Для счастья

— …разрешаю тебе подумать еще раз, мальчик.

Неввелин сглотнул. Он не мог видеть бездны, появившейся под его ногами. Но жар, обдававший босые ноги, и встающие перед его незрячими глазами пятно-звяки черно-багровых, с резкими голосами, пахнущими раскаленным металлом, говорили сами за себя.

Рука, державшая его над огненной ямой за шиворот, дернулась.

— Я не видел… я же слепой.

— Ты лжешь. А лгать нехорошо, — очень спокойно объяснил Нигор. — Накрови ждет тебя и накажет по всей строгости. Хочешь к ней?

— Мне туда нельзя. Меня не возьмут, — болтаясь над бездной, возразил Неввелин. — Я не лгу — я не видел его.

Он действительно не мог видеть. Трезор улетел из таверны довольно давно. А говорить об оставленном следе, о мельчайших, неразличимых для обычного зрения зарубках, сделанных голосом того, бело-лазурного, с серебром опутывающих его нитей, живых и прекрасных… голосом, пахнущим подобно теплому хлебу… говорить о нем не стоило. Мальчик был уверен, что никто не знает о его внутреннем взоре. След же трезора, стоило придти аиму, серебряной паутиной обугливался и лопался, едва Нигор задевал его в воздухе. Еще немного — и останутся лишь «зарубки» на стойке, возле которой белый пил вино, да память...

— Там хорошо, — сказал Филим очень серьезно. — Да, хорошо. Но скучно.

Неввелин пожал плечами.

— Я не спешу туда, потому что чувствую, что еще не все сделано здесь. Но потом мне придется туда пойти… да, Филим?

— Да, — кивнул трезорка. — Придется. Ты рано об этом задумался. Неужели тебе не хочется остаться? Когда меня столкнули, я даже обрадовался… — Филим хлебнул вина и улыбнулся сидящей напротив девушке в дорожном сером платье. Светлые пряди, падающие на лицо, ровные зубы, гладкая матовая кожа — хороша была путница, несмотря на скромный наряд. — Как дела, Ноа?

Девушка сделала строгое лицо, но карие глаза смотрели на трезора и слепого вихрастого подростка приязненно.

— Хорошо, мальчики. Отдохнула, скоро пойду.

— Ноа, — Филим слез с высокого стула и подошел к ее столику, — не спеши, и, главное, улыбнись, как вчера. Порадуй Неввелина. Ему нравится твой смех.

Он таким естественным жестом протянул Ноа руку, что та сразу положила пальцы ему на ладонь. Филим тут же поцеловал их, нежно касаясь самых кончиков этих маленьких, хрупких пальчиков теплыми губами. Поднял на Ноа блестящие зеленоватые глаза. Девушка сказала с улыбкой:

— Филим, ты просто… просто…

— Я просто ангел, — ответил трезор. — И само очарование. Твои сладкие губы оставили зарубку на моем сердце. Я буду любить тебя вечно.

Неввелин сидел у стойки и слушал. Голос девушки, низкого, приятного тембра, для него похож был на вкус кофе с коньяком, кофе, в котором не хватало сахара. Когда Ноа улыбалась, пахло карамелью, сладкой, молочной — и кофе становился слаще…

Нигор тряхнул паренька, и его зеленый жилет, застегнутый не на те пуговицы, затрещал. Аим с сожалением подумал, что упрямца придется бросить, да еще душа мальчишки действительно ускользнет.

— Ложь — это по моей части, мальчик, — все тем же равнодушным голосом сообщил он. — Ты не совсем лжешь… скорее, недоговариваешь.

— Если вы читаете мысли, дар Нигор, — сказал мальчик, слегка задыхаясь от врезавшейся в шею ткани и от душных испарений огненной ямы, — то прочтите все, и узнайте ответ.

Нигор поморщился. Читать мысли он не мог, а заглядывать в душу мальчишке и попросту опасался: прикосновение к ней вызывало резкую боль во всей сущности аима.

— Куда. Полетел. Падший.

— Он не падший, его столкнули, — проворчал Неввелин. И зря.

— Ты говорил с ним? — Нигор снова тряхнул подростка.

Мальчик повернулся в его руке, оказавшись лицом к аиму, в свете огня его глаза, похожие на мутное оконное стекло, глаза с узкими черными дырочками зрачков, и его белое лицо с тонкими бледными губами отсвечивали красным. Но и это не делало черт паренька более порочными или хотя бы некрасивыми. Почти святой — хотя всего только почти. Нигор выцарапал бы эту душу и еще забрал бы трезора… и получил бы свою — стал бы человеком с силами настоящего демона, не как сейчас — недоразумение с кожистыми крыльями, и без души, и на привязи хиолы… Накрови обещала вернуть душу, которую после стольких мучительных пыток вырвала из тела великого грешника… вернуть, после того как он поймает Филима.

А Филим с веселой песней вот уже пятьсот лет бродил по свету, нигде не задерживаясь, влюблялся в девчонок, пил вино и смеялся над ним, над Нигором. Ему под ноги ложились дороги окраинных миров, гостеприимных и нет, и ласковые взгляды девушек, целовавшихся с ним, лепестками облетали с него, когда он уходил.

Неввелин сел у ног Ноа и улыбнулся ей, подняв лицо туда, откуда слышался ее прелестный голос.

— Сколько тебе лет, Лин? — спросила она, пытаясь пригладить мальчику непослушные волосы.

— Шестнадцать.

— Тебя родители не будут искать?

— Они отпустили меня. Я убедил их, что мне надо немного попутешествовать. Дали денег, поводыря наняли… Не знали, что он такой… необычный. Но я объяснил. Я — для счастья. И нельзя, чтобы все счастье досталось им одним. К тому же я вернусь.

— Думаешь, это случайность, что поводырем стал Филим? — спросила Ноа, поглядывая на дремлющего, уронив голову на стол, трезора.

— Он давно уже здесь, — сказал Неввелин, — бывший страж… его столкнули несколько сотен лет назад. Вряд ли он специально ждал или искал меня… Думать так — значит, нести в себе семя гордыни. Но тот, кто создал меня таким и та, кто толкала под локоть скинувших с небес Филима, брат и сестра. Возможно, когда-то они договорились о чем-то. Возможно, им было интересно, чтобы мы встретились.

Мальчик зажмурился, тонкие пальцы, перебиравшие ему волосы, будили ненужные мысли. Чтоб отогнать их, он передал девушке видение. Нет… скорее — воспоминание: лес, весь в огоньках, и вечернее чернильное небо. Озеро, похожее на чашку чая с молоком, а над озером — месяц, похожий на ломтик бисквита. Серебристые гладкие стволы деревьев и звонкие голоса… Ноа гостила там довольно давно. Ее глаза забыли красоту волшебного леса. Мальчик достал из ее памяти блестящий камешек воспоминания, и оно заполнило залу таверны — стволы проросли сквозь крышу и устремились ввысь…

Девушка поерошила волосы пареньку и засмеялась.

А потом снова посмотрела на ангела. Серебристые волосы, приятное лицо с правильными чертами… а его красивые серовато-зеленые глаза были сейчас закрыты плотно сомкнутыми веками. Густые ресницы едва вздрагивали, теплые, мягкие губы улыбались. «Хорош, как ангел», — часто говорят люди. И трезор… был хорош.

— Твоя душа в большой опасности. Говори, я устал держать. Укажи лишь направление, и ты свободен.

— Вы не властны над моей душой. Можете отпустить меня в бездну — я все равно буду свободен, дар Нигор. Хиола не ждет меня… Зачем вам Филим? Он нужен Накрови, не вам самому, так для чего стараться? — говорить спокойно было нелегко, но Неввелин старался.

— Для того, чтобы Накрови вернула мою душу.

— Душу? Она жива? — Неввелин дернул ногами от удивления. — Но тогда Накрови обманывает тебя. Она не отдаст тебе ничего. Не умеет отдавать… А вот я могу ее вернуть. Хотя этого будет недостаточно для вас, дар.

Нигор провел ногтем по ткани реальности, и яма, полная беснующихся бесов и ярящегося огня, закрылась. Два или три беса успели оказаться по эту сторону и заскакали по траве.

Покрытые пузырями ожогов ступни Неввелина коснулись земли; паренек вскрикнул от боли и сел. Рощица, потревоженная вырвавшимися из окна в бездну мелкими бесами, тут же осквернившими серебристые стволы, рассерженно загудела. Деревья шумели так, словно обсуждали демона и мальчика — а кто что сделал, а кто что сказал.

— Ты не врешь.

— Не вру. Накрови всегда обманывает, но не Кресень, а ведь именно он говорит устами таких… таких, как я.

— Ты не врешь… Как бы я хотел… выкупить ее. Мне пусто без души моей. Боль гложет меня.

Неввелин закрыл глаза. Соприкоснулся с черными паутинками вокруг демона, терпя резкую, словно зубную, боль. И перед демоном поплыли видения… нет, скорее — воспоминания.

…луг, запах спелых трав и земляники… горсть ягод в перепачканной ладони… маленькая девочка, лет пяти, и мальчик, чуть постарше, и уходящие вдаль взрослые — рука мужчины на талии женщины. Вот она оборачивается. «Нигор, Тила! — слышится призрачный, далекий голос. — Скорее домой, сейчас как хлынет!» Небо, наполовину в черно-сизых тучах, одуряющие запахи, вкус земляники…

— Не лезь, — отрезал аим, отсекая видение. И послал юноше в ответ — зрелище хиолы, страшное пламя, бесов, грызущихся между собой за крошечные светлые искры… — Хочешь туда?

— Не стремлюсь.

Неввелин снова послал аиму его же воспоминание — забытое, как вкус земляники. Как свет, взрывающийся в сотнях капель, брызгающих на лицо… трое голых мальчишек плещутся в реке. Хохот, бурлящая вокруг детских загорелых тел вода… прерывающийся от смеха голос… «А пойдем… пойдем девчонок топить?»

— Твоя душа ближе, чем ты думаешь. Ты можешь взять ее сам. Я лишь помогу тебе. Я же… для счастья.

— Поможешь — бескорыстно? Или за то, чтобы я перестал искать твоего разлюбезного поводыря?

— Прости, парень, но я тебя тут оставлю. Может, и вернусь, кто знает. А может, и нет. До дома-то сам дойдешь?

— Доберусь. Деньги пока есть, найму человека… Филим, — спросил Неввелин, — а тебе не хочется вернуться?

— Неа, — по-детски помотал головой ангел. — Тут интересней. Ну, я пошел. Ноа, я весь к твоим услугам и буду провожать тебя хоть до самого дома!

Девушка ласково засмеялась и протянула ангелу руку.

— А ты… — понижая голос, спросил трезор, — когда-нибудь летала? Целовалась в падении, когда от сладости губ становится все равно — разобьешься ты или нет? Когда лишь надежность рук любимого служит тебе защитой от неминуемой гибели… и над самой землей прерывала поцелуй, чтоб вдохнуть — и оказаться еще выше, чем была, взлетев вместе с тем, кто любит тебя?

Мальчик еле сдержал улыбку.

Ноа и ангел ушли.

Бросили его, оба. Тот, кто вел его по дорогам и та, кто гладила его по волосам, обольщая прекрасным голосом со вкусом кофе и коньяка… напитка, которым угостил Лина трезор…

Неввелин все-таки понурился и долго-долго сидел неподвижно на своем стуле…

Через три дня он уже почти договорился с крестьянином, который собирался на лесопилку, чтоб подвез его. Возвращаться к отцу… помогать управлять этой самой лесопилкой… ох, тоскливо было Неввелину даже думать об этом.

И тогда пришел Нигор.

— Здесь был некто Филим, — сказал он своим лишенным эмоций голосом хозяину таверны. — Волосы серые, глаза зеленые, на спине серые с черной пестриной крылья. Хотя крылья иногда прячет. Трезорка, бывший страж Границ. Куда он пошел?

Хозяин пожал плечами.

— Я не видел.

Аим придавил его горло пальцами, впитывая его душу. Мелкую, жадную… бесполезную.

— Ты не врешь, и умрешь быстро. Эй… мальчик, иди сюда.

— Я? — Неввелин повернул незрячее лицо к говорившему и содрогнулся. Тот был багрово-черен, беспорядочные огненные блики скользили по его пятно-звякам.

Нигор покосился на свое отражение в зеркале за стойкой. Что так напугало мальчишку? Труп? Скорее всего, человеческая оболочка аима была вполне приличная — смуглое лицо с грубоватыми чертами, черные как уголь глаза с проблесками огня хиолы… Седые, заплетенные в косу волосы.

Трактирщик упал на пол грязным мешком.

Только тут мальчик дернул головой, реагируя на звук.

— Ты слепой? Вряд ли от тебя есть прок, но все же… Здесь был трезор. Ангел.

— Я не знаю. Я действительно слеп.

— Ты лжешь. Я спрошу еще раз, и ты ответишь правду.

— Зачем вам ангел?

— Это мой друг.

— Вы тоже лжете, — Неввелин словно позволил себе втянуться в будоражаще опасную игру. — Почему я должен говорить вам правду, дар как-вас-там?

— Меня зовут Нигор, и будет лучше, если ты не станешь врать. Не против небольшого полета? — взглянув на труп, спросил Нигор. Он взял мальчишку за плечо, выволок наружу и с мерзким треском распахнул жесткие крылья.

Замерев в руках демона, подросток подставил лицо ветру. Вот и он… летает. Вспомнив речь о полете, услышанную от трезора, Лин тихо засмеялся.

— Я совершенно бескорыстно помогу вам, дар Нигор, — сказал Неввелин. — Протяните руку, и вы сможете взять свою душу. Я буду вам проводником.

— Чего ты ждешь? — спросил Нигор. — Чего ждешь? Отдай!

— Это вы… ждете, — Неввелин сам подал демону руку, и от нее пошло сияние. Оранжевое, нетерпеливое, жгучее, словно самый острый перец. Передавать сияние было мучительно.

Демон коснулся кончиков пальцев паренька, с которых срывались и струились по ветру холодные оранжевые блики. Его пошатнуло, повело, и перед ним словно наяву открылась черная яма, из которой полезли воспоминания. Его юность, проведенная в гарнизонах, его военное прошлое, его годы на службе у Накрови… все пытки, вся боль, которую он испытывал, обрушилась на его тело, пытаясь прервать оранжевый поток, идущий из-под земли через тело подростка и выходящий из его руки. Внизу была хиола, а наверху — перед сомкнутыми веками, но ослепляя — невыносимое белое сияние. Между адом и небесами парила его душа. Аим с треском раскрыл крылья, и взлетел, не давая свету поглотить душу, и оранжевое свечение обняло его.

Нигор опустился рядом с Неввелином, прислушиваясь к ощущениям.

— Я… вернул ее? Я ничего не чувствую.

— Чувствуешь, — ответил Лин. — Я знаю.

Все способности демона были на месте, и жестокость осталась, и холод, и боль. Но что-то изменилось в голосе.

— В твоем голосе были только металл и кровь, страшный вкус. А теперь еще — привкус вишни. Я знаю…

— А теперь скажи мне, мальчик… где Филим?

Филим летел уже один, беспечный и веселый. Соблазнительная, прекрасная Ноа, обладательница приятных форм и сладких нежных губ, расставшись с ним, шла в противоположную сторону, с видом одновременно довольным и грустным. Расставание было неминуемым — к чему тянуть? Хотя некоторое сожаление глодало ангела — словно что-то он упустил, а может быть, вновь увидел, что девушка хороша… но не настолько, чтобы расстаться ради нее с небесами уже навеки.

Невесело усмехаясь каким-то своим мыслям, трезор оглядывал окрестности — вон дорога к таверне, где такое вкусное вино, вон рощица с такими красивыми, манящими полянками… а вот и Неввелин, сидит, беседует с…

Втянув сквозь сжатые зубы воздух, Филим завис над ними.

— Я не могу сказать тебе, — услышал он и увидел, как низко мальчик опустил голову.

— Мне жаль будет убивать тебя, — ответил аим хрипловатым голосом, и в нем явно слышалось сожаление. — Тебе мало лет и ты необыкновенно способный парень. Скажи — где?

«Бросил меня и ушел с девчонкой в сторону города, — ну что тебе стоит так сказать? — подумал ангел. — Ответь ему и будь свободен. Подумаешь, твой путь на небеса станет чуть длиннее. Тебе и вправду слишком мало лет…»

— Все-таки Накрови твоя госпожа, — печально сказал Неввелин. — И ты ее вечный раб.

Действительно мало изменилось, дар Нигор. Я знал, что вернуть тебе душу — еще полдела. Вознести… Да, ее еще надо спасти и вознести. Хочешь, я помогу тебе? Просто так, для… для счастья.

Трезор вздохнул и стал снижаться, беззвучно взмахивая крыльями.

Да, видимо — судьба ему вернуться на небеса.

Он станет поводырем — для одного из них или, быть может, для обоих.

И на этот раз он никого не бросит.