Бабочка

Закинув ноги в полосатых чулках на спинку кресла, Юйя курила. Трубка у нее была совершенно особенная, длинная-предлинная с резным цветочным бутоном на конце. Дымные колечки уплывали к потолку и лениво таяли там, в камине потрескивали дрова.

Да, ведь у Юйи был свой камин — она его сделала сама: долго таскала по кирпичику с улицы, читала книжки о каминах, несколько дней укладывала кирпичи.

И вот, в один прекрасный день чиркнула спичка, и в комнатке ее поселился огонь.

Это вам не скучное сухое тепло батарейных труб, это живое существо. Оно тоже ест, тоже дышит, почти такое же рыжее как Юйя. И трещит так весело, бликами ходит по стенкам и мебели, и все вокруг становится живым, теплым, рыжим.

Домик Юйи был совсем маленьким, и стоял он на крыше большого розово-кирпичного здания почти что в центре города. Другие бы назвали этот домик чердаком, но это был именно дом с четырьмя стенами и высокой двускатной крышей, а теперь еще и с трубой, из которой шел дым.

Днем Юйя иногда выходила на улицу, но старалась не делать этого слишком уж часто. Нет, на самом деле она любила людей, просто немножко боялась. А люди… многие из них не замечали Юйю, и ей то и дело приходилось отпрыгивать, чтобы те не наступали ей на ноги. Другие косились с опаской на рыжие Юйины волосы, на ее клетчатую с неровным краем юбку и полосатые чулки, косились и отходили в сторону.

А по вечерам Юйя разводила огонь в камине, раскуривала трубку и сидела, щурясь на огонь. Ни о чем особенном она не думала. Мысли ее текли ровно и спокойно, привычным потоком омывая город и прошедший день.

Да и далеко в прошлое Юйя заглядывать не любила, все что нужно, она забирала из прошедшего дня, а остальное… для чего? Если бы ее спросили, сколько ей лет она не смогла бы ответить. Время не трогало Юйю и она поступала точно так же.

О будущем Юйя не думала вовсе, какой в этом смысл — спросила бы она. Можно, конечно, натаскать дров и еды домой. Но этим ты и так занимаешься каждый день.

Ведь будущего еще нет, и никогда не угадаешь, каким оно будет.

И в этом она оказалась права.

***

Однажды, когда дневные дела уже были закончены, а вечер еще не наступил (огонь в камине разжигать было рано), словом на закате, на крышу к Юйе пробрался человек.

В руках его была какая-то непонятная штуковина с короткой черной трубой на конце. Человек наводил трубку то на одно, тона другое, нажимал на кнопку и штуковина со щелчком вспыхивала, озаряя все вокруг бледной, как молния вспышкой.

Юйя наблюдала из окна в щелочку между занавесками.

Человек осветил вспышкой-молнией домик Юйи, крыльцо и кактус на окошке. Щелкнул снова, и Юйя, зажмурилась от яркого света.

Она очень испугалась. Раньше ведь никто никогда не поднимался к ней на крышу. И она думала, что это тоже часть ее маленького колдовства — дом ее так же спрятан от чужих глаз как она сама.

Но вот, он, человек. Ходит вокруг, щелкает своей черной коробкой.

Тем временем он подошел к двери и, даже не постучав, потянул за ручку. Не помня себя от страха, Юйя подскочила к дальнему окошку, перемахнула через подоконник. Мгновение и она, оказавшись снаружи, наблюдала, как человек освещает вспышкой, камин, книжную полку и развешенные на веревке Юйины чулки.

В светлой комнате Юйя смогла получше разглядеть гостя. Совсем молодой, синяя куртка и кеды, сумка через плече. Но это было не главным — у парня оказалось совершенно особенное лицо, «хорошее» — решила Юйя.

— Стой! Иди сюда! — Юйя отпрянула. Парень оказался не из тех, то вовсе не замечал ее, однако удивляться тоже не спешил.

— Так стоять или идти? — не поняла она.

Но парень уже перелез чрез подоконник и внимательно оглядел ее с ног до головы.

— Да… — вздохнул он и уселся на ограждение спиной к закату. — Повезло так повезло. Так значит ты не приведение? — безнадежно спросил он.

Та только поморгала, она не знала, что такое приведение.

— Что ж за день такой сегодня… А ты что же, живешь здесь?

Юйя кивнула, продолжая разглядывать парня. Странно, но отчего-то ей было приятно смотреть на чужака вот так, на фоне города, и солнце за его спиной четко рисовало контур на розовом небе.

— Слушай, а может про тебя статью написать? «Бездомные на крышах города». Нормально звучит?

— Разве я бездомная? — удивилась Юйя, Вот же мой дом.

Парень еще раз, прищурившись, оглядел ее, потом вытащил из сумки свою черную коробку и снова сверкнул вспышкой-молнией. Юйя зажмурилась.

— Ты забавная. Может еще и напишу про тебя. Если в редакции меня не убьют. Перезвоню тебе. Телефон у тебя хоть есть?

— Что? — не поняла Юйя.

— Телефон. — Парень достал из кармана и повертел перед ее носом какой-то маленькой коробочкой.

Коробочка ей понравилась: блестящая, аккуратная, и в ней ничего не вспыхивало. Юйя пожалела, что у нее нет такой же.

— Ну, нет, так нет. — Парень еще раз огляделся на прощанье поднялся с ограждения и ушел.

Странное дело, но Юйе захотелось, чтобы этот человек пришел к ней еще раз. И, как всегда, если Юйе чего-то очень сильно хотелось — это обязательно происходило.

На следующий день Юйя решила заняться уборкой. Из-под кровати она выгребла кучу мусора, где среди бумажек от конфет, старого табака и комков пыли оказалось огромное множество всяких вещей: старые открытки с видами незнакомых городов, куклы в порванных платьях, шарики из разноцветного стекла, и серебряные ложки.

А сейчас они все скопом полетели в большой мусорный мешок посреди комнаты.

Юйя вытащила и разложила на постели все свои чулки числом девятнадцать, пытаясь собрать из них пары если не одинаковых то хотя бы похожих по цвету.

Она протирала окна и стены, сгоняла в угол сор и пыль. Казалось, все в ее домике перевернулось, ничего уже нельзя было найти на своем месте и только камин, в который она подбросила сегодня побольше дров, горел весело и ярко, все также освещая ее маленькую комнатку.

Ну вот, кажется и все. Юйя скинула мешок с мусором вниз, на лестничную площадку и огляделась.

«Он просто ничего здесь не узнает, когда вернется» — подумала она о вчерашнем госте и уселась ждать.

Штуку, которую парень назвал «телефон», она положила на видное место и то и дело на него поглядывала. Даже немного испугалась, когда «телефон» начал вдруг жужжать, светится и петь. Но потом привыкла.

Слушала музыку, даже насвистывала в такт. И в конце концов решила, что даже забавно, когда телефон включается сам собой.

«Главное, чтобы не забыл,, — думала Юйя, — а то я могла так сильно захотеть этот «телефон», что прежний хозяин просто возьмет и забудет, где его потерял».

А когда «телефон» смолкал и наступала тишина Юйя, замирая, слушала, когда же прозвучат шаги на лестнице.

Это был он. Вчерашний гость так же без стука открыл дверь и шагнул на свет.

— Слушай, протянул он оглядываясь. Я вот телефон где-то свой оставил.

— Вот, — и Юйя протянула ему трубку. — Он пел и светился, — сообщила она.

Парень посмотрел на нее и вдруг рассмеялся

— Какая-то ты совсем странная. А может ну его это привидение, давай я правда про тебя напишу, а? Живешь тут, совсем дикая. Зовут то тебя как?

— Юййя.

— Юля… ну Юля так Юля. Покеда, Юлька.

Он как-то иначе произнес ее имя, но это пустяки. Важнее было другое, что сейчас он уйдет и Юйя останется одна, вернется в свою комнату ненужно-чисто-вымытую и слишком-пустую.

Поэтому она догнала его, схватила за рукав.

— А ты? Как тебя зовут?

Гость моргнул удивленно, но все-таки ответил:

— Костя.

— Как? — переспросила Юйя

— Костя…. ну Константин, знаешь. Я в газете работаю, паранормальные явления и все такое.

Имя Костя ей не нравилось. В нем все время чудились какие-то «кости». А вот Константин — звучало гулко и красиво, с долгим эхом, совсем как удар большого колокола.

Дело было сделано, Костя, кажется передумал уходить.

— И долго ты тут живешь? — спросил он.

Юйя только пожала плечами. Никогда она не была в ладах со временем.

— Наверное, все-таки долго… — Костя задумчиво оглянулся, — Почему только полиция этот твой дом не нашла? Вот же дым из трубы за километр видно.

— Я не знаю, кто такая полиция, — призналась Юйя.

— Погоди, — Костя теперь во все глаза глядел на Юйю. — Это как? Ну а продукты ты откуда берешь? Ведь ты же ешь что-нибудь?

— Просто, — Юйя даже растерялась от такого глупого вопроса, — прихожу в такие специальные магазины, где все бесплатно и беру.

— Бесплатно?

— Там где нет продавцов.

— Погоди…. — и что же, охранники, кассиры — тебя не останавливают?

— Меня не останавливают. Беру все что нужно и ухожу.

— А ты не врешь — недоверчиво спросил Костя, нахмурясь, разглядывая Юйю.

И ей, неизвестно от чего вдруг подумалось, что она сегодня снова забыла расчесаться и чулки у нее, по обыкновению разного цвета. Как же так можно было вымыть все кругом, а про себя забыть?

— Я не вру, — почти плача, воскликнула она. — Правда.

— Ты живешь одна, ничего не знаешь. Как вообще такое возможно? Либо ты сумасшедшая либо хорошо притворяешься. Если ни с кем не разговаривать обязательно сойдешь с ума.

— Почему же? — Юйя даже обиделась, — Разговариваю. Пойдем, я вас познакомлю.

Они спустились по лестнице вниз (воспользоваться короткой дорогой Юйя не решилась, Костя мог испугаться), поднялись на крышу старинного дома на соседней улице, где жил Гаукл.

— Это Гаукл, — сказала Юйя, погладив изогнутый мощный клюв, — он очень хороший.

— Он же каменный, — изумился Костя.

Юйя даже рассмеялась от того, какой тот непонятливый.

— Конечно каменный, но все равно живой. Иногда он катает меня. Нужно только сесть к нему на спину, вот так и откинуться назад, чтобы видеть только небо. Тогда он взлетает плавно-плавно, и главное не смотреть по сторонам, пока летишь, иначе он тут же вернется на место.

— Слушай, Юлька, это же просто статуя, каменный грифон. Он не может быть живым. Вон, смотри у него и кусок от крыла откололся.

— Его ранили однажды, очень давно. Была война и осколок снаряда попал в крыло. Он мне рассказывал.

Костя опустился рядом с ней на спину Гаукла, и как-то странно посмотрел на Юйю.

— А еще? — спросил он, — с кем ты разговариваешь еще?

— Много с кем, — ответила Юйя, есть еще Стис, но сейчас к нему лучше не ходить, по вечерам он сердитый. Но вообще-то он добрый.

— И что, они все добрые?

— Отчего же? — удивилась Юйя. — Совсем даже не все. Есть, например тени. Пока светло они прячутся в глубоких подвалах, а по ночам приходят к людям и воруют их сны.

Костя не смотрел на нее больше, о потирал подбородок, думая, наверное, о чем-то своем.

— Ты мне не веришь? — догадалась она.

— Не знаю, как ты тут раньше жила, но… Извини. Ты вообще хорошая, Юль, странная разве что… я понимаю, ты сама во все это веришь, но чудес не бывает.

Я то в этом уверен. Знаешь сколько у нас в редакции таких историй за один день сочиняют? Сказки это все.

Он посмотрел на Юйю и вдруг улыбнулся.

— Не поверишь, на тебя вот посмотрел и сомневаться стал. А вдруг и на самом деле тени, гаук этот твой. — Вот, — он протянул ей пару сиреневых бумажек, пока больше нет. Пригодятся, когда в следующий раз в магазин пойдешь.

Костя поднялся и ушел. Юйя поняла, что он больше не вернется.

***

С уходом Кости что-то изменилось вокруг Юйи.

Люди чаще стали оглядываться на нее, а один раз подошел хмурый человек в серой мешковатой одежде и тяжелых ботинках. Он требовал каких-то документов и не хотел отпускать ее, правда ей едва удалось вырваться и убежать, но испугалась она очень сильно.

Потом случилось что-то и вовсе странное. Когда Юйя, как обычно, взяв в магазине все, что ей нужно, аккуратно обойдя очередь стороной, направилась к выходу, за руку ее схватила какая-то женщина. Женина что-то кричала, на ее раскрашенном круглом лице проступили красные пятна.

Юйя все не могла взять в толк, что же от нее хотят. А потом вспомнила о цветных бумажках, которые дал ей Костя.

Она вынула их из кармана и отдала крикливой женщине. Возможно бумажек оказалось слишком много, но Юйя не стала ждать, она вывернулась из цепких пальцев женщины и ушла вон из магазина.

А потом все чаще люди стали поднимать головы наверх, чтобы рассмотреть, откуда же идет дым. И чтобы люди в серой одежде, (полицейские, так называл их Костя), не пришли на дым Юйя перестала разводить огонь.

Теперь ее вечера проходили в темном холодном одиночестве, дом ее опустел и остыл. Но грустно было Юйе не от того, что дыра камина теперь холодная и черная. Такая же пустота сидела теперь и в самой Юйе. Чего-то внутри нее не хватало.

И однажды вечером, когда над городом высыпало целое небо звезд Юйя подошла к Гауклу, погладила его мощный гладкий клюв и попросила:

— Последний раз помоги: ты ведь знаешь, куда мне надо. Пожалуйста, я, наверное, ни о чем тебя больше не попрошу, отвези меня к нему.

Ты знаешь, что он любит другую женщину, ее зовут Оксана? — спросил Гаукл, не шевельну клювом, как он это делал всегда.

— Все равно, — отозвалась Юйя, — я уже не могу иначе.

Она уселась на спину каменного грифа, так чтобы видеть только небо и закрыла глаза.

Юйя слезла с постамента одной из статуй. Это было подземелье, кротовые норы, вырытые под городом, где, похожие на больших гусениц, с воем, проносились поезда. А Гаукл как ни в чем не бывало, стоял на своем месте, так, словно был здесь уже вечность и простоит столько же.

— Спасибо! — шепнула Юйя, на прощание поцеловав изогнутый клюв.

Вокруг было много людей, настолько много, что у Юйи с непривычки начала кружиться голова, но она постаралась взять себя в руки: Гаукл не мог доставить ее не туда, значит Костя где-то рядом.

Она увидела Костю издалека, сразу приметив в пестрой толпе оранжевую куртку.

Костя и еще другой человек — девушка. Девушка, хотела уйти, а Костя хватал ее за руки, наверное, просил остаться.

Но железные двери захлопнулись и гигантская гусеница унесла девушку в глубь подземных пещер. Юйя была рада этому.

Она подошла и взяла Костю за руку.

— Пойдем — сказала она

Костя не удивился, он, все так же смотрел в черный тоннель, где скрылся поезд.

На ползущей из глубины лестнице они выехали из подземелья, и Юйя вздохнула свободнее, снова оказавшись под небом.

— Я люблю тебя, — сказала она Косте.

— Что? — тот ошалело поглядел на Юйю, как будто только сейчас понял, что она рядом.

— Не перебивай, меня, слушай.

Я все теперь поняла: поняла, почему меня теперь все замечают и почему желания не исполняются. Так всегда бывает, я теперь знаю. Просто время мелких чудес прошло. Слушай меня, не отворачивайся. Ты не знаешь, я ведь фея. А если фея кого-то полюбит, она должна исполнить его желание. Одно чудо. Большое. Для тебя.

— А если она не сможет? — прошептал Костя, глаза его блестели, и Юйе показалось, что на этот раз он ей верит.

— Тогда она умрет. И поделом, значит она дурная фея. Или полюбила человека без мечты. Скажи, ведь у тебя есть мечта?

Костя хотел ответить что-то, но Юйя прижала палец к его губам.

— Не надо говорить вслух, просто думай об этом. Не бойся, это ничего не значит. Просто подарок. Мой — тебе.

Юйя повернулась, собираясь уходить, но Костя догнал ее.

— Я сейчас тоже сойду с ума… я, кажется, начинаю верить. Но есть же эффект плацебо. А вдруг ты умрешь а самом деле. Не надо, слышишь? Давай ты просто представишь, что меня не было, и все будет как раньше.

— Ничего и никогда не бывает как раньше. Все бывает только по-новому, — ответила Юйя.

***

Замирая, Костя поднимался по лестнице, он открыл дверь крошечного домика на крыше и замер.

— Оксана? — удивленно выдавил он. И тут же понял, что ошибся. Девушка, встретившая его была другой. Да, похожа, и в то же время совершеннее? лучше? Точеный носик и правильный овал лица, глаза длинных в ресницах.

— Здравствуй, — сказала она Косте, — ты не поверишь, мне совершенно нечего надеть. Ни одного приличного платья… и эти глупые чулки повсюду. Как я могла раньше это носить?

— Юля? — опешив, спросил Костя, пытаясь найти в девушке черты своей странной знакомой.

— Юля… — девушка задумалась. — Звучит как то глупо. Зови меня лучше Юлиана. Нет, лучше Оксана, хорошо? …Ах да, мне же еще нужны будут документы. Ну ничего, об этом потом. В начале платье. Милый, ты идешь? А, чуть не забыла, это лежало на столе, написано «Константин». Наверное, это тебе?

Она вручила Косте измятый листок и двинулась к люку, элегантно придерживая край грязной клетчатой юбки.

На листке неровным и круглым почерком было выведено:

« Мне жалко гусениц. Из ведь никто не спрашивает, хотят ли они изменяться, но надо. Ведь бабочку считают красивой, а гусеницу — нет. А еще бабочки умеют летать, вот только не знаю, понимает ли она на самом деле, что летит? »

«Бедная маленькая пушистая гусеница, — Думал Костя, спускаясь по лестнице вслед за девушкой. — Но ведь сладко же, сладко в груди замирает, когда гляжу на эти ноги, талию, грудь. Какое же было лицо у Юли? Не помню. Помню в глазах искорки и море веснушек вокруг.

Умерла…Да что же я? Но вот же она. Она здесь, она жива, и лучше даже стала.

Счастлив я? Наверное все-таки счастлив! Только от чего же так гадко на душе?»