куда ты залез, чтобы это всё найти?

— В инфополе храмов, — как ни в чём не бывало ответил Шизик, — Ты не зря потратил столько время на моё улучшение когда-то…

— ТЫ ЧТО, СОВСЕМ СПЁКСЯ?! — Джеррон выбросил раскрытую ладонь по направлению к инфоузлу, прерывая транслирование, — Я же объяснял тебе, что в храмы НЕЛЬЗЯ залезать! Ох…, — Исследователь стал нервно расхаживать по квартире-студии, — Не хватало мне проблем с Дельфином, ещё и ты!..

— Хозяин, — примиряюще сказал Шизик, — Они меня не заметили! Често-честно! Благодаря твоим улучшениям, я даже в таком преклонном для инфокрови возрасте могу здраво мыслить, а тем соплякам — инфоузлам, что стоят в храмах до моего опыта ещё жить да жить! И то они скорее спекутся, чем доживут.

Джеррон прекратил расхаживать взад-вперёд и доверительно взглянул на Шизика.

— Ты что-то запомнил из того, что показал?

— Да, конечно! Правда, только техники первого отдела, а гимнастику Хранителей не успел… да тебе её и не осилить, для этого нужно иметь тело Хранителя…

— Ладно, показывай ещё раз, что мои коллеги такого делают. И больше без моего ведома не залезай в чужие инфополя!

Около получаса Джеррон повторял и запоминал упражнения энергодинамики. Пот градом катился с него, ладони пылали от Силы, а глаза из-за наполненности энергией, казалось, превратились в фонари и уже никогда не смогут закрыться.

В голове была абсолютная ясность и пустота. Никакого ухода в себя, как это бывает от техник второго отдела, только предельно чёткое и цепкое восприятие этого мира. Джеррон слышал гудение Силы, несущейся по его телу и завихряющуюся вокруг.

Организм переживал мощнейший вегетативный взрыв. Но этот гормональный всплеск не сводил с ума: вся эта высвободившаяся Сила была полностью контролируема. Правда, Джеррон понимал, что — допусти он хоть одну ошибку в энергетических пассах — как его тут же «порвало» бы: серьёзный сбой в организме и психике был бы обеспечен. Но он справился. И теперь всё его естество полнилось могуществом. Правда, Джеррон не спешил упиваться этим чувством, понимая, что это вполне может быть иллюзия. Он не хозяин этого мира — просто он ещё не привык к такому эффекту.

— Хозяин, — Шизик робко прервал переживания Джеррона, — Тут тебе сообщение.

— Читай, — Джеррону казалось, что от избытка Силы даже волосы на теле у него встают дыбом, однако, услышанное дальше заставило его отвлечься от упоения Силой.

— Это он Финны, — задумчиво сказал Шизик, — Просит о встрече через час. Прислала координаты. Хозяин, это ж где-то в Пекле!

— Финна? — что-то шевельнулось в груди, — Мы раньше с ней только в постели и встречались… странно…

— Хозяин, как единственный здравомыслящий здесь, — наигранно официозным голосом заявил Шизик, — Рекомендую тебе никуда сегодня не ходить, и записаться на процедуру стерилизации на завтра. С утра.

— Давай координаты, — аэрозоль кончился и Джеррон стремительно накидывал на себя черный плащ Исследователя второго отдела и обувал кожаные сапоги. Как давно он не ходил по улице в униформе! Как давно не был в Пекле! И… как он хотел увидеть Финну!..