На Крыльце

Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела, привалившись, на крыльце своей избушки. Из волшебных глаз ее временами выкатывались крупные, соленые капли, и, оставляя мокрый след на щеках, стекали и впитывались в платье. Страхи, прирученные девой сказочной, от такого оборота сами себя поиспугались, за углами, да по щелям попрятались и носу не кажут. А уж если даже на страхов наших страх-то напал, так уж больше-то никто и вовсе не пытался к Жучке-Юле пробраться ни по делу важному, ни по пустякам каким.

И как-то постепенно замерло все вокруг, как бы притаилось в ожидании. Уж давно ведь все привыкли, что Жучка-Юла может и гаркнуть не по-девичьи, и юлой закрутиться-завертеться, и заколдовать бывало, а то даже и порыдать иногда, но вот чтобы так…

А Жучка-Юла не видела ничего и не слышала, ни шум-гама, ни тишины многозначительной. И думала-то она о том, что вроде бы все у нее складывается, да при этом не склеивается. Что то ли туча грозная от нее солнце закрывает, то ли камень неподъемный на душе разлегся, то ли кандалами все тело опутано. И то ли света ей мало, то ли дышать тяжело, то ли идти некуда.

Вот уже и знания премудрые не помогают, и предметы волшебные не подсказывают, как такой недуг извести, где силы взять, да откуда свет в свою жизнь принести.

Закрыла Ягина дочка глаза и не знает уже, есть ли разница, открытыми их держать иль нет. Прислушалась тогда Жучка-Юла к тишине вокруг, и показалось ей, будто шепнул кто-то: «сила внутри».

«Внутри чего, интересно, — подумалось ей. — Вот бы еще проводил кто»

Она открыла глаза и посмотрела вниз. Длинная лестница, начинаясь прямо перед ней, уводила глубоко вниз, в кромешную тьму.

"Интересно, и откуда это все тут образовалось?" — вяло подумалось ей.

— Я провожу, — без предисловий сообщил шепот.

— а кто ты? — поинтересовалась Юла.

— узнаешь, — был ответ.

«Придется идти, когда еще пред тобой такую каверну разворотят, — все так же лениво подумалось ей»

Долго ли, коротко ли, да наступил момент, когда покинутый мир напоминало только светлое пятно над головой. И впору бы испугаться, да вот только страхи-то все наверху остались, по углам, да по щелям попрятавшиеся. И Жучка-Юла все шла и шла, спускаясь в глубокий-преглубокий колодец по длинной спиральной лестнице. Спроси её, зачем она идет и что ищет, что бы она ответила? А и нечего ей ответить было бы. Только странный шепот напоминал ей: «не медли».

Ступени под ногами утонули в темноте, и в какой-то миг вдруг закончились. Жучка-Юла, поддавшись монотонности долгого спуска, пропустила этот момент. Она падала. Это было неспешное падение в темноте и пустоте. Вспомнилась маленькая девочка, засунувшая банку в какой-то шкаф в схожем падении. Но шкафов не было, и банки мимо не пролетали. Она позволила себе ухмыльнуться.

Внезапно падение резко замедлилось, и Юла довольно плавно приземлилась на что-то твердое и холодное. КАМЕНЬ — мелькнуло в голове. Немного придя в себя, если туда вообще можно прийти в таком месте, Жучка попробовала оглядеться: темень, хоть глаз коли, да только вот глаза жалко.

И вот прямо перед ней зажглись два тусклых факела. Ну, показалось ей так после темени-то такой. Присмотрелась — ан нет, не факелы — глаза, глазищи, чего уж там. Посмотрела еще раз вокруг — везде глаза. И вот тут-то нет, не страх, ужас смертный сковал все её существо, и казалось, навсегда пригвоздил к этому ледяному камню и к этому месту. Липкой тенью стоял он за спиной, опутывая своей паутиной, отравляя своим ядом. Уже коченели мышцы и слабел разум, когда несколько голосов прошептали: «держись».

Этот шепот придал силы, позволил скинуть оцепенение и вглядеться в окружающую глазастую тьму. Глаза-то, оказывается, не сами по себе пред ней размещались, а на головах огромных существ, невиданных досель. Дальше и туловище похоже присутствовало, вот только разглядеть всю картину целиком не было ну ни малейшей возможности. Чтобы чем-то заняться, решила Жучка-Юла глаза-то и посчитать. Четырнадцать получилось. Причем одна пара глаз была выше и тусклее остальных. Выходило так, что если здесь не все законы земные понарушились, то чудищ должно было семь штук быть.

— Да, здесь нас семеро, — сказал один голос. Он звучал глухо, как будто слова давались ему с трудом.

— Мы — твои узники, — продолжил другой.

— Мы ждали тебя, — проговорил третий.

— Кто вы? — выдавила она из себя. — И где я?

Молчание… Потом шуршание огромных тел и скрежет металла… Глаза приблизились к ней, все шесть пар, что были на одном уровне.

— Ты в тюрьме. В своей собственной. Ты сама создала ее, сама заключила нас сюда и сама приковала нас.

— Я не понимаю.

— Мы — Хранители твоей сущности:

— Я — Золотой Дракон Любви. Помнишь, было время, когда ты позволяла мне летать под облаками, ты даже сама парила со мной, и я не знал, что бывают клетки и цепи. А потом… потом ты стала отказывать в своей любви то себе, то людям, то окружающему миру, то событиям, то вещам. И каждый отказ — это новое звено на моей цепи.

— Я — Синий Дракон Радости. Помнишь, было время, когда ты умела радоваться просто, как ребёнок. И я был рядом с тобой и помогал осветить весь мир своей радостью. А потом ты перестала видеть причины для радости. Твоя слепота сковала и меня.

— Я — Бирюзовый Дракон Изобилия. Помнишь, было время, когда ты верила, что можешь получить все, что только возможно себе представить. И я поддерживал твои мечты и устремления. А потом ты научилась сомневаться и перестала слышать меня. И каждое сомнение — это новое звено на моей цепи.

— Я — Фиолетовый Дракон Благодарности. Ты помнишь, как искренне умела благодарить, пока не решила, что благодарить не за что? И все вокруг вдруг стали становиться неблагодарными, помогая тебе заковать меня здесь.

— Я — Огненный Дракон Смеха (меня иногда называют Драконом Дураков). А помнишь, как беззаботно ты умела хохотать, как тебе нравилось улыбаться? А потом ты стала прятать свою улыбку и выбирать достойных ее. А каждая запертая улыбка — это звено на моей цепи.

— Я — Изумрудный Дракон Намерения. Ты помнишь, как ты умела добиваться желаемого? А потом ты решила, что бессильна изменять себя и свою судьбу. И я обессилел вместе с тобой.

Вопросы толпились в голове, будто не знали, куда им теперь деваться: «Драконы? Цепи? Тюрьма, созданная мной? Хранители? Где я? Что я должна найти или понять здесь? Как избавиться от сковавшего меня Ужаса? Почему так темно и холодно?»

От того, что Драконы приблизились к ней, темнота немного отступила. И хотя ужас твердой рукой удерживал ее по-прежнему, она стала присматриваться к окружающим ее Драконам.

— А что же седьмой Дракон? — спросила она.

— Это — Рубиновый Дракон Свободы. И часы его сочтены. Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка эта висит на цепях над ларцом твоей памяти. Твоя Свобода стала твоим же тюремщиком.

Эти слова произнес голос, который привел ее сюда.

Жучка-Юла почувствовала, как Ужас добирается до самого ее сердца и рядом с ним за спиной встает серой тенью Паника.

«А есть ли отсюда выход? Что я могу сделать, чтобы найти его?»

— Вспоминай!!! — приказал тот же голос.

— Что? — выдавила она из себя. Собрав силы, Жучка-Юла подняла голову и встретилась глазами с одним из Хранителей.

— Вспомни, как нежны объятия матери…

— Вспомни, как тяжелы ее укоры…

— Вспомни, как можно беззаботно хохотать с подругами…

— Вспомни, как больно они могут задеть…

— Вспомни первый букет, первое свидание, первый поцелуй…

— Вспомни первое предательство…

— Вспомни свое первое преступление…

— Вспомни свое раскаяние…

— Вспомни улыбку ребенка, и поцелуй детских губ на щеках…

— Вспомни глаза обиженных тобой…

— Вспомни глаза обидевших тебя…

— Вспомни, как сказала да, желая сказать нет…

Голоса сливались в один мощный поток, казалось, они заполнили все пространство вокруг. Даже холодный воздух был наполнен этими голосами. Ужас и Паника сжимали объятья. Ее наполняла изнутри липкая холодная тяжесть…

И вместе с этим она почувствовала, как что-то растет в груди и рвется, просится наружу, еще немного и ее просто разорвет на части, если она не отпустит это…

КРИК !!!

Он вырвался и теперь стремился смести все на своем пути. Так кричит затравленное животное, которому уже нечего терять…

Она упала на четвереньки, сотрясаемая КРИКОМ, который рвался изнутри и стремился разорвать и эту тьму, и этот холод. Ужас отступил, а Драконы стали отдавать ей остатки своих сил, свою боль и свою надежду…

КРИК, усиленный поддержкой Хранителей, сотрясал самые основы ее естества… Казалось, что она кричит так уже целую вечность в темноте и холоде…

Слезы градом катились по щекам, по камню…

Раздался жуткий грохот, и Жучка-Юла провалилась во тьму…

Сколько прошло времени, она не знала. Она лежала на чем-то теплом и чувствовала себя легкой и чистой. «Я умерла?»

— Ты сделала то, зачем мы позвали тебя, — почтительно произнес один из голосов.

— Поднимайся, мы поддержим тебя.

Дочка Бабы-Яги открыла глаза. Мягкий ровный свет разливался по пещере. Она лежала на Золотом Драконе. Остальные Драконы стояли вокруг места, где раньше лежал камень. Между ледяными обломками пробивался хрупкий цветок.

— Подснежник? Почему подснежник?

— Это самый отважный цветок, он пробивает себе дорогу, когда уходит зима, — ответил Изумрудный Дракон.

— Это Цветок Пробуждения, — сказал Рубиновый Дракон, — Цветок Твоей Души.

Глаза Драконов светились теперь теплым ровным светом. Такой же ровный свет исходил от Подснежника. Этот свет и наполнял пространство пещеры.

— Что произошло?

— Ты нашла мужество спуститься на самое дно своей Души и увидеть, что ты сама сделала с собой. Мы помогли тебе, как сумели. Твои слезы растопили лед и наши цепи ослабли. Закончи начатое.

Спустившись с Дракона, Жучка-Юла подошла к хрупкому цветку. На лепестках лежали крупные капли, в которых переливалась радуга. «Ты прекрасен!»

Она повернулась к Рубиновому Дракону и проследила направление его взгляда. Он смотрел на драгоценный ларец, над которым болтались остатки пустой клетки.

«Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка эта висит на цепях над ларцом твоей памяти»

«Твои слезы растопили лед и наши цепи ослабли»

— Что в нем? — спросила Жучка-Юла.

— Твоя боль, — ответил Рубиновый Дракон.

— А Ключ?

— Ключ — это ты.

«Роса на лепестках — это мои слезы»

— По настоящему свободен только тот, кто никогда не знал оков, — тихо произнесла она.

— По настоящему свободен только тот, кто признает и чужую свободу, — также тихо произнес Рубиновый Дракон.

Жучка-Юла взяла в ладони одну каплю, поднесла ее к ларцу и уронила на замочную скважину. Оглянулась на Рубинового Дракона, в его глазах было понимание. Нашла взглядом Изумрудного Дракона, потом Золотого, Огненного, Бирюзового, Синего и Фиолетового.

«Поднимайся, мы поддержим тебя»

Она взялась руками за крышку ларца и рванула ее вверх…

Полет бабочки, улыбка младенца, след помады на бокале, объятие матери, кролик с культяпкой… Боль утраты, тягость сомнений, связки обид, рагу из кролика с культяпкой…

Все вместе и каждое отдельно воспоминания хлынули на нее сплошным потоком. Все, от чего старалась убежать и забыть, все, что было слишком больно или слишком сладко вспоминать.

Ощущение чистоты померкло, но потом вернулось вместе с осознанием своей целостности. Не было прошлого и будущего, было одно бесконечное настоящее. Не было оценок, было созерцание и свет.

* * *

Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела, привалившись, на крыльце своей избушки.

«Наваждение какое-то…»

На поляне перед ней возвышались два Дракона: Черный и Белый.

«Неужели, все-таки не наваждение?»

— Ты справилась! — прогремел Черный Дракон.

— Ты был моим проводником?

— Я — Дракон Познания и иногда ты позволяла себе слышать меня. Твои Хранители свободны, ларец Силы открыт и хрупкий Цветок пробивает себе дорогу. Береги их, и они отплатят тебе тем же.

— Я — Дракон Творчества, — произнес Белый Дракон. — Теперь ты готова и ко встрече со мной. Я буду навещать тебя.

— У тебя впереди долгий путь. Я тоже буду навещать тебя, — сказал на прощание Черный Дракон.

Два Дракона величественно взлетели и унеслись в сторону восходящего солнца.

А над лесом кружились в танце семь Хранителей. И новорожденная Радуга, наслаждаясь своей Свободой беззаботно Смеялась, и в безграничной Любви рождалось Намерение принять все Изобилие этого мира с Радостью и Благодарностью.

Жанна Юла © 2008