Метания души

Знаете: быть обреченной очень грустно. Трудно понять, почему в жизни происходит так: кто-то живет долго, а кто-то умирает, так и не увидев свет.

Жизнь — загадочная вещь.

Говорят: во сне душа покидает тело и отправляется гулять по свету. Но что если человек находится в состоянии вечного сна?! Неужели освободившиеся от тел души остаются в нашем мире неприкаянными? Могут ли они перемещаться в другие тела? Или все эти истории вымысел, сказка?

И что бы там не говорили, тело человека без души не способно долго просуществовать. Точно так же, как и душа без тела. Каждый из нас знает об этом, но все равно надеется. Без надежды человек мертв…

***

Заказ был дорогим и… необычным.

Я и раньше слышал о подобных заказах, но в моей практике такое случилось впервые.

Меня провели в огромную богато оформленную комнату. Посередине помещения возвышалась кровать с бархатным балдахином и резными столбцами, увитыми деревянным вьюнком. При виде нее на душе стало неприятно и тоскливо. Вся комната была наполнена ощущением мрачного покоя и траура. Траура по еще живому, но уже спящему на краю между двумя мирами человеку. В глубине перин утопала девочка. Казалось, ей лет десять-одиннадцать, не больше. Бледное, будто восковое, личико. Серые тени под глазами и плотно, упрямо сжатые губы. Поверх одеяла тонкие палочки рук. Обманчиво безмятежный покой и сосредоточенность. Мне было сложно поверить, что девочка спит, а не лежит с закрытыми глазами, готовая в любой момент взглянуть вам в глаза с немым вопросом: «Почему я должна умереть, а вы останетесь жить?»

Мне стало не по себе, и я побыстрее приступил к делу. Весь вечер я провел в сумраке спальни наедине с маленькой молчаливой пленницей судьбы.

Углубившись в работу, я вскоре заметил, что нахожу личико девочки очень привлекательным. Должно быть: если бы она была здорова, то выросла прелестной молодой особой. Как жаль, что такая красота умирает под давящими сводами красивого, но мрачного дома. Наверное, ей пришлось провести всю жизнь здесь, без надежды на побег из золотой клетки. Заказчик рассказал мне, что его дочь с детства имела слабое здоровье и не покидала пределы особняка. Врачи удивлялись, что девочка дожила до такого возраста: ей не пророчили и трех лет жизни.

Я смотрел на девочку и размышлял о том, сколько же надежд умрет вместе с этим хрупким телом, и на душе становилось все печальнее. Но это чувство было не светлым, нежным, скорее мрачным, призывающим к бунту. Хотелось нарушить привычный ход жизни и дать умирающей надежду на жизнь, возможность остаться в этом мире. Должно быть: такие же мысли посещали отца при взгляде на умирающее дитя, потому он и пригласил меня.

Мне хотелось бы изменить ход вещей, но что я могу сделать? Ничего, я беспомощен, как и все люди. Я способен лишь сохранить бездушный внешний облик.

Последний эскиз был закончен. Я собрал краски, карандаши, все принадлежности, принесенные с собой, и шагнул к двери. Уже на пороге обернулся, взглянул на нежное лицо, окруженное ореолом черных волос, и прошептал, чтобы успокоить бунтующее сердце: «Так и должно быть. На все решение судьбы…» Но сомнения остались…

***

Ночью я заперся в мастерской. Спать я не мог и не хотел: образ той девочки из спальни глубоко запечатлелся в голове. Нужно работать, пока свежо впечатление.

Подготовив формы и нужные материалы, я приступил к работе. Медленно, очень медленно появилось фарфоровое тело, затем руки, ноги, голова. Я всегда делал шарнирных кукол, и эта не была исключением. Когда гипс застыл, я аккуратно стал соединять основные детали. Мелочи — позже.

Был третий час ночи. За окном темнота. Кажется, что во всем мире лишь я не сплю. Один наедине с таинственной грустной куклой. Я уже сделал кукле глаза, такие же карие, как у девочки. Сделал точеный носик и упрямо сжатые губы. Все как на рисунке. Как в жизни…

Вот теперь можно задуматься о бровях. Пожалуй, надо взять самую тоненькую кисточку и глубоко-черную краску, как раз под цвет будущих волос куклы. А ресницы и веки непременно нужно сделать так, чтобы когда куклу будут класть, она закрывала глаза.

Сквозь мои мысли неожиданно проникнул чей-то тоненький голосок. Кто это? Я ведь живу один. Неужели в доме незваные гости? Или это наваждение? Значит, пора ложиться спать…

На всякий случай я вышел в коридор. Никого. Можно вернуться и закончить работу.

В мастерской пахло красками и гипсом. А в центре на специально сконструированном кресле сидела кукла и смотрела прямо на меня. По спине пробежали мурашки: слишком осмысленным мне показался взгляд карих глаз. Кукла не отвела глаз и продолжала изучать меня. Стоп, это ведь всего лишь кукла!

Неожиданно я снова услышал этот, так напугавший меня голосок. Говорила кукла.

— Неужели ты не узнаешь меня? Это я, девочка из спальни.

Я не мог ни слова промолвить, лишь смотрел и не понимал. Что в этом мире происходит? Неужели я схожу с ума?!

Лишь через минуту, обретя способность рассуждать, я спросил:

— Но как ты оказалась здесь? Это ведь невозможно, — о том, что куклы не разговаривают, я предпочел умолчать…

— Я слышала, что отец просил тебя сделать для меня новое тело. Я так разволновалась, что не могла больше усидеть на месте и пробралась за тобой в мастерскую. Я ведь должна знать, какой ты сделаешь меня. Ну почему глаза карие? Я так хотела, чтобы они были зелеными…

— Почему? — поинтересовался я, взирая на болтливое создание. Мозг до сих пор отказывался воспринимать происходящее!

— Зеленые более загадочные. А еще они напоминают цвет листвы за окном. Так мне няня рассказывала. Понимаешь, до того как я отправилась за тобой, я никогда не видела мир за дверями особняка. Но я много слышала о нем и, пока могла, читала книги. Говорят, в мире происходит много интересного… А ты видел море?

— Да, — зачем-то ответил я, хотя это была ложь.

— А море красивое?

— Конечно… — какой же она еще ребенок…

— Правда? Я всегда хотела побывать на берегу, собирать ракушки и слушать чаек. Ты отвезешь меня туда? Правда-правда?

Кажется, я для нее добрый волшебник, способный исполнить любую мечту. Ну как откажешь бедняжке?!

А девочка тем временем задумалась, а затем вдруг заявила:

— Кукольник, ты должен немедленно исправить мои губы. Они должны быть такими, ну такими… ну чтобы когда я пила чай, на кружке оставался след в форме сердечка…

Фантазерка…

— Ну уж нет. Ты и так красивая!

— Правда? — задумчиво прошептала девочка и тут же спохватилась. — А где мои волосы? Я не хочу жить лысой. Это же холодно!

— Не беспокойся, мне разрешили использовать твои волосы, — несмотря на все ее слова, я никак не мог поверить, что на самом деле разговариваю с девочкой из спальни. — Завтра я смогу выполнить твое желание.

— Дождаться не могу, — прошептала девочка так, будто ждала подарок на Рождество, — А какая у меня будет прическа? — и уже совсем другим — строгим старушечьим голосом, будто заставляя невидимых слушателей запомнить никому ненужные нотации. — Молодым леди неприлично ходить растрепанными… Так няня моя говорила.

— Прическа любая, какую захочешь, — я уже начинал уставать от этой маленькой болтуньи. Сказывалась привычка быть в одиночестве. Кажется, девочка очень долго молчала. И теперь, получив возможность говорить, была счастлива, излагая накопленные мысли.

Заснул я на диване в мастерской, надеясь проснуться пораньше и продолжить работу. И я бы подумал, что события вчерашней ночи лишь приснились мне, если бы меня не разбудил все тот же девичий голосок.

— Вставай, мне не терпится увидеть себя свободной!

— Не торопись так.

— Ну сделай мне хотя бы ладошки, и так чтобы каждый пальчик двигался. Я хочу заняться шитьем…

— Хорошо-хорошо.

Умывшись, я отправился доделывать начатое. Девочка командовала, восседая в глубине кресла:

— Нет, пальцы должны быть длиннее и тоньше. Я хочу научиться играть на пианино. У меня будет хороший учитель. И по вечерам, сидя у открытого окна, я буду исполнять Шопена…

***

После полудня явился курьер. Белобрысый упитанный паренек лет шестнадцати с огромной коробкой подмышкой.

Волосы прибыли, и я начал операцию. Смешал клей и начал, прикрепляя к специальной ткани пряди, клеить кусочки материала к голове куклы. Девочка терпеливо молчала, потому что я пригрозил, что иначе брошу дело незаконченным. В мастерской воцарилась привычная для меня тишина, изредка нарушаемая недовольным фырканьем. Ой, чувствую, как только закончу возиться с волосами, на меня обрушится новый поток слов.

Как бы между делом я поинтересовался:

— А как тебя зовут? Мы ведь до сих пор не знакомы.

— Алина. Но мне это имя не нравится. Я хотела бы, чтобы меня звали Камелия, или Каролина, или Камилла. Эти имена напоминают мне названия неведомых цветов. Зови меня Камилла. А ты ведь Кукольник?

— Да. Если точнее, мое имя Маркус.

— Красивое имя… У тебя ведь получится освободить меня? И мы обязательно поедем на море?

— Да, — я вновь солгал. Хотелось вселить в ее сердце надежду, но я не знал, способен ли исполнить мечту этой странной девочки.

***

« Ты ведь не умрешь?»

«Конечно, нет»

Люди любят так говорить…

Ложь во спасение.

Ложь, замешанная на желании надеяться и понимании, что счастливый исход не возможен.

***

Она успокоено вздохнула.

— Спасибо, я тебе верю…

От этих слов стало еще больнее.

К вечеру моя гостья пришла в сильное волнение. Все время повторяла, что не может дождаться, когда увидит себя здоровой и сможет двигаться. Я закончил всю крупную работу и подправлял мелочи: приклеивал ресницы, исправлял губы, чтобы они были в точности, как хотела Камилла, завивал волосы. Голосок девочки ни на секунду не замолкал, становясь всё взволнованнее и беспокойнее с каждой фразой.

— Не могу дождаться! — твердила девочка. — Подумать только: я буду свободной и смогу посмотреть мир. У меня столько планов. Быстрее, быстрее заканчивай работу, Кукольник…

Потом, будто задумавшись, тихо прошептала:

— Знаешь, Маркус, сейчас я вдруг почувствовала себя абсолютно свободной… Это такое странное, необъяснимое ощущение…

В соседней комнате раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я не сразу понял, с кем говорю.

— Моя дочь… Она умирает… Я не знаю, что делать, — в голосе мужчины было столько невысказанной боли, что я понял, как он одинок. Именно поэтому он позвонил мне. Подсознательно надеялся, что я поддержу его и пойму…

Мне стало страшно. Я не знал, что ждет меня в мастерской.

За дверью царил привычный для глаза беспорядок. Кукла все также безвольно сидела в кресле и молчала. Но я еще надеялся:

— Мисс, что с вами? Камилла?

В ответ тишина.

Всё верно, она не ответит…

***

На тихом маленьком кладбище было немноголюдно. Моросил дождь, и люди угрюмо кутались в плащи. Отец девочки одиноко стоял около могилы и безучастно наблюдал, как рабочие засыпали яму. Мужчина впал в апатию и за все время похорон не произнес ни слова.

Другие, наверное, родственники покойной, рыдали в голос и говорили о том, каким мисс Алина была добрым и милым ребенком. Но за всеми этими словами чувствовалась фальшь и желание расположить к себе остальных присутствующих. Так, на всякий случай, вдруг пригодится…

Я стоял в стороне от этих людей. Среди них я чужой. Для меня нет никакого интереса в восхвалении великолепных качеств той, что теперь покоится в земле. Мне просто было очень больно от мысли, что её жизнь кончилась, так и не начавшись. Я думал о смерти… Я видел лицо девочки, уснувшей навсегда. Она улыбалась безмятежно. Камилла до последнего надеялась…

А я? Неужели я и правда верил, что это возможно? Таких чудес на свете не бывает. А мне бы очень хотелось, чтобы она и ее отец были счастливы. Но на земле осталось лишь жалкое подобие девочки из спальни. И все-таки напоследок я хочу исполнить хоть одну мечту Камиллы.

***

В вагоне поезда на широкой скамье около окна сидели двое: молодой мужчина в очках и кукла, слишком похожая на девочку. Пассажиры с интересом засматривались на странную парочку, но даже не могли предположить о цели путешествия этих двоих.

***

Жизнь — загадка. Я часто думаю о том, что же происходило те два дня. Рационального объяснения нет, да и не может быть.

Тогда Камилла сказала, что, наконец, чувствует себя свободной. Но я так и не смог понять: принесло ли счастье ей это ощущение? Где она теперь?

Море тихо шуршало около моих башмаков. Вдалеке парили чайки, но их плачущие голоса не были слышны на берегу. Умиротворение.

Мы сидели на песке: я и молчаливый двойник Камиллы. Сидели и смотрели на медленно набегающую воду. В волнах словно скрывается ритм жизни: волны плавно скользят, то накатывая на берег, то отступая… Жизнь повторяется вновь и вновь. Не будет нас, будут другие люди. Но чувства останутся неизменными.

Быть может душа Камиллы где-то рядом, со мной?

Слышишь ли ты меня? Счастлива ли ты?

Но вокруг тишина…

И море…

написано раньше октября 2012