2.

Вестник был польщён и откровенно поражён, что этот юноша обратился именно к нему. Кто он такой, по большому счёту? Да никто — старомодный калека, пришедший в этот город из далёких дебрей мира.

Бледная кожа. Чужая. Пшеничные волосы — тусклы, явно не настоящие. От юноши веяло свежей смертью, энергией настолько мрачной и тяжёлой, что спирало дыхание. Кто-то оживил его. Кощунство!

А, впрочем, чем только сам Вестник не занимался в былые годы. Бывший доктор с устаревшими знаниями. Тем не менее, одна истина оставалась нетленной — помогать людям и исцелять их он всё ещё умел. По-своему, как не лечит никто другой из всех, кого он встречал…

— Ну же, идём!

Что? Опять он застрял и в проходе, и в собственных мыслях. Вестник помотал головой и вошёл внутрь.

Брайс — наконец, он вспомнил его имя — пригласил его за тот самый угловой стол, где любил сидеть, наблюдая за посетителями. Хозяйка, приютившая его в одном из помещений для персонала, отлучилась на кухню, а двое других мужчин-посетителей были здесь впервые, заехали сюда по пути на автофургоне. Узнать Брайса некому. Кроме Вестника.

Не потому ли юноша пришёл к нему, потому что вспомнил… ту ночь?..

— Вот так… — они сели напротив друг друга, и Брайс растянул на столе дёргающиеся руки. — Вестник, я жёстко накосячил. И, мне кажется, я накосячу ещё раз, если скажу, зачем я обратился к вам.

Вестник повёл бровью, пряча свои руки под столом — надо сдержаться, оно станется, прикоснусь к нему позже. Вдруг будет хуже?

Знакомый знак на запястье. Вестник узнал его. Месяц назад он в лесу обнаружил труп девушки с той же самой отметиной в виде красной окружности, перекрещенной двумя линиями. Долго он искал её призрак, пока он не привёл его к красной двери — воображаемый, посетивший Вестника в приступах транса. Зато там бродила девушка настоящая. Словно ждала. Страх питал шрамы её души, бедняжка была не в силах поведать, что случилось. Тогда он протянул ей руку — и понял её без слов…

— Ты боишься, — констатировал он. — Какие-то правила, они держат твои слова на замке.

Брайс откинулся на спинку дивана. Конечно, мол, откуда Вестнику это знать?

— Откуда вы знаете? — вслух прошептал юноша.

Вестник усмехнулся, отводя глаза. Люди не перестают удивляться его способностям, а он сам не перестаёт вести себя как чудак.

— Я же городской сумасшедший. Видения, понимаешь? Мне доступны чужие прошлое и настоящее. Дом с красной дверью, я давно за ним слежу и…

…ночная дорога, вспышки фар, он был поблизости, когда стальной монстр вылетел в лесную канаву…

— И я давно ждал момента, когда я смогу туда проникнуть. Но я ещё не был готов, ещё не был…

…совсем, совсем близко, но было поздно!..

…жизни утекали, поймать бы их, скрепить внутренним светом, быстрей!..

Не отводя прикрытых глаз от рук Брайса, Вестник стянул перчатки с собственных рук. Под столешницей не заметны их больные рытвины.

— Не говори пока ничего, — покачал он головой, отмахиваясь от накативших образов. А они всё шли.

…кровь обагрила хвойный аромат, кричала тьма в разбитых костях…

…он кричал, будил их тела, ловил концы лопнувших нитей жизней…

— Так это, правда, вы, — ахнул Брайс, словно слышал рваные его мысли. — Я вас вспомнил! Там, в лесу!

Вестник грустно улыбнулся, пусть и не разглядеть того под шарфом. Внимание вконец рассеялось между прошлым и настоящим, живым и умершим, реальным и иллюзорным.

— Я пытался вас спасти, — едва произнёс Вестник.

Рывок через стол. Рука у него на плече. Мёртвая энергия в самом извращённом виде хлынула под кожу. Сплошная ложь, это тело развалится при первой же болезни, при легчайшей простуде. Кто же посмел оживить Брайса таким непрактичным способом!

— Не надо. Мне жаль, что тогда не вышло, как лучше. Но сейчас главное не это. Сейчас… другое, — Брайс тщательно отбирал слова. — Это сложно объяснить. Просто поверьте, что так надо, — он откинулся обратно на диван. — Вы, правда, мне… то есть, нам поможете? Это не только для меня и Джоуи. Если я вам расскажу…

— Мне не обязательно рассказывать, чтобы знать, — по-доброму ответил Вестник и дотянулся до клеймённого запястья Брайса, обвив его оцарапанными пальцами, не более смуглыми, чем у самого воскресшего парня. — Я помог бы тебе в любом случае. Я рад, что ты пришёл.

Так прекрасно, что они быстро нашли понимание, такое призрачное, почти бессознательное.

Брайс озарился радостью маленького мальчика, которому подарили коробку конфет, но быстро сник, а рука с клеймом дёрнулась как напоминание.

— Мне страшно, — прошептал он, пока Вестник мягко поглаживал его кожу. — Не хочу, чтобы всё было зря.

— Ничто не происходит зря. Точно не для меня, — успокоил Вестник. — Что бы ни было в том доме, я очищу его от скверны.

Страх, державший Брайса в тисках, отступил, и с подкожным пульсом застучала мстительная смелость.

— Когда вы будете готовы?

— Я всегда готов. Пойдём хоть прямо сейчас.

Рука Брайса напряглась, как и все мышцы его тела.

— Тогда будьте осторожны. Не знаю, делал ли хозяин дома что-то плохое с живыми, но будьте начеку. Он издевается над мёртвыми, у него там типа телешоу, только с призраками, а проигравшие никуда не уходят, они там. И мой друг там!.. Мне уже плевать, что сейчас произойдёт, просто спасите те души. Спасите!..

Выстрел.

Выстрел боли, прошумевший в запястье. Красный символ за секунду почернел и пусковой кнопкой запустил испепеляющий яд. Зрачки расширились, глаза распахнуты столь широко, что их яблоки были готовы выпрыгнуть из орбит.

— Держу, держу тебя! — Вестник вцепился в обе руки Брайса.

Свежее тело залихорадило, изо рта пошла пена. Сердце Брайса билось для Вестника как собственное, бешено, отчаянно. Последний удар — и крутой обрыв. Невольно Вестник отпустил хватку, и Брайс сполз на пол ослабевшей тушей, куклой из плоти и костей.

Как фонтаном забилась незримая энергия смерти. Вот и всё…

Завидная благородность. Или жажда мести. Пропасть самопожертвования, которую он бы спокойно обошёл. Впрочем, Брайс осознавал, на что шёл. Пройдёт несколько минут, и его душа, очнувшись, выйдет из тела.

Жаль, произошло это слишком громко. Вестник ощущал на себе взгляды посетителей. На кухне спешно застучали каблуки. Сейчас и Люси выбежит на шум наверняка.

Нет, нет, только не Люси! Она не должна это видеть!..

Её крик нарушил течение мыслей. Она согнулась в коленях, словно прячась за стойкой, зажимая рот. О, сколько вопросов, должно быть, обуревает её, и шевельнуться не смеет, так велико потрясение. И пока в слепой надежде ждала она ответов, посетители-путешественники в панике вскочили с мест, а один из них выкрикнул что-то про врачей и выбежал на улицу.

Здесь уже есть один «врач», подумал Вестник. Бесполезно.

Ничем он не ответил ни оставшемуся посетителю, напряжённо дёргающего кулаками, ни той, что предоставила ему кров. Он объяснится перед ней потом, ей стоит знать. Поверит ли? Не каждый верит.

Каждый раз, когда он рядом, кто-то попадает в беду. И кто-то умирает.

Вестник туже затянул шарф и спешным шагом удалился из забегаловки.

***

Они встретились вновь, когда полуденное солнце затянули тучи.

Призрак Брайса довёл Вестника до Элм-стрит, до дома с красной дверью оставалось совсем ничего. Шрамы будто нитками затянули рот — сколько бы Брайс ни пытался заговорить, пересилить заклятье, он получал в ответ нестерпимое жжение, словно ему в лицо кинули факел.

Вестник чувствовал его боль как свою. Невидимые иглы кололи кожу под шарфом, пока он тщательно рассматривал дом, сверкая серо-белыми глазами, вслушивался в завывания призрачного мира, поглаживал запястье Брайса, где и сейчас горело клеймо проигравшего победителя.

— Вот, тебе должно стать легче, — с шёпотом ветра проговорил Вестник и отпустил его руку. — Теперь я готов. Тебе стоит отойти куда-нибудь, чтобы тебя не заметили, мало ли он тебя утянет обратно.

Брайс кивнул. Лучше не рисковать. На сей раз, риск оправдан лишь со стороны Вестника.

Он почти сделал первый шаг навстречу дому, когда юноша ошпарил его тревогой и страхом, положив ладони на плечи.

— Ой, не бойся за меня, малыш. Я разберусь, — усмехнулся Вестник.

Брайс смущённо нахмурился. Вновь Вестник тихо посмеялся и, пожав ему руку, спешно направился в сторону красной двери.

Дом с привидениями. Смерть, сплошная энергия смерти плавала здесь. Как на кладбище. Такую густую некротику грех не заметить. Пора было давно заняться этим домом. Увы, похоже, из всех живых в этом городе и из всех, кто умеет чувствовать, для этого нашёлся один Вестник.

Ветер взбаламутил рыжие волосы, и он бросил вызов:

— Ведущий! Или как тебя зовут на самом деле. Я здесь по просьбе Брайса.

Дом полыхнул невидимой энергией мертвецов. Заточённые души откликнулись на приход нежданного гостя, истерзанные, голодные в отсутствии света. Хозяин подал голос не сразу, дождавшись, когда призраки утихнут:

— Брайс! Ах, вот оно что! Как знал, что проболтается.

Красная дверь распахнулась, и взору предстала худая фигура в старомодном пыльном костюме.

— О, ты один? Без наряда полиции? Я польщён.

— Полиция мне ничем не поможет, ей только под ногами болтаться, — сухо пробубнил Вестник.

Ведущий подхватил когтем каштановую прядку.

— А ты прав!.. Загадочный Вестник. Правильно я помню? О тебе очень часто говорили мои «милые друзья».

Сказать, что Вестник был польщён, не сказать ничего. У него одна цель на сегодня, а сколько она несла смысла. Казалось бы, то же благородство, та же месть, то же чувство чрезвычайно близкой опасности. Неважно, сколь возвышенны или низки эти стремления. Втайне, глубоко внутри, ему это нравилось — помогая другим, он помогал себе.

Вестник, словно прогуливаясь, прошёл ближе к дому, ближе к тому, с кем предстояло сразиться.

— Я пришёл сыграть в Игру.

— О-о-о, так ты пришёл за Игрой, живой? Играют только мертвецы!

— Так что же тебе мешает убить меня? — глаза Вестника насмешливо сощурились.

Волна чужого страха окатила его сердце. Кое-кому внезапно стало страшно. Ведущему. В самом деле?

— Ты напрашиваешься, что ли? — оскалился тот. — Ищешь смерть? Я не тот, кто тебе нужен!

— А мы проверим, — Вестник подступил вплотную. — Моя игра против твоей.

— Какие мы упрямые, а? Чего именно ты хочешь?

— Того, что ни твои мертвецы, ни живые не осмелятся попросить. Отпустить их на волю.

Ведущий раскрыл рот, подбирая слова и потирая указательный коготь. Затем он приподнял подбородок, и губы широко растянулись в хитрой улыбке. Под решёткой грудной клетки едва сдерживалась безумная радость, столь яркая и явная, что могла легко заразить собой.

— Это интересно… Прошу!

Войдя обратно в дом, Ведущий встал вдоль стены, чем освободил дорогу Вестнику. Тот непременно шагнул внутрь, и дверь захлопнулась за ним по взмаху хозяина.

— Один раз стоит сыграть и с живым, раз ты такой упёртый. Но учти, это нарушение правил, поэтому правила будут для тебя несколько иными, — произнёс Ведущий в торжественной позе приглашающего на праздник.

От его поведения сквозило напыщенной театральностью. Вестник и сам любил пользоваться актёрским притворством, но здесь оно было неуместно. Они были один на один.

Из стен заверещали неразборчивые голоса заточённых. Руки ветвями выросли из обоев и потянулись к Вестнику. Их много, очень много, местные и чужеродные.

Сколько же вас тут…

— Не смей их касаться, пока я не разрешил, мы ещё не начали! — одёрнул Ведущий, пока Вестник порывался взяться за одну из виляющих рук. — Ты такой же игрок, как и все, лишь затем ты победитель. Или проигравший, — вздёрнутый палец-коготь указал в его сторону. — Покажи своё лицо, Вестник! Один я вправе носить здесь маски! И назови своё истинное имя, ибо лишь я в пределах этого дома вправе скрывать своё.

Вестник, скрестив руки, встал в самом центре прихожей, пока Ведущий, опустив высокопарный образ, в нетерпении затеребил взятый у доски меловый шарик.

— И что же ты сделаешь, если я не последую твоим правилам? Выкинешь за порог как котёнка? Убьёшь? Я приму любое наказание.

Ведущий поднял брови. Пальцы белели от мела с каждой секундой.

— Мне ни к чему испытывать твоё терпение, говорю сразу — нет.

— ДоВоЛьНо, — не своим голосом выпалил Ведущий, гневно проведя мелом по доске. — Твоё упрямство выводит меня из себя!

Вестник не пошевелился, давно ведя с ним собственную игру — чьё упорство окажется сильней. Несчастный комочек мела полетел в дальний угол.

— Что ж, ладно! Уговорил. Слушай же правила, специально для тебя. Ты желаешь спасти души из моего дома, так найди же мне каждую из них. Есть те, кто свободно плавают в моих владениях, но есть и те, кого я надёжно спрятал — заточил, как джиннов в лампу, самых непокорных и упрямых, прямо как ты. Не справишься — умрёшь. Справишься — отпущу тебя восвояси вместе со всеми.

Вытерев побелевшие пальцы о подол пиджака, хозяин дома снова нацелил на Вестника коготь.

— Я даю тебе… Семь минут!

— Семь минут? — воскликнул Вестник, и дыхание тотчас спёрло. — Невозможно, я не успею. Их же у тебя… их же… Сколько их у тебя?..

— Сколько есть, — посуровел Ведущий. — Дал бы десять, но ты уже нарушил минимум три правила! Прими это как штраф.

Поспорить не с чем. В жилах забился незримый свет, готовый выбраться в призрачный мир. Сжав кулаки, Вестник глубоко вдохнул пыльный воздух носом и кивнул.

— Тогда нечего ждать, — Ведущий хлопнул в ладоши. — Игра начинается!

Три призрачные руки ударили по крышке напольных часов, и с громким отзвуком ожил ход минутной стрелки. Без семи двенадцать. Время пошло.

Ему не нужно знать карту, чтобы отыскать ценности. Вестник начал прощупывать стены прихожей в поисках исчезнувших душ. Они, видимо, протекали по стенам дома, как по венам, как по лабораторным трубкам.

Из цветочного орнамента обоев проявились беспокойные пальцы, почти сливающиеся в цвете, бессильные в вынужденном облике. Вестник подхватил их, и между ними потеплел свет, идущий из-под его кожи, почти невидимый — прошли секунды, но этого оказалось достаточно. Пальцы застрявшего призрака выпрямились, пробудилась запечатанная порчей сила. Вестник дёрнул призрака за руку — и душа выбралась наружу, отвоевав человеческий образ.

Обогнув напольные часы, он нащупал ещё одного пленника и повторил процесс. Вестник повторил его и в третий раз, вытащив последнего призрака из той самой троицы.

Но не последнего в доме.

Эмоции, чувства, немые крики, слышимые из прошлого. Они проносились как настоящие, как собственные сквозь душу Вестника, запертую в стареющем теле. Страх плена, страх молчания, ужас порчи, у каждого своей.

Ринувшись на второй этаж, он едва не споткнулся, уцепившись за перила лестницы. Будучи наверху, он застал посреди прохода мёртвого панка, свободного от чар Ведущего.

— Ни хрена ж себе… Реально живой! — ахнул он до того, как Вестник схватил его за рукав и подтолкнул к ступеням.

— Ищи, ищи, не трать время на разговоры! — выкрикнул снизу Ведущий.

Отголоски энергий звали в библиотеку. Три Т-образные конструкции стояли на своих местах, обесточенные, утратившие заклятье. Что-то вилось здесь помимо увядавших следов посреди устаревавшей обстановки. Разбросанные книги путались под ногами, как и мятый рваный ковёр с торчащим ворсом.

Ворс… смешиваясь с материей, торчал кончик призрачного бинта.

Упав на колени, Вестник нащупал его, подведя к тонущей душе свой свет. Бинт завился змеёй, позволив Вестнику потянуть за него. Яркие брызги осыпали его, когда очередной призрак выбрался наружу и забился в углу, приходя в себя.

Больше книг полетело на пол. Где-то здесь… Книги, журналы, бумаги, записные книжки. На каких-то попадались и оккультные символы — либо Ведущий, либо бывшие хозяева явно постарались. Не суть.

А это что… Янтарь?

Рыжий камешек покоился на одной из полок. В нём и таилась одна из энергий, разумная сила, стремящаяся сбежать.

Вестник без задней мысли швырнул янтарный камень в стену, и, рассыпавшись на осколки, он высвободил женщину с пышными волосами, такими же яркими, в соответствие имени.

— О Боже! Я свободна!

Вестник напряжённым взмахом указал на дверь:

— Стойте там, ничего не делайте… — дыхание сдавливало от волнения.

Снова книги, переплёты и кожа, бумага и чьё-то присутствие…

Учебник математики! Надо же. Иронии Ведущего можно позавидовать.

Раскрыв его, Вестник прижал ладонь к случайному развороту. Чутьё не подвело — на его свет откликнулась знакомая душа. Учебник загорелся, выбросил во внешний мир молодого призрака. Огонь тотчас поразил пальцы. Вестник выронил книгу, пока он не успел разъесть кожу, и натянул перчатку на кровоточащую руку.

Достигнув пола, книга потухла и разлеглась на полу пепельным трупом.

— Вот и ты нашёлся, — с облегчением выдохнул Вестник. — Тебе привет от Брайса.

Выпущенный Джоуи в неверии раскрыл рот.

Заскрипели ступени. Волна некротики окатила со стороны лестницы, сбивая с выслеженного следа. В библиотеку просочились спасённые ранее марионетки в бинтах. Их быстро нагнал Ведущий, прежде чем они успели что-либо сделать.

— В сторону, в сторону, Не СмЕтЬ пОмОгАтЬ! — зарычал он, одёрнув двух освобождённых, особенно рвущихся к Вестнику. — Заточу обратно, и он будет заново вас искать!

Призраки в бинтах заискрились синдромом таяния, по-старому скованные проклятием Игры.

Ведущий полоснул по обоям, продрав их остриём когтя, и дом заскрипел половицами, стены завыли и утихли, но что-то поменялось. Ощущаемое ранее присутствие пропало, переместившись в другую часть дома.

Кого-то унесло!

Вестник обежал весь этаж в поисках пропавших нитей. Вытянутые ладони, тёплые от внутреннего света, тщетно ловили следы магии. Отголоски по-прежнему рядом, так близко и далеко, не схватиться, не уловить местоположение. След ускользал.

Второй этаж отныне был пуст. Бесполезная трата времени! Они в стенах, но стены не постоянны, как иллюзия, как зеркальный лабиринт… Паника заразительна. Это чувства призраков, не его, он не беспомощен, в отличие от них! И всё же…

Вестник громко зарычал, отгоняя противоречивые эмоции, ударил кулаками по перилам и бегом спустился вниз.

Настала очередь гостиной.

Вот, в чём дело. Призрачные присутствия бились здесь чаще всего. Успеть бы, достать бы каждое.

Вытащив ещё пару обладателей тянущихся рук, Вестник застыл под люстрой с подвесками, где рядом с ней на потолке темнело странное большое пятно. Сколько ненависти шло от него, страха, обид. Шея заныла от знакомых чувств. Как дежавю.

Забравшись на стол, попутно сбросив часть утвари, Вестник коснулся пятна.

Чёрный слой копоти растрескался под теплом его магии, сверкнул трещинами и рассыпался, выкинув наружу призрака Ридли. Барахтаясь в пустом воздухе, крича всей душой, Ридли замер лишь, когда заметил того, кто вытащил его из ловушки.

— Ты! — выплюнул он. — А ты какого хера!..

Зайдя с двух сторон, два спасённых ранее призрака оттащили Ридли к двери, пока он не успел по привычке накинуться на Вестника.

— Видишь? — заметил Вестник с печальным прищуром. — Ты первым хотел убить меня. А теперь я тебя спасаю после смерти.

Постепенно потрёпанный Ридли осознал, что происходит. Сдерживаемый под руки, он виновато опустил голову, в то время как Вестник продолжал вытаскивать из стен и вещей новых заточённых, которые, обретя свободу, собирались в толпу у двери.

— Осталась одна минута! — сквозь визг громкоговорителя сообщил Ведущий.

Одна? Так мало?!

Души вопили в недрах дома, бессвязно, лишённые речи. Не все спасены. Гостиная освобождена не полностью, а ведь оставалась и соседняя, маленькая комната — та самая, где воскресили Брайса.

Сквозь толпу привидений прорвался Джоуи. Дальше его не пустили, но и без слов он излучал беспокойство, жадно наблюдая за мечущимся по гостиной Вестником.

Не вынеся горящего взгляда Джоуи, он встал и перевёл дыхание:

— Я сделаю всё возможное, но я не всемогущ. Такой же призрак… только ещё не умер.

Стены, сплошные живые стены, словно замурованная клетка. И эти лица сплошь и рядом. Пальцы сами по себе перебирали их и роняли на пол. Маски, маски, в них теплились жизни, где-то среди них…

Среди них висела бурая чумная маска.

Может ли быть такое, что именно в ней заточён кто-то из несчастных?

«Поторопись», шептали отовсюду призраки, «время на исходе».

Надежда. Наравне с отчаянием, висящим над этим домом, загорелась надежда. Она пылала в призрачном слое, обжигала, пуская адреналин сквозь жилы, и тем пуще стучалась паника — а если подведёт, если не получится?

Тогда его пальцы дотянулись до маски чумного доктора…

И по голове ударил звон меди — настолько громко заверещал сигнал от часов. Уши заложило, сбивая с толку, но и сквозь короткую глухоту пробивалось непримиримое упорство. Это не конец, игра продолжится. Завершились правила Ведущего, и во владения вступили его собственные.

На него возложили надежду…

— Поздно, Вестник! Оторвись от маски.

Он повесил маску, смахнув приступ транса, и повернулся на голос.

— Ты проиграл, — шагнул навстречу Ведущий и ловко вытащил из-за пазухи привычный паяльник. — Твоя упорная опрометчивость не помогла ни тебе, ни моим призракам.

Души, скопившиеся позади него, молча ждали возмездия, любого ответа Вестника, не переставая надеяться на побег. Паяльник покачивался, медленно краснея на конце.

— Я не считаю себя проигравшим.

Щурясь со спрятанной под шарфом улыбкой, Вестник с не меньшим терпением выжидал, на что пойдёт Ведущий. Если он правильно рассчитал его характер, то при любом раскладе Вестник в выигрыше.

У него в запасе хранится достойный козырь, которым он вот-вот и воспользуется.

— Итак? — Вестник развёл руками. — Значит, ты меня должен убить.

Острый паяльник раскалился, готовый к каре, но Ведущий не спешил. Уголки губ дрожали от напряжения, как и само оружие. Жабо шевелилось на вздымающейся груди.

Провоцируя на ответ, на главное решение, Вестник уверено пошёл навстречу — давай же, не тяни.

— Что же ты застыл? Нарушишь собственное правило? Страшно? Это совсем иная ответственность.

Рука Ведущего плотно сжалась на рукояти.

— Ну, ты сам напросился! — вконец оскалился он и с размаху вонзил Вестнику в живот горячий инструмент.

Не успел огонь боли захватить тело, как уставшая душа захлопнулась, сбежав от неё. Он и не заметил, как быстро потерял сознание, почти не вскрикнув. Его свет померк, потонув в темноте…

***

— …Дьявол. Какого… чёрта? Это нереально!

Чёрную тишину забытья как рану вскрыл возбуждённый голос Ведущего. Не стоило тянуть с лекарством, не то так быстро не упал бы. Впрочем, нет, тянул он умышленно. Тщетно надеялся, что не проснётся, если убьют.

Стоило Вестнику распахнуть глаза, как от него отшатнулась размытая тень.

…не умер. Так и знал…

Сея вихрь неугасаемых эмоций, Ведущий метался по комнате, в охапку собирая какие-то вещи и сбрасывая их в угол комнаты. Не разглядеть, мир утоплен в слезах пробуждения.

— Чёрт, чёрт, чёрт… — закончив, Ведущий накинул окровавленное покрывало на собранную кучу мусора.

Ресницами Вестник смахнул остатки сна и облокотился на стол, на котором лежал.

— Лежи-лежи, потечёт же! — заорал хозяин проклятого дома.

— Чт… что потечёт?.. — не без труда выговорил Вестник, привычная тяжесть после обмороков давно не вызывала опасений.

А потом заметил. Пальто расстёгнуто, жилет тоже, но клетчатая рубашка, на котором расползлось огромное пятно, осталась нетронутой. Видать, паника захлестнула Ведущего настолько, что тот и не успел раздеть его целиком, посмотреть на рану как есть.

Что ж, это и к лучшему. Не на что ему там смотреть. У Вестника это не первое и не последнее ранение.

— Тебя это даже не колышет? — буйно зажестикулировал Ведущий. — Я, блин, чуть не убил тебя! Тебя ж вот-вот искать пойдут! А я!.. Я же… Я чуть не убил живого.

— Но не убил же, — Вестник улыбнулся под шарфом. — И не надо переживать. Никто меня искать не станет.

Только он предпринял попытку сесть на краю стола, как Ведущий мигом сорвался к нему и помог встать на ноги, подставив плечо для опоры. Трепет и искренность обвили зачерствевшую душу создателя Игры. А потом они потухли — нет-нет, просто Вестник перестал их различать — на фоне других эмоций и чувств, по щелям пронизывавших этот дом. Пропитавшие собою души скользили под деревом, стёклам немытых окон, невидимыми змейками ползли следом, не упуская из виду….

— Осторожно! — Ведущий вовремя отвёл зашатавшегося Вестника от грозящего копьём бутафорного рыцаря. — Ты как вообще, как выжил? Это ж нереально! Давай побудем здесь, в гостиной, я как раз заново разведу огонь.

— Спасибо, я… я ни на что не жалуюсь, всё пройдёт.

Но призраки жалели его, дёргали за одежду, отделяясь от стен, тормоша затуманенный разум. То ли дело призраки. Но неожиданная снисходительность Ведущего не переставала настораживать. Однако…

На самом деле, всё так просто! Настолько тривиально, что не верится.

— Оставь меня, дальше я сам. Наша игра ещё не закончилась, господин Ведущий.

Вестника усадили в старое, исшитое нитками и заплатками кресло. А рана не утихала, как бы он ни заглушал её. Зелья и прочие лекарства остались у Люси. Придётся перетерпеть.

Из-под пола вылезло пятеро призраков, условная группа поддержки. Они словно желали поступить точно так же, как постоянно желает и поступает сам Вестник — забрать боль, ослабить тьму, не смотреть, как страдают те, к кому он питает симпатию. Призраки этого дома сразу полюбили его. Понятно, почему, он их спаситель, мост между мирами. На данный же момент он и двинуться не мог без посторонней помощи.

Призрачные руки тормошили за рукава, массировали плечи, забирались под волосы, как бы пытаясь отдать ему ту жизнь, что ещё теплилась в них.

— Какая прелесть, — полушёпотом бросил Ведущий, сам того не понимая, радуется он или сердится.

Вестник позволил себе посмеяться, уловив его смятение. Души погрозили Ведущему пальцами и кулаками, осмелев рядом с необычным для них пришельцем, готовым их освободить. Ведущий недовольно шмыгнул носом, но вскоре растянул улыбку, бесспорно восхищённый тем, что такой, как Вестник, решился на перемены.

— Короче, я теперь вообще не знаю, что с тобой делать. Тебя и убить нельзя, а ты легко сдашь меня и мой дом под снос. А запереть тебя здесь живым — это пойти против собственных принципов. И что ты мне прикажешь делать?

Вестник в раздумьи затеребил шарф у рта. Немые призраки напоследок дёрнули его за рукава и спрятались за спинкой кресла.

— Как твоё истинное имя?

— Нет, я так не играю! — всплеснул руками Ведущий. — Если я назову своё имя, то я должен выпросить и твоё, а своё имя ты отказался называть! Кроме того, если я назову своё имя, меня перестанут бояться.

Он был по-своему прав. Вестник тоже не любил разбрасываться именем, где попало. Сначала боялся, что по нему его вычислят и отомстят за прошлые грехи. Его имя в устах врагов как лишнее оружие. Потом он давал его лишь тем, кто называл его настоящим другом, целителем или помощником. Нынче же это обыкновенная дурная привычка.

В Ведущем он более не видел врага. Всего лишь запутавшуюся душу.

Вестник насилу встал с кресла, чтобы сравняться с ним.

— Тебе было интересно, что у меня под шарфом? Что ж, давай знакомиться заново.

Он сорвал шарф и обнажил пугающие следы беспощадной болезни. Из-под кожи выступали волдыри, рдели нарывы. Недавние ожоги стёрли шею, подбородок и скулы до уровня мышц. Щека, изъеденная изнутри, проявляла пожелтевшие зубы.

— Итак… Меня зовут Майло. А тебя как?

Ведущий промолчал, переминая скрюченные пальцы, которые затем сомкнулись под затылком вокруг узла глазной повязки. Запачканная ткань хлопнулась об пол, а на её месте показались густо покрасневшие глаза с горящими прожилками, широко распахнутые от явно подрезанных век. Кожа вокруг них чёрная и сизая от кровоподтёков.

— Чарли. Просто Чарли. Тупое имя для грозы привидений, согласись!

— «Чарли» происходит от имени «Карл», то есть «человек», — заметил Вестник, устремив притуплённый взор куда-то за спину Ведущего.

— Решил провести экскурс в историю? — Чарли легонько посмеялся. — «Человек», Человек с большой буквы, ага. А хорошо звучит! Что же означает твоё имя?

Майло промолчал, продолжая глядеть в одну точку.

— Слышь, ты чего?

Он содрогнулся, очнувшись от короткого транса.

— А… Моё имя. Я… я точно не знаю, что оно значит.

Чарли не сдержался от новой улыбки.

— А ты мне нравишься. Мне и не вспомнить, когда в последний раз я получал такое удовольствие от общения с живыми, — осторожно, но верно он подбирал ключ к Вестнику Майло, пока он стоял несдвигаемым сундуком. — Так ты как, уйдёшь или останешься? Слушай, правда, давай ты останешься! Расскажешь мне истории. Ты явно из тех, у кого много есть, о чём поведать. Тебе бы пригодился верный слушатель.

Старается, паразит. Пусть старается. Проще будет сломить.

— Никуда я не уйду и не пойду больше ни на какие уступки до тех пор, пока ты не отпустишь пленников.

— Чего? Ты серьёзно! Как я могу их отпустить! Не для этого я проводил все мои игры на выживание, чтобы кого-то раз и отпустить. Понимаешь, мне скучно! А так у меня целый дом увлекательных собеседников, с которыми можно весело провести время! Да, конечно, большая их часть посылает меня, но хоть какая-то компания. Им же и самим тут не скучно! — раздосадованный, Чарли навернул круг вокруг Майло, который довольно засмеялся, прикрываясь шарфом. — Я даже сам уйти не могу отсюда. Так и сдохну здесь. А какая разница! Меня и без того считают мёртвым. Дом считается заброшенным, сюда из живых никто не ходит, а кто ходит, тех я гоню к чертям!..

Вестник Майло хитро повёл глазами, пропуская мимо ушей все дальнейшие оправдания. И вдруг… Глаза заныли от чужой энергии. Чужая боль оттеснила свою, пропустила слабый огонёк света, заточённый в плену тьмы. И тогда он понял.

Понял, как растопить глыбу, обернуть всё так, чтобы пользу получили все. Чтобы каждый в этом доме смог спастись.

— Стой, — Майло выпрямил руку, и наматывающий круги Чарли упёрся в неё грудью. — Я придумал. Новая сделка.

— Чего? — покосился тот, и уголки-морщины почернели угольными линиями.

— Ты отпустишь души проигравших. А я верну тебе здоровое зрение.

— Вернёшь? Мне зрение? А… А ты что, ты реально можешь? На себя посмотри!

Никто не верит ему сразу. Особенно сейчас, когда он лишился масок. Майло посмеялся — это повторяется снова и снова.

— Доверься мне. Я способен на многое. В конце концов, я доктор. Я им был, во всяком случае.

Повернувшись лицом к Чарли, Майло подхватил его под руку и положил ладонь ему на глаза. Обрезки век дёрнулись, стремясь прикрыть их. Тепло заструилось из-под кожи, грея лицо Чарли. Воспаление таяло под напором странной магии, и в то же время показалось — нет, не показалось, это правда! — что веки отросли заново, здоровые, целые. Верхние и нижние, они доставали друг друга, слипаясь в моргании. Заструились слёзы, унося боль.

Майло отвёл влажную ладонь и выдохнул, довольный работой.

Озираясь, Чарли заморгал чаще, сбрасывая слезинки. На краях век проступили новорожденные ресницы. Покраснение полностью спало, пусть пока и темнели густо мешки под глазами.

— Ты… — проронил Чарли и убежал в соседнюю маленькую комнатку, чтобы поглядеться в угловое зеркало. — Ты просто волшебник! К-как… Как?!

Вприпрыжку вернувшись в гостиную, он обозрел её новым взглядом. Обегая её кругом, он заново трогал вещи, всматривался в детали масок, любовался огнём камина и свечами на его полке. Осчастливленный, как дитя, Чарли подскочил к Майло, чтобы что-то сказать. Но не сказал, и улыбка его растаяла.

Послышался стук. В окне напротив кресла проявилось взволнованное лицо Брайса, прислоняясь к стеклу. От его силуэта по поверхности прошёл иней. Защита дома не пускала Брайса внутрь, но и ей не заслонить тех чувств, что горели в нём.

— Твой ход, — напомнил Вестник Майло, испытывая взором Ведущего.

Тот также заметил Брайса, после чего лицо парня отразило — нет, не страх или панику — презрение. Чарли помрачнел окончательно, пряча глаза, такие открытые и обнажённые для общего, пристального взгляда мира.

— Сказать честно, я сам посочувствовал им двоим, этим ребятам, — проронил он. — Особенно перед финалом.

Майло с ногами запрыгнул в кресло и коленями встал на сиденье, закинув руку за спинку, с таким же выпытывающим, где-то надменным выражением, которое при всех увечьях и кровоподтёках казалось вдвойне противней:

— Продолжай?

Чарли сморщился. Ему ныне негде прятаться. Ни за прозвищем, ни за повязкой, ни за притворным характером.

— Их тут двадцать. И плюс некоторых я отпускал во время «зрительских» мини-игр, типа, так и быть, заслужили… — он прикусил губу, борясь с сомнениями, царапая когтем ткань кресла. — Ну и идите вы все! Отправляйтесь в свой Рай.

Как нож он с разбегу впил коготь в стену. Освещение задёргалось, люстра погасла, огонь камина и то ослаб, утянув языки глубже в угли. Чарли повернул коготь в стене, словно ключ в скважине — и дом встряхнуло, над полом поднялись клубы пыли и тёмной магии. По лбу хозяина прокатился пот, его самого трясло от силы, с которой он обезвреживал пропитавшую стены порчу.

Наконец, Чарли выдернул коготь, и по воздуху прокатилась секундная вспышка.

Дом зашумел. Дом завопил. Дом ожил.

Не усидеть на месте, к чёрту рану! Майло вскочил на ноги, проникаясь чужим освобождением, чужой радостью.

Из обоев, из досок, из тканей просачивались «светлячки» — частицы ранее заточённых душ. Пара призраков, быстрые как падающие звёзды, промчались через гостиную и бросились сквозь окно. Пять других призраков, прятавшихся за креслом, вынырнули из ковра и, пожав руки Майло и приобняв со спины, точно так же умчались наружу.

Лёгкая слезинка прокатилась по обезображенной щеке. Он поступил правильно…

Ещё одна вспышка — и светлячки пропали.

Внутренний двор, до того пустынный, заросший, тёмный и недоступный со стороны улицы, озарился светом очищенных призраков.

— Вот мы и одни. Доволен?

— Более чем.

Майло нетвёрдым шагом прошёл к окну, содрав с него изоленту. За стеклом на фоне уходящего потока душ он застал воссоединение двух друзей, усеяв объятия брызгами аур. Клеймо проклятия спало с Брайса, и он радостно помахал стоящему в окне Вестнику, и Джоуи последовал его примеру.

— Спасибо! Мы никогда вас не забудем!

Растроганный, Майло прикрыл дыру в щеке и заулыбался, кивая головой.

Освобождённые друзья, держась за руки, двумя кометами метнулись ввысь.

Они скоро будут там, где не существует боли… А он здесь, в беспокойном теле, горящем от этой самой боли. Дыхание разом спёрло, ноги подкосились.

— Т-только не падай, не смей, держу тебя!.. Чёрт, и зачем я повёлся, это же ты виноват! Я не собирался тебя убивать!

Начинаем всё сначала…

***

— …Не удивлюсь, если эта сила появилась во мне оттого, что я родился на кладбище, — рассказывал Чарли, опершись на спинку кресла. — Дурацкая ситуация, согласен. На самом деле, я с детства любил там бывать. Кому-то тяжело, а мне хорошо. Так и пообщался со всякими местными духами, они и научили меня, да в общем и родители у меня были в теме…

Майло вдоволь позволил ему выговориться, внемля признаниям так же, как доктор внемлет жалобам пациента на жизнь. Довольный успехом, он нежился в вечерней слабости и в тепле от камина, сидя в том же старом кресле. Не зря он отдал все сегодняшние силы, не напрасно. Душа Чарли постепенно светлела от запущенного Майло исцеления. Не удивительно, как исказило её вынужденное затворничество.

Магическое истощение, однако, заставляло Майло временами впадать в короткие глухие трансы, но он не подавал виду, продолжая следить за Чарли.

—… Один из первых экспериментов и стал причиной, ну, вот этого вот, — Чарли показал на глаза, полностью зажившие. — Я начал слепнуть. Цвета все потускнели, как в чёрно-белом кино. Глаза болели адски. И я стал чувствовать мир иначе, ну ты понимаешь. Выручала энергия призраков, и изо дня в день я хотел её больше, больше, больше! Незадачливый из меня маньяк, да? — не удержался он от смешка.

— Маньяк наоборот, — подметил Майло. — Не знаю, чему тебя научили души с кладбища, но воскрешения явно не твоё. Тем более, такое святотатство.

— А ты тоже меня учить будешь, дедуля? — голова Чарли свесила волосы прямо ему на лоб.

— Буду, если понадобится, — улыбнулся он. — Но это ты управляешь своей жизнью, а я и другие встречающиеся тебе люди лишь подталкивают тебя. Или мешают. Я тебе отныне не мешаю. Ты свободен.

Свободен. От всех и от всего. Как и он сам.

Майло упёрся локтями в колени и поник, положив голову на ладони, устав сдерживать вязкую сонливость. Старые раны напоминали лёгким жжением, к которому он успел привыкнуть. Вопрос времени. Сегодня ушибся, послезавтра заживёт.

— Дедуля, — Чарли наклонился ниже. — Тебе как полегчает, пойдём вместе.

— Куда? — вмиг растворилось наваждение.

— Куда-нибудь. Ты же, говорят, не отсюда, ты бродяга и отшельник. Если надумаешь отправиться в новое путешествие, возьми меня с собой!

— С собой? — поражённый, Майло захлопал ресницами.

Сколько он ни повидал за прожитые годы, а жизнь не перестаёт преподносить сюрпризы. Тот, кто днём сыграл в его личного антагониста, вечером торопится подвязаться в друзья. Что ж, если его компания сдержит тёмную сторону этого «нового друга» и укрепит светлую, это станет ещё одной маленькой победой.

Очередной «пациент», которого нужно вылечить.

— Если ты, Чарли, действительно хочешь стать мне, так сказать, другом, позволь мне переждать в твоём доме до завтра. Дождусь, когда силы вернутся. Мои вещи и зелья у Люси, мне надо для начала переговорить с ней…

— А что же ты себя, как меня, не вылечишь, доктор!

— Себя я не умею. Я лечу лишь других. И, пожалуйста, не начинай. Моя болезнь давным-давно часть меня, как и мой свет. Я прекрасно с этим справляюсь.

Чарли в душе самый настоящий артист, не терпящий тяжёлой, равнодушной тишины. Он тоже видел, что Майло не в силах более поддерживать фальшивую радость здравия. Значит, он попытается вызвать её искусственно.

— Тогда я знаю, что тебя порадует! Готов поспорить, она тебе приглянулась! — Чарли сорвался с места и ринулся к увешанной масками стене. Именно там посреди коллекции висела и маска чумного доктора, которая искренне заворожила Майло. Чарли сорвал её с крючка и ловко кинул ему на колени.

— Она… Откуда она у тебя? — не смог не спросить Майло, выдвинувшись вперёд.

— Мои родители актёры, я же говорил. Да и предки тоже. Осталось из личного реквизита.

Точно. Отсюда, видать, и его любовь к постановкам.

Маска так и манила, как заколдованная, будто сама просилась быть надетой. Грубая кожа, глазницы, лишённые стёкол, местами торчащие нити. Символ истинной сути Вестника Майло.

— Надеюсь, ты не против, если я надену её прямо сейчас?

Чарли с сомнением скривился.

— А лицо, оно у тебя… Оно точно?..

— Пройдёт, — отмахнулся Майло. — Как и моя рана, забудем про это, — и он бережно приложил маску к лицу.

Как же… прекрасно. Словно в далёкие времена. Старческий консерватизм давал о себе знать и сквозь любопытство перед новыми путями будущего. И будучи выжившим бродягой, искалеченным жизнью, в душе он оставался призраком забытой чумы и напоминал об этом масками, какие находил. Точь-в-точь как эта.

— Слишком тихо стало без призраков, — сев рядом на ковёр, сказал Чарли.

— И это говорит бывшая «гроза привидений»? — заметил Майло со знакомым насмешливым прищуром. — Главное, не торопись. Зачастую им не нужны слова, чтобы говорить. Призраки никогда не молчат.

Закивав клювом, он откинулся на спинку кресла и снова расслабился, зная наперёд и наверняка, что ночь пройдёт спокойно. Они оба получили и желаемое, и по заслугам.

— Пожалуй, ты самый живой из всех нежитей, что я встречал, Майло, — услышал он сквозь надвигавшуюся дремоту. И уже с закрытыми глазами под умиротворяющий треск огня он ответил:

— Пожалуй. Я рад, если это правда…

Январь-Май 2019 года