Художник, бродяга

И закипит, захватит в свой полет

Жизнь по сюжету созданной картины…

А мастеру идти дорогой длинной

Туда, куда вновь сердце позовет.

Макс Раин "Художник"

Когда последний штрих сделал изображение идеально живым, он отложил кисть, изображая придирчивый осмотр.

— Сколько? — прозвучало за спиной.

— Принцесса осчастливила скромного слугу музы? Для таких, как я лучшая реклама — венценосные портреты. Да и право, мое творчество денег не стоит.

— Король художников — художник королей, и такой скромный, — рассмеялась дева в ответ.

— Это не про меня, — юноша, улыбаясь, сложил мольберт.

Он стал собираться, дрожащими руками завязывая в узелок нехитрый скарб.

— Вендел..., ты вернешься? — неожиданно спросила она.

— Возможно, с весной.

И, насвистывая совсем незнакомый для этого мира мотив, даже не захватив мольберт, оставив при себе лишь кисточки и несколько скляночек с краской, он с маленьким узелком за плечом пошел на заходящее солнце, и вскоре, серебристо-золотистое облачко пыли скрыло его.

Полдень. Городок небольшой и мрачный — а где еще переночевать? Душно и жарко, как и должно быть в разгаре июля. Он прошел по центральной улице, у колодца на небольшой площади остановился, и, облокотившись на холодные камни, закрыв веки, заснул. Когда он открыл глаза, было уже часов шесть не меньше, во всяком случае, положение солнца на небе об этом свидетельствовало.

Вендел внимательно присмотрелся к будущей картине. Лишь воздух, мерцающий мириадами пылинок, оставлял правильное впечатление, остальное придется подрихтовать — все же полотно должно оставить в душе хотя бы одну звучащую струну. Ведь так проникновенно статуя возле колодца стояла, воздев руки к небу, а еще парочка невдалеке молилась на коленях, зато слева мужчина грозно замахнулся на дорогу, а справа сгорбленный, закрывший лицо руками дистрофик готовился паниковать — чудесно дополняя визуализацию. Искуснейшая передача эмоций, самые мельчайшие детали — верх достоверности, неизвестный скульптур был гениален. Эта группа передавала все эмоции, все оттенки чувств.

И Вендел, установил мольберт, затем начал рисовать. Зарисовка стилом этого полотна была почти закончена, когда серая тень от колодца вдруг дернулась, стремительно двинулась к нему. Неожиданно за шаг до рисующего картину художника, вспыхнули яркие цвета и разделили тьму, словно оживляя мрачное и покинутое место. Тень обратилась в дым и прочихалась.

— Так вот ты какой, теневой мастер! Прямо черт из табакерки, — улыбаясь и продолжая чертить набросок, произнес Вендел.

— Смелый юноша, — зашипела тьма, — только с закатом рисовать здесь станет некому, уходи — пока цел! — с еще большей яростью, набросившись на стену цветов, рассыпающих оранжевым и красным.

В ответ Вендел заулыбался еще шире:

— Я всего лишь бродячий художник, ночую, где придется, и всюду оживляю картины. Сейчас ты — это проблема, проблема этих людей. Мне нельзя уйти, пока не закончена картина.

— Как хочешь, — зашипело в ответ.

Чем сильнее темнело, тем сильнее таяли, бледнея под яростным напором краски.

— Глупец… слабак! — то и дело тявкало из ниоткуда, и красочный щит вздрагивал, рассыпая все более тусклые цвета.

Наконец, красное солнце опустилось за горизонт, — наступали сумерки. И краски окончательно погасли. Художник даже не обратил на это внимание, и когда у него за спиной от земли оторвалась тень, обратившись в темный клубок дыма, он не пытался бежать, просто нагнулся, будто завязывая шнурки. Тень-облако пролетела над ним, и огромной кляксой замарала холст. Лишь на миг полотно вздыбилось, словно с него пыталось прорваться нечто, но затем чернота собралась, превратившись в маленькую фигуру в клоунском костюме. По полотну прошли судороги, будто изнутри, сквозь искрящий цветами холст, что-то рвалось наружу, но краски снова вспыхнули, теряя очертания.

Одно движение, и растворитель смыл их вместе с тьмой. Шипя, дым разноцветья взвивался в небо, а на земле осталось непонятное черное пятно в разноцветных прожилках. Вендел устало вытер лицо от капель пота.

Сумерки сменила ночь. Вендел набрал камней из хозяйственной пристройки, расположенной неподалеку, и положил на выложенный из них круг холст.

Прошло несколько минут, но краски лились долго, словно баночка была бездонной. Затем художник сел, зажег маленький искрящий огонек, и тот, вспыхнув бенгальскими огнями, взорвался салютом, сжигая полотно. Все вокруг тонуло в дыму и разноцветье. С каждым хлопком тени и огни сливались.

Вот вскрикнул мальчишка нелепо упав, затявкали псы, с забора рядом с художником прыгнул кот. Место и время пришло в движение, и мертвое превратилось в живое.

Всё хорошо, но вот ему было плохо. В глазах зарябило и окружающий мир погас...

Проснулся он в сугробе. Снег падал, рядом сидел мрачный мужчина. Помолчав, он напряженно спросил:

— Взялся за старое, Вендел?

— Да, Веил.

Тот захохотал:

— Хочешь обратно?

— Очень.

— Все не можешь найти свою любовь, или ищешь битв?

Вендел улыбнулся:

— Не знаю.

— Смотри, я поглядываю за тобой.

Вьюга завыла, седое небо раскололось, и разум вернулся в привычный мир.

Внутри он и правда замерз. Вставая с земли, Венд осмотрелся — вокруг полукольцом стояли и молчали люди. У кого-то текли из глаз слезы, кто-то напряженно вглядывался в него пытаясь понять. А что в принципе ждать от бродяги?

— Ну что, бродячего художника не видели? — рассмеялся он.

— Спасибо тебе, Великий Вендел, — ты освободил нас! — старичок-староста бросился и обнял его.

— Эй, эй, не надо!

Но толпа, не слушая, подхватила и раз десять подбросила вверх, потом бросали старосту, упавшего мальчишку и даже кота.

Давно никто на его памяти так не верещал.

Впервые за несколько недель Вендел нормально поел, точнее объелся за троих. Жители настойчиво предлагали остаться — в деревушке пустовали дома, но художник, набрав сухарей и воды, попрощался и отправился дальше.

За бесконечным полем клубился предрассветный туман, из него, вырастал хрустальный мост, сверкая и уходя в небо. Он прошел по нему, просто паря над земной твердью, до горных перевалов, за несколько часов вместо недели, к следующему утру, оказавшись в совсем в других землях.

Здесь только наступала весна: лед на озере трещал, капель пела и светило яркое солнце. Вендел присел, развернул призрачный холст, двумя пассами создал мольберт. Озеро менялось, но больше — тонкая полоска земли перед ним. Красивый стан, затем грудь и нежные плечи… Вьющиеся волосы развевал ветер, а глаза затопила яркая зелень. Ее образ не умрет в нем никогда, проведя сквозь бездну времени и пространств, он вернул его, вернул его сюда.

Когда последний штрих оживил изображение, девушка шла к озеру. Не оборачиваясь, хотя и чувствуя его. Он двигался за ней, но только отдалялся. А ветер шептал за спиной:

"Когда же ты вернешься?"

И он, зная, что сходит с ума, ответил: — Зимой. Дети будут бросать снежки, а мы слепим снеговика. Только вот ледяную нечисть изведу в покинутом замке, и мы точно станцуем в снегопад.