Собачьи сны.

Сны собаки.

Они кричат. Они стоят за ледяной аркой, машут своими руками и кричат. Там, за аркой, все белое. Белое внизу и вверху. А они стоят перед огромным ледяным столбом, размахивают своими табличками и яростно кричат. Им нужен свой кусок мяса.

Там за аркой действительно красиво. Там странно, но когда все становится белым, то неуверенность проходит, и все становится красивым. Правда, это тяжело понять, когда все становится белым. Белое можно увидеть, только погрузившись в сон, а когда ходишь с открытыми глазами – все серое и непонятное. Во сне все становится красивым – люди, деревья, их дома, небо. Там можно ходить и в старом видеть много нового. Только вот уже несколько недель кое-что не меняется. Ледяная арка, вырезанная посреди привычного мира снов. А за ней толпы людей. Они очень злые. Они не подпускают к себе, а сразу выхватывают из карманов странные клыки и убивают. Возможно они такие злые из-за ледяного столба, который растет перед ними до самого неба. Даже их жуткие клыки не могут ничего сделать этой махине. И поэтому они кричат, потому что не могут ничего другого. Впрочем, это не важно. Они могут кричать, пока их пасти не разорвутся от напряжения. Главное, что они не заходят за ледяную арку. Они даже не обращают внимания на нее. И это хорошо. Перед аркой все спокойно. Все как всегда. Комната с полом, об который так приятно тереться в ожидании сна. Деревянные стены без окон, чтобы не видеть огромных толп, взывающих к ледяному столбу. Стол, на котором всегда ждет аппетитный кусок мяса. А наверху антресоли, с которых очень вкусно пахнет. Там очень хорошо и тепло отдыхать, когда вокруг все белое. Однако о белизне можно узнать только из снов.

Ледяная арка вырезана прямиком в стене комнаты, и из-под стола можно без труда наблюдать за кричащими без умолку людьми. Странно, но это почему-то успокаивает. Временами в комнате появляется хозяйка, бегло смотрит в арку и залезает на стол. Затем она тихонько свистит, и я, повинуясь ее зову, тут же вскакиваю на ноги и запрыгиваю к ней на стол. Она смеется и почесывает меня за ухом.

-Только ты остался у бедной старухи, — говорит она с улыбкой, — хочешь есть? А?

Я утвердительно лаю, и она снова смеется, а затем кидает мне кусок мяса. Вкусно.

-Смотри на них, Алый, — говорит она, поворачивая мою голову к ледяной арке и толпе людей, — видишь, как они стараются? Как просят? Сперва они молятся, затем грозятся, но потом снова будут молиться. И ничего не изменится. Они так и останутся в самых низах. Почему-то они не могут принять этого на веру.

Она снова чешет меня за ухом.

-Пойдем на антресоли, — предлагает она, — сейчас холодно, а нам нужно беречь тепло наших тел, если мы хотим выжить. Как думаешь?

Я утвердительно лаю. Она забирается на антресоли, тяжело дыша, я грациозно запрыгиваю туда следом.

-Не бойся, Алый. Нам не долго осталось. Скоро они поймут, что глупо просто стоять и орать в пустоту. Тогда нам с тобой придется не сладко, но если мы будем стоять друг за друга, все получится, не так ли? Вот увидишь, мы с тобой их еще переживем. Они так и останутся там. А мы здесь не останемся.

Я попытался что-то ответить, но у меня почему-то не вышло. Но я не расстраивался. Ведь здесь все не настоящее. Это просто сон. Здесь можно позволить себе промолчать. Хозяйка печально вздыхает и ложится на антресолях. Я сворачиваюсь рядом, и она нежно гладит меня по шерсти.

-Вот увидишь, Алый… вот увидишь.

Тишина… словно опускаешься мордой под воду. Странно. Но мне все равно. Я слишком устал, чтобы пытаться думать над этим. А так как уснуть во сне я не могу, то просто недвижимо лежу и смотрю на стену. Красивая стена. На ней остался отпечаток моей лапы. В тот день было много дождя, и я ступил в лужу, а затем рванул домой. Хозяйка сердилась, но я знал, что она сердится не по-настоящему. Она всегда мне все прощает. Сейчас она спит рядом, я чувствую ее тепло, чувствую, как бьется ее сердце. Оно уже не то, что прежде, и это пугает меня. Почему-то все так не долговечно, и чем больше я живу с хозяйкой, тем больше убеждаюсь в этом. Помню, однажды мы как всегда выходили на утреннюю прогулку. Это было уже довольно давно, но почему-то врезалось мне в память. К тому же стоит только подумать о чем-нибудь во сне, как оно нечто проявляется совсем рядом, достаточно только протянуть лапу и можно почувствовать холодный утренний воздух. Мы шествуем по парку. Вокруг как всегда много дождя, но это не может омрачить моего настроения. Хозяйка поднимает с земли палку и лукаво говорит:

-Ну что, Алый? Давай наперегонки!

Мне нравится бегать наперегонки. Это одно из моих любимых развлечений. Она кидает палку, и мы дружно бежим за ней. Но почему-то стоило нам пробежать несколько метров, как она остановилась, тяжело дыша и держа руку на сердце. И хоть на ее лице была извиняющаяся улыбка, я всем сердцем чувствовал, что ей очень грустно. С того момента я стал внимательнее приглядываться к ней, следить, чтобы ей не было очень тяжело. Я старался помогать ей во всем, но она почему-то только смеялась в ответ, а в глазах ее была все та же грусть.

Примерно неделю назад она подозвала меня к окну. За ним стояла толпа. До этого я никогда еще не видел людей в таком количестве. И все они были странно озлобленными, прямо как соседский черный бульдог, которого каждый день кормят какой-то отравой из пакетов. У них были таблички, и было еще много всего.

-Не выходи из дома, — предупредила меня хозяйка, — это хорошие люди, но все они собрались в плохом месте и в плохое время. Держись от них подальше, в своей ненависти они не пощадят никого.

В тот же день в своем сне я наблюдал новое необычное явление. Ледяная арка прямиком в стене. Сперва я долго обнюхивал ее, а затем прошел наружу и оказался на улице. Лапы тут же почувствовали холод белого. И это был приятный холод, который испытываешь очень не часто. А затем я увидел толпу. Один из людей выхватил клык и вонзил его в мое сердце. Не было ни крови, ни мучений. Я просто проснулся и с тех пор только смотрел в арку издалека. Сон не стоил того, чтобы его так быстро прерывать.

-Знаешь, Алый? Я думаю, пора нам станцевать. Я давно не танцевала.

Я отрицательно мотаю головой, удивляясь ее спонтанности. Зачем вообще куда-то идти, если лежишь на антресоли? Снаружи нарастает странный гул, слышны чьи-то крики. Хозяйка улыбается во весь рот и сползает с антресолей, вставая на пол.

-Давай, — тихо говорит она, — нам уже не долго осталось.

Гул достигает максимума. Я уже различаю крики людей и их топот. В следующее мгновение двери выламываются, в комнату вливается поток людей, бешено орущих и размахивающих руками. Они хватают хозяйку и уносят ее куда-то. Я угрожающе лаю, а затем вскакиваю с антресоли и бросаюсь на ближайшего человека. У него мягкая плоть. Я не желаю убивать их, но я не позволю безнаказанно обижать хозяйку. Поэтому я лишь с силой прокусываю его ногу и тут же бросаюсь на следующего. Оры все усиливались, а хозяйку уносили все дальше и дальше. Она кричит что-то, и в ее голосе нет страха. Затем я чувствую мощный пинок по морде, затем еще один, пока наконец тяжелый ботинок не пришпиливает меня к полу…

Я просыпаюсь. Капли дождя падают на мой нос. Я морщусь и стряхиваю влагу с морды. Затем оглядываюсь. Повсюду какие-то обломки и разрушенные остовы комнаты. Вверху продырявленная крыша. На передней стене еще можно разглядеть отпечаток моей лапы, но это все, что осталось от моего дома. Даже антресоли разрушены и растасканы по кусочкам. В центре комнаты лежит хозяйка. Ее сердце не бьется. В теле нет тепла. Я молча подхожу к ней, утыкаюсь мордой в ее пальто, пытаясь уловить знакомый запах.

-Эй, кончай копаться тут. Больше нечего отсюда таскать.

-Заткнись. Кажется я учуял запах мяса, но не могу понять, где эта ведьма его прячет.

-Зря ты ее. Я вообще знал ее. Милая соседка.

-Ну хватит! Сколько можно мне этим тыкать?! Мне что, ходить перед тобой теперь всю жизнь извинятся за эту старуху?!

-Нет… конечно нет.

-Смотри-ка. Этот пес живой. Я думал, он сдох давно.

-Какая разница? Пойдем уже отсюда.

-Сейчас. Я все-таки попытаюсь отыскать мясо.

Я встаю на лапы. Во мне нет ярости или боли. Во мне как будто ничего нет. Я будто во сне подбегаю к ближайшему человеку, будто во сне прыгаю на него и вонзаю зубы в его руку. Это немного, но меня это не волнует. Он кричит. Из руки течет кровь. Алая.

-Проклятье! Чарли, пристрели эту тварь! Черт!

Раздается выстрел. Кажется из моего бока течет кровь. Во мне еще хватает сил, чтобы доползти до хозяйки, прижаться к ее боку, словно во сне и закрыть глаза. До этой секунды мне казалось, что все ужасно не долговечно. Теперь я понимаю, что ошибся. На самом деле все очень долговечно. Настолько долговечно, насколько вообще возможно быть долговечным. С этой мыслью я закрываю глаза и погружаюсь в очередной сон.