Сказание о том, как невежда с ученым поспорил, да посрамлен был

Сказание о том, как невежда с ученым поспорил, да посрамлен был

В давние поры прибыли в Елдым-Бобо два пришлых человека, Студентымы и Бляхамуха. Всем известно, откуда пришельцы берутся: присылает их Басык-Гурей, чтобы налить свежей крови в жилы народа своего в годы, когда родится мало детей или мрет много стариков.

Всем хороши были Студентымы и Бляхамуха: рослые, крепкие, понятливые. И зимы не прошло, как и разговаривать научились, и байбаков наловчились промышлять, да так умело, что даже опытные охотники их сноровке завидовали.

Долго ли, коротко ли, а начались у Бляхамухи непотребные сны: вижу, говорит, прежнюю жизнь, да такую интересную, что и не в сказке сказать, ни пером описать. То снится, как сижу я в землянке — не землянке, шалаше — не шалаше, и едет эта штуковина сама по себе, да так бойко, что за то время, пока моя Гуль-Баны коноплю отбивает, может умчаться аж до горизонта. В другой раз мерещится квадратный пенек с большим глазом, а в том глазу и девки пляшут, и про завтрашнюю погоду говорят, и колесо вертят, и кто ловчее всех колесо крутанет, тому усатый колдун жирных карасей и байбачьих шкур отваливает. А еще видятся землянки в девять ярусов, что выше храма Басык-Гурея, и люди в них на сусликов не охотятся, камыш не сушат, паслен не собирают, а чем живут — то неведомо.

И стал Бляхамуха молодежь соблазнять сказками своими, про двухколесные повозки, да про сладкое яство из холодного сайгачиного молока да яиц трясогузки, и про волшебные пузыри, что светят и не греют, и про штуки, которые надевают, чтобы жену не обрюхатить.

И вот собрались молодые охотники и говорят вождю:

— пойдем с Бляхамухой на закат, будем жить с племенем, в котором девки себе ноздрей не соединяют, где брага без паслена сладка, где на горохе свет клином не сошелся.

Подумал старый Вождь и говорит:

— То ложная память в Бляхамухе проснулась. Видать, плох стал Верховный жрец, не владеет уже заклинанием забвения и жженым кирпичом, пора ему в Прощальный овраг. Ну да ладно: не стану вас, падких на ложь, отговаривать, а только ежели завтра не сумею объяснить вам, что сказки Бляхамухи лживы — так и быть, отпущу. Ну, а коли прав окажусь — не взыщите, каждый будет у меня все лето свежей глиной храм Басык-Гурея укреплять, старая-то совсем растрескалась.

Наутро собрал Вождь народ, усадил в тени храма и сказал таковы слова:

— Славный мой народ! Вот смелый воин Бляхамуха, который в прошлую осень не убоялся сразиться с сайгаком в пору гона. Видать, крепко сайгак ушиб голову Бляхамухе, если видятся ему миражи в холодный вечер, если снятся ему говорящие короба, если мерещатся пузыри со светом и полагает он, что есть еще где-то люди, кроме племени Елдым-Бобо. Год нынче славный, байбаков хватает, горох уродился и еды вдоволь, а не то отправил бы я Бляхамуху в Прощальный овраг. Но сердце мое полно жалости, а времена нынче против прежних смягчились, а потому готов я сразиться с Бляхамухой в ученом диспуте, чтобы показать лживость его и невежество, и что духом его овладел Злой суслик, который тащит душу Бляхамухи в свою холодную нору.

И стал Вождь выспрашивать Бляхамуху про его видения, и толковать сны по-ученому, и разъяснять людям об невежестве его.

— Есть ли люди помимо Елдым-Бобойцев? — спрашивает вождь.

— Есть! — отвечает Бляхамуха.

— А как они завелись, если только над нами простер руку Басык-Гурей? — спрашивает вождь.

И возликовал народ, признавая правоту вождя.

— Можно ли землянку строить не вниз, а вверх? — спрашивает вождь. — Можно ли яму наизнанку вывернуть? Разве получится жилище? И кто стал бы в таком жить, коли вышиной оно больше нашего храма? Разве можно заснуть в нем, зная, что в любой миг рухнешь с той высоты, на которой одни птицы обретаются?

И снова поразился народ мудрости своего вождя.

— А разве можно в пузыре свет удержать? Даже малые дети знают, что солнечный зайчик неуловим, что поймать его в скорлупку от яйца дрофы не удастся, потому что в скорлупе темно, а Басык-Гурей еще в момент сотворения мира свет от тьмы навсегда отделил.

— Ура-а-а! — закричал народ. Слава вождю!

— И разве может устоять повозка на двух колесах, не падая? Да и зачем нужны повозки, если воин может и без них убежать от дрофы, а с повозкой нужно всегда два воина: один — чтобы ехать, другой — чтобы везти?

И разве сны наши — не порождение искусов Злого суслика? Они — как горизонт, который отступает от идущего, открывая все ту же степь, бесконечную и неизменную, в целом неотличимую от своих частей и доводящую до исступления однообразием своим? Плохо же учил вас Верховный жрец на уроках философии!

И устыдился народ легковерности своей, а Верховный жрец полечил Бляхамуху вторым обрезанием и половинкой жженого кирпича.

И стало все как прежде. Только стена храма Басык-Гурея украсилась свежей глиняной обмазкой.