Двенадцатая жертва

Старая башня на центральной площади Монтегарда видна издалека каждому приезжему. Как ни жмутся дома вокруг, как ни тянутся вверх островерхими черепичными крышами да тонкими шпилями, но закрыть мощные стены чёрного камня всё равно не могут. И то сказать, даже резиденция городского Магистра выглядит по сравнению с ней как конура дворового пса рядом со скалой. Поговаривали, что построили башню огуры ещё в начале Смутной эпохи, когда воевал в этих местах всякий, кто желал завладеть богатыми на самоцветы копями в горах Карабанга. Потом, якобы, в башне что-то переделывали сменившие двухголовых монстров зеленокожие ораки, затем гоблуты-степняки, ну а за последние четыре века уже и люди руку приложили. Обустроили на самом верху сторожевой пост да чашу для сигнального огня поставили...

Кто знает, может, и привирают со страху или по неведению рассказчики — не каждому слову верить должно — да только в большом зале, в окружении двенадцати базальтовых колонн, возвышается на алтаре огромное изваяние огура с шипастой дубиной в руке. Если же подняться широкими ступенями выше, то и с десяток оракских скульптур можно увидеть в глубоких нишах. Стоят остроухие, скалятся злобно, а как редкий луч солнечный сквозь узкие окна-бойницы на морду падёт, то и глаза загораются кровавым огнём, словно яхонты играют волшебным блеском. Ещё слухи ходили упорные, что есть под башней подвалы обширные — с длинными тоннелями аж до самых гор, да входа в подземелье за долгое время, что люди владеют Монтегардом, так и не нашли...

А по внешней стене спиралью к самому верху тянется цепочка крылатых тварей с телом волка. Лет двести назад пытались жители снять злобных созданий, да не смогли. Кто упал с высоты да разбился, а на прочих работных людей хворь неизвестная напала и в могилу за три дня свела. И ещё говорили, что как-то ночью бесследно исчезли дозорные с башни — поутру на месте их не оказалось, домой не возвращались и из города не выезжали. Так и неведомо, где и как сгинули воины вместе с оружием и доспехами. Но только с тех пор после заката к башне даже подходить никто не решается, да и стража только днём возле чаши сигнальной стоит...

( "Хроники Монтегарда. Правление Магистра Холума&quot

Ох, и знойное выдалось в этом году лето! Одно дело в самую жару мечтать где-нибудь на берегу тихой речушки или попивать прохладный морс под старой грушей, а совсем другое — трястись в телеге по ухабистой дороге и глотать пыль. Мужчина в потемневшей от пота льняной рубахе с неудовольствием посмотрел на ровный серый налёт на руках. Ветра совсем не чувствуется, вот и висит пыль от первой повозки пеленой — не спешит садиться обратно.

— Скерч! — мужчина раздражённо хлопнул возницу по плечу. — Отстань хоть немного! Иначе совсем нас задушишь!

— Как скажешь, Борак, — Скерч послушно натянул поводья.

Борак оглянулся — в самом дальнем углу прислонилась к высокому борту повозки девушка с задремавшим на коленях чёрным котом. Эсмелена… Сколько ей? Лет пятнадцать, не больше, но уже сейчас видно, что очень скоро мимо такой красоты не пройдёт ни один здоровый человек. Женщины будут завидовать, а мужчины… И сам уже не молод, а всё равно иногда в душе волнение просыпается. Посудите сами: правильный овал лица в обрамлении вьющихся тёмных волос, чуть припухлые губы, смуглая даже зимой кожа… Но самое главное — глаза! Большие, цвета карабангского жадеита, они сверкают каким-то мистическим огнём из-под длинных ресниц, когда девушка танцует. Тогда и лицо сияет каким-то внутренним светом, и лёгкая улыбка вдруг появляется...

Всё бы ничего, да только не повезло Эсмелене в жизни — не видит почти ничего и не слышит. За что судьба так жестоко наказала, неизвестно, а сама она ничего о том не говорит. Сколько раз пытался узнать что случилось с девушкой, утешить хотел или помочь хоть в малости. Нет, молчит или думает о чём-то целыми днями, словно и нет никого вокруг. Только в танце оживает — улыбается, кружит… Да так, что зрители готовы последнее отдать… С котом вот никогда не расстаётся — играет, разговаривает часто. Даже имя придумала чёрному проказнику особое: Лорд. Что ж за камень голову твою к земле гнёт, девонька?

Однако, порою случается такое горе, о котором и родным-то рассказывать стыдно и больно, а уж человеку постороннему и подавно...

Эсмелена осталась сиротой, едва исполнилось ей семь лет. Отца, рыцаря и героя последней войны с ораками, по наговору осудил император на смерть. Матушка пыталась добиться справедливости: снять клеймо изменника с древнего славного рода Гобуров, да тоже исчезла без следа через месяц после казни. А мало что понимавшую девочку забрал на воспитание придворный учитель музыки и танцев. Он и раньше нередко появлялся в доме Гобуров, поэтому Эсмелена даже с радостью покинула ставший вдруг чужим опустевший замок в пригороде столицы — прислуга-то поспешила убраться подальше, дабы не дожидаться гнева Повелителя и на свою голову.

За несколько лет девушка научилась танцевать так, что наставник только удивлённо качал головой — подобного изящества движений он до сих пор не встречал, а повидать пришлось немало, уж поверьте. О новой воспитаннице вскоре узнали при дворе, а потом её заметил император...

— Приведи сегодня вечером ко мне эту юную красотку, — показал он пальцем на Эсмелену, — я хочу поговорить с ней...

Старый учитель хорошо знал, чем должна закончиться эта встреча — сколько раз приходилось провожать учениц в покои императора, а утром забирать обратно! Кого-то со слезами стыда, кого-то с гордой улыбкой от неожиданного внимания Правителя… Но Эсмелена совсем ещё ребёнок! Рано ей — всё же не сельская девка, которые познают первую близость порой лет в десять… Однако возражать не посмел, лишь покорно склонил голову. И за меньшее ослушание куда более могущественные подданные лишались не только привилегий или состояния, но и языка, а то и головы. Достаточно вспомнить семью Эсмелены...

Император обошёл вокруг встревоженной девушки, осмотрел её с ног до головы. Хороша! Грудь маловата, но в остальном… Если не будет упрямиться, можно подумать о месте придворной дамы… Он провёл пальцем по шее Эсмелены, коснулся дрогнувших губ. Заметил волнение танцовщицы и тут же почувствовал, как ключом забурлила кровь. Не в силах больше сдерживаться, повалил девушку на стоявший рядом диванчик...

Эсмелена от неожиданности даже не закричала. Да и поняла-то не сразу, чего хочет Правитель. Упала на лицо задранная юбка, нетерпеливые руки императора скользнули по бёдрам… А потом пришла боль. В самом низу живота. Только тогда девушка опомнилась и попыталась сопротивляться — руки вцепились во что-то мягкое и скользкое одновременно...

Правитель взревел. Провёл рукой по щеке, с удивлением посмотрел на кровь — свою кровь! И тогда он с размаху ударил строптивую танцовщицу по голове. Со злостью, сжав унизанные тяжёлыми перстнями пальцы в кулак...

Эсмелена потеряла сознание, поэтому больше уже ничего не увидела и не почувствовала. А император с наслаждением и стоном дал волю запредельной от крови страсти...

Утром полуслепую и почти оглохшую девушку учитель танцев привёл домой. Сам осторожно отмыл засохшие бурые пятна крови на бёдрах, и в тот же день уговорил старого друга — лицедея Борака — взять Эсмелену к себе. Уж он-то хорошо знал, что злоба Правителя живёт долго, и девочке лучше исчезнуть из города прямо сейчас...

— Приехали! — радостно заорал Скерч. — Я уже вижу башню Монтегарда!

— Не кричи, Эсмелену напугаешь! — Борак недовольно покачал головой и оглянулся. Хвала небесам, девушка даже не пошевелилась — глухота надёжно хоронила звуки. Лишь разбуженный кот презрительно фыркнул на возницу.

Борак усмехнулся — сейчас уже и не вспомнишь, когда Лорд прибился к лицедеям. Поначалу все смотрели на него, как на ненужную обузу. Терпели только из-за непонятной привязанности Эсмелены к чёрному разбойнику: с ним девушка пусть на короткие мгновения, но оживала. А потом выяснилось, что кот-то, оказывается, очень неплохой добытчик — таскал Лорд у окрестных селян кур да уток с постоянством удачливого охотника...

Народу на площади Монтегарда собралось много — хорошо запомнили лицедеев Борака люди с прошлого раза. А тут ещё слух прошёл, что в этот раз с ними танцовщица, равной которой во всей империи до сих пор не рождалось. Даже сам Магистр Холум пришёл посмотреть на такое чудо. И Эсмелена не подвела новых друзей — уже вторую шляпу с монетами довольный Скерч высыпал в небольшой кованый сундучок. Долго не отпускали горожане полуслепую девушку, просили повторить магический танец. Но силы человеческие тоже не бесконечны: в какой-то момент Борак решительно вышел в круг, поблагодарил публику за щедрость и пригласил всех на завтрашнее представление...

Люди расходились неохотно. Не каждый день доводится увидеть чудо — вот и старались горожане растянуть мгновения сказки как можно дольше. Горшки да тряпки никуда не денутся! На это добро каждый день смотреть приходится без особой радости...

— Борак, — Эсмелена ухватила мужчину за руку, — ты много рассказывал о башне Монтегарда. Покажи мне её.

Старый лицедей грустно вздохнул:

— Пойдём. Только там внутри темно — ты вряд ли что разглядишь.

— Покажи, я хочу посмотреть, — повторила девушка, не услышав слов Борака.

Следом, конечно же, увязался кот. Да и горожан десятка три никак не хотели расставаться с юной танцовщицей. Эсмелена прижалась к колонне возле алтаря, как вдруг почувствовала, что холодный камень запел! Печальная и нечеловечески красивая музыка постепенно наполнила всё тело и заставила танцевать. Девушка точно знала, какие движения нужны этой грустной мелодии, хотя все они были новыми. Незнакомыми и в то же время понятными. Ах, Борак, если бы только мог услышать… Тогда не удивлялся бы, почему глухая танцовщица никогда не сбивается с ритма, не фальшивит… Когда музыка живёт в сердце, тебе больше ничего не нужно. Тогда и ветер запоёт в душе гордыми аккордами, и журчание ручейка отзовётся мягкими обертонами, и первый луч утреннего солнца на лице подарит нежную песню любви...

Зрители замерли. А потом вдруг раздался треск лопнувшего камня, и статуя огура на алтаре сделала шаг вперёд… Горожане с криками выбежали на площадь. Может, и хотели убраться подальше от опасного места, да не вышло. Слишком много народа ещё оставалось под стенами башни, а на шум быстро вернулись и те, кто не успел далеко уйти. Толпа росла, гудела, наливалась страхом и ненавистью. Кто-то испуганно вскрикнул, когда из чёрного проёма показался кот, а за ним, опираясь на стену, вышла Эсмелена...

— Ведьма! Она ведьма! — пронзительный вой седой торговки послужил сигналом для остальных, и жители Монтегарда бросились на девушку. Теперь они ненавидели Эсмелену столь же сильно, сколь всего лишь мгновение назад обожали…

Били танцовщицу жестоко — тянули за волосы, рвали платье, пинали, когда она без сознания упала на брусчатку… А прямо по головам обезумевших людей чёрным демоном прыгал кот. Лорд шипел разъярённой болотной гадюкой, рвал когтями людей, кусался — кто-то уже лишился уха, кто-то закрывал ладонями залитое кровью лицо...

— Ррразойдись! Кому сказал?! Живо в сторону! — в толпу горожан врезались стражники Магистра.

— Что здесь происходит? — Холум с прищуром смотрел на возбуждённых жителей Монтегарда. — Чем не угодила вам эта девушка?

Сначала несмело, а потом всё решительней, люди закричали со всех сторон:

— Она ведьма! Она хотела оживить чудовище в башне! Мы сами видели, как она его звала! Убить её!

Магистр взглянул на танцовщицу и злобно шипевшего рядом кота. Лорд лишился в драке глаза, да и передняя лапа, похоже, сломана. Крепко досталось бедняге, а поди ж ты, не желает сдаваться!

Даже сейчас, растрёпанная, в пятнах крови и грязи, Эсмелена по-прежнему оставалась для Холума необычайно красивой. Как можно поднять руку на такое создание? Да и не верил он, что танцовщица оказалась колдуньей. Жалел только об одном — слишком низкого сословия лицедеи, слишком велика опасность ненужных разговоров… Хотя, всё же собирался завтра пригласить девушку к себе в дом. Возможно, она согласилась бы остаться там навсегда, а потом что-нибудь удалось бы придумать… Но что же делать теперь? Так просто разрешить расправиться с танцовщицей Магистр не мог и не хотел, но ссориться с горожанами сейчас тоже нельзя. Дурной слух бежит быстро, а если известие о помиловании ведьмы дойдёт до императора...

— Мы будем судить её завтра! — принял решение Холум. — А пока привяжите девушку к столбам смерти. И чтобы до завтра никто не смел пальцем её тронуть!

Магистр надеялся, что ночью лицедеи постараются найти выход. Поэтому не оставил даже охрану возле приговорённой...

Пол в зале едва заметно дрогнул, а затем по изваянию на алтаре ручейками побежали красные искорки. Огоньки стекали вниз, постепенно меняли цвет на голубовато-фиолетовый и как бы смывали каменную скорлупу с фигуры двухголового монстра. Огур неожиданно шевельнулся. Он расправил плечи, махнул дубиной с такой силой, что долетевший до выхода поток воздуха разметал маленькую стайку ночных мотыльков. Великан с грохотом соскочил на пол, упёрся могучими руками в постамент и, натужно хакая, сдвинул монолитный блок в сторону. Перед ним открылся совершенно чёрный провал входа в подземелье, и лишь на заросших редкой плесенью стенах играли слабые багровые отблески. Определённо, где-то внизу горел огонь. Огур закинул дубину на плечо, огляделся и неспешно спустился вниз...

Акузар ждал палача возле наполненного жаром глубокого колодца. Бестелесый дух некроманта туманным призраком дрожал в такт бесконечной пляске языков пламени. "Сегодня проклятию наступит конец", — с торжеством подумал некогда великий маг, — "Двенадцатая жертва наполнит кровью и страхом последнюю колонну, разорвёт тысячелетнюю связь с Источником и вернёт, наконец, мне тело, а с ним и былую власть над смертью! Жалкие черви! Я вернусь более могучим, чем прежде, и тогда принесу в этот мир Хаос..."

— Радуйся, Хорг! — Акузар холодно посмотрел на остановившегося в двух шагах огура. — Эта ночь всем принесёт избавление, и ты сможешь вернуться к предкам! Нужна лишь последняя жертва. Ты готов, палач?!

— Да, Повелитель… — звуки голоса великана глухими перекатами боевых оракских барабанов разбежались по многочисленным переходам подземелья.

— Торопись же, палач...

Хорг пробирался к выходу, склонив голову и удерживая дубину перед собой. Как ни велики тоннели, но для него они всё равно, что мышиная нора для крысы. Огур безразлично отметил, что долгожданная свобода его давно не радует. Странно… То, к чему стремился Хорг, за долгие столетия каменного одиночества постепенно превратилось в обычную мысль, как если бы просто захотелось присесть и отдохнуть после трудного подъёма в гору. Ни былой радости, ни уверенности — только вновь проснувшаяся тоска...

Первых людей огуру приходилось искать далеко за стенами Монтегарда. Но он всегда находил их с лёгкостью опытного охотника за головами и с восторгом приносил некроманту, жадно упивался каждой смертью, чувствовал, что последний крик упавшего в колодец человека приближает его ещё на один шаг к родному Хессиулу за перевалом. Жалел только о суровом условии заклятия — Хаос принимал душу жертвы один раз в сто лет. И терпеливо ждал следующей Великой ночи, с каждым разом страдая всё больше: когда тело сковано холодной коркой камня, разум с удвоенной силой стремится вырваться из плена...

А потом в город пришли люди, и всё изменилось… Не сразу, конечно, но постепенно Хорг с удивлением стал замечать, что уже не может думать об одноголовых с ненавистью. Сквозь широкую арку главного входа огур каждый день смотрел застывшим взглядом на маленький кусочек площади — то залитый солнцем, то мокрый после дождя, то укрытый белым снегом. Мелькали фигуры людей, иногда громыхали по брусчатке телеги или проносились всадники, но чаще всего Хорг видел детей. Они играли… Сколько же их прошло перед глазами огура за долгие годы? Не счесть… Как-то раз по-мужски яростный поединок двух мальцов, вооружившихся деревянными палками вместо мечей, напомнил Хоргу времена, когда старый наставник учил его первым хитрым ударам дубинки. И так вдруг захотелось показать детям, как правильно держать палку, как делать ложные выпады, уклоняться… Тогда ему показалось, что даже дрогнула рука, сжимавшая шипастое оружие. А сегодня слепая танцовщица заставила огура сделать шаг. Без помощи магии некроманта и силы Хаоса...

Хорг уверенно выбрался на площадь. Чего опасаться, если ночью ни одна живая душа не осмелится приблизиться к башне? Он вдохнул четырьмя ноздрями прохладный воздух, впитывая давно знакомые и совершенно новые запахи, развернул головы в разные стороны и тут же напрягся — чуть в стороне, между отливающими молочным цветом свежестругаными столбами висел человек… Удача! Иногда и небеса помогают Тьме — сейчас огуру совсем не хотелось искать кого-то ещё. Если люди сами осудили этого несчастного на смерть, то Хорг не против помочь. Только бы неугодный городу был ещё жив — Хаосу нужна душа, а не тело.

Великан в три шага добрался до жертвы. Женщина, почти ребёнок… Наклонился к самому лицу, замер… Услышал слабое редкое дыхание… Хорг усмехнулся — почему-то люди всегда видели в огурах глупых, толстокожих увальней, которые рассчитывают только на силу. И не могли понять простой истины — чтобы жить в горах, нужно обладать хорошим зрением и острым слухом. Иначе и зверя не добудешь, и от врага не скроешься вовремя. Возможно, что-то изменилось в их отношении за тысячелетие, кто знает...

Он вдруг заметил, как возле ног промелькнула маленькая чёрная тень. Крошечный комочек потёрся о широкую ступню Хорга, сверкнул единственным глазом и жалобно пискнул. Кот! Огур присел на корточки — да это же тот самый кот, что крутился в башне вместе с танцовщицей! Что он тут делает, и где его хозяйка? Внезапная догадка заставила великана протянуть руку и попытаться раздвинуть волосы, закрывавшие лицо жертвы. Не удалось. Грубые пальцы беспомощно скользнули по мягким прядям, и тогда великан легонько дунул...

Разметались волосы в стороны, затрепетали, как будто ветер поднялся. Она! Девушка, чей танец помог огуру хоть на мгновение забыть о проклятии некроманта. Хорг осторожно, одними пальцами, рвал нитки-верёвки; где-то внизу вертелся мяукающий кот, а великан чувствовал, как внутри просыпается забытая за сотни лет дрожь. Он вспомнил, как держал когда-то на руках дочь — первого и последнего в своей долгой жизни ребёнка, как радовался… А затем молодую семью уничтожила воля Акузара. И когда людские маги низвергли некроманта в Хаос, огур на века застыл в каменном изваянии. Лишь Великая ночь дарила краткую свободу...

Хорг осторожно прижал бесчуственную девушку к груди и неуверенно посмотрел на чёрный провал входа в башню. Возвращаться? Что-то внутри протестовало, запрещало сделать хотя бы шаг к жертвенному колодцу. А тут ещё и кот, прихрамывая и оглядываясь на каждом шагу, побежал совсем в другую сторону. Как будто умолял и звал за собой… Сверкал единственный глаз преданного друга жертвы путеводным огоньком… Огур шумно вздохнул, в последний раз оглянулся на подпирающую небесный свод старую башню и грузно зашагал следом за котом...

Стражники возле Северных ворот Монтегарда привычно дремали под тихое шипение факелов. Но топот, от которого гудит и вздрагивает земля, способен разбудить даже мёртвого. Хорг приближался к выходу с нарастающей скоростью, как валун в период весенних камнепадов, который несётся вниз, не замечая препятствий. Чтобы встать на его пути, нужно быть либо безумцем, либо решиться на самоубийство. Охранники, конечно же, не относились ни к тем, ни к другим, поэтому дружно укрылись за углом надворной башни с быстротой перепуганных хорьков. Правда, какой-то храбрец всё же попытался метнуть в монстра копьё, но как только огур утробно рыкнул на него, стражник тут же сбежал.

С каким наслаждением Хорг крушил ворота! Чувствовал радость от напряжения в каждой мышце, остервенело бросал дубину раз за разом на толстые дубовые доски, слушал жалобный треск постепенно сдающегося дерева и восторженно взревел, когда створки, наконец, рухнули от последнего могучего удара. Огур выбрался за городскую стену, вдохнул прохладный ночной воздух и побежал через поле — туда, где над горами матово светилась полная луна. Сзади отчаянно спешил кот, но с покалеченной лапой догнать Хорга не мог и постепенно отставал всё больше и больше...

Великан только раз оглянулся назад: тревожно перекрикивались стражники, мелькали отсветы факелов за воротами. Огура никто не преследовал...

Акузар окончательно потерял терпение — куда так надолго исчез палач?! До этого он всегда быстро находил жертву! А сейчас, когда последний человек должен принести избавление и самому Хоргу, огур мог бы и поспешить. Нет, что-то произошло… Некромант протянул призрачные руки к Источнику и нараспев произнёс длинное заклинание. С каждым словом из колодца тянулись красные ленты огня, сплетались в клубок, остывали и бледнели, пока перед взором Акузара не появился дракон.

— Павул! Ты должен найти палача и вернуть его вместе с жертвой до рассвета! Спеши, огненный страж — я не хочу застрять здесь ещё на сто лет! Если не будешь успевать — убей… Может, Хаос согласится принять хоть такую плату...

Змееподобный монстр выбрался на поверхность. Легко расправил крылья и почти бесшумно взлетел над башней. Спящий Монтегард раскинулся внизу бледными пятнами мёртвых домов — лишь где-то у Северной стены беспорядочно мелькали огоньки. Туда-то и направился дракон...

Павул всё понял, едва заметил суету стражников возле разбитых ворот. Дракон опустился по спирали чуть ниже, на мгновение завис в позе атакующей кобры, а затем выдохнул в самый центр людского муравейника длинную струю огня. И тут же вновь быстро набрал высоту, спасаясь от лучников. С удовлетворением вслушался в смесь криков боли и проклятий, сделал прощальный круг над загоревшейся надворной башней и скользнул чёрной тенью на звёздном небе в сторону гор. Павул не сомневался, что огур идёт к перевалу...

Дракон отыскал Хорга на рассвете. Снежные вершины уже сверкали под лучами невидимого пока солнца, да и вокруг заметно посветлело. Что же, о возвращении не может быть и речи — Хаос получит душу палача здесь. Павул облетел огура по широкой дуге, решив атаковать беглеца спереди. Огур должен понять — противиться воле Акузара не позволено никому. Пусть запомнит в последнее мгновение жизни страх и боль, а потом заберёт это знание с собой в чёрный туман призраков мира Тьмы...

Хорг заметил крылатого посланца некроманта издалека. Палач хорошо понимал, что против дракона шансов у него почти нет, но всё равно решил драться до конца. Никто не посмеет обвинить огура в трусости! Он осторожно опустил девушку на траву. Эсмелена вдруг открыла глаза и прошептала:

— Лорд, мой Лорд… Где же ты?

Она глубоко вздохнула и затихла. Хорг сразу почувствовал, что девушка успокоилась навсегда. В душе огура закипела ярость — он сделал шаг вперёд, закрывая маленькое тело Эсмелены, поднял дубину и приготовился встретить врага...

Павул не спешил. Память тысячелетий хранила предания о том, как могут быть опасны двухголовые гиганты. Нет, палача нужно поразить первым же потоком огня, иначе у него появится возможность использовать грозное шипастое оружие! Дракон приблизился на расстояние атаки, раскрыл пасть и… резко взмыл вверх, уворачиваясь от неожиданно брошенной Хоргом дубины...

Павул не учёл, что солнце вот-вот поднимется из-за холма. А как раз об этой, куда более грозной опасности, нельзя было забывать ни на мгновение. И когда он со злорадством отметил промах огура, ослепительный луч светила ударил прямо в красные глаза дракона… Крылатый посланник Акузара понял, что проиграл… Рассыпалось заклинание некроманта, и Павул превратился в тень! Бестелесого монстра, не способного теперь поразить даже комара...

— Сегодня тебе повезло, палач! — прокричал дракон. Полупрозрачная тень вяло махнула крыльями и медленно полетела в сторону Монтегарда...

Хорг сел на землю рядом с телом Эсмелены. Что теперь? Огур не сомневался, что проклятие не разрушено, и ему вновь предстоит окаменеть прямо здесь, совсем рядом с домом. Великан рассчитывал на девушку — если даже Источник в башне не смог помешать сделать шаг при виде плавных движений танцовщицы, то тут было бы намного легче. Но теперь всё кончено, надежда на избавление умерла вместе с Эсмеленой...

Солнце, наконец, залило светом равнину. Но вместо привычной холодной тяжести камня Хорг почувствовал горячее дыхание огня, с удивлением заметил, что кожа на руках вспухает огромными водянистыми пузырями, мышцы размягчаются и стекают вниз грязными зловонными ручьями. А потом всё накрыла темнота...

Говорят, на полпути от Монтегарда к перевалу между холмами лежат кости огура и маленькой ведьмы. Очевидцы клянутся, что колдунье всё же удалось оживить статую в башне, чтобы двухголовый монстр помог ей бежать. Но не рассчитала силы заклинания, и великан сожрал повелительницу в порыве ярости. А потом и сам исдох — расстаяли чары со смертью ведьмы. А ещё говорят, что по ночам в это проклятое место является душа колдуньи в образе одноглазого хромого кота, воет по-человечески до зари и зовёт тоскливым голосом одиноких путников...

… Писатель отложил в сторону Книгу Легенд, бережно провёл кончиками пальцев по мягкому кожаному переплёту и задумчиво посмотрел в окно. Над ночным Парижем бушевала гроза — яростная, с шумным ливнем, змеиными языками молний и треском рвущегося от тяжести воды небесного полотна.

— Всё как обычно, — задумчиво прошептал Виктор. — Стандартный сюжет: история злого монстра, которого "разбудила" чистая, невинная душа. Да и стилизация под старину не слишком аккуратная. Конец только печальный, в отличие от большинства подобных подделок… Но из этого простого сюжета может получиться вполне приличный роман… Пожалуй, стоит попробовать...

На фоне очередной вспышки в полнеба он вдруг совершенно ясно разглядел чёрную громаду Notre Damme de Paris. Казалось, даже каменные горгульи одобрительно кивнули клювастыми головами. Или обманули дрогнувшие тени?

— Ну что же, — уверенно произнёс писатель, — название роману я уже придумал...