Как в сказке. Время чудес

— Как Ваши дела сегодня, Джейм? — поинтересовался с дежурной улыбкой доктор, как только я вошёл в его уютный кабинет. Кому-то она могла показаться приветливой, но только не мне. Я хмуро кивнул в ответ и расположился на кушетке, как и всегда, глядя на небо в окне.

— Так же, как и обычно, — мрачно ответил я.

— Неужели спустя столько времени Вам нечем нас порадовать? — усмехнулся он, от чего я нахмурился ещё отчётливее. — Реабилитация помогает тем, кто желает этого. Вам не стоит противиться лечению. Так будет лучше для Вас.

— Лучше, док? — спросил я с едва уловимой насмешкой в голосе. — Если я забуду всё, что Вы зовёте кошмарами, и буду, как все жители этого королевства, шагать по жизни с весёлой песней?

— Вам столь не нравится обычная жизнь?

— Я знаю её с обратной стороны. Слишком хорошо знаю.

— Вам так только кажется. Вы боитесь обычной жизни. Строите себе иллюзии страшного мира в сказке.

— Это Вы пытаетесь уверить себя, меня и всех пациентов этой клиники, что в сказке нет места ужасам.

— Вы помните, почему попали сюда?

Я помнил. Пусть и не всё. Я запомнил эту ночную улицу, лишь редкие фонари выцепляли фрагменты спящего сказочного мира из уютной темноты, у некоторых огней клубились мотыльки. Я шёл по ней, и мысли отягощали мои плечи. Я задумал что-то ужасное.

Я помнил, как стоял в просторной гостиной, не своей, в привычных для меня плаще и шляпе. Передо мной замер мужчина в пижаме в горошек и пушистых тапочках. Я не помню его лицо, лишь глаза, глядящие со страхом, с мольбой. Не на меня. На револьвер в моей руке. Я нажал на курок. В повисшей тишине прогрохотал выстрел. Мужчина упал, его глаза затуманились, изо рта потекла слюна. Дуло револьвера продолжало смотреть на него. Я нажал ещё два раза, не прекращая наблюдать за ним. Его кожа начала бурлить разными цветами, будто пытающимися вырваться наружу. Ещё секунда — и он взорвался изнутри потоком карамели и ягодного сиропа.

— Смазанно, — уклонился я.

— Судя по Вашему лицу, большую часть всё же помните. Вам точно нужны такие воспоминания, Джейм?

— Не знаю, док, — задумчиво ответил я, — но чувствую, что я без них перестану быть собой. Весь мой бесценный опыт работы будет стёрт, и придётся начинать всё сначала.

— Иногда новое начало — это не так уж и плохо.

— Я вздохнул и закрыл глаза.

— Поймите, я ведь пытаюсь Вам помочь, — продолжал доктор. — Вам стоит отпустить прошлое и с уверенностью шагнуть в настоящее. И Вы увидите, как изменится Ваша жизнь.

— Я подумаю над этим, — смирился я. — Я могу идти?

— Конечно, Джейм. Мои рекомендации всё те же — попробуйте отвлечься от мыслей о прошлом и посчитайте овец перед сном.

Я скатился в сторону с кушетки и уверенным шагом двинулся к двери, слушая его вполуха.

— Разумеется, док, разумеется, — поддакнул я.

Будь проклята эта реабилитация. Вывести меня из игры на столь долгий срок… Интересно, как там без меня за этими стенами?

— Иногда и сказка становится страшной.

Не бойся, это пройдёт.

Как солнце выходит после ненастья,

Покой к тебе придёт.

Опять медсёстры начали раздачу лекарств. Я поёжился, сидя в тёплых лучах света среди прочих пациентов на прогулке, молясь стать невидимкой. Я словно пленник здесь, обязан подчиняться режиму. И слушать эти проклятые песни.

— Съешьте таблетку для крепкого сна.

Поверьте, на вкус сладка она,

Отгонит кошмары прочь.

Она сможет вам помочь.

Мне бы помог только мой револьвер, чтобы пустить пару леденцовых пуль себе в лоб. Оружие в сказочной стране не убивало, максимум — лишь лишало сознания. По крайней мере, легальное. Однако концентрированная доза при превышении вызывает необратимые неконтролируемые последствия. Хотя, я не особо хотел бы закончить жизнь передозировкой сладкого. Передо мной возникла медсестра.

— Держите, глотайте, водой запивайте.

О злом и дурном больше не вспоминайте.

Я принял два предложенных мне стакана и поступил так, как велели. С тем лишь исключением, что забывать я ничего не собирался. Как же хотелось вновь вместо этих невесомых стаканчиков ощутить массивную кружку пива в руке. Цвета вокруг начали набирать яркость, пытаясь навязать мне оптимистичное настроение и сбить с мысли. Но я должен был помнить, почему я здесь. Приторно сладкий вкус конфет оставался на языке. Мерзкий…

Я отставил кружку в сторону. Мерзкий вкус был под стать месту. На первый взгляд можно было сказать, что это обычная пивная, но я знал, что это не так. Нужно было лишь проникнуть во второй зал для особых клиентов. Мне бы помешала моя не совсем сказочная внешность, но я позаботился об этом, выпросив грамотную маскировку. Волшебные маски в сказочной стране бесподобны. Всего лишь надев такую, я обратился в гигантскую крысу в плаще и шляпе. Благо переселенцев из страны сказочных зверей было предостаточно, чтобы люди не бросали на меня озадаченные взгляды. Теперь оставалось лишь уподобиться своему образу и проскользнуть мимо чужих глаз. И, словно по заказу, в воздухе снова из ниоткуда заиграли эти праздничные нотки.

— Одну за одной,

От малой к большой.

Рюмку, кружку, пинту, бокал.

Главное — чтобы он не пустовал!

Очередную балладу затянул мужской басистый хор. Идеальный момент. Я посмотрел на мужчину, уютно расположившегося со своей порцией спиртного в тени. Тот поймал мой взгляд и отрицательно помотал головой. Я фыркнул, понимая, что мы упускаем идеальный момент, а потому решил действовать, отойдя от стойки и пританцовывая в ритм этому гимну пьяниц.

— Досуха осушим даже море!

И в радости и глубоком горе!

Если с тобой собрались друзья,

Значит, день прожит не зря!

Не я один пустился в этот неуклюжий пляс. Полные бородатые мужчины задавали ритм, грациозно лавируя с полными кружками в руках. Резкими движениями они обливали сидящих поблизости, что лишь разжигало задор песни. А потому я сумел под шумок проскользнуть ближе к дальней двери, на страже которой стоял человек, массивный мужчина, истинное воплощение вышибалы. Но мне нужно было в ВИП-зону, пусть у меня и не было приглашения. Закончив прокручивать в кармане барабан револьвера, я умело воспользовался вальсирующим поблизости крепышом и ловко подставил ему подножку, чтобы он всем своим весом завалился на моё живое препятствие, вдобавок облив его из четырёх кружек пива. Не успел он возмутиться, а я уже незаметно просочился за дверь. Рука интуитивно достала из кармана верное оружие в одно мгновение, от чего стоящие на стрёме охранники не успели ничего предпринять. Два бесшумных выстрела соляными шариками — и они упали лицом в ступени лестницы, ведущей к следующей двери. Я спустился, снял маску с лица, вернув себе человеческий облик, и прижался к двери ухом. Суматохи не было, никто не услышал грохота падающих тел. Им было не до этого. По ту сторону тоже распевали разудалые песни, но другого содержания.

— Мои каналы сбыта пытаются прижать.

Моим верным ребятам хочется бежать.

Кто-то крадётся за нами по пятам в тенях.

А Вы говорите о праздничных днях?

— Вокруг моих лошадок кружат странные типы.

Боюсь, при первом обыске нам не уйти.

Легко Вам говорить, легко Вам поручать,

Ведь продавать куда сложнее, чем поставлять.

Пока ничего удивительного. Хрипловатые, гнусавые, низкие голоса пели свои партии с ноткой страха и отчаяния, взывая к своему лидеру. Примерно так я себе это и представлял. Чёрт, в сказочной стране все поют эти проклятые песни.

— На праздники военщина будет во всех углах.

Если пойдём по плану, то ждёт нас только крах.

— Может нам стоит временно залечь на дно?

— Он прав, полиция не сможет отыскать всех наших нор!

И тут внезапно вмешался приторно сладкий голос, который услышать в этом аккомпанементе я никак не ожидал.

— Запахло жареным и тут же кинулись все наутёк?

Сказать, почему нами выбран столь короткий срок?

Грядёт волшебная пора, счастливые часы,

То время, когда люди жаждут воплотить свои мечты.

Как можно их оставить в это время без чудес?

Это жестоко, господа. Что скажешь, Ларинес?

— Поддерживаю, Ваша милость, есть ещё один момент.

Свободен в эти дни для нас будет каждый клиент.

Пока все в страхе будут жаться по углам,

Мы весь этот город приберём к своим рукам!

Отвечал ей писклявый отвратительный голос. Никаких сомнений, принадлежал он лепрекону. Я посмотрел на часы, отсчитывая секунды, затем достал небольшое карманное зеркало.

— Милборн, — прошептал я, поднеся его вплотную ко рту, и оно затуманилось, но изображение собеседника не спешило появляться.

Тем временем, явно удовлетворённая сказанным, таинственная дама продолжила.

— Представьте, сколько золота польётся в ваши руки.

Оно ваши труды и страхи все окупит.

И внезапно она остановилась. По ту сторону двери стояла гробовая напряжённая тишина. Мои нервы были натянуты до предела. Что это могло значить?

— В нашу беседу господа, влился незванный гость.

Избавьтесь от него и убирайтесь прочь.

Используйте свои ходы, чтоб раствориться без следа.

Ищейкам из полиции не найти нас никогда.

Я инстинктивно пригнулся, от чего избежал залпов сахарной дроби, прорывающих дверь. Я быстро прокрутил барабан, меняя заряды своих бесконечных патронов. В следующую секунду я ответил слепой пальбой леденцами в никуда из открывшегося отверстия, вынуждая врагов забиться в укрытия.

— Милборн! — прокричал я на зеркало, и в этот раз туманная дымка всё же рассеялась, показывая мне моего собеседника из тёмного угла бара. Теперь он был на улице среди толпы полицейских.

— Питс, чёрт тебя подери, ты не мог подождать? — зашипел он возмущённо. — Мы едва успели! Ты чуть не сорвал операцию!

— Кто-то слил им информацию. Они пытаются улизнуть, — не менее раздражённо ответил я, прячась от новых выстрелов. — Здание оцеплено? Дороги перекрыты? Где группа, которая должна штурмовать вместе со мной эту проклятую дверь?

— Потерпи ещё минуту. Разгоняют парней в баре. Неуклюжие пьянчуги мешают проходу.

— Повяжите их, никто не должен уйти сегодня из этого проклятого бара!

Дверь сверху распахнулась, и я поспешил отстреливаться в дыру, чтобы оперативники не попали под обстрел. Шесть человек и парочка крыс-нюхачей, способных найти любого беглеца по горячим следам. Всё пройдёт как по маслу. В этот раз им не уйти и уж точно не отвертеться. Нужно только заставить их оставить попытки сопротивления. Выбив дверь, мои товарищи ворвались в комнату, ведя хаотичный огонь в отстреливающихся преступников. Я поспешил переместиться внутрь комнаты, чтобы оценить членов группировки. Лишь разбойники и бугаи, задача которых — прикрывать отступление более важных персон. Мелкие сошки, которые и не сядут надолго. Чёрт побери! Я перехватил за шкирку прошмыгнувшего мимо нюхача.

— Ищи чёртового лепрекона, — прорычал я, понимая, что след магического существа крыса возьмёт быстро. Особенно если её хорошенько припугнуть.

Взвизгнув, она просочилась между стрелками, лишь чудом избегая грохочущих сахарных пуль, проскользила по столу, ещё раз радостно пискнула и припустила куда-то в сторону угла. Я, отстреливаясь из револьвера на встречный огонь, рывком метнулся за ней и бегло прощупал стенку. Ага, вот рычажок потайной двери. Вместе со своим юрким спутником я прошмыгнул в узкий потайной коридор. Прибывшее подкрепление должно было выставить барьер, блокирующий любую магию, и добрую, и тёмную, но лишь в радиусе оцепления. Нужно было поспешить, благо, что у лепреконов короткие ноги. Крыс бодро умчался куда-то в темноту. Через несколько мгновений раздался громкий визг и писклявая ругань. Ориентируясь в кромешной темноте на звук, я выстрелил, прикидывая рост лепрекона. Яркий леденечный залп осветил комнату, я промахнулся, но увидел цель, вжавшуюся в стену, и тут же поспешил её поразить.

— Мистер Питс, пора на процедуры, — оторвала меня от воспоминаний медсестра. Я ошарашено взглянул на неё. Вероятно, новенькая, лицо казалось мне незнакомым. Похоже, ей ещё не объяснили, как ко мне обращаться. Не используя фамилию, к которой так приелись все мрачные воспоминания о годах работы, а именно имя, которое я не очень-то любил слышать. Кажется, она начала догадываться, что что-то не так, потому я неприязненно поморщился, скрывая своё недоумение и всеми силами показывая, что не хочу никуда идти. Она усмехнулась и поспешила взять меня под руку. Как будто ей под силу было сдержать меня, если я буду сопротивляться. При необходимости я, бывало, поднимал руку и на женщину. Но я повиновался. Чем меньше я проявляю строптивости, тем быстрее выберусь отсюда.

Но, чёрт побери, как же я ненавидел эти процедуры групповой терапии, где с душевнобольными вынужден был браться за руки и водить хоровод.

— Вместе в сказке радостно живём.

Мы танцуем и весело поём.

Наша жизнь — лишь беззаботный миг,

И не зря должны его мы провести.

Пели мы дружно, кто-то даже пытался пританцовывать. Я усиленно делал вид, что подпеваю, бормоча что-то несвязное себе под нос, но, похоже, меня быстро раскусили. Взгляд санитаров со стороны был довольно красноречив. Эти дурацкие песни без особого смысла. Каждый день новые и в то же время похожие в своём безумном слепом позитиве. Мне хотелось спросить столь яро вихляющего туловищем человека передо мной, выписывающего свой уникальный сумасбродный танец, как же он угодил сюда. Чтобы он вспомнил, что выбило его из этой однотипной сказочной жизни, и снова сорвался в бездну отчаяния. Хотя, он, вероятнее всего, уже забыл, и скоро выйдет отсюда. В отличие от меня. А этот проклятый хоровод всё не заканчивался. Снова и снова, одно и то же…

Бесконечное повторение, одно и то же. Я наблюдал, как Милборн деликатно общается с лепреконом. А как же иначе, ведь он был не просто сказочным героем, а наследником знатного лепреконского рода, героев, а теперь банкиров и меценатов. Время славных подвигов прошло, теперь смелостью принято считать умение оторвать побольше золота от собственной груди. Это, несомненно, благое дело, но я сомневался в искренности их мотивов. Золото давало власть. Потому мы сейчас сидели и любезничали с преступником, ведь его дядя проводит масштабные финансовые вливания в наш город. Я видел это в глазах коротышки. Надменность и самоуверенность. Он прекрасно осознавал влияние своего родича на нас, а потому ощущал свою полную безнаказанность.

Издержки профессии. Я чувствовал, как меня переполняет гнев, выплеснуть который я не вправе. Это раньше в сказках торжествовало добро и справедливость. Теперь мы углубились в законность и публичность, обратившись в светское общество, согнали всех злодеев в страну волшебных чудовищ вариться в собственном соку, запретили тёмную магию и ограничили применение светлой. Право применять оружие и силу было дано лишь полиции, а потому места подвигу простых людей осталось мало. Большинство девиц предпочли мечтать о богачах и красивой жизни, о том, что им гораздо проще было получить. Прочие же уповали на момент, когда появится шанс стать героем следующей сказки. Каждый верил, что её итогом будут слава, богатство и многовековой почёт. На этом и играли подобные этому лепрекону, привнося в жизнь изголодавшихся людей немного чуда.

— Я всего лишь сидел со своими друзьями, играл в “банду”, это популярная настольная игра, не больше, — настаивал Ларинес. — Мы пили, пели и веселились. Эти бугаи сидели за соседним столиком и внезапно начали палить в дверь. Честно, я понятия не имею, кто они такие. Я даже и представить не мог, что они настоящие бандиты!

— А про потайной ход как узнали? — деловито попытался подколоть его Милборн.

— Говорю же, мы часто сидели там с друзьями и играли. Это наше любимое развлечение.

— Может, сообщите нам имена Ваших друзей? В особенности нас интересует девушка. Наш коллега вёл запись Вашего разговора. Судя по всему, она в Вашей игре занимала отнюдь не последнее место.

— Эй, вообще-то это вторжение в мою личную жизнь! Я буду жаловаться! Вы у меня под суд пойдёте!

Кажется, они давно готовились к облаве. И это был сильный удар с его стороны. Милборн осел, потеряв свой энтузиазм. Я и сам ощутил, как вздрогнули руки, но не от страха, а гнева. Суд, где вместо справедливости, разыгрывается показательное представление, и виноватых выставляют невиновными, если у них есть средства, чтобы оплатить подобный аншлаг. Мы все были слишком хорошо знакомы с этим удивительным явлением. Потому я решил, что пора отставить предостережения руководства, и вошёл в комнату для допроса.

— Офицер Милборн, разрешите задать пару вопросов подозреваемому? — спросил я мрачно, не особо ожидая его ответа.

— Но, Питс, — промямлил он растерянно, помня мой не особо сдержанный стиль ведения допросов.

— Не волнуйся, я всего лишь хочу прояснить несколько моментов, — махнул я рукой в его сторону и достал свой револьвер, от чего оба присутствующих уставились на меня расширенными от ужаса глазами. Мои пальцы деловито перемкнули рычажок, приведя оружие в боевую готовность, но дуло я пока направил в потолок.

— За долгие годы верной службы полиции страны прекрасных принцесс мне был выделен этот револьвер. Он стреляет в нескольких режимах. Сейчас я перевёл его на заряды ирисок, обездвиживающих беглецов. Передозировка ирисками вызывает всего лишь полное выпадение зубов. Болезненно, но всё же не смертельно. Хотя, можно проверить, что будет, если катастрофически превысить дозу. Потому, думаю, наша беседа будет познавательной.

— Вы пытаетесь меня запугать? — взвизгнул лепрекон, пытаясь вновь надавить призывами к Фемиде.

— Для подозреваемого в организации пылекартеля, ты ведёшь себя слишком вызывающе, Ларинес. Думаешь, что сможешь отвертеться и выйти на свободу?

— Я не понимаю о чём вы! Я здесь не при чём!

— Это мы ещё проверим. А пока сыграем в игру с тем, что у нас есть. Каждый раз, когда ты попытаешься увильнуть, будешь получать пулю. Для передоза хватит и четырёх.

— Питс! — в ужасе возмутился Милборн, но я бросил на него такой испепеляющий взгляд, что он поспешил умолкнуть.

— Ты блефуешь, — нервно усмехнулся лепрекон. — Ты не посмеешь! Знаешь, кто мой отец?

Выстрел прозвучал глухим хлопком, словно лопнувший воздушный шар. Ларинес сделал несколько резких движений, после чего обмяк в кресле. Язык из его рта выпал, слюна тонкой струйкой потекла по подбородку. Но он был в сознании, о чём говорил его перепуганный взгляд. Милборн стал белее полотна.

— Я уже сделал это, потому отступать некуда, — сказал я максимально спокойным тоном. — Это будет продолжаться до тех пор, пока я не добьюсь от этой твари того, чего хочу.

Мой напарник смиренно выдохнул и кивнул. Кажется, взгляд лепрекона от этого превратился в отчаянный.

— Итак, Ларинес, я знаю, что говорить в таком состоянии сложно, но тебе придётся постараться. Начнём с наводящих вопросов. У тебя как раз будет полминуты, чтобы расшевелить язык, пока я описываю беспокоящую меня ситуацию. Почти 4 месяца назад в нашем городе начались частые несчастные случаи, связанные с передозом чудесами. И мы начали охоту на пылекартель, столь одуревший от своей безнаказанности, что они даже не особо шифровались. Я понимаю, что ты лишь казначей, руководишь потоком финансов. Лепрекон идеально подходит для этой цели. Но ты же — ключевая фигура, без которой многие процессы значительно замедлятся…

— Эфо пфоифвол! — едва ворочая языком взвизгнул мой допрашиваемый. — Та я фас фасушу!

Я выстрелил ещё раз, заставив Милборна нервно вздрогнуть и закрыть лицо руками.

— Ты свидетель, это была попытка бегства, — сказал я напарнику, мрачным тоном удерживая его от побега к начальству. — Бегства от ответа. Давай, Ларинес, продолжай. Посмотрим, на сколько тебя хватит.

— Фы ффяли не тофо! — проскулил он, в его глазах выступили слёзы. — Пофалуйфта, ффатит.

— Кажется, по мне должно быть видно, что я уже не особо верю в сказки, — мрачно усмехнулся я. — Неужели эти ребята стоят того, чтобы покрывать их такой ценой? Ну же, Ларинес, мне нужны имена. Ты же казначей, ты должен был их куда-то записывать.

Он продолжал хныкать. Я снова навёл на него пистолет и щёлкнул затвором.

— Ланно, ланно, я фсё фкашу! — истерично возопил он. — Я фсё фкашу, только пфекфатите!

— Хорошо, Ларинес. Больше всего меня интересует два момента, — улыбнулся я. — А потом пройдёмся по деталям. Когда мой хороший друг определил, что мы ищем поставщика первоклассной волшебной пыли, мне показалось, что вы должны держать в плену какое-то волшебное существо. Но, подслушав ваши песнопения, я понял, что оно и является вашей главой. Думаю, что это фея. Я правильно понимаю?

Он помешкался несколько мгновений, всхлипнул и кивнул.

— Имя, Ларинес! — для большей мотивации я сделал шаг вперёд и упёр дуло в его щёку.

— Шафна, — прошептал он в отчаянии, тихо-тихо. — Фея-кфёстная Шафна.

— Шавна, значит, — улыбнулся я, нарочито убрав оружие от его лица. Метод кнута и пряника в пытках я отточил довольно неплохо. Мой напарник поспешил записать полученную информацию. — Тогда второй важный момент, который беспокоит меня отнюдь не меньше первого. На местах несчастных случаев не было найдено ни одного доказательства, ни мешочка пыли. Хотя искали мы весьма тщательно. И у меня возникает лишь одна мысль, как это могло произойти: на вас работает кто-то из полиции.

Взгляд лепрекона заметался по нам обоим.

— Я не знаю его имени, — пролепетал он в страхе, уже почти вернув власть над языком. Я резко вернул дуло револьвера к его щеке.

— Последний шанс избежать передоза, Ларинес. Или нам лучше выбрать патроны другого калибра? — прорычал я со злостью.

— Клянусь! Я не знаю! Он же один из вас! Он всегда приходил в масках! И не говорил имени!

— Умеет заметать следы, — задумчиво сказал я, с подозрением прищурившись. — Хорошо, тогда пройдёмся по другим вопросам. Сделаем вид, что я тебе поверил, но к этому моменту ещё вернёмся.

Он скривился и зарыдал.

— Джейм, Ваша очередь, — отвлекла меня от мыслей докторша. Я немного потерялся в пространстве, потому пришлось незаметно оглядеть окружение. Ах, точно, групповая терапия переместилась за столики, расставленные по кругу, и сейчас моя очередь делиться своим сегодняшним рисунком и позитивными мыслями. К сожалению, у меня не было ни того, ни другого. Хотя к этому здесь уже привыкли. Снова импровизация, потому я поднял чистый лист так, чтобы его видели все окружающие. Как всегда, докторша нахмурилась.

— Я решил нарисовать причины для вашего беспокойства, — непринуждённо констатировал я.

— Это чистый лист, Джейм, — настойчиво отметила она.

— Вот именно. Ведь я совершенно не болен. Я прекрасно себя чувствую. И хорошо справляюсь со своей работой.

— Ваш внешний вид говорит об обратном. Вы не замечали этого?

Действительно, я был совершенно не похож на всех, кто меня окружал. Сказочные персонажи были идеальны во всех своих образах, даже если они были нищими, живущими в канализации. Я же на их фоне заметно выделялся, даже кожа менялась со временем. Я… терял цвета?

— Вы ничего не докажете, — тихо пролепетал с отчаянной улыбкой Ларинес, словно найдя в себе последние силы дерзить мне. — Это показания под пытками. Мой адвокат с вас три шкуры сдерёт. Я буду ходатайствовать о Вашей реабилитации. Вы поплатитесь.

— А ты, значит, будешь попивать лимонад среди своего золотишка? — усмехнулся я. — Жаль, но я не могу этого допустить. У меня есть некоторое преимущество, мой коротконогий друг. Я видел такое, что тебе и в кошмарах не снилось. И если уж речь зашла о расплате и реабилитации…

Я достал из внутреннего кармана папку и бросил её на стол. Милборн предусмотрительно встал со стула, уступив мне место, и ушёл в сторону. Я небрежно открыл содержимое и бросил лепрекону несколько картинок, зарисованных магическим пером на местах происшествий. Ларинес вздрогнул и дёрнулся, пытаясь отвести взгляд, но я с грацией пантеры обогнул стол и перехватил его шею, чтобы он не сумел отвернуться, надавил, чтобы он видел ближе.

— Это — ваши клиенты, Ларинес, хочу тебя с ними познакомить, — прорычал я со злобой и стал перекладывать рисунки, один за другим, медленно, чтобы каждый запечатлелся в его воспоминаниях, комментировал каждый, чтобы он понял все последствия своих злодеяний.

— Полноватая Малышка Биби, что так мечтала стать стройной в одно мгновение и получить внимание, о котором всегда мечтала, но слишком любила пироги своей маменьки, — на изображении в булочной среди надкусанных пирогов, тортов и булок хлеба лежало тощее тело, практически скелет с набитым вкусностями ртом.

— Одинокий портной Ганс, одержимый идеей сшить идеальный костюм, достойный королевских персон, — следующий портрет показывал удушенного кусками ткани и истыканного швейными иголками человека.

— Неужели ты думал, что чудеса всегда приносят лишь благо, Ларинес? — вкрадчиво прошептал я ему на ухо. — Но если принять слишком большую дозу порошка, они становятся неконтролируемы. Даже доброе волшебство бывает вредным.

— Не надо! Пожалуйста, хватит! — истерично прорыдал он. Милборн бросил на меня затравленный взгляд, которым он, видимо, надеялся остановить меня. Но я был непреклонен.

— Или ты и вовсе не думал об этом? Тогда я заставлю тебя подумать. Вот Уродливый Донни, с детства терпевший насмешки сверстников. Как я понимаю, он стал настолько красив, что его перестали выносить зеркала, — изуродованное осколками стекла тело валялось в неприметной комнате в полумраке.

— Зачем Вы это делаете? — взвизгнул Ларинес, совершив ещё несколько попыток вырваться из моего стального захвата. — Зачем?!

— Эти люди, измученные сами собой, хотели получить то, чего желали, не прилагая к этому слишком больших усилий. Большинство из них находились на грани отчаяния, — я развернул перед ним все семь картин, которые у меня накопились за это долгое расследование, и снова уткнул в них его лицо. — Вы использовали это для собственного материального блага. Ведь чудеса, навеянные волшебным порошком, проходят, и нужна новая доза. Со временем, её нужно всё больше и больше. А уж если пыль принадлежит первоклассной фее, то она вызывает мгновенное привыкание. И, в попытках достать её, эти люди отдадут что угодно. Вы знали всё это.

Ларинес обеспокоено взвыл и снова зарыдал как ребёнок.

— Зачем Вам это? За что Вы так со мной? Я не виноват, я не виноват!

— Питс, — предупреждающе подал голос Милборн. Ещё немного — и он кинется меня останавливать. Лучше бы ему этого не делать.

— За то, что вы вызываете у меня лишь отвращение, — прошипел я с ненавистью. — Ты виноват, Ларинес. Ты знал, что поступаешь противоправно, но решил, что ты выше закона. Лишь потому, что твоя родня заправляет львиной долей финансовых структур в городе. Знаешь, сталкиваясь с кошмарами в сказке, сказочные герои зачастую начинают меняться, становиться частью кошмара, потому бросаются лечиться в реабилиталку. Но я насмотрелся столько кошмаров в своей жизни, что они меня совершенно не пугают. Ведь я обращу их против тех, кто в них повинен. Я стану твоим кошмаром, Ларинес, и от меня тебя не спасут ни деньги, ни стены пансионата.

В довершение этой пылкой фразы я резко впечатал его лицом в стол. Милборн сорвался ко мне, чтобы остановить, но я тут же выставил в его сторону револьвер, заставив замереть на месте от ужаса. Я тяжело дышал, совсем забылся, происходящее накрыло меня удивительной волной пьянящего азарта. С лёгкой растерянностью, я спрятал оружие в карман и поспешил выйти из допросной под вой боли и отчаяния лепрекона.

— Иногда, — уклончиво ответил я, больше думая о пришедшем мне на ум воспоминании. Ещё тогда я впервые заметил, что превращаюсь в кошмар. Но хорошо ли это было или плохо? на тот момент это было упоительно. И всё же я балансировал на грани. В сказке нет места кошмарам, и бояться меня будут не преступники, а прежде всего — члены общества. Так же, как сейчас окружающие меня реабилитируемые. Я видел нотку страха в их осторожных взглядах на меня. Я напоминал им о том, что они пережили.

— Вы должны пойти нам навстречу и понять, что мы хотим вам помочь, Джейм, — продолжила настойчиво докторша. Кажется, она хотела действовать аналогично моему лечащему врачу. Я усмехнулся, понимая, что её настойчивый тон, в отличие от его спокойного, вызывает у меня лишь острое неприятие.

— Может, мне лучше пойти к доктору Хейнсу? — поинтересовался я, игриво вздёрнув бровью, на что она нахмурилась ещё больше. Я ей не по зубам, и только что я открыто это продемонстрировал, что было несколько унизительно.

— Нет, расписание процедур для всех одинаково, и Вы будете их проходить, — мрачно отрезала она и записала что-то в своём журнале. — Продолжим. Вильен, Ваша очередь.

Я усмехнулся и отвёл взгляд в сторону, снова возвращаясь к своим мыслям. Как же чудовищно медленно тянется время.

… Но я понимал, что времени мне чертовски не хватает. Мы мчались с Милборном верхом на полицейских скакунах, о чём свидетельствовали значки на их кожаных уздечках, но это нисколько не упрощало передвижение по переполненным улицам. Я не хотел доставать из сумки на седле цветок-дуделку, разносящий по округе звук сирены, чтобы не предупредить о своём приближении преступников. Они итак должны собираться в спешке, заметив исчезновение лепрекона, должны заметать следы. Мой конь запыхался, но я всё равно пришпоривал его, от чего его движения становились всё механичнее. Я пугал его, и не только его.

— Питс! — прокричал мой напарник, всеми силами пытающийся меня нагнать. — Сбавь ход, Питс!

Но я лишь снова подогнал своего скакуна. Ещё немного. Я ворвался на территорию склада неподалёку от кондитерских цехов. Действительно, нет ничего лучше, чем замаскировать волшебную пыль под обычный сахар. Я дёрнул на себя удила, заставив коня загарцевать и издать недовольное ржание. Если бы не пара ящиков, впереди, эти несколько залпов сахарной дроби разнесли бы нас в щепки. Я поспешно спрыгнул, и мой скакун тут же умчался в более безопасное место. Я скрывался за кучей мешков, ожидая перезарядки противников. После пары выстрелов оружие врагов щёлкнуло затворами для новых патронов, и я тут же начал ответную стрельбу. Не важно, попадал я или нет. Мне хватило пары секунд, чтобы оценить ситуацию. Снова несколько бугаёв, что прикрывают отступление основных сил. Неприметный дилижанс с запряжёнными в него четырьмя лошадьми с ржанием спешно двинулся в путь. А наше подкрепление ещё толкалось где-то на подступах.

Позади меня так же раздались выстрелы, Милборн подоспел и занял свою позицию у дверей, через которые я проник внутрь. Отлично, у меня была пара секунд, я пронзительно свистнул и поспешил к своему напарнику, пригинаясь от его пуль и ответных запалов дробовиков пылеторговцев.

— Питс! Почему ты никогда никого не ждёшь?! — яростно прошипел мне мой единственный на текущий момент союзник.

— Не давай им уйти, пока наши не прибудут, — бросил я ему, снова запрыгивая на подоспевшего коня. — Я не дам этой рыбке уйти.

— Питс!

Но я не слушал, я уже умчался вперёд, в обход заграждений склада, чуть не наткнувшись на собственное подкрепление. Благо мы сумели разминуться на долю секунды, иначе это было бы самое короткое преследование в моей карьере. Мой конь пыхтел, но изо всех сил выжимал требуемую мной скорость. Пылевой дилижанс уходил из города в более надёжное место. На открытом месте мне в одиночку задержать их будет непросто. Надеюсь, Милборн прихватил пару ребят и уже скачет за нами. Я решил в этом убедиться и достал карманное зеркало, крикнув в него имя своего напарника, водрузил в специальное крепление на голове моей лошади. Теперь они знают, где именно я нахожусь. А отрываться от преследуемых я совершенно не собирался. Предполагая ответный огонь, я нашарил в сумке изворотливого хамелеона и запустил в гриву своего коня.

Сократив путь через несколько пряничных домиков, я вырвался на дорогу, чуть не сбив парочку зазевавшихся пешеходов. Зато я сумел обнаружить свою цель. Поднимая клубы пыли, они приближались к выезду из города. Двое парней, расположившихся сзади, тут же достали своё оружие. Одному из них так и не повезло его использовать, так как я выстрелил первым, он бесформенной грудой свалился на дорогу и кубарем покатился назад. Второй пустил в меня череду выстрелов, с шипением просвистевших мимо, часть пуль перехватил своим ловким языком хамелеон. Автоматы с перцовыми конфетами. Отлично, ещё и запрещённое оружие, за что они все поголовно сядут далеко и надолго. Благо, у моего коня всё же был инстинкт самосохранения, и он самостоятельно вилял по дороге, пока я решил поменять тип заряда для достойного ответа и задумчиво крутил барабан револьвера. Леденцы подойдут потом, ириски тоже, мятные конфеты совсем ни к чему, шипучка слишком мощная, можно сжечь дотла эту неприметную каретку со всеми уликами в ней. А вот мармелад — это неплохо.

Как только мы преодолели ворота города, мой конь взвизгнул и пошёл в сторону, продолжая конвульсивно скакать, я чувствовал, как его мышцы сокращаются от боли. Похоже, хамелеон наелся и стал исполнять свои обязанности неохотнее, пара пуль достигла цели. Я всеми силами сосредоточился на несущемся на полном ходу вперёд экипаже, но рука от брыканий моего скакуна ходила ходуном вверх-вниз. А этот ублюдок продолжал стрелять, явно пытаясь задеть меня, жжение отразилось в плече несколькими очагами, но я лишь прошипел и нажал на курок несколько раз. Запалы мармелада полетели к цели. Этот умник уклонился от них и усмехнулся, считая, что он был моей целью. Но желейная масса начала разрастаться, значительно замедляя движение дилижанса. Сообразив, мой противник переключился на расстреливание наростов, от чего получил точный заряд в голову. Брыкаясь, он пытался руками сбросить с себя раздувающийся мармелад, увяз в нём руками и свалился с паперти. Я оперативно прокрутил барабан дрожащими руками к мятным конфетам и, не мешкая, выстрелил в шею своему коню, а потом оперативно и себе.

— Сейчас, полегчает, дружок, — прошептал я успокаивающе, чувствуя, как спасительный холодок заставляет перцовое жжение отступить. Краем глаза я заметил, что моё карманное зеркальце было снесено одним выстрелом наполовину. Ничего, ещё показывает, всё не так плохо. Но замедление явно не нравилось пылеторговцам, ещё пара вооружённых бандитов взобралась на крышу, чтобы попасть под мои леденцовые пули. Я зашёл сбоку, провертел барабан до ирисок и выстрелил лошадям по ногам. Взвизгнув, одна из связки упала, утягивая за собой остальных. Гружёный дилижанс завалился набок, придавив укрывшегося от моих пуль бандита и размазав его по пути скольжения. Я остановил коня и спрыгнул, пригнувшись и выставив свой револьвер. Кучер попытался сбежать, но ириска настигла его, повалив на землю. Я вскочил на заваленную повозку и отпнул дверь в сторону. Внутри лежала фигура в плотном плаще цвета дорожной пыли с накинутым на голову капюшоном. Дёрнув головой, она отбросила его, открыв моему взору своё безупречное молодое лицо, обрамлённое пышными кудрявыми золотистыми волосами.

— Вы… — прошептала она приторно сладким голосом, а в её огромных голубых глазах загорелись цветные искорки счастья, — спасибо Вам… Вы спасли меня от этих извергов…

— Не утруждая себя ложью, Шавна, — заставил я её осечься и выстрелил.

Я открыл глаза и снова увидел этот бесконечный поток овец. “Считайте овец,” — постоянно советовал мне мой лечащий врач. Эти неуклюжие пушистые создания перемещались по потолку, перепрыгивая невысокий забор, от одного конца потолка к другому. Спустя 12 673 штуки я решил, что это абсолютно бессмысленно. Столь меланхоличные и неспешные, по ним я пытался отмерять время, оставшееся до конца сеанса дневного сна, но мне надоело в определённый момент, и я снова переключился к воспоминаниям. Можно ли было считать, что я сплю? Я прекрасно знал, что сейчас прыгает 33 935-я овца. Часть меня отключалась, а другая часть продолжала воспринимать информацию. Это несколько пугало. Может, мне действительно нужна помощь?

Я помню, как постучал в дверь, как ждал ответа довольно долго, размеренно постучав ещё раз. Это была прекрасная тихая ночь, и мне было комфортно в этом мраке.

Но я совершенно не помню, кем я был до работы в полиции. Я не помню своего детства, своих родителей. Всё светлое и радостное в моей жизни было слишком туманно, словно нечто внутри меня с жадностью поглотило все эти воспоминания.

Но я помню, как возвёл револьвер на беззащитного передо мной человека в одной пижаме и пушистых тапочках. Я не помню его лица, оно растворяется передо мной тенью, оставляя лишь глаза. Я хотел их видеть тогда. Я хотел их видеть…

Я сделал усилие, отгоняя эти воспоминания. Им действительно лучше погрузиться в забвение. Это снова был не я, нечто завладело мной и всеми моими чувствами. Оно жаждало выпустить гнев, выпустить скопившуюся ненависть. И боль. Мне было больно его убивать. Где-то в глубине души я чувствовал тянущую боль и пустоту, заполняемую едкой злостью.

Не нечто. Это был кошмар. Я стал кошмаром в тот момент. И это был час моего возмездия, которое я мог обрушить лишь на этого человека.

Ведь иногда возмездие не может свершиться. Я наблюдал за комнатой для допросов через толстое стекло, слышал всё, о чём они говорили. Милборн допрашивал фею. Она выглядела запуганной и сломленной, теребила руки, жалкая и отчаянная, она доказывала свою невиновность. Но всё это было умелой театральной ложью, это понимал я, это понимал мой напарник. Но важно, как всё это выглядело. Ведь за её спиной стоял и утвердительно кивал третий человек. Высокий, в дорогом деловом костюме, с прилизанными залакированными волосами и внешностью восковой куклы мужчина. Он ходил взад вперёд и вставлял свои едкие реплики. Я сжимал кулаки от ярости, совершенно беспомощный в данный момент.

— Добрый день, я Уинслет Фарбен, — встретил он нас в холле полицейского участка несколько минут назад, когда мы привезли фею, с дежурной улыбкой во весь белозубый рот и протянутой рукой.

— О, а вот и адвокат дьявола пожаловал, — презрительно бросил я, пока мой напарник недоверчиво отвечал на приветствие. Тот усмехнулся и убрал руки за спину.

— Между прочим, его я никогда не защищал, — ответил он с улыбкой, превратившейся в жеманную. — Давненько не виделись, Питс.

— Я надеялся, что не увидимся.

— Увы, твои провокационные действия всегда обеспечат меня работой. Можно сказать, что мы созданы друг для друга.

— К сожалению, я пока не намерен заводить постоянные отношения.

— Может, стоит, чтобы ты немного поумерил пыл в своей работе? К сожалению, из-за своей загруженности, я не смог прибыть до того, как прошёл допрос другого моего подопечного, Ларинеса Биггльса. Но, думаю, после курса реабилитации, он сумеет поведать мне много интересного. И, тем не менее, фею-крёстную Шавну я от твоего дурного влияния огражу.

— Лучше бы от преступной деятельности её оградил.

— Мы все уверены, что это недоразумение. И, зная твой вспыльчивый характер, я уже запросил разрешение у твоего начальства присутствовать при допросе, а также о том, чтобы тебя до него не допустили.

Он протянул мне бумагу с подписью моего начальника, явно едва сдерживая рвущийся из его груди злорадствующий триумфальный смех. И теперь я стоял здесь, пока Милборн там пытался выпытать хоть что-то. Но Уинслет был слишком хорош в выворачивании всего наизнанку, а мой напарник — не слишком жёстким в своих вопросах. В провокациях Фарбен давненько преуспел, чем заслужил свою славу.

В дверь постучали, после чего в каморку вошёл мой непосредственный начальник, полноватый мужчина средних лет с пышными усами, которые он так любил завивать во все мыслимые и немыслимые формы.

— Складно поют? — спросил он, присоединившись к моему наблюдению.

— Безупречно, — прорычал я сквозь зубы. — Сведут всё к её непричастности, что её взяли в плен и вынуждали продуцировать пыль. Ещё и лепрекона попытаются оградить.

— Пусть. Если аналогичная дурь всплывёт вновь, доказать это будет уже труднее.

— Столько времени! — вспылил я, развернувшись к нему и сжимая кулаки от ярости. — Несколько месяцев работы впустую! Семь жертв! Нам нужны ещё трупы, чтобы привлечь их к ответственности за содеянное? Или найти какого-то козла отпущения, на которого можно будет это повесить?!

— Ты забылся, Питс? — совершенно спокойным тоном осадил меня шеф, и я внезапно вспомнил, что ору на собственного начальника. Это поумерило мой пыл, и я отвернулся обратно к стеклу, сложив руки за спиной.

— Простите, шеф Нильс, — сказал я, понуро опустив голову, словно нашкодивший пёс. Тот устало вздохнул и тоже стал смотреть на процесс допроса.

— Знаешь, Милборн несколько обеспокоен твоим поведением, — сказал он как-то отстранённо. — Как давно ты был на реабилитации?

Я болезненно сощурился.

— Пару лет. Не было времени.

— Ты не единственный специалист такого узкого класса в нашем участке. И каждому из вас необходима ежегодная реабилитация как минимум.

— Могу я сначала закончить дело? — я понимал, к чему он клонит, пусть мне нисколько не хотелось ложиться в пансионат терять там время. Но напрямую перечить начальству не следовало. Тем более, что поводы для тревоги всё же были.

— А у тебя есть какие-то зацепки? Неужели с поимкой феи всё не закончилось? Следующую партию порошка она поставит ещё нескоро.

— Остался ещё крот в наших рядах. Лепрекон обозначал его аббревиатурой “М. Пол” в своём блокноте. Но имя, скорее всего ненастоящее. Я проверил все наши базы, но никто не подошёл. Однако, у меня есть кое-какие догадки.

— Не хочешь никому более это поручать? Что ж, будь по-твоему. Но не переступи черту.

Но я переступил. И это принесло мне лишь внутреннее опустошение. Упоение от восторжествовавшего возмездия быстро прошло, а тянущая боль где-то внутри всё нарастала. Что было её причиной?

— Мистер Питс? — отвлекла меня от раздумий медсестра, та же самая миловидная юная девица, что до сих пор не прошла инструктаж от моего лечащего врача. Мой мрачный взгляд явно смутил её, от чего ей пришлось вновь собраться с силами. Эта удивительная робость ей шла. Стоп, откуда у меня возник этот внезапный интерес к особам противоположного пола? Я не испытывал его, пожалуй, уже около пяти лет. Единственное, что меня интересовало — работа. Видимо, со скуки, начали пробуждаться давно забытые ощущения. Может, лечение действительно идёт на пользу?

— Пора принимать Ваше лекарство, — её пальцы чуть крепче сжали миниатюрный поднос. О, это определённо завораживало. Кажется, мой взгляд слишком уж был сосредоточен на ней и странных чувствах, возникших у меня. Я поспешил смиренно кивнуть и присесть в своей койке. Тогда я и заметил, что она принесла не стаканы с таблетками и водой, а один единственный и довольно большой шприц.

— Что-то новое? — спросил я настороженно, от чего поймал её затравленный взгляд.

— Да, доктор Хейнс выписал вам новый рецепт, — торопливо оправдалась она, нашарив у себя в кармане миниатюрный клочок бумаги. — Старые лекарства Вам уже практически не помогают.

Я уставился в трудноразборчивый почерк, позволяя ей делать своё дело. О письменах врачей в рецептах ходили легенды во все времена, но тут даже из знакомых очертаний букв ничего не складывалось. Да и подпись казалась какой-то иной.

Потерев место укола проспиртованной ватой, девушка старательно прицелилась мне в вену. Её рука, державшая мою, немного дрожала.

Эта буква. Определённо похожа. А вторая будто бы зеркальна.

— Задом-наперёд, — шепнула девушка, не глядя на меня, и попала-таки своей огромной иглой в цель.

Я метнул на неё взгляд и снова вернулся к чтению, используя её подсказку. Сложно было привыкнуть с первого раза, но всё же я сумел сложить буквы в слова.

“Желаю приятного времяпровождения в чудесах. Надеюсь, оно будет для Вас вечным”.

Я похолодел, чувствуя, как жидкость устремляется в мою кровь. Мне бы хотелось поверить, что я ошибаюсь, я уставился на шприц, желая, чтобы мои опасения не оправдались. Я потерял бдительность, засмотрелся на девушку, и не заметил этих перламутровых разноцветных переливов жидкости. Секунды растянулись и стали вязкими. И всё же в этот раз нечто внутри меня решило мне помочь, яростно сопротивляясь воздействию порошка.

Я вырвал локоть из тонких пальцев девицы и со стремительностью пантеры бросился на неё. Её вскрик отразился в моём сознании звенящим и глухим. Выдернув холодное оружие в виде шприца из её рук и скрутив её, я хищно рассмеялся. Она успела вогнать мне лишь половину дозы. Но вгонит, если я сейчас поплыву ещё больше. Безумные идеи в таком состоянии не казались такими уж безумными и чудовищными. Я лишу её этой возможности и заставлю разделить со мной эту участь. Она закричала, когда я вонзил иглу в её бедро и вдавил разбавленную волшебную пыль в её тело. Вынув шприц, я приставил его к её шее, безумно ухмыляясь.

— Подарок от Шавны, не так ли? — прошипел я. Девушка скривилась в страхе и отчаянии, от чего я надавил сильнее, вынуждая её говорить.

— Она сказала, что Вам в жизни не хватает чудес. Но малой дозы будет недостаточно. Вы ведь порождение кошмара. Она хотела, чтобы вы исцелились.

— Или сдох, — рыкнул я и начал безумно посмеиваться, наблюдая, как по краям вокруг меня закручивается цветной калейдоскоп. Как ни странно, захихикала и она, а затем внезапно стала напевать:

— Смерть не так страшна, как мир без чудес,

Разве ваша жизнь столь хороша?

Все вокруг боятся, что внутри Вас сидит бес.

Все вокруг боятся Вас.

Я навёл на неё сложенные в форме пистолета пальцы и произвёл звучное “Пух!” губами. Её голова разлетелась на куски, выпуская наружу потоки ягодного сиропа и кусочков желе. Я расхохотался ещё безумнее и отстранился от неё, уперевшись спиной в стену своей палаты. Всё вокруг набирало цвета, закручиваясь в воронку. Глухим барабанным перебоем раздался тревожный стук в дверь. Надо было открыть, похоже, дверь заперта. Я потянулся рукой к ручке, сделал шаг вперёд и оступился, провалившись в радужный водоворот.

Каких чудес мне стоило ожидать и чего бояться? Бояться? Я не чувствовал страха, лишь бесконечную эйфорию. Сбоку возник крылатый силуэт феи, и я поспешил навести на неё свой импровизированный револьвер. Она вскрикнула и изобразила неподдельный ужас, но я всё же “выстрелил”. Её отбросило назад, в пучину цветов, разрывая на куски яркими вспышками разноцветных искр. Мне нравилось это, я хохотал. Ещё одна фея разделила её участь, мимо попытался прошмыгнуть лепрекон, но никто не был способен ускользнуть от моей пули.

— Он чудовище, он воплотил собой кошмар.

Без него наша жизнь была спокойна и светла.

Запели силуэты вдалеке, размахивая руками и кружась в танце. Их перегородили массивные фигуры бандитов с оружием в руках всех калибров и размеров. Они выстрелили единовременно, но я расхохотался и прыгнул ввысь, недосягаемый для них.

— Теперь никто не сможет его остановить,

Прахом пойдут все его труды.

Затем я метнулся к ним, вызывая недоумение своим внезапным появлением и поражая одним выстрелом. Кто-то пытался подстрелить меня, но я был слишком быстр. Они промахивались или попадали в своих же союзников, опадающих на землю и обращающихся в пыль.

— Борьбе с преступностью он посвятил всю свою жизнь,

Но как жить среди нас теперь забыл.

Мне доставляло неимоверное удовольствие наставлять “дуло” им в шеи и головы. Видеть их растерянные взгляды. Одинаковые. Одни и те же глаза. Я узнал их и растерянно остановился.

— Он приютил чудовище в своей душе,

И теперь оно заберёт его себе.

Я услышал хохот за своей спиной. Я не слышал его раньше, ведь он вторил мне. Цвета начали отступать, обволакивая всё вокруг тьмой. Я обернулся, держа наготове своё оружие. Массивная тень вырастала передо мной, сгущаясь. Она хохотала басистым голосом, безумным смехом сумасшедшего. Она приблизилась, и внутри неё возникли глаза. Те самые глаза моей жертвы. Всё из-за них.

— М. Пол, — прошептало оно сквозь смех, а затем продолжило повторять это снова и снова. Силуэт обретал очертания человека, словно высасывая остатки цветов из окружающего пространства, чтобы создать себе пижаму и пушистые тапочки.

— Прошу тебя, Питс, — прошептало оно совершенно другим голосом, с мольбой и отчаянием. Я медлил, глядя ему в глаза, полные страха. Мой палец согнулся, нажимая курок. Тень рассыпалась, словно я выстрелил в кучу чёрного песка. Но хохот снова вернулся за моей спиной. Я обернулся к массивной тени, наставив на неё своё оружие. Где-то она была гуще, от чего приобретала опеределённые очертания. Существо, выше меня в полтора раза, с развевающимся за спиной плащом, чем-то, похожим на шляпу на голове, угловатыми когтистыми пальцами, выделяющимися чернотой глазами и клыками, оскаленными в безумной усмешке. Оно замерло в ожидании моих дальнейших действий.

— Думаешь, освободишься от меня, если сделаешь это? — прошептало оно и захихикало. Я смотрел на неё и понимал, что не могу выстрелить. Что-то внутри меня не даёт мне это сделать. Она не даёт мне это сделать. Но я не мог поддаться ей, а потому невероятным усилием сжал палец. Выстрел прогремел, словно гром, устремляясь к тени, и в то же время я видел, как яркая леденечная пуля летит прямо мне в лоб. Я в ужасе отклонился в одну сторону, тень ускользнула в противоположную. Мы ушли от выстрела вместе. И я осознал страшную правду. Мы уже срослись воедино.

— Я всю свою жизнь борюсь с кошмарами, — прошептал я обречённо. — Рано или поздно они должны были меня победить. Но я не могу позволить этого.

Медленно, не спуская с неё глаз, я перевёл дуло “револьвера” на свой висок. Оскал стал ещё шире и безумнее.

— Твоя смерть станет их победой, — прошептало оно. Моими губами. Мы говорили слово в слово, но я заметил это только сейчас. — Но до тех пор мы будем их кошмаром. Как бы они не заметали следы. Ведь мы так полезны друг другу, ты же помнишь? Ты же помнишь? Ты же помнишь?

Мы продолжали настойчиво шептать это, словно заклинание. Но помнил ли я?

Записи лепрекона пропали из архива. Всё, что могло связать его и Шавну с этим грязным делом исчезло. Остались лишь доказательства на группу купцов, но это были лишь мелкие сошки, следующие за ними звенья цепи, не больше. Она восстановит эту систему со временем. И всё начнётся по-новой. Новые смерти и новое расследование. Как же легко задобрить фемиду золотом и лживыми песнопениями. Суд превратился в театр. И всё же тонкая ниточка у меня осталась. Я сопоставлял факты.

Таинственный М.Пол был моей последней зацепкой. Он имел доступ к архивному шкафу нашей расследовательной группы. Он был ближе, чем мы думали. Наверняка, он уже всё уничтожил, оставив обвинение ни с чем. И он сообщил Шавне о нашем прибытии, потому она и замаскировалась в пленницу, чтобы разыграть этот спектакль. Он же сказал ей и тогда в пабе… “В нашу беседу, господа, влился незванный гость”. Он знал, что я уже подслушивал их разговор, и связался с ней по зеркалу. Я продолжал перебирать всё, что у меня было, в голове, расставляя всё по полочкам и отгоняя сомнение. Я достиг нужного дома в середине рабочего дня и отрывисто постучал в дверь, затем ещё раз, снова и снова, всё настойчивее и настойчивее. Как я и ожидал, штора всё же дёрнулась, и на меня уставился пушистый белый кот. Я подошёл к окну и встал перед ним.

— Пусти меня, — велел я, стараясь, чтоб это звучало не слишком похоже на приказ. — Я по делу.

— Хозяев нет дома, — пристально сощурившись, ответил кот через некоторое время.

— Я на это и рассчитывал, — кивнул я и достал из внутреннего кармана пузырёк, от чего он заметно оживился.

— Это другой разговор, Питс, — усмехнулся он и изо всех своих кошачьих сил принялся поддевать лапами окно. Я смирился с мыслью, что придётся войти не через дверь, а потому смиренно ждал. Через пару минут попыток он всё же сумел поддеть нужный рычажок, и рама приветливо открылась. Воровато оглядевшись, я залез внутрь. Кот, накинув на себя что-то вроде наволочки, поспешил ко мне, перейдя на ходьбу на двух ногах, и требовательно протянул лапу.

— Новый халатик? — оценил я его наряд и отдал обещанную валерьянку.

— Новая причёска от моей сумасбродной хозяюшки не столь прилична, чтобы расхаживать так перед старыми друзьями, — фыркнул он, деловито направляясь на кухню. Я смиренно ждал, пока он вернётся со стаканом и приземлится на диване, перед которым столь удачно для него на кофейном столике располагался графин с водой.

— Так с какой целью ты пришёл? — между делом поинтересовался он, налив в стакан воды. — Неужели только проведать меня? Ещё и в рабочее время, когда никого нет.

— На это я и рассчитывал, — мрачно ответил я. Он тем временем открыл крышку валерьянки и блаженно вдохнул её пьянящий запах. — Сильно не перебарщивай, мне нужна небольшая услуга.

— Значит, по работе, — он посмотрел на меня всё тем же прищуренным взглядом. — Тогда вдвойне странно, что в отсутствие хозяина.

— Нужно развеять или подтвердить кое-какие подозрения.

Он усмехнулся и протянул мне банку.

— Будь добр, начисли мне немного.

Я кивнул, поддел крышку и стряхнул несколько капель в стакан, затем плотно закупорил её обратно.

— Остальное чуть позже, — настойчиво сказал я. — Чтобы у твоего хозяина не возникло подозрений.

Он выпил стакан залпом и блаженно вздохнул.

— Ах, может, жизнь и не такое дерьмо. Хотя и не знаю, благодарить тебя за это или нет. Не самое лучшее место для беженца из страны сказочных зверей ты мне определил. Я много думал, может стоило сразу всё послать к чертям. Но теперь мне, однако, терять уже нечего. Так какое у тебя дело?

— Я должен обыскать дом.

— Без ордера?

— Да, без ордера. Будет неплохо, если ты дашь мне наводку, где могут быть тайники твоего хозяина. Где он проводит больше всего времени?

Я ожидал, что придётся его уговаривать. Может, даже, прибегнуть к угрозам разоблачения. Но вместо этого он лишь усмехнулся и поднялся со своего места.

— Прошу за мной, — жестом позвал он меня и плавной походкой двинулся вглубь дома.

— Не думал, что ты так легко согласишься, — высказал я своё удивление.

— В моей жизни маловато поводов для радостей. Только эта волшебная жидкость, — он повертел баночкой в своей лапе, а затем свободной лапой указал мне на дверь. — Он не сказал ни слова, когда его драгоценная жена превращала меня из кота в нимфетку. Будем считать это его расплатой, хотя мне плевать, что он мог натворить. Все его секреты в этом кабинете, он частенько в нём запирается.

— Спасибо, — кивнул я и подошёл к двери, пока кот удалился куда-то по своим делам. Я надеялся, что прятать банку. Если его вечером обнаружат в полном неадеквате, могут возникнуть вопросы и подозрения, а мне это было ни к чему.

Итак, я имел дело с человеком, скрывающимся под маской закона. Понимающим всю глубину ответственности за преступление. Имеющим жену и двух детей. Единственное его имущество — дом, а потому нигде больше спрятать свидетельства своего преступления он не мог. Если бы он возился в саду, это было бы заметно. Только эта небольшая комнатка, обычный уютный кабинет, один узкий книжный шкаф, большая картина, изображающую всю семью, на стене в углу, массивный письменный стол, коробки с делами в углу. То, что я искал, должно быть спрятано, но не слишком надёжно, должно быть в шаговой доступности для своего владельца. Я начал с письменного стола, осмотрел ящики, стараясь не сильно ворошить содержимое, методично простучал поверхности в поисках полостей, но ничего не нашёл. Хорошо, тогда книги. Одну за другой, я быстро пролистывал их в поисках закладок, но нашёл лишь небольшую заначку. Не то, всё не то. Я простучал каблуками туфель половицы в поисках той, что отзовётся звучной пустотой под собой. Снова нет. Немного порылся в коробках с бумагами, хотя было бы слишком дерзко прятать улики для полиции среди полицейских дел. Звучало как-то кощунственно. Практически отчаявшись, я осмотрел подоконник с парой цветов. Вытаскивать их из горшков было бы слишком грязным и долгим занятием, нет, определённо не то. Я внимательно изучил картину, приподнял её, чтобы осмотреть стену за ней. Ничего. Неужели я всё же ошибся? В лёгком приступе отчаяния и усталости и закрыл глаза и погрузился в успокаивающую темноту. От смены освещения очертания комнаты сохранились в моём сознании, но я видел нечто большее. Тёмный силуэт стоял за столом. Он опустил миниатюрную рамку с картиной своего счастливого семейства лицом вниз. Тут же сбоку что-то щёлкнуло, и он направился к углу, где стоял в большом горшке цветок. Отодвинув его, он вынул плоский ящик, стык в стык совпадающий со стеной, обшитой такими же досками. Я открыл глаза и метнулся к столу, повторив действия фантома в моей голове. И возникший щелчок заставил меня похолодеть. Открывшиеся у меня столь внезапно способности настораживали, пугали. Но сейчас они работали на меня. Я триумфально достал ящик и обнаружил там то, что искал. Причину, по которой человек может предать свой долг, подвергнуть опасности свою семью и жизнь. Деньги и мешочки с узнаваемой волшебной пылью.

— Я помню, — растерянно прошептал я темноте, и рука опустилась от виска. Я помнил всё.

Внезапно ворвался резкий свет, ослепляя меня, растворяя в себе массивную тень и все видения. Я чувствовал ужасающую боль, от которой ломило всё тело. Хотелось кричать, вопить в пустоту, но я мог лишь стиснуть зубы и мычать.

— Джейм! Джейм! Держись, Джейм! — настойчиво взывал ко мне знакомый голос доктора Хейнса. Он звучал глухо, но с каждой секундой казался всё яснее и громче. Боль отступила, оставив лишь пустоту, в которую я провалился. Темнота успокаивала, убаюкивала. Я засыпал впервые за долгое время. Кошмары не спят и не видят снов. Но я спал.

Когда я проснулся вновь, обнаружил себя в одинокой больничной палате, подключённый к замысловатому медицинскому оборудованию. Нечто, напоминающее шкаф с моими жизненными показателями на экране, раскрыло створки, из которых полилась спокойная мелодия.

— Всё страшное осталось позади,

Кошмары убежали в страхе прочь.

Ты ещё немного полежи.

Скоро доктор придёт тебе помочь.

Я обречённо вздохнул, понимая, что не могу самостоятельно встать. Тело налилось свинцом. Я лишь лежал и терпел, пока дамский голос напевал это убаюкивающее четверостишие. Устало оглядевшись, я заметил в окне макушку лепрекона. Увидев меня, он внезапно завопил и умчался куда-то вдаль. Я нашёл в себе силы усмехнуться. Мои угрозы Ларинесу не прошли даром. Ещё через двадцать три повтора песни, наконец, в мою палату спешным шагом вошёл доктор Хейнс и, застав меня в сознании, радостно улыбнулся.

— Джейм, какая радость, что ты всё же сумел выкарабкаться, — с облегчением вздохнул он и плюхнулся в кресло рядом с моей кроватью. — Мы уже практически отчаялись.

— А что с девицей? — устало поинтересовался я. Он тут же несколько скорбно помрачнел.

— К сожалению, ей повезло меньше.

— Она пыталась убить меня, док.

После этих слов его мрачность стала опасливой. Он наклонился в мою сторону и нервно сложил ладони.

— Честно говоря, это первый случай в нашей больнице. Мы не берём народ с улицы, за неё поручился доктор Манзур. Он — довольно видный человек в научных кругах. Мы даже и подумать не могли о чём-то подобном.

— Понимаю, док, — смиренно вздохнул я.

— Страшно думать, что за этим могут стоять такие знатные люди.

— Потому они и хотели меня убить. Ведь мне не страшно.

— Не думайте, Джейм, мы не спустим это на тормозах, — настоял он твёрдо. — Мы уже вызвали Алфреда Нильса, чтобы передать ему вещественное доказательство. Концентрация порошка была довольно густой, им не составит труда определить того, кто его произвёл, и призвать к ответственности.

— Понадобился всего-то один труп, — усмехнулся я. — Надеюсь, вместе с шефом Нильсом и я отправлюсь из этого заведения?

Он как-то по отечески улыбнулся мне в ответ, словно несмышлёному ребёнку.

— А Вы думаете, что Вы здоровы?

— Я с самого начала так думал.

— Потому я и не могу Вас отпустить, Джейм, ведь думаю иначе. Хотя, Вы определённо пагубно влияете на часть пациентов. Скажите, Вы знакомы с Ларинесом Бигльсом?

Я лишь довольно улыбнулся, но он всё понял.

— Поначалу у него возникло обострение, из-за которого мы перевели его в эту секцию, для проблемных пациентов, — деловито сказал доктор, облокачиваясь обратно в кресло. — Я не знал точно, с чем это связано, пока Вас в срочном порядке не перевели туда же. Как-никак, только тут у нас находится палата интенсивной терапии. Теперь он в изоляторе с острым приступом истерики. Скажите, он заслужил это?

— Вполне, док.

— Тогда ладно, — он поднялся со своего кресла, собираясь уходить.

— Док! — успел я позвать его. — Скажите, эта штука снова будет петь? Если так, можно ли как-то её выключить?

Я кивнул на шкаф, который пока что издавал какую-спокойную мелодию. Он тепло улыбнулся и подошёл к предмету моего раздражения, опустил какой-то рычажок, и палата наконец-то погрузилась в тишину.

— Можно вопрос, Джейм? — с заинтересованной улыбкой остановился он рядом со мной. — Почему Вы так ненавидите песни? Они ведь — часть жизни в нашей стране.

— Неужели для того, чтобы доказать, что я абсолютно здоров, мне необходимо петь? Я никогда в своей жизни не пел.

— Давно не пели, — деловито поправил он меня. — Кошмары не могут петь. Этим можно их отличить от сказочных героев. Насколько глубоко в Вас засел кошмар, Джейм?

— Настолько же, как и в этом городе, в его тенях, — мрачно усмехнулся я и болезненно прищурился, глядя ему в глаза. — За годы своей службы я наслушался песен. От пылеторговцев, от маньяков, от разбойников, от грабителей, от террористов. Все они пели их. Эти сумасбродно позитивные песни о том, что они совершат сегодня. Я проникся отвращением к песням.

Я замолк, задумавшись о своём. Перед глазами стояла отвратительная картина. Развороченные дома, части тел, обагрённые кровью и проеденные шипучкой. Трупы, испещрённые осколками шоколадно-ореховых бомб. И раненые…

— Я когда-то был свидетелем взрыва на улице Бейбел, — отстранённо прошептал я. Доктор спрятал позитивную улыбку и с пониманием опустил голову.

— Да, я слышал о нём, — мрачно кивнул он.

— Группировка Сынов ведьм тогда заявила о себе впервые. А я был молодым следователем, только начинал свой путь под надёжным взором своего опытного напарника. Он мог выдержать это, а я нет. Ведь большинство сказочных героев падало в обморок при виде этих ужасов. Никто не оказывал помощь раненым. А сами они… они лежали, истекая кровью, и пели. Они пели, док. О том, как им больно, как к ним приближается смерть!

Я уязвлённо посмотрел на него, обвиняя взглядом в том, что он требует от меня слишком многого.

— Вы смогли бы хоть раз после такого решиться запеть? — прошипел я со злостью. — Я отказался от песен. И я могу спокойно смотреть на трупы, чтобы понять, что стало причиной их смерти, и найти убийцу. Этого достаточно.

Было видно, что он сломался на мгновение, но затем вернул себе былое самообладание и тень этой проклятой дежурной улыбки.

— Недостаточно. Порой нам всем необходимо переступить через себя и свои слабости, — сказал он спокойным, но не терпящим никаких возражений тоном. — Будь Вы обычным сказочным героем, я бы сразу направил Вас в палаты интенсивной терапии. Но вместо этого я стараюсь Вам помочь, потому что Вы так нужны моему старому другу. Вы здесь, чтобы взять свои кошмары под контроль, а не избавиться от них. Я понимаю, что некоторые раны не затягиваются. Нужно лишь научиться с ними жить и не позволять им брать верх над нами. Ведь нашему городу не нужен очередной монстр. Нашему городу нужен бесстрашный детектив Питс.

Я вздрогнул, услышав от него своё имя, то, которое так приклеилось к моим мрачным воспоминаниям, и ошарашенно посмотрел на него. Он лишь, улыбаясь, покинул мою палату. Я с непониманием уставился в пространство перед собой, обдумывая его слова. Мог ли я обуздать свои кошмары? Они много раз помогали мне, но они же привели меня в это место. Да и неужели для освобождения мне необходимо петь? Чёрт бы побрал всё это сказочное королевство. Тело всё ещё было неподатливым, но я больше не мог терять драгоценное время. Рывком я вырвался из кровати, грузно упав на пол. Боль отразилась в коленях, но я, не обращая на неё внимания, ещё одним усилием бросил самого себя к двери. Я распахнул её нараспашку и повис на косяке. На мгновение я попытался вспомнить, когда же я в последний раз пел. Я определённо не умел этого делать. Но, может, у всех сказочных героев это получается на автомате? Стоит проверить.

Вдалеке виднелась удаляющаяся фигура Хейнса в его белоснежном халате. На мгновение он напомнил мне мой плащ, чёрный, развевающийся в ночи. Я любил этот чёртов плащ и хотел надеть его вновь. Ощутить сталь револьвера в руке, надвинуть шляпу на глаза, чтобы спрятаться от вездесущего солнца. Ради них я должен попытаться.

— Что Вы делаете, Джейм? — подскочила ко мне обеспокоенная медсестра. — Вернитесь в палату.

Ну уж нет, я вытянулся в коридор и затянул во всю ширину своего горла. Со стороны, наверное, звучало душераздирающе.

— Я не могу больше томиться в этих стенах!

Выпусти меня, скорее, док!

Где-то там на улице преступник думать смеет,

Что теперь он сможет преступить закон!

— Нет! Нет!

Хором подпела мне какая-то группа медсестёр, гремя в такт мелодии пустыми утками. Хейнс ошарашено развернулся и расплылся в удивлённой улыбке, наблюдая за этим жутким актом моей полной потери самоуважения. Я крутанулся и вскинул руки, чуть не упав, но всё же устоял на ногах, завершив это неуклюжее па.

— Те, кто думают, что в сказке можно делать всё,

Забывая справедливость и честь,

Понесут наказание своё!

Каждый преступник должен сесть!

— О, да!

Присоединились несколько взбудораженных медсестёр с капельницами, виляя змейкой по коридору мимо меня. Из палат выходили ошарашенные пациенты и неуверенно вливались в задорный танец, прихлопывая и притопывая. Я вскочил на подоконник и принял героическую позу. Кажется, что-то у меня да и получалось.

— Я буду искать их, пока хватит сил,

И к ответственности привлеку!

В сказочной стране бесстрашный детектив!

Больше всего люблю работу свою!

Соскочив с подоконника, я метнулся к Хейнсу и схватил его за руки, закружив в вальсе. Он смущённо хохотал, словно юная девица.

— Открывай же двери, скорее, док!

Мне пора нести свой дозор!

Среди сказочных созданий страны

Не затмится мой ясный взор!

Круговыми движениями мы с ним спустились на этаж ниже, и я отпустил его, чтобы он распахнул двери в прогулочный сад. Мы со всем моим строем тронувшихся умом высыпали на залитую солнцем лужайку. Они танцевали и подпевали мне, создавая аранжировку. Если я и хотел бы что-то забыть в своей жизни, то именно эти минуты. Но, пересиливая внутреннее смущение, поддаваясь общей эйфории, я уверенно продолжал свой собственный гимн. Слова сами складывались в песню, и сама природа будто из воздуха создавала звуки музыки.

— Есть добро и справедливость,

И на страже них я стою!

Если где-то что-то злое приключилось,

Я со всех ног туда бегу!

— Довольно быстро они тебя выпустили. Таки спел песенку моему старому другу? — с иронией отметил шеф Нильс, когда увозил меня из лечебницы с найденными уликами. Я бы хотел мрачно помолчать в ответ, но понимал, что не выйдет. Хоть бы он никому не сказал, что я опустился до распевания песен, иначе в участке все будут пытаться меня в них завлечь.

— Надеюсь, у тебя не проявится тяги. Всё же, пыль фей вызывает мгновенное привыкание. Наше счастье, что тебе вообще удалось выжить. Доза была убийственной, её с лихвой хватило на двоих. Как тебе это удалось?

Как только мы преодолели ворота больницы, вокруг сгустился вечер. Значит, у меня не зря были подозрения по поводу длины дня. В реабилитации всегда был солнечный день. Темнота порожадет кошмары у свихнувшихся, даёт силу страхам. Что ж, довольно логично. К тому же она не позволяет определить, сколько времени прошло снаружи.

— Я не верю в чудеса, — уклонился я от ответа, не желая упоминать участия тени в моих видениях.

— И славно, — усмехнулся он в свои пышные усы. Я нахмурился. — Зато теперь мы сумеем засадить Шавну. В тюрьме ей довольно быстро пообломают крылышки. Кому нужна фея там, где она не может продуцировать пыль. А заодно утрём нос Фарбену.

— Этот выкрутится. Скользкий, словно уж.

— И столь же гадкий, — уже рассмеялся шеф Нильс. Я и сам слабо улыбнулся. Но минутка позитива длилась недолго.

— Так насколько много ты помнишь? Из своей последней ночи, — напряжённо спросил он, сверля меня взглядом. Я помрачнел, вспоминая…

— Чёрт, Питс, да что случилось? Ты не мог позвонить? — возмущался заспанный Милборн, протирая глаза и встречая меня на пороге своего дома.

— Новые подробности в деле, — мрачно ответил я. На верху лестницы показались стройные ножки в пушистых тапочках, а затем и их обладательница.

— Милый, всё в порядке? — сонным нежным голосом спросила его жена.

— Да, Натали, иди спать, — успокаивающе махнул он рукой в её сторону. Она заметила меня и нахмурилась.

— Снова вы со своей работой, — недовольно пробурчала она. Я промолчал и проводил её взглядом.

— Ну, что случилось? — с ноткой раздражения в голосе спросил мой напарник, но стоило ему обернуться в мою сторону, как он обомлел от ужаса. Я стоял на фоне мрака открытой двери, наставив на него свой револьвер.

— Питс? — неуверенно произнёс он, будто сомневаясь, я ли нахожусь сейчас перед ним, а не кошмар, завладевший моим телом.

— Я нашёл крота, Рей, — произнёс я тихо, чтобы этот разговор остался только между нами. — М.Пол. Это ведь сокращение. Милборн, полиция.

— Это бред, Питс, мы же столько лет служили вместе, мы давно друг друга знаем, — попытался он повысить голос, но я предупреждающе приложил палец к губам, и он осёкся.

— Как видишь, не столь хорошо, как казалось. Всё сходится, Рей. Тогда в баре я вызывал тебя, но ты не взял зеркало. Ты связался с ними, чтобы предупредить обо мне. Только ты видел, как я вошёл туда. И у тебя был полный доступ ко всем уликам по делу, чтобы уничтожить особо неудобные.

— Послушай себя, друг, — прошептал он, медленно приближаясь. — Это всё твои кошмары. Ты уже не можешь их контролировать. Тебе нужно подлечиться. Ну подумай, зачем мне это нужно?

— Ради денег и порошка, что хранятся в тайнике в твоём кабинете.

Он остановился, растерянно глядя на меня. Столь нелепо он выглядел в этой своей пижаме в горошек и пушистых тапочках.

— Я лишь хочу знать, почему, — прошептал я, прищурившись и глядя на него. — Как давно ты подсел на эту дрянь?

Он горько усмехнулся и обречённо вздохнул, развёл руками в стороны, словно не найдя причины или подходящего оправдания.

— Посмотри на себя, — отчаянно прошептал он, едва слышно в ночной тишине. — Ты обращаешься в кошмар. А я… Я не мог подвергнуть свою семью такой опасности. Но и бороться с кошмарами я не мог, они разрывали меня изнутри. Даже реабилитация не помогла. Мне нужно было чудо, и я получил его. Но за это пришлось заплатить свою цену.

— Ты ещё её не заплатил, — покачал я головой.

— Сдашь меня полиции? Ты же знаешь, я не смогу выжить в тюрьме. Меня уничтожат.

— И что же ты мне предлагаешь?

— Отпусти меня? — заговорщически наклонился он, отчаяние и мольба в его голосе нарастали. — Я постараюсь вылечиться. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы стать прежним Реем. Прошу тебя, Питс.

— Прежнего Рея больше нет, — холодно ответил я. Мгновение он посмотрел на меня с ужасом, с отчаянием, прежде чем грянул выстрел. Я не отводил взгляда от его глаз. Я хотел их видеть. Хотел стать свидетелем того, как он осознает, что пришёл час расплаты за предательство. Он упал на пол безвольным телом, его взгляд затуманился, изо рта потекла слюна. Где-то в глубине души я чувствовал тянущую боль и пустоту, заполняемую едкой злостью. Кошмар в моём теле набирал силу, он жаждал выпустить гнев, выпустить скопившуюся ненависть, подавить эту ноющую боль от всего происходящего. Во имя всех погибших из-за этого проклятого пылекартеля. Семь невинных душ взывали ко мне, говоря о том, что я сделал слишком мало. Или это были не их голоса? Но я повиновался. Я нажал на курок ещё два раза, не прекращая наблюдать за телом. Его кожа начала бурлить разными цветами, будто пытающимися вырваться наружу. Ещё секунда — и он взорвался изнутри потоком карамели и ягодного сиропа.

В реальности это всё заняло не больше минуты, но мне казалось, что прошла целая вечность. Я услышал торопливые шаги по лестнице, а потому развернулся и шагнул в ночной мрак, захлопнув за собой дверь. Истошный крик Натали прорезал тишину. Я лишь поправил шляпу и размеренной походкой двинулся дальше.

— Да, я помню всё, шеф, — напряжённо констатировал я, старательно вглядываясь в стекло экипажа. — Теперь меня депортируют или отправят в тюрьму?

— Всему своё время, Питс, — усмехнулся он, что вызвало у меня лишь недоумение, я немного повернул голову в его сторону, ожидая объяснения этих странных слов. — Хейнс занимается моими особыми ребятами, сохраняя мои ручные кошмары в сохранности. Правда тебе придётся подписать составленное Фарбеном обязательство, что в будущем не выпустишь в одну цель больше одного патрона.

Я онемел. Моя работа, мой плащ, моя шляпа, мой револьвер. Я уже боялся, что лишился их навсегда. Но его фраза всё же полностью погасила этот порыв эйфории.

— Ваши ручные кошмары? — с непониманием спросил я, будто ослышался.

— Иногда нам нужны монстры, направленные на нарушителей закона, — философски отметил шеф. — Чтобы поддерживать хрупкий порядок. Хорошо, когда чудовища стоят на страже справедливости и могут противостоять другим чудовищам, которые пытаются разрушить тихий и мирный покой граждан. Которые, пожалуй, никогда этого не оценят.

— Я служу не Вам, — попытался возразить я. — Я служу законам чести во благо королевства.

— Это абсолютно верно, Питс. Главное — чтобы ты смог делать это и дальше.

— Смогу, не сомневайтесь, — мрачно прошептал я, продолжая наблюдать за ним краем глаз. Он лишь молчал и непринуждённо смотрел на дорогу, улыбаясь краем губ. А я думал, как же ему удалось сделать меня своим верным псом, как ему удалось подчинить тень внутри меня, чтобы она безропотно слушалась его. И не мог найти ответа.