Читаниновые гномы

Писатель Иванов спал беспокойно. Этим вечером он никак не мог дописать ключевой диалог своего последнего рассказа. Как не мог и предыдущим, и тремя предшествующими ему вечерами. Слова не шли. Фразы выходили сухими и мертвыми, как пепел прошлогодних листьев. И писателя Иванова это ужасно бесило. Бесплодные попытки иссушали разум, закручивали мысли змеиным клубком и оставляли отупляющий гул в ушах. Иванов лишился сна, плохо ел и не мог сосредоточиться ни на работе, ни на творчестве.

Сегодня писатель Иванов даже решил прибегнуть к стимуляторам. Сначала кофе, потом кофе с коньяком. Пропорции изменялись в сторону коньяка, пока строчки не слились в буквенное месиво и мужчина не отправился спать. И все же что-то еще нарушало сон писателя Иванова. Впрочем, стоит отметить, что писателем Иванов называл себя сам. «Сетевой писатель» — так говорил он о себе самом самому себе. В Сети его называли автором или графоманом. «Писателем ты станешь, когда издадут твою третью книгу!». Так написал кто-то в комментариях. Такой подход Иванову не понравился. Но сейчас все это не имело значения.

Какой-то шорох прокрался в мозг через ухо и метался по извилинам, прогоняя сон. Писатель Иванов потер глаза и приоткрыл их. Его однокомнатную квартиру на втором этаже освещали уличный фонарь, монитор ноутбука и настольная лампа.

— Черт, забыл все выключить, — пробормотал мужчина.

От кофе и коньяка пересохло во рту и шумело в ушах. Начавший подниматься с дивана мужчина замер. Шум в ушах был вполне определенным. Кто-то стучал по клавишам ноутбука и едва слышно ворчал на три голоса.

«Белка!» — в ужасе подумал писатель Иванов. — «Вроде немного выпил. Может коньяк левый был? Хотя состояние вполне приличное. Даже слишком хорошее, я бы сказал!».

Мужчина осторожно приподнял голову. Толком разглядеть ноутбук не получалось. Его закрывала боковая стенка стола с полками, где располагалась техника и книги. Зато удалось отчетливо расслышать голоса. Было похоже, что говорят несколько человек, но или далеко от Иванова, или они … очень маленькие.

— … и зачем оно ему сдалось? — спрашивал один с басистым голосом и ворчливыми интонациями.

— Он же писатель! Он и пишет! — возразил второй. Его слова сопровождались странным пыхтением, словно говоривший прыгал через скакалку.

Третий голос все время что-то тихо говорил, медленно и немного растянуто, словно бы диктовал. Его почти не удавалось различить за остальными голосами.

— Я спрашиваю, зачем ему понадобилась эта проза? Разве нельзя было и дальше писать свои фэнтезийные рассказики? — проворчал первый голос. — С ними таких проблем не было. Спокойно приходили, собирали читанин и уходили. Он мог и вовсе не писать, нам бы только проще было!

— Что-что вы собирали? — спросил заслушавшийся писатель Иванов. Одновременно с этими словами он встал и подскочил к столу.

Взору мужчины предстало самое странное зрелище в его жизни. На клавиатуре ноутбука замерли три фигурки росточком с пальчиковую батарейку. Коротышки были вполне человекообразны с аккуратными бородками и усами. Одетые в цветные комбинезоны из чего-то, похожего на сукно, и в треугольных шапочках из кусочков газеты. Двое коротышек замерли на клавишах, третий стоял у тачпада. Все они изумленно пялились на Иванова. Тот отвечал им полной взаимностью.

— Нет, это не белочка. Это зеленые человечки, — дрожащим голосом пробормотал Иванов. — Допился ты, Павел Петрович.

И мужчина на ослабевших ногах плюхнулся на стул, чудом не промахнувшись мимо сидения.

— Эй, ты! Я бы попросил без оскорблений! — проговорил коротыш в оранжевом комбинезоне с фиолетовым искусственным пером на газетной шапочке. — Мы тебе не какие-то там алкогольные глюки!

Оранжевый коротышка выглядел покрепче товарищей, говорил громко и ворчливо. Он бодро прошелся по клавишам до края панели ноутбука и упер в бока руки, а в Иванова — сердитый взгляд. Несмотря на более чем скромные габариты, голос у странного человечка был не писклявым. Вполне нормальный голос, только слышался будто издалека. Впрочем, по его меркам, ухо Иванова находилось на весьма приличном удалении. Борода и усы человечка были бурые, как шерсть медведя, густые и ухоженные. Павел Петрович также обратил внимание на ботинки сине-фиолетового, как чернила его шариковой ручки, цвета на ногах странного посетителя. Такие же были и на двух других коротышках, которые подошли к товарищу.

Один был похож на «оранжевого», только выглядел более щуплым, носил ярко-синий комбинезон, а на шапочку явно пошел кусок газеты с какими-то стихами. Третий был самым старшим и солидным, с явным брюшком и сединой в окладистой бороде медного цвета. На старшем был зеленый комбинезон, а шапочка была из книжной страницы. Возле ноутбука лежали три одинаковых полупустых мешочка таких же цветов, как и комбинезоны бородатых коротышек. На мониторе писатель Иванов увидел текст своего рассказа, что мучил его последние дни.

Сознание человека сделало кульбит. Здравомыслие помахало ручкой и скрылось в неизвестном направлении. Удивление и шок сменились любопытством и легкой апатией.

— Ну и кто вы тогда такие, если не алкогольные глюки? — спросил писатель Иванов. — И что бы делаете с моим, между прочим, ноутбуком?

— Не переживайте, Павел Петрович! Мы все объясним, — выступил вперед старший коротышка. — Мы не плод вашего воображения…

— И слава всем богам! — пробурчал Оранжевый под неодобрительные взгляды товарищей.

— Не пришельцы с другой планеты или еще откуда-то. Мы всего-навсего читаниновые гномы.

— Кто!? — не удержал возгласа Иванов.

— Да уж, Старшой, объяснил — так объяснил! Уважаю! — заворчал и замахал руками гном в оранжевом комбинезоне.

— Помолчи, Оптимист! — внезапно влез в разговор третий, до того внимательно изучавший рисунок на футболке Иванова.

— Спасибо, Мечтатель. Я продолжу, — кивнул Старшой и повернулся к человеку. — Я могу рассказать вам все, что захотите. Таково правило. Но предупреждаю, это займет время, а с рассветом мы вынуждены будем уйти.

— Почему? Вы боитесь солнца? — спросил Иванов. Любопытство и остатки хмеля затмили все остальное. Разузнать про этих странных коротышек как можно больше словно стало смыслом всей его жизни.

— Вот еще! Просто у нас рабочий день, то есть ночь, закончится. А нужно еще домой возвращаться потом! — подпрыгнул от возмущения Оптимист.

— А где вы живете?

— Отсюда не видать! И вообще это секрет. Тебе вот это знать зачем? В гости зайти на огонек решил? Вряд ли сможешь пройти в дверь, с такой огромной башкой. — И Оптимист красочно изобразил как пытается пролезть в очень маленькое отверстие.

Иванов расхохотался. Когда смех утих, Старшой снова вышел вперед.

— Место нашего обитания действительно большой секрет. Но я могу рассказать о читаниновых гномах еще немало интересного.

— Хорошо. Расскажи кто вы такие. Откуда взялись и что делаете у меня дома, — согласился писатель Иванов.

— Прекрасно. Тогда слушайте. — Старшой заложил руки за спину и с важным видом принялся расхаживать по ноутбуку.

Мечтатель уселся на край панели и уставился на календарь с тропическим пейзажем. Оптимист же спрыгнул с компьютера, достал из оранжевого мешка что-то вроде крохотного старинного фотоаппарата и стал бродить с этой штукой по столу, заглядывать в видоискатель и что-то бормотать.

— Все началось вскоре после изобретения людьми письменности. Ведь вслед за теми, кто делал записи, появились и те, кто их читал. Проще говоря — писатели и читатели в самом широком смысле. Пусть их было очень мало, а тексты не отличались разнообразием, это дало начало явлению, которое позже назвали литературой. А вместе с ней и весьма необычным существам — читаниновым гномам.

Вот только сначала мы не были гномами или еще какими-либо материальными существами. Скорее, вы бы назвали нас «энергетическими паразитами». Хотя «паразиты» неверное слово. Мы были и остаемся в симбиозе с человеческим сообществом.

— Как это — энергетические паразиты? — перебил Старшого человек и отодвинулся на стуле назад.

— Не переживай, мы не кусаемся, — выглянул из-за ноутбука Оптимист. — То, что мы забираем, вам уже не нужно. Вы не видите и не знаете ничего о читанине. Да и вообще очень мало знаете о мире. А уж понимаете и того меньше!

— Оптимист прав. В чем-то. И если вы позволите, я продолжу и все расскажу, — со вздохом покачал головой Старшой.

— Конечно продолжай! То есть продолжайте, — немного смешался человек. — А что это за читанин, о котором вы столько говорите?

— Как раз о нем я и собирался рассказать, когда меня прервали. — Гном в зеленом окинул товарища в оранжевом сердитым и усталым взглядом.

Оптимист в ответ пробурчал что-то неразборчивое, растолкал Мечтателя и заставил помогать с тем странным устройством.

— Все дело в том, что читающий что-либо человек выделяет особую смесь мыслительной и эмоциональной энергий. Эта смесь уникальна. Никакой другой вид деятельности не позволяет ее произвести. Эта энергия — основа нашего существования во всех возможных смыслах. Мы состоим из нее. Питаемся ею. Используем во всех сферах жизни. На вашем языке ее можно назвать «читанин». От слова «читать», как вы догадались.

— На моем языке? — удивился Иванов. — А на вашем? На каком языке говорите вы?

— Мы — читаниновые гномы. Все наше существование — сбор читанина. Мы существуем немногим меньше, чем у людей есть письменность. И мы используем все языки, на которых было хоть что-то написано и прочитано. Мне продолжать, или у тебя возникли еще вопросы?

— Нет. Пока нет. Продолжайте. Извините, — сбивчиво ответил человек.

— Хорошо. Итак, люди, которые читают, оставляют вокруг себя читанин. — Старшой неопределенно поводил над головой руками. — Таких людей было мало, но они обычно более менее сосредоточенно располагались в особых местах. Там же скапливался читанин. Он пропитывал все вокруг, сгущался и, что греха таить, протухал.

— Протухал? Как это энергия может протухнуть? — от удивления человек снова придвинулся к столу и склонился над крохотным рассказчиком.

— Да так же, как у тебя мысли в башке скисают! — прокричал из-за ноутбука Оптимист. — Читанин из мыслей и эмоций. Забыл? Вот они-то и тухнут, теряют силу и яркость со временем. А со смертью думавшего их и вовсе в энергетическую гниль превращаются.

— Ты же наверняка обращал внимание на особую, немного давящую атмосферу библиотек и архивов? — спросил Старшой и дождался кивка собеседника. — Носители письменной речи — книги, бумаги, свитки, газеты. Все, что только читают. Эти вещи в первую очередь впитывают читанин. Они наполняются им и создают особый энергетический фон. Его даже вы — люди, можете ощущать. А протухший читанин создает плохие ощущения, давит на чувства человека. Вещь, пропитанная слишком старым читанином, может надолго испортить настроение.

— А сейчас ты спросишь, почему же люди не впадают в тоску и уныние, взяв в руки старую книжку? — выступил вперед Оптимист, уперев руки в бока. — Ответ прост — мы!

Гномик гордо выпятил грудь и дважды ударил по ней кулаком. Иванов хихикнул.

— Так значит, вы забираете старый читанин, чтобы он не вредил людям? — Павел Петрович потер пальцем висок. — Но откуда вы вообще взялись? И как.

— Мы забираем весь читанин, дубина! Разве сложно понять? Ну, кроме того, что уже окончательно протух. — Оптимист эмоционально жестикулировал и в конце своей речи снова скрылся за ноутбуком.

— Первые читаниновые гномы, как я уже сказал, не были гномами. Просто сгустки энергии, которые впитывали читанин, перерабатывали его медленно и неспешно. Постепенно они росли, множились и умнели. Все-таки они возникли из побочного продукта передачи знаний. Из самых плотных скоплений читанина.

Люди расширяли границы познания. У них появились не только функциональные и религиозные записи. Они стали создавать произведения художественной литературы. Средство передачи своих мыслей, идей и эмоций другим людям. Средство столь эффективное, что поток читанина возрос многократно. Людей становилось все больше, читали они тоже больше с каждым поколением. И существа, возникшие из читанина, все больше впитывали человеческие чувства и мысли. Они становились все более материальными и похожими на людей. В какой-то момент мы обрели разум, личности и вот такой вид.

Старшой умолк, сделал шаг вперед и развел руки в стороны, демонстрируя вид, приобретенный гномами.

— Конечно, со временем мы немного изменялись. Создали то, что люди называют техникой и материальной культурой. Но мы сами по-прежнему состоим из сверхплотного и очень чистого читанина. Из него же созданы, ил работают с его использованием все наши вещи и различные устройства. Люди могут нас даже видеть, а мы можем взаимодействовать с вами и вашим окружением. Также мы…\

Тут из-под стула, на котором сидел Иванов, раздался звук, похожий на смесь скрипа дверных петель и визга тормозов. Человек подпрыгнул и принялся озираться.

— Я закончил! Сегодня что-то маловато. Можем дальше идти, или вы еще сочиняете? Эй, вы что там, уснули! Ой! — произнес кто-то у ног Павла Петровича.

Это оказался еще один гном. На сей раз в сливового цвета комбинезоне и с ярко-рыжей бородой. Из его мешка торчал шланг с раструбом и нечто, похожее на крохотный скребок для мытья окон. Гном и писатель изумленно таращились друг на друга. Коротышка так сильно запрокинул голову, что с нее слетела газетная треуголка, а борода завернулась на лицо.

— Это ты там, Искатель? Где тебя носило? — перегнулся через край стола Оптимист.

— Нет, я — слива-оборотень! Бросай подъемник! — отозвался снизу четвертый гном. — А этот что тут делает?

— Слушает занимательные истории Старшого и отнимает наше время, — отозвался гном в оранжевом.

Оптимист вернулся к своему мешку и вытащил две трубки, продетые в толстую перекладину. Он подошел к краю стола, взялся за одну трубку руками и что-то сделал. Толстая перекладина разделилась посередине и нижняя часть устремилась к полу на тонкой нити. Когда нижняя часть механизма достигла пола, Оптимист подался назад. Искатель быстро уселся на поперечную трубку и крикнул: «Поехали!». Его товарищ снова что-то сделал и нить начала втягиваться в другую половину механизма. Очень быстро новоприбывший гном присоединился к своим приятелям. Иванов, зачарованно наблюдавший за всем этим действием, сел обратно на стул.

— И сколько вас здесь всего? Кого-то еще ждете? — спросил человек. Его совсем не обрадовала перспектива массового нашествия странных коротышек.

— В этом месте нас всего четверо. А ждем, когда ты скажешь, что узнал все требуемое и мы вернемся к работе, — ответил ему Оптимист.

— Кажется, вы рассказывали, как появились читаниновые гномы. Вы стали материальными, создали технику и все такое, — обратился Иванов к Старшому. — Но я так и не понял, что вы делаете с моим компом и моими файлами?

— Это не так просто объяснить, — замялся гном в зеленом. — Придется снова начать издалека. Нам очень важно качество добытого читанина, его чистота. И чтобы он был не старый. А качество очень зависит от мыслей и чувств, возникших у человека при чтении, его настроя. От силы испытанных эмоций. Вялые, отвлеченные мысли, чтение без внимания и интереса, блеклые и поверхностные эмоции. Из всего этого получается низкопробный читанин, который мы используем, как вы нефть и электричество.

С увеличением количества грамотных людей росло число писателей и читателей. Некачественного читанина становилось все больше. Но апогей наступил с появлением газет, компьютеров, сотовой связи и Интернета. Сейчас почти все люди невообразимо много пишут и читают. Сообщения в телефонах. Социальные сети. Блоги. Сколько всего вы изобрели! И как мало чувств у вас это вызывает. Сколько раз за день человек испытывает из-за сообщения в сети настоящие радость, грусть, гордость? Сострадает кому-то, негодует, переживает? Если это не касается его самого или близких ему людей — довольно редко. А сколько при этом он прочтет строчек текста? Полагаю, что немало.

Вы забиваете все вокруг низкокачественным и скоропортящимся читанином. А ведь нечто подобное ему люди производят и под воздействием кино, живописи, музыки и других искусств. Мы едва успеваем собирать и перерабатывать эту прорву читанина. А среди него становится слишком мало подходящего для нашего питания. Что уж говорить о размножении…

Гном вздохнул и покачал головой. Писатель Иванов потер ладонями лицо.

— Да уж, очень издалека ты начал. И пока у меня больше вопросов, чем ответов, — после долгой паузы произнес человек.

— Спрашивай, я отвечу на все, — сказал Старшой и присел на краешек ноутбука.

— Вы питаетесь качественным читанином, потому что состоите из него. Но зачем он вам для размножения?

— Ты чем слушал-то? Мы материальны, но состоим из сверхплотной энергии. Мы живые, но не биологические, как ты! И мы все — гномы. Гномих нет! — снова напустился на человека Оптимист.

— Да, все так. Самый чистый, свежий и яркий читанин мы собираем в специальном месте. И когда его наберется достаточно — появится новый гном. Самый молодой среди нас сейчас — Мечтатель. Он появился два года назад. С тех пор ни одного читанинового гнома в мире не возникло. Читанин начинает скисать прежде, чем его наберется достаточно.

— Или мы его просто сжираем. Нас и так немало, — пробурчал оранжевый комбинезон из оранжевого мешка.

Старшой несколько раз кивнул.

— И чтобы хорошего читанина стало больше, мы решили помогать способным и хоть немного талантливым писателям, поэтам и журналистам писать. Книги и то, что вы называете новостями, пока наиболее производительны. От их прочтения идут самые сильные переживания и размышления.

— Как это — помогаете писателям? А разве это не работа муз? — усмехнулся Павел Петрович. На него вдруг нашло скептическо-ироническое настроение.

— Эти старые греческие тетки? Да кому они сейчас нужны! Будто их кто-то еще помнит и воспринимает всерьез? Ха! — Оптимист снова отвлекся от своих непонятных занятий для очередного замечания. — И как одна Евтерпа сумеет оббежать всех поэтов мира, вздумавших посочинять лирические вирши? Сам-то подумай немного?

— Музы не всесильны, особенно сейчас, — продолжил Старшой. — Когда-то, когда им поклонялись, делали приношения и упоминали в произведениях, музы были действительно сильны. Да и писателей с поэтами было куда как меньше.

— Да сейчас в каждом заштатном городишке одних поэтов всех мастей больше, чем во всей Древней Греции было! — снова заворчал Оптимист. Искатель быстро утянул оранжевого коллегу за ноутбук. Оттуда еще некоторое время слышалось бурчание. — Да тут муз нужно не девять, а десять… десять легионов! Вот тогда бы они… только мешают… Отстань, слива!

— Оптимист почти прав, — заговорил Старшой. — И у муз со временем появились помощники. Можно назвать их Вдохновителями. Дать мощный импульс к созданию шедевра, что останется в веках они не могут. Но подсказать строчку, удачный сюжетный ход или тему вполне способны. Тоже верно и для других видов искусств.

— И что, весь этот легион Вдохновителей тоже питается читанином? — с интересом спросил Иванов.

— Нет конечно! — посмотрел на человека как на говорящее бревно гном в зеленом. — На всех бы его не хватило. У них свои источники сил. Слышал, говорят о чем-то «сделано с душой»? Или что автор вложил душу в свое творение? Так вот, часть вложенной в произведение энергии души, разума и сердца автора идет музам и Вдохновителям. Достается им ее тем больше, чем сильнее автор опирается на вдохновение и творческую интуицию, чем более сильные эмоции испытывает при работе.

Вот и получается такая картина: музы и Вдохновители помогают авторам творить и получают часть их созидательной силы. Читатели, слушатели, зрители и прочие производят читанин и ему подобные энерго-эмоциональные субстанции. Мы питаемся читанином и не даем людям загадить то, что некоторые назвали бы энергетическим полем планеты.

Но есть проблема. Очень много всего люди создают ради денег, секундной забавы, злой шутки или просто, как мусор. Разбрасываются письмами, сообщениями, картинками, зачастую без смысла и особой цели. Это ваш новый способ общения. Он засоряет и вашу жизнь, и нашу.

Вдохновители слабеют без энергии авторов, творящих по велению сердца, ради выражения своих мыслей и чувств, ради передачи жизненного опыта или знаний в чистом виде. Тех авторов, которые в последнюю очередь думают о деньгах и славе, для которых радость создания нового произведения выше его рыночной стоимости. Нет, то что талантливый автор имеет и коммерческий успех не портит его силу или читанин от его книг. Если только принимаясь за работу он не думает, что напишет о чем-то только потому, что это хорошо продается.

Становится сложно найти действительно сильное произведение, которое встряхнет умы читателей и заставит их ожиревшие сердечки биться чуть быстрее. То, которое позволит пролиться потоку чистого, сильного и яркого читанина, а не этой мутной бурде!

По ходу рассказа Старшой распалялся все сильнее. Он стал быстрее ходить из стороны в сторону по ноутбуку. Затем принялся жестикулировать в экспрессивной манере Оптимиста. Под конец тирады гном в зеленом рывком распахнул свой мешок и вытащил из него что-то. Эти предметы он протянул в сторону Иванова. Человек очень сильно приблизил лицо к столу и задержал дыхание. В одной руке у Старшого был крупный, едва помещающийся на ладони шар, словно сплавленный из медленных потоков бурого, серого и темно-зеленого света. В самой глубине шара мелькала едва заметная серебристая искорка. На другой ладони гнома покоился шарик чуть больше зернышка пшена. Но он был весь из яркого золотого и изумрудного света, от которого у Павла Петровича заслезились глаза.

— Вот это — чистый читанин, — спокойнее сказал Старшой и чуть приподнял ладонь с крохотной искоркой, отозвавшейся новыми переливами золотого света. — А это — то, что мы собираем каждый день, повсеместно и в огромных количествах.

Гном свел ладони вместе, дал человеку время сравнить и проникнуться, после чего бережно уложил в мешок золотую искорку. Мутный шар же он забросил туда же очень небрежно. Шарик некачественного читанина исчез, едва слетел с руки Старшого, и нельзя было достоверно сказать, попал он в мешок, или нет.

— А как… то есть… — замялся, пытаясь выразить мысль Иванов.

— Ты перестал видеть читанин, как только я выпустил его из рук, — пояснил Старшой. — Мне даже пришлось сделать некоторое усилие, чтобы ты его увидел. Впрочем, наше время уходит. Ты еще хочешь узнать ответ на свой вопрос?

— На какой? — спросил Иванов. Он пребывал под сильным впечатлением от увиденного и мысли путались.

— Как мы помогаем писателям, — пояснил Старшой.

— Конечно, хочу! — вскинулся Иванов. — Ты меня совсем уже запутал! Сперва про гномов и читанин говорил, потом еще муз с какими-то вдохновителями приплел. И если все это так, то как раз они должны помогать писателям, поэтам и прочим графоманам. И непонятно при чем тут вы и мой рассказ?

— Давай спокойнее и по порядку, примирительно выставил руки вперед гном в зеленом. Его коллеги в это время вышли из-за ноутбука, покосились на Иванова, сложили свои инструменты в мешки и уселись около них.

— Как я уже упоминал, музы и Вдохновители стали слабеть без энергии авторов, а нам стало не хватать чистого читанина. И мы решили, что если не можем повлиять на качество, то увеличим количество текстов, что дают хоть сколько-то приличного читанина.

— И как вы это делаете? Пишете сами под чужими именами? — снова принялся за расспросы Иванов.

— Мы на это не способны, — ответил Старшой. — Но мы можем помочь писателю с работой. Если ты не забыл, мы состоим из мыслей и эмоций людей. И взаимодействуем с этими материями. Когда человек спит, он продолжает мыслить. Немало открытий и творческих находок были сделаны людьми во сне. При этом мыслительные процессы пройсходят у спящего несколько иначе. И то, что для бодрствующего человека задача на несколько дней работы, для спящего — вопрос минут. Мы просто служим проводниками. Подталкиваем спящего писателя думать о новой главе или каком-то куске его произведения и переносим на бумагу или в компьютер полученное.

Поутру человек видит результат нашей работы, помнит все, что там написано, но никогда не сможет вспомнить когда он создал этот кусок текста.

Так мы помогаем тем, чьи произведения способствуют появлению более качественного читанина. Если не возникает споров с Вдохновителями. Обычно, мы идем на подобный шаг, если писатель сталкивается с трудностями, как ты с этим рассказом. Во сне ты легко находил нужные слова, но к утру всегда их начисто забывал. Мы решили немного помочь.

Наш Мечтатель — один из лучших переводчиков. Он легко превращает мысли спящего писателя в связный и стройный текст. В других сферах подобными талантами он не блещет. Кстати, если для тебя это важно, то к тебе с помощью мы пришли впервые. Раньше просто собирали читанин и все.

Когда гном замолчал, в комнате надолго повисла тишина.

— Значит, то что я пишу вызывает у людей больше эмоций, чем сообщение «Привет! Как дела?»? — протянул Иванов.

— Ненамного. И не во всех случаях. Так что сильно не обольщайся, — ответил ему гном в оранжевом. — Старшой, уже светает. Нам пора. Только зря тут полночи потеряли.

— Подождите! Еще один вопрос, — торопливо вклинился человек. — Ты говорил, есть правило, что вы должны отвечать на вопросы того, кто вас увидит. Почему? Что это вам дает?

— Это правило придумали давно, когда мы только окончательно обрели материальность, — сказал Старшой. По его команде гномы принялись проверять мешки и собираться в путь. — Кто-то решил, что если люди будут узнавать правду о нас иногда, всем будет лучше. А те ко видел нас, не будут считать себя сумасшедшими. Не уверен, что это так, но правило никогда не нарушали. Это был последний вопрос, человек. Больше мы вряд ли когда увидимся, поэтому прощай.

Старшой церемонно поклонился Иванову. Затем все гномы подошли к краю стола и один за другим взмахнули своими бумажными треуголками. После каждого взмаха рядом с гномом появлялось еще одно существо. Немного прозрачное, похожее на наполненный светящимся газом мыльный пузырь.

Рядом с Мечтателем возник сиреневый единорог с радужным хвостом. Оптимист призвал огненного орла. У Старшого оказался крылатый бык. Искатель же обзавелся скатом мантой с неоновым рисунком на спине. Гномы оседлали своих странных скакунов и те поднялись в воздух. Один за другим они пролетали сквозь оконное стекло и скрывались в предрассветных сумерках. Последним был Оптимист.

— Нам, конечно, положено рассказать тебе о себе. Но никто не сказал, что ты должен все запомнить, — произнес гном в оранжевом комбинезоне, запустил руку в карман и бросил что-то Иванову в лицо.

Человек попытался уклониться, но не видел, что в него летит. Перед глазами лишь мелькнул хвост огненного орла, ростом с воробья.

Писатель Иванов открыл глаза. Голова гудела, во рту пересохло, а все тело ныло от сидения в неудобной позе. Павел Петрович потер лицо руками. Он сидел за своим рабочим столом перед включенным ноутбуком. Часы показывали почти десять утра.

— Надо же. Это я так напился или заработался, что прямо за столом заснул? — спросил сам себя писатель Иванов и двинулся приводить организм в порядок.

Через некоторое время мужчина вернулся с чашкой растворимого кофе к столу. Нужно было проверить результаты ночных усилий. В тексте рассказа прибавилось всего несколько строчек. Они были знакомыми. Иванов был уверен, что писал их, но вот когда, не сказал бы и под страхом смерти.

— Видимо, волшебные гномы написали, — усмехнулся писатель Иванов.

И замер, не донеся чашку до рта. Ему вспомнился слишком реалистичный сон о бородатых коротышках в разноцветных комбинезонах и газетных треуголках. Они называли себя читаниновыми гномами и утверждали, что иногда пишут за людей сложные куски текста.

— Нет, уж, больше ночью с коньяком не работаю! — рассмеялся писатель Иванов.

Затем мужчина перечитал первые строчки диалога, что не давал ему нормально жить в последнее время. Фразы были просто идеальны. Они словно прорвали плотину и слова хлынули неудержимым потоком. Работа закипела и вскоре удивительные существа и их странные истории были если не забыты, то отложены в самый дальний угол сознания. Все мысли и чувства Иванова были сейчас направлены лишь на его творение.