Пасьянс

Первый снег, кружась роем белых мух, ложился на замковую стену, таял на камнях переходов, оседал на кожаных доспехах стражников. Еще чуть-чуть, и придет суровая зима, а это принесет новые заботы Королевству. Поставки дерева изрядно помельчали — с тех пор как лесные эльфы решили, что имеют куда больше прав на владение местными угодиями. Дриады, к слову, были с ними согласны, и это наводило на мысли о приближении новой войны. Ну, или, как минимум, беспорядков. На юге, говорят, уже появились недовольные, того и гляди сколотят банды и примутся рыскать по дорогам, грабить обозы.

Принц Лориан вздохнул, поправил капюшон и оглядел стелящуюся у подножия замка равнину. Пока еще по-ноябрьски неприглядную, испещренную тут и там пятнами грязи и жухлой травы. Расправил плечи и, отсалютовав дозорным, собирался спуститься в казарму, как вдруг...

Прозрачный воздух подернулся маревом, в ушах родился надсадный звон, и внезапно у самого парапета возникла хрупкая фигурка.

Дозор среагировал быстро — спустя мгновение на пришельца смотрели острия копий, а сам он, похлопав неожиданно большими для мальчишки глазами, громко икнул.

— Что за?.. — Лориан, нахмурившись, окинул взглядом странную одежду паренька: узкие черные штаны, короткую кожаную курточку, из-под которой торчали белоснежные рюши рукавов, черные же ботинки с металлическими набойками по носам. Но больше всего принца удивила чудовищная раскраска физиономии пришельца — смоляные веки, бледная пудра, точно у матушкиных фрейлин, и алый рот, наводящий на мысли о троллях после трапезы.

— Колдун? — сурово бросил Лориан, а потом и сам толком не понял, что произошло.

— Берта Нарцисса Вильгельмина, — пропищало раскрашенное создание, а принц внезапно подумал, что чудесней голоса ему слышать не доводилось. Женюсь, подумал он. Вот сейчас она быстренько с эльфами договорится, и сразу… А потом в ужасе сглотнул и решил, что сходит с ума.

— Помыть, умыть, накормить, — сурово рявкнул наследник престола, поражаясь, зачем вообще отдает подобные приказы. Удавить ведьму, да и вся недолга.

— Вот, — писклявый тембр впился ему в висок, точно надоедливый комар. — Слышали, мальчики? И нечего тут своими тыкалками в мою многострадальную тушку тыкать.

Стражники послушно подались назад, встали по стойке смирно, а Лориан понял, что и выглядеть дозорные стали как-то странно. Лица их выцвели и стали похожи друг на друга, словно яйца в одной корзинке. А еще принц почувствовал непонятную легкость в теле, опустил глаза и увидел, что и сам изменился. Стал плоским. Нереальным. Картонным...

— А-ай, чтоб тебя!

Старческая рука, покрытая пигментными пятнами, сметает со стола ворох игральных карт. Они рассыпаются по ковру, как обычно, рубашками вниз. И, в компании десяток и семерок, в потолок равнодушно смотрят дама треф и бубновый король.

Я выбираюсь из кресла и, кряхтя, поднимаю с пола бумажный квадратик. А ведь так хорошо всё начиналось — первый снег, свежий воздух. Умница Лориан. Да и в своем теплом мире, там, где царит вечная ночь, Берта была вполне милой девушкой. Немного взбалмошной, своеобразной, но… доброй. Местами отзывчивой, даже.

Нет, этот расклад никуда не годится!

Я стучу тростью в пол, и карты, повинуясь приказу, поднимаются в воздух, делают над моей головой полный круг и пикируют обратно на столешницу.

— В моей колоде не хватает тузов, в моей колоде… — дребезжу я на мотив привязавшейся невесть откуда песенки. Перемешиваю карты и делаю новый расклад. На этот раз будут пики и червы.

— Ходит черная королева… [1]

Бросаю. Шелест. Занавес.

— Валентина Федотовна, вам мясо брать? Во дворе снова поселковые торгуют!

Лицо из суфлерской будки смотрело деловито, а яркие ноготки нетерпеливо постукивали по деревянному настилу сцены районного ДК. Валюша трагически закатила глаза — Царица Ночи как раз должна была выдать особо сложную колоратуру. Концертмейстер вопросительно поднял брови.

— Бери. Три кило на твое усмотрение.

Обладательница алого маникюра деловито кивнула и растворилась в темноте. Валюша виновато покосилась на пианиста, а после, дернув плечиком, снова попыталась войти в образ. Так.

"Глупая дочь, да как она вообще посмела идти против материнского слова? Душат обида и злоба, а вот там, где балкон, маячит ненавистное лицо колдуна Зарастро"… Ёлки зеленые, балкон! Я ж белье снять забыла, а к вечеру обещали ливень!

— Валентина Федотовна, да что с вами сегодня такое? Предпоследняя репетиция!

В голосе концертмейстера зазвучали ворчливые нотки, а педаль старого "Беккера" отозвалась недовольным скрипом.

Просто мне сегодня тридцать восемь, печально подумала Валюша. Молча забрала ноты и, обреченно махнув пианисту, — На этот раз всё! — пошла за кулисы.

Вокруг уже суетились оркестранты — тащили на сцену пюпитры, стулья. Дренькали домры, взвизгивали аккордеоны, дирижер что-то выкрикивал, тщетно пытаясь привлечь внимание.

Валентина криво улыбнулась знакомому балалаечнику и подумала, что вот сейчас, по пути, зайдет в "Змеиный погребок", купит бутылочку вина. И, наверное, постарается устроить дома праздник. В компании Фокса Малдера и его Секретных материалов. Ох, ещё и мясо не забыть… три кило… и куда ей столько?

Шок настиг у пустого гардероба. Из-за колонны внезапно выступил Фокс Малдер, правда, почему-то одетый в костюм космонавта. Круглый шлем он держал под мышкой, изумленно оглядывался и беззвучно шевелил губами. Заметив Валечку, жадно бросился навстречу, а до той, наконец, дошло, что никакой это не Малдер, глаза у него другие да и нос, кажется, сломан.

— Ой, — взвизгнула именинница и, отскочив, на всякий случай выставила перед собой клавир. — Что вам нужно?

— Заправлены в планшеты космические карты, — прорыдал незнакомец, испуганно вздрогнул и с тоской уставился на Валентину.

— Сцена там, — кивнула она, облегченно выдыхая. Видимо, кто-то из самодеятельности опоздал к репетиции, и… — В данный момент ведется работа под руководством музыканта Николаевой. Процесс продолжится еще примерно полчаса.

Валечка хлопнула ресницами и прижала ладошку к губам. Что она несет? Тяжелый клавир вырвался из рук и глухо бумкнул о каменный пол, раскрываясь на середине.

— Давайте-ка, ребята, споемте перед стартом, — жалобно отозвался "Малдер", а Валюша присела на корточки и растерянно погладила нотную страницу.

— Приношу извинения, но не могу. В связи с невозможностью выполнения собственных функций я была вынуждена… ма-амочки!

Вместо вязи моцартовской партитуры на бумаге всё отчетливей проступали какие-то цифры, таблицы и криво пропечатанная надпись "Годовой отчет".

— Да что ты будешь делать!

В ярости опускаю кулак на стол. Пиковая дама взлетает в воздух и планирует обратно, накрывая червового короля.

Что ж я за демиург такой, ни одного пасьянса толком сложить не получается!

Мир астронавта Хэйла, героический, опасный, с воздушными пиратами и армадой кораблей Альянса Галатеи! Во что превратился бравый капитан? А Валя? Нежная моя великовозрастная девочка, прости, что так и не смог подарить тебе счастья!

Устало прикрываю ладонью глаза.

— А чего, собственно, ты хотел от неполной колоды?

Низкий бархатный голос привычно раздается у меня голове. Не знаю, кто он, мой невидимый собеседник, в каждое свое появление звучащий по-разному. То серебряным колокольчиком, то скрипящим боем старых часов, а сегодня вот — нарядным бархатом… Возможно, это я сам. А иногда мне кажется, что это Муза.

— Сколько уже можно складывать? — продолжает вопрошать голос. — Когда ты поймешь, что тузы ничем нельзя заменить? И, как ни старайся, как ни тасуй карты, ты не сможешь оживить ни один из этих миров?

Я с досадой морщусь, поднимаюсь и иду к пузатому комодику. Там, в верхнем ящике, глубоко под ворохом разноцветных носков, лежат они. Потертые, желтоватые, с выцветшим рисунком. Неживые...

Осторожно, словно бабочек, которым страшно повредить крылья, я достаю карты. Тузы. Семена. То, с чего начинались мои сказки.

Трефы. Рыжая девочка с желтыми кошачьими глазами. Она протягивала мне в ладошках охапку золотистых осенних листьев — вытянутых, с тонкими красными прожилками. В ее мире вообще всегда царила осень. У девочки не было имени, просто она попалась однажды навстречу. Брела по тихой улице, пиная стоптанными кедами покореженную банку от колы. Промахнулась, и я отфутболил обратно дребезжащую жестянку. С той благодарной улыбки и началась моя сказка.

Девочка ушла ранним утром, когда парные туманы еще покрывают дремлющий город. Сказала, что задыхается от одиночества даже когда я рядом. Я не стал удерживать. Берта тогда как раз попала в очередную передрягу, и все мои силы уходили на то, чтобы удержать нить напряженного сюжета...

Бубны. Пожилой мужчина, прошедший пару войн и повредивший ногу. Он хромал по дорогам Королевства в компании приблудного черного пса. Мы встретились промозглым вечером, и я взял его и собаку в повозку. Вьюгу переждали на перекрестке в трактире, и попутчик всю ночь травил мне солдатские байки. Не слишком умело, но это было единственное, чем он пытался зарабатывать на жизнь.

Я отплатил ему новой сказкой. Какое-то время всех устраивала роль придворного лицедея, но однажды его пес оскалился на королеву. Собаке, конечно, свернули шею, а я вдоволь наслушался возмущенного ора о долге, дружбе и ответственности. Бывший солдат хлопнул дверью, и я больше его не видел. Если честно, не особо и хотелось, слишком сильной на тот момент была обида. Да и Лориан собирался в поход...

Червы. Красивая статная женщина, торгующая маргаритками и одуванчиками в торговом квартале цитадели Альянса. Я как раз выбирал новый прицел для винтовки у знакомого контрабандиста и цветочницу заметил краем глаза. Продавец мой, впрочем, обеспокоенности не выказывал, так что я решил, что дама, очевидно, здешний завсегдатай.

Наверное, так и ушел бы, но она заговорила первой. Голос у нее был волнующий, руки, перебиравшие букетики на лотке, изящными, а движения плавными. Какое-то время я завороженно наблюдал за ее манипуляциями, а потом удивился. Интересно, и где она умудрилась достать совершенно земные цветы в центре созвездия Рыб?

У нее оказалась собственная оранжерея, к слову, недалеко от бара, в котором мы и отметили наше знакомство. Поутру я покинул благоухающий садик умиротворенным и готовым к новым свершениям. Имени цветочницы так и не запомнил, но пообещал себе, что новая сказка расскажется для нее и будет непременно героической. А я еще забегу. Вот только помогу Хэйлу угнать пиратский звездолет...

Пики… пики… а что же было там? Четвертая карта куда-то запропастилась, и я чуть не по уши закопался в носках, белье и прочих холостяцких тряпках, пока шарил в ящиках комода. Тщетно. Неважно. Всё равно эти карты больше не играют. Ушли, покинули мои миры, предоставляя выкручиваться самостоятельно. Но я все равно когда-нибудь поставлю точку, демиург я, или нет!

— Всё смогу, — бормочу упрямо, — я мудрый, я опытный, я знаю многое из того, чего не знал раньше!

— Ты просто старый, — смеется голос, и теперь в нём слышатся ветер и звяканье тающих сосулек. — Старый глупый пиковый туз, зачем-то возомнивший себя Создателем.

И картины прошлого накатывают, решительно прорывая завесу беспамятства. Пыльное крыльцо кирпичного дома с дремлющей кошкой. Качели возле цветущей яблони. Новая квартира с нераспакованными коробками и лучами весеннего солнца, бьющего сквозь незанавешенные окна. Смеющаяся женщина с тряпкой в руках, танцующая босиком посреди комнаты. А из приоткрытой двери балкона тянет приятным сквознячком. Он крепчает, становится потоком теплого ветра, усиливается еще и почти ураганом отрывает меня от земли. Всё кружится, несется праздничной суматохой, яркими красками расцветающей весны, запахами чистого белья и шоколада.

Нет больше темной моей тюрьмы. Исчезли карты. И я стою на знакомой лестничной площадке, и рука — молодая и гладкая — сама тянется к звонку.

Дверь распахивается, появившаяся на пороге женщина ошарашенно хлопает желтыми кошачьими глазами. У ног ее, радостно поскуливая, вьется черный пес. Я виновато улыбаюсь и поправляю на рыжей головке моей Музы подувядший венок из маргариток и одуванчиков.

— С днем рождения, Валечка. Я вернулся.

1 — В голове у автора в момент написания упорно и несколько упорото пели "Шмели".