Автофеи

Мягкий утренний свет заливал студию, играл на гладких досках пола и настенной росписи. Шелковые солнечные лучи скользили по бежевой рубашке и русых волосах хозяина дома, подсвечивали кружащиеся в воздухе пылинки.

Но ярче всего, переливаясь и разбрасывая сотни бликов, сиял серебристый ствол пистолета в руке художника. Оружие смотрело в центр студии; второй, точно такой же, пистолет уставился в пол.

Альтен Фенней медленно выдохнул и нажал на спуск.

Как и всегда в такие моменты тело пронзило ощущение восторга, вдохновения, ощущения соприкосновения с маленьким чудом. Мимолетное, знакомое — но не перестающее изумлять и радовать.

Вырвавшаяся из ствола пуля распустилась хрупкими лепестками цветка в паре ярдов от Феннея. Лепестки тут же опали, открывая соткавшуюся в воздухе картину.

Море. Бездонное и бескрайнее синее море, почти ощутимый плеск волн и солнце в небесах; сине-зеленую воду равно золотили настоящие и нарисованные лучи.

Фенней глубоко вздохнул и опустил пистолет.

— Отлично вышло!

Миниатюрная фигурка, окутанная звоном крыльев, скользнула сверху и устроилась на плече у художника.

— Спасибо, Линн, — тепло улыбнулся Альтен. Фея засияла в ответ.

Ростом она была не более пяти дюймов; переливающийся лазурный комбинезон удивительно хорошо подходил к темно-синим глазам. Крылья из десятков полосок полупрозрачного металла едва слышно вызванивали легкую ненавязчивую мелодию.

— И впрямь, неплохо, — вторая фея зависла в воздухе перед картиной, склонив голову набок. — Только вот в середине оттенок немного неестественный. Такое если и бывает в жизни, то очень редко. Конечно, Альт, если ты этого и добивался…

— Милл! — сердито воскликнула Линн, взъерошив серебристые волосы. — Вот ты всегда придираешься, когда Альт из моего армарта творит!

— А ты — когда он творит из моего, — пожала плечами Милл. — Это и правильно.

Вторая фея была такого же роста, как Линн, но ее комбинезон светился изумрудными оттенками, а по плечам струились черные волосы. Внимательные серые глаза смотрели из-за стекол изящных очков.

Такие разные — и равно родные душе Альтена Феннея. Обитательницы его пистолетов.

Его автофеи.

Художник неторопливо убрал пистолет в кобуру на поясе, пригляделся к картине. Да, Милл права, у моря получился немного странный оттенок. Вышло случайно, к соткавшемуся в уме образу примешалась доля фантазии. Но, пожалуй, такие краски даже придают таинственности пейзажу.

Фенней запомнил сочетание цветов, прикрыл глаза и отпустил образ. Он знал, что эскиз рассыпался мириадами искр и истаял, но никогда не смотрел на исчезновение. С самого обретения дара не смотрел.

— Ладно, — решил он, — давайте собираться. Времени не так много.

Автофеи дружно кивнули и заметались по квартире яркими огоньками. Сам Фенней мог забыть какую-то вещь дома, Милл и Линн — никогда. Мелочь по сравнению с тем, как они его вдохновляли и как помогали ему — но все равно полезная мелочь.

До конкурса оставалось три часа, пора было переодеваться и выходить. Альтен расстегнул пояс и бережно уложил на стол обе кобуры с серебристыми рукоятями; не удержался, погладил каждую кончиками пальцев.

Феи на миг замерли в воздухе и одарили художника солнечными улыбками. Он усмехнулся в ответ, в который раз перебирая в уме три главных слова своей жизни.

Армарт — оружие искусства.

Тедеа — художник-стрелок.

Автофея — дух армарта, вдохновение тедеа.

Альтен не знал, когда появились эти слова, и подозревал, что знают это разве что сведущие языковеды. Но три слова давно стали частью его сути, и Фенней не мыслил себя без таланта, мастерства и холодной тяжести пистолетов в руке.

И автофей. Конечно же, автофей.

Оказавшись на улице, Фенней прикрыл глаза, вдохнул тёплый летний ветер и запах цветущей у дома сирени. Улыбка сама собой возникла на лице, и Альтен зашагал через двор, стараясь не отпустить и сохранить радостное настроение.

Феи скользнули вслед за ним, но через несколько секунд застыли в воздухе и недоуменно переглянулись. Они втроем десятки раз добирались до Арены Красок — но сейчас их художник решительно свернул совсем в другую сторону.

— Альт, — Линн повисла рядом с его лицом, звеня крыльями, — ты куда идешь?

— Я ни разу еще от дома на Арену этим путем не ходил, — объяснил Фенней. — Хочу сейчас попробовать, добраться по местам, где не бывал.

— А не опоздаешь? — забеспокоилась Милл. Она зависла с другой стороны, поправив очки.

— Я специально вышел пораньше, — светло улыбнулся Фенней. — Но как раз сегодня мне хочется пройтись новой дорогой.

Феи понимающе переглянулись. Альтен знал, что объяснять не нужно: сейчас, перед финалом конкурса художников, ему просто необходимы были новые впечатления, свежие чувства, которые не успеют выцвести в воспоминаниях.

И кому, как не его феям, это понимать?

Солнце сегодня светило ярко, словно подчеркивая краски мира. Альтен на миг закрыл глаза, ощущая на веках тёплые ласковые лучи, улыбнулся и зашагал по незнакомой дороге.

Она вилась сквозь маленький сквер, где по сторонам и над головой мерцали наполненные светом листья. Линн устремилась вперед, зависла на фоне дерева. Темная кора особенно ярко подчеркнула серебро волос и светлую кожу феи; Альтен замедлил шаг, сохраняя образ в памяти.

Реши он сейчас выхватить армарт и сотворить картину — у него бы получилось. Феи всегда дарили художникам вдохновение, воплощали его самим своим присутствием.

Слева послышался плеск воды. Альтен обогнул пышный куст и остановился.

Перед ним оказались небольшое озеро и отходивший от него ручей. Чистая вода блестела под солнцем, густая трава на берегах и выступающий из озера камень отбрасывали густые тени. Смешиваясь со светом, они создавали на прозрачной глади удивительную, живую мозаику.

Милл перепорхнула на камень, критически оглядела озеро и опустилась на колени. Отбросила назад темные волосы, коснулась воды кончиками пальцев. Лучи солнца вспыхнули бликами в волосах и стеклах очков, отразились в воде.

Линн тоже метнулась к озеру, но зависла в воздухе над ним, в ореоле звона крыльев. Свет очертил её фигурку, множеством бликов отразился в ручье.

Альтен на мгновение задохнулся от сочетания цветов и оттенков. Он вгляделся в представший перед ним образ, стараясь запомнить каждый отблеск.

Так было всегда — он видел, он запоминал, он пропускал краски мира сквозь призму своей фантазии. И потом они становились частью новой картины.

Как у всех тедеа.

— Милл, Линн, — с улыбкой позвал Фенней. — Спасибо. Но пойдемте, а то и впрямь опоздаем.

Любой стрелок-художник хотя бы раз побывал на Арене Красок. Белый амфитеатр под сияющим куполом был знаком каждому жителю города, и не проходило дня, чтобы здесь кто-нибудь не выступал или не тренировался; поговаривали, что сама Арена вдохновляет и помогает. Как исполинская фея.

Сейчас амфитеатр был полон других тедеа, и Фенней по обыкновению обвел их взглядом. Самое разнообразное оружие — револьверы, автоматы, пистолеты, винтовки… Говорили, что есть художники, которые творят в манере «молниеносной кисти», при помощи пулемёта, но сам Альтен таких не встречал. Наверное, потому, что пулемёт плохо подходит для обычной жизни.

Любой армарт мог служить и обычным оружием, и у каждого тедеа на поясе висел стальной контейнер с боевыми патронами. Любая автофея не только вдохновляла творчество, но и помогала пуле лететь в цель или разбивала чужие снаряды. Но большинство тедеа проживали жизнь, выпуская боевые патроны лишь в тире.

Альтен улыбнулся, представив, насколько полон сейчас зал неслышным звоном миниатюрных крыльев. Конечно, Фенней не видел и не слышал ни одной чужой феи — такое случалось очень редко, разве что в момент обретения ее художником. Даже сами феи не могли видеть других, если они или художник не касались чужого армарта; но трогать оружие без разрешения было верхом невежливости.

Сейчас так поступили только семеро тедеа — жюри за столом в дальнем конце зала, на фоне широкого темного табло. Их армарты цепочкой лежали перед хозяевами, и любой участник понимал, что его работу будут обсуждать как судьи, так и автофеи.

Альтен покачал головой и отогнал раздумья: приближалось начало финала. Он до сих пор не верил, что сумел пройти все остальные этапы. В прошлом году не вышло, в этом получилось иначе. Наверное не зря он целый год тщательно работал над своей манерой стрельбы, требуя, чтобы Милл и Линн указывали на малейший промах.

Фенней негромко фыркнул. Да уж, он их замучил. Однажды милая и оптимистичная Линн не выдержала и раскритиковала очередную картину так, что Милл поперхнулась и предложила быть помягче.

Художник подался вперед, разглядывая товарищей по финалу, мысленно примеряя их на портреты.

Эрвин Фансет, тяжелое ружье. Уверенные широкие мазки, прекрасно подходившие самому тедеа — крупному, полному, широкоплечему, с лицом оттенка спелых яблок. Сейчас он что-то рассказывал соседу, через мгновение оба рассмеялись. Анекдот, наверное, до них Фансет был большим охотником.

Лария Интальи, автомат. Удивительно быстрая и лёгкая манера творить; Фенней не понимал, как ей это удается и иногда по-белому завидовал. Она не открывала глаз, полностью сосредоточившись на образах внутри и лишь изредка поглаживая приклад лежавшего на коленях армарта — такого же изящного, как и сама Лария. Черный металл резко выделялся на фоне светлого платья, притягивал внимание.

Дорион Керр, пистолет. Самый серьезный противник — сдержанный, внимательный, заслуженный, с десятками наград. Хотя последние лет восемь он редко выступал, а когда являл что-то новое — то в технике безупречной, фотографической реалистичности. Сама поза Керра казалась сошедшей с полотна: он сутулился, касаясь пола темным стволом пистолета и взвешивая на свободной ладони стальной медальон с зеркальной поверхностью.

Широкая площадка внизу была пуста. Никаких мольбертов и подрамников, никаких материалов, лишь отметка в центре: правила ежегодного конкурса требовали создать образ в воздухе. Сохраненная на холсте или дереве картина могла впечатлять все больше по мере того, как зритель вглядывался в нее — но сейчас нужно было сотворить образ, способный захватить и поразить моментально.

Фенней постарался задавить неуверенность, всколыхнувшуюся волной в душе. Удастся ли передать задуманный образ? Показать, что именно ему представлялось?

Он поглядел на Линн; автофея, ощутив неуверенность художника, тепло улыбнулась ему, и коснулась запястья. Альтен улыбнулся в ответ, чувствуя, как нервозность постепенно растворяется.

— Смотри, — вскинула руку Милл. — Первый!

Альтен вздрогнул и наклонился вперед, осознав, что пропустил объявление о начале. Эрвин Фансет как раз выходил в центр арены. Обычная расслабленная улыбка на лице, армарт на плече, неспешная походка — казалось, он идет к обеденному столу.

Но на отведенном месте Фансет сбросил тяжелое ружье с плеча и замер, удерживая армарт в руках. Сдвинул брови, закрыв глаза, улыбка с лица пропала.

В зале повисло напряженное молчание: все тедеа знали ощущение, когда в уме формируется и складывается образ. И знали, как важно не сбить это чувство, не нарушить момент сосредоточения. Как важно не помешать слиянию художника и его феи, мгновению вдохновения.

Секунда.

Другая.

Фансет плавным движением припал на одно колено, вскидывая ружье к плечу. Оглушительный выстрел эхом раскатился по всему залу, взвился и опал вырвавшийся из ствола снежный вихрь — и в воздухе сверкнула картина.

Горы. Могучие, величественные горы, уходящие ввысь тяжелые громады, увенчанные белоснежными шапками. От них исходили спокойствие и сила, безграничная уверенность, смешанная с мудрой усмешкой — что им до людей, чья жизнь пролетает в мгновение ока?

По залу прокатилась волна шепотов, тедеа делились впечатлениями друг с другом и феями. Фансет улыбнулся в пустоту: видно, его собственная фея отпустила шуточку. Альтен глянул в сторону судей: те совещались.

— Я бы хотела тут побывать, — сказала Линн. — Сколько снега!

— Простудишься, — невозмутимо заметила Милл.

— Феи не могут простудиться! — возмутилась Линн.

— С тебя станется. А картина действительно хорошая.

— Тише, — шепнул Альтен. — Смотрите, Лария выходит.

Действительно — картина Фансета растаяла, сам художник покинул площадку и другая финалистка заняла его место. Альтен невольно залюбовался гибкой фигурой с гладким автоматом в руках; художница сама была достойна портрета.

Интальи сощурилась, задумалась — и через мгновение автомат загрохотал, складывая картину из десятков быстрых мазков. Каждый из вроде бы небрежных выстрелов ложился в точности на нужное место в воздухе, становился идеально подходящим фрагментом мозаики.

Автомат замолк. Последняя пуля вспыхнула золотистой рамкой вокруг картины — бескрайний луг, диковинной формы белоснежные облака, ярко-голубое бездонное небо. Сочная трава будто шевелилась в такт движению воздуха, шепот ветра словно разносился по всей Арене. От картины веяло умиротворением и тихой, спокойной радостью.

По залу снова прокатилась волна шепота. Интальи опустила автомат, повернула голову, слушая свою фею; судя по блеску в глазах, та одобрила картину.

— Ве-етер, — мечтательно протянула Линн. — Красиво. Но я думала, она что-то не такое спокойное сотворит.

— Каждый творит то, что в душе, а не что от него хотят, — возразила Милл. — О!

Как и всегда, она заметила главное прежде, чем Линн или сам Альтен. На табло позади судейского стола чуть раньше вспыхнули имена Фансета и Интальи; теперь же там горело третье имя.

«Альтен Фенней».

Художник сглотнул, поднялся с места, двинулся по ступеням к площадке. Он мысленно похвалил себя за то, что догадался сесть повыше: так было дольше идти, и хватало времени справиться со вновь разыгравшейся нервозностью.

По гладкому камню площадки Альтен шел как по льду — осторожно, медленно. Дошел до отметки, повернулся к стене, закрыл глаза. Вслепую вытянул из кобур пистолеты.

Он знал, что сейчас Милл и Линн трепещут крыльями у стволов. Он чувствовал, как вдохновение и ободряющая поддержка фей льется к нему, звенит в душе.

Автофеи — просто помощницы, воплощенное вдохновение или часть силы? Никто из тедеа не смог бы этого объяснить. Они просто были. Они всегда были рядом, и этого хватало, чтобы творить в любой момент.

Образ вспыхнул перед глазами Феннея, засиял красками и налился живой силой. Тедеа дал себе погрузиться в него, уйти с головой, ощутить запах воды и тепло солнечных лучей на коже.

И вскинул пистолеты, раскрыл глаза, нажимая на спуск. Они грянули одновременно — по два выстрела из каждого, распустились и опали нежные лепестки призрачных цветов.

Перед Альтеном заплескалось море. Бесконечное, освещенное солнцем и прорезанное дугами островов, сине-зеленый простор, ласкавший слух тихим плеском воды. Где-то из воды выглядывал дельфин — или это просто странная волна? Скользила тень в глубине — или это просто игра света?

Те самые необычные оттенки, которые Милл заметила утром, теперь сыграли по-настоящему — придавая океану налет тайны, окрашивая его загадкой, примешивая иронию безбрежной стихии. Блики на озере и ручье изменились, став отблесками в море, вплелись в узор света и теней.

Зал зашептался; Фенней опустил армарты, медленно выдохнул. Вышло. Кажется, вышло.

— Альт, ты молодец! — Линн описала вокруг него серебристый круг; синие глаза сияли радостью.

— Точно! — Милл зависла у картины, поправляя очки. — Но в следующий раз не медли так, я уж думала, ты решил поспать.

— А ты бы меня мигом разбудила, да? — развеселился художник. Нервозность тут же куда-то делась.

— Да! — подтвердили феи в один голос.

В ореоле голосов в зале Альтен вернулся на место, зная, что морской пейзаж распадается за спиной — но храня его в памяти. Линн, опустившись на его колено, щебетала похвалу, но Фенней тут же отвлекся — на площадку вышел последний финалист.

Дорион Керр замер, направив армарт в пол, не двигаясь с места, не закрывая глаз, глядя перед собой. Альтену показалось, что художник сейчас отрешился от всего, включая голос своей феи — если это возможно. Шевелились только пальцы, поглаживающие медальон.

Мгновение. Другое.

Армарт взлетел вверх, грянув выстрелом; пуля взорвалась слепящей вспышкой.

Перед Керром повисла картина, сотканная из ярких огненных оттенков — лес, охваченный пламенеющей осенью. Золото и багрянец листьев, особенно ярко выделялись на фоне темной коры и увядающей травы, предгрозовое темное небо рассекали отдельные солнечные лучи. Казалось, этот лес застыл недвижимо, пойманный в момент совершенного безветрия и ожидания.

«Тишина, — подумал Альтен. — Напряженная тишина».

Похоже, другие разделяли его мнение: комментарии звучали куда тише. Сам Керр стоял неподвижно, даже не повернув голову — что бы его фея ни сказала.

Альтен вгляделся в пламенные краски. Кажется, он что-то уловил — что-то необычное, скрытое… Неясно, что. Непонятно.

Ему казалось, что через секунду он все поймет, поймает странное чувство — но тут Милл дернула его за прядь.

— Альт! Финалистов вызывают на площадку, ты не слышишь?

Фенней снова вздрогнул и поспешно поднялся.

Через минуту все четверо стояли на площадке, не сводя глаз с судей. Семь тедеа негромко совещались, потом один за другим кивнули. С места встала Халлия Леннел, старшая из жюри; длинноствольный вороненый пистолет удивительно ей подходил.

Интересно, а бывает ли вообще тедеа, которому его оружие не подходит?

— Настало время объявить результаты, — произнесла Леннел, и Альтен вздрогнул, обратившись в слух. — Лария Интальи — шестьдесят шесть. Дорион Керр — шестьдесят восемь. Эрвин Фансет — шестьдесят четыре. Альтен Фенней — шестьдесят девять.

Сперва Альтен даже не понял. Он снова оглядел соперников, отмечая в уме различия в цифрах, вспоминая их картины и прикидывая причины для каждой оценки.

А потом внезапно, резко, осознал.

«Альтен Фенней — шестьдесят девять».

Высший результат из финалистов.

Победа!

Зал зашумел. Тедеа делились впечатлениями, оживленно обсуждали картины и решение жюри друг с другом и невидимыми феями. Милл и Линн просто сияли изнутри, кружились вокруг Феннея.

К ошеломленному художнику повернулись и соперники.

— Молодец! — улыбнулся Фансет, пожимая ему руку. Интальи порывисто обняла Феннея.

— Поздравляю, — по обыкновению сухо сказал Керр, стиснув ладонь Альтена.

Альтен кивал, не в силах уложить в уме случившееся, и мог только растерянно, счастливо улыбаться.

Но где-то на краю разума копошилась странная мысль. Ощущение чего-то неправильного. Неверного.

Остаток дня слился для Альтена в цветной вихрь, полный радости и вдохновения. Поздравления, вручение жемчужного диплома, приглашения на вечера стрелков — Альтен искренне надеялся, что феи все услышали, сам бы он не поручился, что запомнил каждое слово.

Только к следующему утру это чувство схлынуло, уступив место все тому же — странному ощущению неправильности. Фенней размышлял над ним, готовя чай себе и феям, почти не вслушиваясь в щебет Милл и Линн, обсуждавших вчерашнее.

Вернувшись в спальню, он продолжал размышлять. Линн порхала у книжных полок, выбирая место для диплома; Милл исчезла на балконе — полить цветы.

Альтен же прошелся по комнате, пытаясь понять, что его беспокоит. Как-то это было связано с Керром, его манерами и его работой. Как-то — но как? Что его тревожит? Что неправильно? Что?

— Линн, — спросил Альтен, — ты помнишь картину Керра?

— Ой! — смущенно взмахнула крылом фея. — Я отвлеклась тогда, извини.

— Я помню, — выпорхнула с балкона Милл. — А что?

Фенней сел на край кровати, прикрыл глаза.

— Опиши ее, — попросил он.

Художник внимательно вслушивался в рассказ Милл. Автофеи могли одним словом безупречно передать оттенок любого цвета, образ и впечатление от него — пусть только и своему тедеа.

Альтен слушал и слушал, и ощущение неправильности крепло. Но в чем дело? Что его тревожит в свитой из пламени картине Керра?

Милл внезапно замолкла, и Фенней открыл глаза.

— Что?

— Оттенок, — автофея растерянно сняла очки, протерла их и снова вернула на нос. — Альт, я не понимаю! Оттенки ближе к центру… такая же игра со светом, как и у тебя, с цветом моря! Иные цвета — но манера та же.

На мгновение Фенней замер. Потом вскочил и кинулся к шкафу.

Феи непонимающе переглянулись, когда Альтен схватил с полки и принялся лихорадочно листать альбом, потом — взялся за другой. Мелькнувшая в уме догадка крепла с каждой секундой.

Вот игра света Хейна. Вот особая перспектива Аланьи. Вот словно летящие краски Форриса. И уже из собственных, совсем свежих воспоминаний, — приемы Фансета и Интальи.

И картина Керра. Сплетенная из позаимствованного у других.

Альтен громко захлопнул альбом, уставившись в стену невидящим взглядом. Линн ахнула и прижала ладонь к губам; Милл опустилась на спинку стула, нервно потирая дужку очков.

— Альт? — промолвила Линн после минуты напряженного молчания. — Ты уверен?

— Нет, — Фенней вернул альбом на полку. — Но я выясню.

Дом Керра находился на холме в северной части города. Фенней редко бывал там, но представлял дорогу. Да и кипящая в сердце ярость словно обостряла чувства, не давала сбиться с пути.

Сейчас он лучше, чем когда-либо, подмечал темные оттенки: серые камни мостовой, густые тени домов, черную землю вокруг деревьев. Даже одежда и волосы Милл, казалось, стали еще темнее, а серебряная грива Линн потускнела.

Альтен попытался отвлечься, сосредоточиться на том, что совершил Керр. Поначалу тедеа даже испытал невольное восхищение: для такого плагиата требовались безупречно острый глаз и быстрая мысль. Но он тут же понял, что Керр, скорее всего, поручил дело своей фее — их память была совершенной.

Но как он посмел? Как посмел втянуть фею в это?

— Я не понимаю, — эхом мыслей Альтена прозвучал за спиной голос Линн. — Почему фея Керра согласилась на такое?

— Нет, понимаешь, — тихо ответила Милл. — Мы не можем отказать своему художнику, правда?

Альтен содрогнулся и ускорил шаг. Сама мысль о том, что он может заставить своих фей творить фальшивки, ужасала.

Может, он ошибается? Может, на самом деле плагиата не было? Судьи же ничего не заметили, работу Керра высоко оценили…

Был только один способ узнать наверняка.

Керр открыл почти сразу. В его глазах блеснуло удивление.

— Фенней? Чем обязан?

— Мастер Керр, — сходу заявил Альтен, — я думал о вашей картине на конкурсе.

Керр прислонился к косяку, скрестил руки на груди, иронично поднял бровь.

— И что?

— Вы… — Фенней задохнулся, не в силах произнести обвинение, но пересилил себя, и бросил в лицо Керру: — вы плагиатор!

В темных глазах художника сверкнула мрачная вспышка: словно отблеск молнии в вороненой стали.

— Действительно? — негромко произнес он. — За такое обвинение можно и на дуэль вызвать. Дуэль свинца, не красок.

— Да с удовольствием! — взорвался Альтен. — Я вас сам вызову, прямо сейчас, если это правда!

Один очень долгий миг Керр смотрел ему в лицо. Потом неторопливо развел руки в стороны, коснувшись кобуры.

— Что ж, — размеренно сказал он, — я признаю. Так и было. Ну что, вызываете?

У Альтена перехватило дыхание, он стиснул зубы и твердо кивнул.

Керр отступил, пропуская Альтена внутрь, в небольшую прихожую. Запер дверь, молча двинулся по лестнице слева.

Альтен последовал за ним, отметив, что Керр постукивает кончиками пальцев по рукояти армарта. Фенней глянул вниз: настороженные, готовые помочь Милл и Линн зависли у его собственных кобур.

Они вышли на просторную террасу. Низкий серый парапет, узорчатая плитка на полу, много ветра и яркого солнца, где-то внизу шумит город.

Прекрасная студия.

Керр прошел к парапету, остановился там; высокую фигуру очертили лучи солнца. Альтен машинально сдвинулся вправо, чтобы свет не бил в глаза.

— Ну что же, — проронил Керр, — начнем?

Он неторопливо вытянул из кобуры армарт, и солнце блеснуло на темном металле. Керр поднял оружие к лицу, словно в молитве. Затем коротким движением вытряхнул из рукояти обойму с арт-пулями, вытащил другую — из серого футляра на поясе.

Не сводя с него взгляда, Альтен сам заменил обоймы в своих пистолетах. Ему даже не надо было смотреть на фей, чтобы ощутить исходящее от них сосредоточенное напряжение.

Для обычных стрелков дуэль на такой дистанции стала бы двойным самоубийством. Но не для тедеа — феи перехватывали или сбивали пули, усиливали выстрелы, помогали уклониться. Надо было только уметь действовать в гармонии с автофеей.

А какой тедеа этого не умел?

Альтен отошел на десять шагов, вскинул оба пистолета. Армарт Линн поднят вверх, армарт Милл отведен чуть в сторону. Обе автофеи замерли у стволов своего оружия. Атака и защита — как всегда.

Керр развернулся к нему правым боком, подняв пистолет. Практичная поза — но зачем? Хотя, конечно, у него одна фея, ему нужно преимущество.

Оба художника не сказали ни слова — но пришли в движение.

Линн завертелась вокруг ствола, обратившись в сияющую спираль, корректируя точность выстрела и готовясь направить его точно в цель; Альтен нажал на спуск, почти физически чувствуя, как пуля скользит по каналу.

Фея Керра, скорее всего, перехватит выстрел, но тогда грянет второй пистолет, и…

Он поймал взгляд Керра. Внимательный. Усталый. Обреченный. И пистолет в его руке двигался слишком медленно, чтобы поймать Альтена в прицел, обойти защиту Милл.

Глаза Альтена расширились: моментальная вспышка озарения связала воедино странности поведения Керра на конкурсе, мрачное выражение в глазах, его чрезмерно практичную позу на дуэли.

И этому было лишь одно объяснение.

Время, за которое пуля покидает ствол, измеряется крошечной долей секунды. Ни слово, ни жест не могут опередить ее.

Но мысль и идея — могут. Феи же следуют за ними.

Спираль-Линн рванулась вперед слепящей вспышкой; пуля разлетелась в прах, не успев преодолеть и половину пути до Керра. Тот застыл на месте, не сводя взгляда с Феннея.

Альтен же опустил оружие, пытаясь поверить вспыхнувшей мысли.

Даже самый сдержанный человек не может не реагировать на слова фей — но Керр за весь конкурс никак не показал, что кого-то слушает.

Даже самый пессимистичный тедеа будет рассчитывать на победу — но Керр вышел на площадку, словно ожидая гибели.

И практически все тедеа полагаются на защиту фей — а Керр вел себя сейчас как обычный стрелок.

Объяснение — логичное, непротиворечивое — этому могло быть только одно.

У Дориона Керра не было феи.

В глазах Феннея плескалось изумленное непонимание. Милл и Линн, уловив его идею, дружно ахнули.

И, похоже, Керр это понял. Он выпрямился, опустил пистолет, и коротко бросил:

— Как зовут твоих?

— Милл и Линн, — машинально ответил Альтен, не в силах поверить. Внезапного перехода на «ты» он даже и не заметил.

— Две, я так и думал, — негромко ответил Керр. Он тяжело вздохнул, отошел к парапету и сел на край, коснувшись серого камня стволом армарта. — Мою звали Таиль.

Альтен медленно убрал пистолеты в кобуры. Сглотнул, переглянулся с феями; те ответили взглядами, полными тревоги и жалости.

— Но… как? — только и смог вымолвить Фенней. — Я слышал, что после серьезной… после травмы может…

— Нет, — бросил Керр. — Никакой травмы не было. Иногда я и хотел бы, чтобы она была… но нет, не стоит списывать на нечто внешнее. Мой дар вызвал Таиль. Мой же выбор ее… изгнал.

Он соскользнул с парапета, сел на гладкую плитку, оказавшись в тени. Армарт звякнул о пол рядом.

Альтен нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, что сказать, и чувствуя, что слова сейчас будут совершенно лишними. Если Керр способен и хочет что-то открыть — то скажет сам, если нет — то его не вынудить. Но Феннею казалось, что сейчас тедеа заговорит, и он не ошибся.

— Восемь лет, — сказал Керр, и феи Альтена вздрогнули — такая тоска прозвучала в его голосе. — Восемь лет я ее не видел. Таиль всегда была рядом. Всегда вдохновляла. Да ты и сам знаешь — любой тедеа знает.

Керр с тоской поглядел на небо.

— А потом… все изменилось. Хотя нет, — он покачал головой. — Не все. Я. Я изменился. Я перестал творить то, к чему тянуло душу.

— Что? — непонимающе нахмурился Альтен.

— Мне хотелось признания. Славы. Я принялся рассчитывать каждую частичку образа, составлять списки красок и тонов, которые нравятся всем зрителям. Дело художника — нести радость людям, впечатлять их, а? — Керр коротко рассмеялся. — Что я и делал.

Он закрыл глаза, стиснул зубы. Затем снова взглянул на Альтена, и тот отшатнулся — словно заглянул в два бездонных колодца.

— Таиль пыталась отговорить меня, — продолжил Керр. Слова лились свободно, словно он давно ждал возможности поделиться историей. — Я не слушал. Ты знаешь фей — они иначе воспринимают мир, мне казалось, что она ошибается. Она помогала мне. Ты знаешь фей — они не могут не помогать. Так было. Так длилось. Однажды утром я открыл глаза, а ее не было.

Альтен содрогнулся: так блекло и устало прозвучали слова.

— Я пытался что-то сделать, — ровным бесцветным тоном продолжил Керр. — Пытался творить лучше, искал и подбирал сюжеты, которые гармонировали с Таиль. Ошибся. И уже дошел до того, что беру чужие ходы, пытаюсь напитать свою работу чужим огнем. Раздуть из пепла погасший костер. Видно, не судьба — впервые посмел это сделать на публике, и тут же попался. Даже не знаю, почему судьи и другие не заметили. Видно, ты очень уж восприимчивый.

— Но не может быть, чтобы все было так просто… так страшно.

Губы Керра искривила мрачная усмешка.

— Терять всегда просто, Фенней. Всегда.

Альтен невольно оглянулся на своих фей. Милл и Линн парили в воздухе, и сейчас казались совершенно одинаковыми: побелевшие лица, широко распахнутые глаза, в которых застыло неверие.

Автофеи. Его помощницы, критики, зримое и осязаемое вдохновение, воплощение искусства. И он может так легко их потерять?

— Феи — хрупкие создания, Фенней, — эхом прозвучал голос Керра. — Крепкие и хрупкие разом. Им нипочем то, что может убить человека. Но то, от чего человек лишь расстроится — может их погубить.

— Но тогда, наверное, многие бы…

— Наверное, так и есть, — безразлично ответил Керр. — Но потерявшие фею что-то делают. Кончают с собой. Или с живописью. Мне хватило силы не сделать первое, не хватило, чтобы сделать второе.

Он вытянул из-под рубашки зеркальный медальон. Подбросил его на ладони.

— Здесь пуля, Фенней. Арт-пуля, последняя из той обоймы, что у меня была, когда Таиль исчезла. Я так и не смог заставить себя выпустить ее.

Альтен не знал, что сказать. Не понимал, что делать.

Но внутри него уже кипело чувство, которому не было названия.

Слишком просто потерять фею. Слишком просто разрушить.

А вернуть?

Он быстро огляделся, бросил взгляд через парапет — на бескрайнее небо, на пестрый город внизу, на заметную отсюда синюю полоску моря.

— Керр, почему вы здесь поселились?

— Что? — удивленно вскинул голову художник. — Хороший дом, приятное место.

— Вы часто бываете на террасе?

— Иногда, когда хочу подышать воздухом.

Альтен снова огляделся. Идея возникла перед глазами, словно образ будущей картины. Нет, почему «словно»?

— А вы смотрите на город отсюда?

— Редко, — Керр неспешно поднялся. — Я его хорошо знаю. В чем дело, Фенней?

Альтен глубоко вдохнул и потребовал:

— Творите! Вот вам пейзаж — прямо сейчас!

— Что?

— Творите! Этот вид достоин запечатления, а?

Керр окинул вид цепким взглядом, и впервые в его глазах сверкнула искренняя растерянность.

— Мне надо бы прикинуть… подготовиться…

— Никакой подготовки! — Фенней рубанул ребром ладони по воздуху. — Никаких размышлений! Вы же художник, Дорион, вот и творите — прямо сейчас! Как по-вашему, не этого бы хотела Таиль?

— Тебе откуда знать?! — растерянность Керра переплавилась в гнев, мрачная учтивость разлетелась в клочья. — Ты думаешь, все вот так просто?

— Когда дело в решении? Да проще некуда, сложно только решиться — а не сделать!

— Ты сам вообще знаешь, чего хочешь добиться?

— Нет! — честно выпалил Альтен. — Не знаю. Но чувствую, точно чувствую — что это правильно.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и впервые в жизни Альтен чувствовал, что его взгляд становится тверже стали, проникает сквозь щит мрачного спокойствия Керра. Словно он и впрямь выпустил пулю точно в цель, и она прошла прямо к сердцу.

А затем Дорион Керр рванул с шеи медальон. Одним отточенным движением вытряхнул обойму из рукояти армарта — та звякнула о плиты пола. Обойма с арт-пулями заняла ее место, верхний патрон сменился выхваченным из медальона.

И художник застыл, вскинув пистолет, глядя перед собой, на открывающийся пейзаж — и не видя его. Сейчас Керр мог различить только то, что представало перед внутренним взором, пылало в душе. Пламя образа — без расчетов и игры на публику.

«Неужели он не мог понять? — невольно подумал Альтен. — И неужели все в самом деле так просто?»

Или самое простое всегда сложнее всего осознать и принять?

Фенней отступил к лестнице — осторожно, чтобы случайным шумом не нарушить образ, который сейчас складывался перед глазами Керра. Бесшумно шагнул на площадку, двинулся вниз, понимая, что ему здесь точно не место.

Но, уже пройдя до половины лестницы, Фенней не выдержал, застыл, жестом попросив Милл и Линн быть потише — те замерли, опустившись на плечи художнику.

И он не сдержал улыбки.

Потому что наверху грянул выстрел армарта.

А за ним — еле слышный, радостный звон крыльев феи.

24.07.2014 — 13.09.2014