Глупая Трит

Трит совсем продрогла.

Нелепо топорщатся черные перья, и длинный хвост жалобно отвис, с кончика громоздкого клюва стекают тяжелые холодные капли.

Трит, намертво вцепившись когтями в насест, мутным — вороньим — взглядом окидывает пустынную улицу: серо, и люди угрюмы, только светят солнечно-желтые фонари, светит золотая вывеска в магазинчике напротив.

Она ждет.

— Эй, Трит, — внизу кричит мальчишка. — Эй, Трит! Почему ворона не летит?

Трит хрипло каркает в ответ, трясет головой, и мальчишка смеется, поднимает мелкий камушек с дороги и кидает в нее. Промазывает и убегает.

— Глупая Трит в вороне сидит. Глупая Трит никуда не летит. Чучело Трит, чучело Трит, чучело Трит!

Трит беспомощно хлопает крыльями, но с места не срывается — а очень хочется клюнуть вредного мальчишку прямо лохматую макушку. Откуда эти дети только про нее прознали? Бродят тут вокруг, пальцами тычут, и взрослые тоже — бормочут, головой качают, но хотя бы мимо проходят, не пристают. Бесит очень, но она должна ждать.

Это ведь урок. Проверка.

Тер-р-рпение и смир-р-рение.

Третий день как Трит ждет своего наставника. И кажется иногда Трит, что стечет она скоро вместе с дождем черными перьями, черными каплями. Растворится без следа, словно и не было ее никогда. Но она есть и нужна — только следует дождаться.

Трит совсем не голодна, только холодно ей.

— Может хватит, Трит. Не придет он. Будто не знаешь, что от магов добра ждать — последнее дело.

Это старик Хоб подошел, он присматривал за Трит после того, как ее матушка богу душу отдала. За ней — и еще за десятком других детишек. У Хоба свой бизнес: антикварная лавка и маленькая мастерская в подвале, где его подопечные выдувают из горячего стекла флаконы для волшебных зелий. Печь там, да и все остальное, понятное дело, тоже волшебная, и дети все с крупицей дара — только так и можно. Это тайна, незаконно, конечно, но все знают и молчат: бизнес же.

Не то чтобы Трит у Хоба жилось плохо: и кусок хлеба есть, и крыша над головой, и компания веселая — вот с Тимом Трит, например, обожала водиться, хороший он парень, добрый, заботливый. Но всегда хочется большего — как в мечтах, которые только мечтаешь.

И однажды в мастерскую за товаром пришел маг, увидел Трит и забрал с собой — сказал, что нельзя так с таким талантом, как она, что научит ее всему и все такое прочее.

Главное, чтобы Трит его слушалась.

Она и слушалась.

— Ты же так помрешь, дуреха.

Хоб ее еще не хотел отпускать, но Трит ему не слуга, не рабыня — захотела пришла, захотела ушла.

— Сколько тут уже сидишь? Голодная, мокрая… ворона. И правда — чучело! — Хоб сплевывает и уходит: работа не ждет. Но Трит знает, что потом старик вновь придет и вновь примется увещевать: хватит, Трит, хватит, слетай.

А как она слетит, если наставник все еще не вернулся? Зашел в магазин три дня назад, да не вышел. А что за магазин Трит и не знает — вывеска есть, но читать-то она не умеет: ни с вороньей головой, ни с девчачьей. Вот и скучает.

Скоро ночь, темень полная, и прохожих не видно — только фонари напротив, как глаза чудовища, светятся.

Ничего, Трит и больше голодала — да и тело ведь не ее, а воронье. От Трит — только дух, а тело где-то с наставником. Так забавно было себя со стороны видеть: словно кукла — послушная, бездушная, идет так, механически, за ручку с наставником, а она — Трит — смотрит на это глазами вороньими.

Жди меня здесь — так он сказал.

Вселяться в животных — настоящая магия! Трит быстро научилась, наставник ее хвалил очень, угостил в награду сладким зефиром — и Трит такой сладости в жизни не пробовала… да и не хвалил ее никто прежде. Вот оно, настоящее счастье!

— Трит! — это уже Тим пришел, сбежал, должно быть, от Хоба. Его рыжие волосы смешно курчавились и похожи были на гнездо, хоть садись и яйца неси. Трит своим мыслям про себя смеется, а вслух только каркает приветственно. Лишь бы Тим опять не начал глупости говорить…

— Этой ночью корабль уплывает, Трит. С твоим телом корабль, дура ты этакая! Возвращайся пока не поздно, а? Ты ведь можешь еще, лети на пристань да вселяйся обратно, поплачешь — тебя и отпустят. Нет дураков живой товар везти, потом проблем не наберешься.

Эх, начал. Глупости говорить.

— Понимаешь меня ведь, да? Они ведь только куколок могут возить, так что не бойся, возвращайся — все нормально будет! А магу этому мы отплатим! И Хобу за то, что тебя отдал! Хотя будто бы он предположить мог, что ты такая упертая и не поймешь никак, что твой наставник так званый… Да тьфу на него! Ну, Трит! Ну, пожалуйста! Мы же друзья, не кидай меня, а?

Трит отворачивается только. А потом сразу поворачивается обратно — а вдруг наставника пропустит?

Обидно было очень — Тима она другом считала, а он от зависти всякие гадости придумывает. Конечно, хочет, чтобы она ослушалась, и тогда наставник разочаруется и возьмет себе в ученики кого другого. Тима, вон.

Нет уж.

Тер-р-рпение и смир-р-рение — главные правила мага.

И Трит будет слушаться и ждать.

— Глупая Трит, глупая Трит, в вороне сидит, никуда не летит…