Коулдгаария. Первая битва. Глава 1. Молю тебя...

• Глава 1: Молю тебя...

Чистый и обжигающе холодный дождь омывал замусоренные всяким дерьмом улицы города. В люк с урчанием голодного зверя, готового накинуться на беззащитную жертву, стекала текущая по улицам грязно-коричневого цвета вода. Канализация безжалостно поглощала отвратительные и, казалось, бесконечные потоки воды. Плыли кучи оборванных памперсов, газет, окурков, банок, пакетов. Город был погружен в мрачную и тошнотворную картину. Казалось, весь город превратился в одну лужу плывущего поноса, едва вырвавшегося из рычащего кишечника бомжа. Иссиня-черные тучи поливали асфальт, пытаясь убрать всю ту дрянь, что выплескивало человечество на улицы города. Но даже для такой стихии это была непосильная задача.

Из какого-то окна вылетела бутылка пива и с грохотом разлетелась в мелкие осколки по мокрому асфальту. Где-то громко, перекрикивая шум дождевых капель, орали коты, раздирая друг другу шкуры в клочья шерсти с кровью. В одном из окон доносились матерные крики пьяной мамаши, отчитывающей плачущего ребенка, что он не дает ей спать.

— Какого дьявола ты, сученыш мелкий, тут уселся, сука! Че ты, тварь облезлая, скрипишь! Пошел вон из квартиры! Пошел вон из квартиры, урод! Пошел вон! Пошел вон из квартиры! Пошел вон! — благим матом орала она.

Но сейчас все это было слишком низко и мелко для Александра. Его горячую голову не в силах был сейчас остудить даже ледяной дождь. С диким визгом пронеслась по улице скорая помощь, сигналя сиренами — но это было слишком незначительно. Из его памяти не выходило, никак не пропадало то, что он увидел.

Гром в небе на секунду вывел его из оцепенения. Верхняя часть тела казалось застыло в одной позе — высоко поднята голова, открытый рот с идеально белыми зубами, широко раскрытые глаза, не реагирующие на крупные капли, стекающие в куртку по шее дождевые струйки. Ноги шли сами собой. Казалось, ноги жили в последние пятнадцать минут своей жизнью…

Но сверкнувшая молния и сильнейший грохот столкнувшихся масс в небесном пространстве, мгновенно завизжавшие сигнализации машин, дрожащая земля и звенящие стекла окон домов, выдернули Александра вместе с парящими в облаках мыслями в реальность.

Вздрогнув и поморгав раскрасневшимися глазами, он огляделся. Его ноги привели секунду назад бессознательное тело Александра в грязный и измусоленный строительным мусором проулок. Черные окна скудных в дизайне домов неприветливо смотрели раздраженными провалами, начав высасывать из него кусочки души. Александр отвел глаза от этих черных дыр. Неожиданно на глаза попался обшарпанный мини-маркет, со временем потеряшвий всю свою первичную красоту и уникальность. Вокруг него плавали в лужах различные отходы — фантики, пакеты, в общем, весь набор мусора помойного переулка в таком месте. Прямо в кроссовках, не обращая внимания на проваливающиеся по самые колени ноги в глубокие лужи, Александр двинулся в сторону стеклянных дверей магазина.

Мини-маркет встретил его приятным теплом. Только сейчас Александр понял, как он сильно замерз под проливным дождем. Встряхнувшись, как пес после купания, Александр двинулся вглубь магазина, заметив, как подозрительно смотрит на него из-за прилавка продавец. Цель прихода в мини-маркет в такую погоду продавец решил не спрашивать. Кто знает, что можно ожидать от незнакомца с таким лицом. Или ему было просто лень что-либо говорить.

Да, когда Александр прошел мимо него, показывая свою лень и безразличие, продавец демонстративно зевнул во весь рот, обнажая желтоватые зубы, видимо, нечищеные с самого утра. Честно говоря, Александр и сам не знал, что именно привело его в магазин. Возможно, царящий на улице хаос дождевых луж, возможно поиск тепла…

Александр медленно пошел вперед вдоль прилавка, скудно обставленных пыльной и довольно старой продукцией. На глаза попалась бутылка водки со вкусом кедровых орешек. Немного ноющее горло просящее заныло. Все-таки поход под дождем до промокания каждой ниточки одежды не приведет к положительным результатам. Александр нерешительно полез в полные воды карманы.

— Вот я дурак… — подумал он, — У меня же нет ни копейки… Вот я дурак с ошпаренной рожей… — безжалостно добил он себя.

Жалость была не в его стиле. Точнее, жалось к себе. Окружающих он жалел всегда. Бывало, попадется ему по дороге голодный пес, грустно смотря Александру в глаза голодным взглядом. Такой взгляд ему кажется глубоким и проницательным. Животное, как никто чувствует, насколько добр человек. И вот, бежит за ним эта собака и жалостливое к другим сердце доброго молодого человека перевешивает занятость. Он заходит в ближайший магазин, покупает на последние копейки детскую булочку за 5 рублей и отдает её всю голодному псу. Псина сначала отбежит, недоверчиво виляя хвостом. Затем, подозрительно принюхиваясь, подойдет к кусочку… Секунды спустя, она уже жадно заглатывает последние крошки хлеба под взглядом Александра.

Но жалось к себе, он старался изничтожить в корне. Ежедневные самобичевания, тренировки и утомительные занятия, до состояния, когда сердце отказывало работать, а мозг проваливался в пустоту, приносили своеобразные плоды. Александр чувствовал, что эти тренировки не проходят зря. Они не позволяли ему размякнуть, сдаться, покончить с собой. Уродливый шрам на лице становился причиной насмешек, но именно он и закаливал в нем волю гигантскими стальными стержнями.

Но увиденное им сегодня одним махом едва не проломило стальную защиту его воли. Оно не вписывалось в рамки его понимания. Оно было чуждым, подобно сахару в кирпичной кладке.

И сейчас, когда руки не нашарили в карманах купюры, Александр неожиданно увидел в магазине значок туалета. Секунду он стоял переминаясь с ноги на ногу, принимая решение и затем, кивнув головой, двинулся в сторону туалетных кабинок.

Мужское отделение туалета встретило его мерзким и острым запахом застывшего говна и мочи в грязных унитазах. Стены были покрыты плиткой, половина из которых раскрошилась и противно скрипела под ногами, обнажая в стенах замусоленную краску. Возле туалетных кабинок были налиты желтые лужи тех посетителей, которые явно специально ссали мимо покрытых дерьмом ободков унитазов. В правом углу туалета валялась наваленная куча сранья, вокруг которой вились мухи.

Секунду Александр стоял, сдерживая в себе рвоту от созерцания сего «великолепия». Затем, усмирив бунтующий желудок, он нашарил глазами наполовину разбитое и грязное зеркало. Неудачно вздохнув полной грудью, он прокашлялся и двинулся к нему, внимательно вглядываясь в свое отражение.

Ничего странного или потустороннего в его лице он не заметил. Тот же отвратительный и бугристый шрам, те же глаза. Ничего не изменилось…

В это злосчастное утро, он повернулся лицом к потолку и открыл глаза. Потолок неприветливо встретил его черными от гари разводами и сидящей на нем мухой. День предстоял быть скучным и неинтересным. Ещё немного полежав, Александр встал с кровати и, потирая немного ноющий шрам, двинулся в ванную принимать холодный душ. Свет в ванной комнате противно разливался желтым цветом гнили по грязно-голубым стенам. Умывшись холодной водой, Александр вытер себе лицо полотенцем, грустно взглянул в отражение испачканного руками зеркала… и замер с широко раскрытыми глазами.

Увиденное его привело в шок. Его лицо НЕ БЫЛО изуродовано. Не было этого мерзкого шрама на всю правую щеку и лоб, не было ни вздутых красных прожилок, не невыносимо отвратительных шариков вздувшейся кожи. Его лицо было чисто. Идеально во всех отношениях. То, каким оно должно было быть, если бы не этот отвратительный шрам. Нереально сияющие глаза светло-изумрудного цвета, идеальный изгиб щек и скул, неповторимый угол губ, зачесанные назад волоса золотисто-солнечного цвета, идеальная форма ушей. Немного острый подбородок, прямой и решительный нос, женственный и в то же время мужественный изгиб бровей.

Увиденное привело его в шок. Что-то словно сломалось в его душе. Оборвало как крупную ветку дерева, с противным хрустом ломающейся жизни. Александр оцепенело, моргал глазами, не веря тому, что увидел. Он видел это. Видел, о чем мечтал всю свою жизнь. И не верил. Его душа была подобна бушующему морю — брызги пены обливали простуженных моряков, гигантские волны швыряли корабль во все стороны...

— Невозможно… — прошептал он. — Невозможно.

В эту же секунду в ванне погас свет. Александр мгновенно вышел из оцепенения и резко повернулся, вытянув руки вперед. Полетели вниз зубные щетки, паста, мыло и стеклянная мыльница, полотенца. Крича про себя слово «нет!!!» он шарил по двери, ища щеколду. Он точно помнил, что не закрывал дверь ванны на неё. Но иначе нельзя было объяснить то, что дверь не открывалась. Он дергал дверь и едва не кричал.

— Да открывайся же! — крикнул он.

Дверь не подчинилась.

— Только бы не исчезло, только бы не исчезло… — молил про себя Александр, безуспешно дергая дверь и шаря по шероховатой поверхности рукой, которую накрыла волна неконтролируемых конвульсий. Но щеколда словно испарилась. Тогда, он принял мгновенное решение.

Дверь сотряслась от страшного удара ноги. Затем она начала последовательно трещать по швам от ударов ногами, плечами, всем телом. Ещё момент и петли двери не выдержали напора, и она с грохотом вылетела с петель. Едва не упав от последнего толчка, Александр кинулся к выключателю. В ванной комнате зажегся свет.

Он кинулся к зеркалу и… увидел свое отражение.

— Нет… — стонал он. — Нет…

Ничего не изменилось. Жуткая и бугристая кожа располагалась на своем месте. Те же отвратительные прожилки, те же красные кожные шарики. Все осталось — словно и не было видения чистого лица.

— Нет… — произнес Александр и впервые за двадцать лет по его щекам покатились слезы. — Нет!.. Нет. Нет, нет! — причитал он, медленно оседая на пол.

Неожиданно в его мозг вихрем ворвались бешеные мысли. Он вскочил с ног и кинулся в спальню, оторопело носясь из угла в угол.

— Что я делал, что я делал до этого?! Так, так, так, так, так! Да! Да! Ну же, башка дырявая, что я делал, мать его? — причитал он, наворачивая в тесной комнатке круги. — Так, так. Так! Да! Я встал, полежал минуту, смотря в полок! Умылся! Обтерся полотенцем! И посмотрел в зеркало! Да, да, да! Все именно так!

Мгновение он собирался с мыслями и затем кинулся на кровать. Его сердце билось с ужасной скоростью, грозясь выскочить из груди. Его мысли вихрем носились в бушующей голове, мешая сосредоточиться на одном — он видел себя не изуродованным. Это было единственной точкой, единственной и самой главной за последние двадцать лет. Ничего не было сейчас важнее. Абсолютно ничего.

Время капало слишком медленно. Александр вслушивался в тиканье часов висящих на стене, нетерпеливо подергивая пальцами ног. Наконец, прошли пять минут.

Александр вскочил с кровати, и побежал в ванную комнату, едва не сломав ногу о сломанную дверь. Там он включил холодную воду, умылся, для надежности три раза и затем, стараясь не смотреть в зеркало, вытерся полотенцем, подняв его с пола. Его сердце ухало в предчувствии того, что он может увидеть. Когда он поднял глаза на зеркало, весь дом сотряс отчаянный вопль.

Его лицо не изменилось. Все осталось прежним — изуродованное отражение словно насмехалось над его отчаянием.

— Нет, нет, нет! — отчаянно вопил, он, молотя кулаком по стеклу.

Все было словно в густом тумане. Он кидался к умывальнику и растирал кожу лица холодной водой, пока не перестал чувствовать рук и губ от холода. Тер лицо полотенцем, пока изо лба не полилась кровь. Бился головой об отражение, пока зеркало не треснуло. Все было бесполезным и ничтожным. Эти минуты словно оборвали его жизнь, превратив существование в кромешный адский огонь.

Когда, его отчаяние заставило удариться головой о стену и покачнуться от сотрясения, Александр затих…, медленно сполз по стене на пол, и застыл на одном месте со стеклянными глазами, смотрящими в одну точку. Из раны на лбу и губе сочилась кровь, стекая тоненькой струйкой по шее на грудь. Боль была словно разбавлена киселем.

Александр не знал, что заставило его вылететь в следующее мгновение оцепенения на улицу, едва успев накинуть на голое тело куртку, надеть старые порванные спортивные штаны и грубые ботинки на босу ногу…

Отражение в мутном стекле магазинчика смотрело на него изуродованным лицом. На губах блуждал бессмысленный оскал и глаза смотрели на изуродованную часть неосмысленным взглядом.

— Что это? — казалось, насмешливо спрашивал некто мерзкий из глубин коры его головного мозга. — Это ты, отвратительный, никому не нужный мусор, — отвечал Александру этот же противный голос.