Лучший подарок для принца

— Подарок бесценный скорее лови:

Женись на ком хочешь, сынок, по любви!

Король Лугандии Лютий семьдесят шестой Самовластный с широкой улыбкой кивнул виновнику торжества (вот, мол, прочувствуй важность момента) и торжественно выпил доверху наполненный кубок. После чего медленно опустился на трон и взялся за закуску.

Виновник же, самый младший из трех королевских сыновей, принц Остелиан (для близких — Стелик или Ост), слегка недоумевал, переваривая горячую рифмованную речь отца в свою честь.

Во-первых, последняя строка показалась ему смутно знакомой. Во-вторых, он так и не понял, какой же такой бесценный подарок приготовил отец. Принц очень сильно рассчитывал на мотоцикл. Но интуиция подсказывала: с мотоциклом придется подождать.

Напротив Стелика сидели два его брата. Они, в отличие от младшего, как будто все поняли. Старший, по традиции названный династийным именем Лютий (для близких — Лютик, а в будущем — Лютий семьдесят седьмой Самобытный) подмигивал имениннику и украдкой показывал большой палец. Его радостное настроение, кажется, не разделяла жена Лютика. Бывшая принцесса Подгории, а ныне будущая королева Лугандии Ризия Справедливая справедливо полагала — не зря говорит народ, что стерпится слюбится, с лица воды не пить и не родись красивой. Лютик охотно согласился бы с женой, будь та лет на двадцать моложе и килограммов на пятьдесят легче.

А вот средний из братьев, Травор, завидовал младшему. Он не был женат, но свадьба его была не за горами. О тяжелом характере невесты Травора по всей стране ходили слухи и легенды. Но выбирать ему не приходилось. Союза с грозной герцогиней Одуваной было не избежать, зато он поможет избежать войны с герцогством Дуван, правил которым один из трех отцов Одуваны. Поэтому Травор, желая Осту счастья в личной жизни, сокрушался, что не родился младшим.

И лишь матушка всех троих принцев была совершенно искренне и безоглядно счастлива. Именно она подала идею бесценного подарка. Именно она, единственная в семье любительница поэзии, сочинила стихотворную поздравлялку, которую озвучил Лютий семьдесят шестой. Никто никогда так и не узнал, содержался ли какой-то намек в последней строке. А если и узнал, то благоразумно промолчал.

По обычаю, Стелик поблагодарил родителей за столь бесценный подарок, и лишь после этого сообразил, о чем, собственно, идет речь.

О том, что он может выбрать себе невесту по своему усмотрению.

Красивую. Умную. Веселую. Покладистую. И… он после подумает, какую еще. В шестнадцать лет он может обручиться. Но жениться — только в восемнадцать, не раньше. И, значит, у него есть как минимум два года, чтобы вволю помечтать о будущей жене.

Свернуть

— Только по любви, — сказал Лютик.

— Только по любви, — согласился Травор. — Хоть один из нас будет счастлив.

— Иногда, — добавил Лютик.

— Иногда? — удивился Стелик.

— Иногда, — кивнул Лютик. — Поверь, иногда быть счастливым — это очень, очень хорошо. Большинство людей вообще никогда не бывают счастливы.

Стелик подумал, что уж с ним-то этого не случится. Он женится так, чтобы всегда быть счастливым. Карт-бланш на это им получен.

— Скажите «Дор блю»! — крикнул подскочивший фотограф.

— Сы-ы-ыр! — братья с готовностью оскалили зубы.

Честно говоря, думать про невесту Остелиану было несколько рановато — ведь он еще не закончил обязательный для царственных особ мужского пола закрытый колледж. Закрыт он был со всех сторон высокими горами и находился в соседней с Лугандией стране Тучвершинии.

Уезжая в отчий дом на каникулы, Стелик предвкушал, что вернется с каникул на новом мотоцикле. По горному серпантину, да с ветерком! И заодно утрет нос своему другу и соседу по комнате юному графу Эделиану (а попросту — Эдику). Ну ладно, в этот раз не вышло, может, в будущем году. При условии, что папа не придумает еще какого-нибудь запупыристо-бесценного подарка.

Возвращаться пришлось на старом мопеде.

К общежитию колледжа Стелик подъехал поздно вечером. Уже стемнело, но он все равно сумел прочесть на каменном заборе надпись «Я (сердечко) Остелиана!!!». У забора возился общежитский сторож, огромный и черный дядька Черногор. Мыльной шваброй он нацеливался аккурат на сердечко.

— И пишуть, и пишуть, — ворчал он. — Я сегодня раз сто двадцать стирал, а оно опять вылазит.

— Сто двадцать?! — поразился Стелик.

— Ну, может, трохи меньше. Сто. Иди двадцать. Нэ помню. Для меня все одно много… Как воны сюда пробираются, окаянные?! А хто этот Остельян будет, не ведаешь? Видать, дюже гарный хлопец, ни?

— Это я, — признался Стелик.

— Ты?! Будя брехать, паря.

— Точно я. Вы меня, дядя Черногор, не узнали, что ли?

— Ну… тебя-то признал, Стелик. Но… как это… ты — и это самое?! У батькА свово, что ли, с деуками назнокомился?

— Не знакомился ни с кем. Сам не понимаю.

— Ну, добре. Може, обозналися оне. Но ежели твои, то сам за ими подтирай.

Стелик поплелся в общежитие. Подтирать за сотней девок ему не улыбалось.

У стойки с корреспонденцией он проверил свою полку. Там лежала одна-единственная записка: «Ваша почта в камере хранения».

Эдик не спал — валялся на кровати, читал фантастику. Увидел друга, швырнул книгу на тумбочку и расплылся в улыбке. То ли соскучился, то ли его развеселил вид Стелика, сгибающегося под мешком с письмами.

— Что, сынку, тяжело бремя славы? — спросил сочувственно.

— Какое бремя?! Какой славы?! — возопил принц, швыряя мешок на пол. — Эд, поверь мне. Я не совершил ничего героического. Никого не убил и не ограбил. Я не красавец. Не сердцеед.

Эдик быстро вскочил. Положил руку на грудь и проникновенно сказал:

— Верю. Верю, сын мой.

— Издеваешься.

Эд плюхнулся обратно.

— Ну, так, немного.

— Я не понимаю. Что произошло? Вот скажи — ты получаешь столько писем? Твое имя малюют на заборе? Черногор на тебя за это вызверяется?

— Слуш, Ост. Так ты правда не догадываешься?

Эдик схватил с тумбочки газету. Это был «Глас вопиющего», вестник пяти дружественных королевств, попахивающий желтизной. На первой странице красовались три принца Лугандии с ослепительными улыбками (фотография получилась мало того, что нечеткая, да еще и расползлась отчего-то вширь — видимо, типографский брак), а подпись аршинными буквами сообщала о невероятном подарке короля младшему сыну: «Принц Остелиан может выбрать невесту не по королевской указке, а по своему усмотрению! Девушки, не упустите шанс!».

— Ничего себе, — только и пробормотал Стелик.

— Да уж, — кивнул Эдик. — А что, дома они тебя не доставали?

Стелик пожал плечами.

— Наверное, не успели. Потому что только вчера ведь был день рождения, ну и стража во дворце не...

Но Эд не слушал товарища. Он уже схватил мешок и одним резким движением высыпал его содержимое на пол. Внушительная горка из писем, телеграмм и посылочек погребла под собой почти весь большой ковер.

— Я предлагаю поделиться, — сказал Эд. — С половиной девушек знакомлюсь я, с половиной — ты.

— Знакомься со всеми, — великодушно разрешил Стелик.

Эдик развлекался весь вечер и полночи. Выбирал из стопки письмо, распечатывал и читал с неподражаемым выражением. Показывал Стелику фотографии.

— «Дорогой принц, — пищал Эд. — Как только я увидела тебя, сразу полюбила с первого же взгляда и всей душой. Ты такой красивый…» Слышь, Ост, а фотограф этот, поди, специально вашу фотку отретушировал, чтобы все девки с одного взгляда западали! Ну-ну, остынь, глянь вот, как тебе эта? Ага, тоже с первого. И не только душой, но и телом… Слыхал? И телом тоже! Не, эту я оставляю себе.

— Я же сказал — забирай всех!

Стелик тоже не мог уснуть.

Вот же удружил ему папа! Представлялось, как толпа девиц разных сортов и мастей (но в основном очень похожих на жену старшего брата и невесту среднего) раздирают его, Стелика, в клочья, стремясь завоевать любовь.

Ворочаясь и злясь на возгласы друга, то восторженные, то завистливые, то ироничные, он все думал и думал, как ему быть в сложившейся ситуации. Рано или поздно ему действительно придется столкнуться с толпой девиц, так сказать, лицом к лицам. А до тех пор его ожидала каждодневная куча писем, выпачканный забор и выволочка от дядьки Черногора.

— Представляешь, — возбужденно говорил Эд за завтраком, — половина из них прислала фотки совершенно других девушек. Актрис, моделей, светских львиц. Есть и менее примелькавшиеся физиономии. Ну, там, премьер-министр в юности. Потом еще репродукция картины… эта, донна Лиса. Да ты знаешь ее, на ней не поймешь, мужик или баба нарисована. А еще одна фотка знаешь чья была? Стриптизера! Прикинь?

Так, уныло подумал Стелик. Мне только мужиков не хватало.

Надо с этим заканчивать.

И быстро.

После завтрака он зашел к дядьке Черногору и попросил разрешения позвонить по телефону.

— Это «Глас вопиющего»? Последние новости светской хроники! Принц Остелиан уже нашел себе невесту. И успел обручиться. Всех других девушек просят не беспокоиться. Нет, имя невесты не назову. Вы что, хотите, чтобы ее растерзали?

— Ну хотя бы намекните, кто она, — умолял глас вопиющего. — Социальное положение хотя бы.

— Она...

Принц задумался.

Надо назвать что-то такое, чего было много. Очень много. Или наоборот — мало, но недоступно. Короче, чтоб его лже-невесту физически не смогли найти.

— Она пастушка, — быстро сказал принц и тут же мысленно обругал себя: какая пастушка, что ты несешь? Где ты вообще видели живых пастушек?

Он уже хотел добавить, что пошутил, но глас вопиющего обрадовано воскликнул:

— Спасибо!

И повесил трубку.

Полдня Стелик провел за отмыванием забора.

— Сочувствую, — издевательски произнес Эд.

Стелик тихо злился.

— Ничего, — бормотал он, — завтра все прекратиться.

— Терпи, друг, — сказал Эд. — Я бы и рад помочь, но очень, очень занят. С двумя твоими невестами у меня вечером свидание, с двадцатью семи состою в переписке.

Стелик вытер пот со лба.

— Ты с ума сошел, что ли?

— Почему? Это забавно. И потом, я же не ты. Мне не надо будет на них всех жениться. Я, как и любой знатный вельможа, женюсь по суровой необходимости.

— Женись на ком хочешь, — буркнул Стелик.

— Я вообще не понимаю, что в этом плохого. Знаешь, в чем ошибка большинства монархов? Они не пользуются открывающимися возможностями. Вот смотри. Если жену не любишь, можно завести подружку. И не одну. А жену потерпеть положенное время да и сослать в монастырь.

— За что в монастырь?! — изумился Стелик.

— Да ни за что. Допустим, надоела. Обставить дело так, что она будто бы готовила государственный переворот...

— Но это же… вранье!

— Да? То есть, я врун? А ты, значит, такой честный, да? А то, что твоя невеста — пастушка, это что? Не вранье?

— Но… Это же совсем другое… Погоди, ты откуда знаешь?

— Вот!

Эд помахал свежим «Гласом вопиющего».

На первой странице под заголовком «Сенсация! 99 невест принца Остелиана!» сообщалось, что редакция газеты опросила сто пастушек пяти стран, и девяносто девять признались: именно они обручены с принцем.

— Одна из этой сотни, видимо, сумасшедшая, — ухмыльнулся Эд.

— Ну, ты, братишка, даешь, — сказал позвонивший вечером Травор. — Решил ковать железо, пока горячо? А то вдруг батюшка возьмет и передумает. Ну, и как твоя пастушка? Хороша?

— Да перестань, — возопил принц. — Я уже не знаю, что и делать. Придумал я эту пастушку, придумал. Но как теперь избавиться от девяноста девяти невест?

— Познакомься с той одной, которая не захотела ею стать.

— Эд сказал, что она сумасшедшая.

— О, да. Твой Эд — ну просто эталон истины. Он ведь что ни говорит, все в точку, да?

Достать адрес сумасшедшей пастушки в редакции гласа вопиющего не удалось. Просто по той причине, что они и сами его не знали. Но, поднапрягшись, журналист, проводивший опрос, вспомнил, что он встретил девушку рано утром на берегу озера, и довольно подробно описал ее внешность.

Озеро в королевстве было одно. Вокруг неприступной стеной возвышались горы, так что Стелик точно знал, куда идти.

Девушка была на берегу. Она сидела на большом валуне, глядя на водную гладь. Худенькая, в голубых джинсах и красной рубашке. Через плечо перекинута холщовая сумка. Светлые длинные волосы лохматил свежий ветерок.

— Привет, — сказал Стелик.

— Привет, — спокойно отозвалась девушка.

Принц присел на соседний валун.

Девушку звали Стелла.

— Надо же, а меня Стелик, — обрадовался парень.

— Ага, — сказала она.

Они то болтали, то молчали. Никаких признаков сумасшествия Стелик не заметил.

— Вчера забавный случай был, — вдруг сказала Стелла. — Пришел какой-то журналист и спросил, не я ли невеста какого-то принца.

Стелик замер.

— Я говорю: нет, мол, не я.

— А он?

— А он говорит: ну как же так, вы же, мол, пастушка, да? Забавный такой. Я отвечаю: да.

— А ты — пастушка? Или пошутила?

— Как тебе сказать...

Она задумалась.

— Только не смейся, ладно? Не то, чтобы пастушка. Но бывает, пасу облака и тучи.

— Что?!

Нет, все-таки сумасшедшая.

— Не веришь?

— Ну почему? Верю. Только… Разве облака пасут?

Девушка задумчиво посмотрела в глаза Стелику.

— Хочешь, покажу?

Взбираться на гору пришлось долго. Стелла проворно прыгала по камням, Стелик за ней еле поспевал.

Иногда они отдыхали, пили воду из фляги, которую девушка достала из сумки.

— Ты это сама придумала — пасти облака?

— Почему — сама? Этим все время кто-нибудь занимался. Но многие утратили навык. Меня научил дедушка, он тоже в молодости сюда взбирался. А теперь старенький, не может.

— А зачем это нужно-то? Я думал, что облака сами по себе летают...

— Летают. Сами по себе. Но ты представь, что вдруг наступила засуха. Солнце жарит вовсю, сгорают посевы, ручьи пересыхают, колодцы пустеют. Что делать?

— Не знаю.

— Тогда пастух — или пастушка — забираются на высокую гору и созывают облака и тучи. Те прилетают, закрывают небо от палящего солнца. Поливают поля дождиком.

— Так твой дедушка — предсказатель погоды?

— Ну… нет, не совсем. Он просто очень болеет за наше королевство. За посевы переживает.

— Агроном, что ли?

Стелла засмеялась.

— Вставай, пошли. Вон вершина уже видна.

Вид с вершины открывался такой, что у Стелика захватило дух.

Королевство лежало как на ладони. Озеро казалось маленькой лужицой. Крыши домов — разноцветной мозаикой. А людей не было заметно вообще.

По другую сторону гор расстилались поля, леса — сплошной зеленый ковер. Красота! Только ради этой панорамы стоило карабкаться так высоко.

Стелла достала из сумки две флейты.

— Вот смотри. Эта, светлая, для облаков. Дуешь в тонкий конец — облака слетаются, в широкий — разбегаются. Это если солнышка долго нет. Темная — для туч. То же самое, тонкий — призываем тучи, широкий — разгоняем. Видишь, небо совсем чистое. Сейчас попробуем позвать облака.

Стелик все еще сомневался. Но девушка, положив темную флейту на землю, поднесла к губам светлую. Стала дуть.

Ни одного звука Стелик не слышал. Только ветер шумел в ушах.

— Видишь, вот и первое облачко!

— Вижу. Но ничего не слышу! Музыка-то твоя где? Или я оглох?

— Не оглох. Просто… эта музыка не для наших ушей. А для облачных!

Стелла продолжила игру на флейте.

Облаков становилось все больше. Они летели с разных сторон, большие, маленькие, на разной высоте.

— Здорово, — прошептал Стелик.

Ему показалось, что он вдруг услышал мелодию флейты. Потому что тело его стало мелко-мелко вибрировать, волноваться, к горлу подкатило какое-то незнакомое тонкое чувство, похожее на нежность, и сам он стал невесомым, будто оказался на одном из облаков и плывет сейчас в этом безбрежном голубом океане...

А рядом плыла Стелла, хрупкая, тоже невесомая, светящаяся каким-то особенным светом, и не было на свете никого кроме них двоих...

Но тут мелодия закончилась.

Он потряс головой и опустился с облака на землю.

Сомнение и скептицизм пробудились в его душе.

Вполне могло быть так, что девчонка все выдумала. А облачность и игра на флейте просто совпали.

Вот сейчас он возьмет и выведет ее на чистую воду.

Стелик схватил темную флейту и дунул в узкий конец.

Дунул резко и даже немного зло — посмотрим, мол, как ваша музыка на тучи подействует.

Ветер задул сильнее, порывами, стал холодным, морозным.

Стелла резко повернулась к принцу.

Вырвала у него флейту.

— Рехнулся, да?

Она почти кричала, лицо ее стало злым.

— Нельзя этого делать без специального обучения! Иначе беда!

Стелик тоже разозлился. Сумасшедшая девица. Затащила его на гору, дурит голову какими-то облаками, да кому — ему, принцу Остелиану!

— Убирайся отсюда быстро! — кричала Стелла. — Сейчас же марш вниз!

— Не ори на меня, — сквозь зубы сказал Стелик. — Кто ты такая, чтобы на меня орать? Да окажись на твоем месте любая другая девчонка, она бы… она бы умерла от счастья, потому что...

— Почему же? — холодно спросила девушка.

— Да потому что рядом с ней — я!

Зачем он это сказал? Много раз потом будет он задавать себе этот вопрос. Зачем? Неужели его ослепили мешки писем, признания на заборе и дурацкие статейки?

Стелла отшатнулась. Спокойно сказала:

— Что ж, иди к ней.

— К кому? — опешил парень.

— К любой другой девчонке. Пусть умрет от счастья.

Она что, издевается над ним?! Принц аж задохнулся от гнева.

В этот миг тяжелые градины забарабанили по их плечам.

Пока они препирались, над горой появилась тяжелая черная грозовая туча. Только сейчас они заметили, как темно стало вокруг.

— Бежим! — Стелик опомнился, хватая девушку за руку.

— Беги один, мне нужно исправить твою работу, — ответила она, выдернула руку и толкнула его вниз по тропинке.

А сама вновь заиграла на флейте, на этот раз темной, отчаянно дуя в широкой конец.

Град сменился холодным дождем.

Стелик начал спускаться по тропе, но остановился и обернулся. Он еще некоторое время смотрел на тоненькую девичью фигурку, на то, как она качается от порывов ледяного ветра, как насквозь промокает красная рубашка, как белокурые волосы превращаются в сосульки, и думал: это, должно быть, неимоверно трудно — управлять тучами в ненастную погоду.

Тем временем дождь почти прекратился. Стелик посмотрел на небо. Оно светлело, тучки медленно расползались.

А вот Стеллы на вершине уже не было.

Принц бросился на то место, где она только что стояла. Куда она могла исчезнуть? Он крикнул, позвал ее. Где-то внизу сорвался камень и запрыгал вниз по круче. А вдруг и она упала, как этот камень?

Стелик еще долго бегал, отыскивая тропинку, по которой могла спуститься девушка.

Ну пожалуйста, думал он, отзовись, покажись. Я только извинюсь перед тобой и уйду, скроюсь, исчезну навсегда. Я дурак, обалдуй, идиот, высокомерный и ничтожный выскочка. Простишь ли ты меня, Стелла?

Спускаясь вниз с тяжелым сердцем, он думал, что она может заболеть, потому что наверняка промерзла до костей. И лишь в этот момент почувствовал, насколько промок и замерз он сам.

Вернувшись в общежитие, он залез в душ, долго стоял под горячими струями и все никак не мог согреться.

Не согрелся он и под тремя одеялами. У принца начался сильнейший жар.

Эд вернулся поздно. Два свидания прошли не совсем гладко и основательно подорвали его силы, и то, что товарищ заболел, он заметил далеко не сразу. Но, услышав с соседней кровати обрывки фраз «погоди, не уходи», «прости меня, я не хотел» и «помнишь, как мы летели на облаке», понял, что товарищ бредит и бросился за лекарем.

— Ну и денек сегодня, — ворчал лекарь, осматривая Стелика. — С утра жара, потом бац — небо потемнело. И вдруг град такой — с кулак.

Он выразительно показал, какой.

— Говорят, градом побило много посевов. Король в отчаянии. У нас ведь и так горная страна, полей немного. Придется закупать, наверное. Лишние затраты.

Эд, ничего не понимавший в политике, только кивал. Ему и самому досталось от Стеликовых невест. С первой вроде все нормально было сперва. Но — только обнял, только поцеловать захотел — она в крик. Ее, видите ли, черная туча испугала. Это, мол, дурной знак.

Со второй пришлось весь вечер просидеть в корчме — она твердила, мол, гулять не пойду, дождь, мол, вдруг опять польет, тогда прощай ее макияж и прическа. Вот дура. На что ему сдалась ее прическа. Да пусть она ей подавиться. Кучу денег корчмарю выложил, а она — прическа.

Стелик проболел неделю. Он ничего не знал о гибели посевов. Да они и не сильно его интересовали. Он все посылал Эда к озеру, на поиски девушки, худенькой блондинки, зовут Стелла. Эд ходил, искал, потом говорил, что нет там никакой Стеллы, и вздыхал:

— Эка тебя, дружище, скрутило.

Но даже когда болезнь отступила, Стелик все равно продолжал ощущать себя больным. Он как будто потерял что-то важное, и не знал, найдет ли когда-нибудь.

К озеру он пришел только один раз.

Стеллы там, конечно, не было. Он подошел к валуну, на котором она тогда сидела.

Возле валуна лежала светлая флейта.

Юноша подобрал ее, вернулся в общежитие, собрал вещи и вывел из гаража мопед.

— Папа! — закричал Стелик, врываясь в тронный зал. — Папа, я тебя очень прошу. Я хочу жениться, как мои старшие братья. Исходя из нужд государства.

Король усмехнулся.

— Это ты из-за «Гласа вопиющего», что ли? Брось, сынок. Мало ли какую ерунду они пишут.

— Не из-за них.

— А, вот что. Извини. Я ведь знал про твою мечту. Завтра же пойдем за мотоциклом. Да?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Раве мог Стелик сказать, что он уже встретил свою любовь, что потерял ее навсегда и уже никогда-никогда не сможет никого полюбить?

— Я хочу быть нужным государству, — твердо сказал он.

Король подумал.

— Что ж. Ты сам предложил.

Помолвку назначили через месяц.

— Понимаешь, — говорил король, — надо укрепить границы с юга. Нам очень нужен этот союз.

Стелик понимал. Весь месяц он ходил оглушенный, равнодушный ко всему.

Невеста прибыла рано утром.

— Говорят, очень хорошая девушка, — сказала королева. — Тебе наверняка понравится.

Мне все равно, думал Стелик. Мне все безразлично.

Когда она вошла в тронный зал, он глядел в окно, из которого были видны вершины гор. Интересно, пробормотал он, на какую гору мы забирались со Стеллой? Вот на эту? Или на ту?

— Отсюда ее не видно, — раздался сзади знакомый голос.

Он резко обернулся. Кровь прилила к его щекам. Ноги стали ватными. Он одновременно и радовался и находился в замешательстве.

На ней было длинное пышное платье. А красная рубашка и джинсы идут ей больше, подумал он.

Но… Она — тоже принцесса?! Боже. Какой же он идиот!

— Мой дедушка — король Тучвершинии, — просто сказала Стелла. — Я была у него в гостях.

— И он научил тебя пасти облака...

Она кивнула.

Он все смотрел на нее, не в силах поверить, что это она.

— Куда ты пропала тогда? — наконец спросил он.

— Да никуда. Домой уехала. Каникулы-то закончились.

— Да нет. Тогда, на вершине. Ты пропала куда-то. Я тебя искал, искал.

— А, вот что. Там у пастухов есть маленькая пещера. Чтобы в экстренных случаях переодеться и поесть.

Да уж. Тот случай был действительно экстренным.

— Слушай, Стелла. Я хочу тебя попросить. Пообещай мне одну вещь. Пожалуйста.

Она кивнула.

Он хотел сказать — не исчезай больше никогда-никогда. Но сказал другое:

— Обещай, что покажешь мне эту пещеру. А то мало ли что еще случится.